И имя ему - Сказитель

Всю ночь принца мучает бессонница. Он то встаёт с роскошной кровати и у широкого окна погружается в одни ему известные мысли, то задумчиво глядит в потолок. Кадзуха тоже не сразу улетает в страну беззаботных грёз. Мысль о Сказителе терзала его почти час. Неужели его магия, единственная в своем роде, стоит риска жизнью? Вполне нормально, что что-то ценное и уникальное строго охраняется и лелеется. Но ценой жизни? Сказитель мог и не успеть подменить себя на свою точную копию... что случилось бы тогда? Кошмар бы победил. Неужели Сказитель не допускал мысли, что может не успеть? Никакая сила и магия не стоят такого. Напрашивалась одна очень смелая, даже несколько пугающая, но вполне разумная мысль. Они витала где-то в скопе мыслей, мелькала то тут, то там, но Кадзуха нарочно отодвигал ее куда подальше, потому что это даже смешно. Ну в самом деле, Сказителю ведь это, наверное, чуждо. Он ведь и сам твердит об этом ему... разве может он?... Каэдэхара только подивился тому, почему же эта мысль вообще у него возникла. Хоть она и звучит вполне логично, всё-таки представить такое в реальной жизни... пожалуй, Сказитель быстрее лишит его головы, чем он озвучит это вслух. Однако эти неразрешимые мысли вскоре испаряются, когда Кадзуха всё-таки засыпает. Вот только Сказитель, терзаемый теми же мыслями, продолжил борьбу с самим собой ещё надолго. И вот он снова покидает постель. Спать хочется, но только, стоит сомкнуть веки, как вновь погружаешься в омут мысленных терзаний. Хорошо ещё, если наутро он будет в собранном расположении духа. Ноги сами собой подносят его к окну, за которым широком необъятным морем простирается ночное небо с мириадами мерцающих звёзд. Там, вдали от всего суетного и мирского, наверняка очень спокойно. Принц устало прикрывает глаза. Этих догадок слишком много на него одного, и каждая из них выедает всё больше здравомыслия. Возможно, он действительно может испытывать нечто... не совсем однозначное и подходящее под описание простой тревоги за сохранность внутренней энергии света своего рыцаря. Эта мысль ещё в зародыше заражает каждую частичку разума, отравляет его и влияет на мировоззрение. Осознание того, что это хотя бы теоретически возможно, изнутри режет ножами, топорами и иглами одновременно, вонзаясь в каждый орган на максимальной скорости. Сказителю страшно, что это может оказаться правдой. Он склоняет голову вниз. Абстрагироваться от мыслей не получается. Ещё совсем не вовремя его отец и мать, что приедут с дипломатических встреч и поездок лишь днём, прислали ему письмо с сообщением о королевством балу, что состоится уже этим вечером. Значит, на всё про всё имеется оставшаяся часть ночи и целый день. На этот торжественный бал съедутся богатейшие аристократы страны, иностранные гости и величайшие правители государств. Гостей будет немало, и всего за день необходимо организовать всю эту пышную и роскошную церемонию. Родители особо не вдавались в подробности о причине такого события, но, кажется, это ради укрепления связей с другими королевствами... Если честно, бал - последнее, чего хотелось бы уставшему от всего принцу. Ему ведь непременно придётся присутствовать на нём, и общаться со множеством гостей, что строят из себя любезность и добродетель, а на деле желают самолично прикончить его прямо посреди празднества. В свете сотен свечей и ослепительного блеска накрахмаленных костюмов и шикарных платьев ему придётся вертеться несколько часов, не имея возможности надолго скрыться из виду множества глаз. Но, возможно, в этом есть небольшой плюс: будет не так много свободного времени на погружение в омут сложных неразрешимых дум, что сетью паутинной опутали его потерянный разум. — Ваше Высочество... что-то случилось? - прерывает цепь мыслей хриплый сонный голос позади. — Всё... в порядке, - на этих простых словах его голос предательски подрагивает. Кадзуха молниеносно замечает эту неровность. — Ты... уверен? Что-то мне подсказывает... — Я же сказал: всё в порядке, - строже желаемого повторяет Сказитель, не оборачиваясь на сонного рыцаря. Кадзуха печально хмурится. Что-то внутри него подсказывает ему, что с принцем явно что-то не так. Какие же тяжкие думы одолевают его сейчас? *** Целый день уходит на подготовку всего: чистка огромного помещения, готовка множества изысканных блюд, шумная репетиция музыкального оркестра... Всё это время Сказитель чётко контролировал каждое действие прислуги, отдавал приказы и при необходимости указывал на недочёты. С шести утра, когда рассвет только занимался на горизонте кровавым росчерком кисти, принц занимался этой работой. Зато не было времени на разговоры с Кадзухой. Отсутствие его подле хоть и было небезопасно, но зато могло остудить голову от непрошеных догадок и болезненных мыслей. Ранним утром он только и сказал ему, что этим вечером состоится бал и самому Кадзухе необходимо там присутствовать в качестве гостя - по собственной прихоти принца, разумеется - и скрылся из виду, напоследок сообщив, что через несколько часов ему принесут его бальный наряд. Каэдэхара не успел ничего спросить, уточнить, поинтересоваться или изумиться неожиданностью такого крупного события: Его Высочество уже исчез из поля зрения. И вот прошёл практически целый день нудной подготовки. Прислуга давно вымоталась - даже вечно энергичная Люмин была менее разговорчивой со своей дражайшей приятельницей - но никто не спешил давать себе хоть минутку отдыха. Да и сам принц, вынужденный по наставлению приехавших днём родителей внимательно наблюдать за каждым действием десяток бегающих туда-сюда служанок и слуг, чувствовал себя не самым лучшим образом. Может, на самом балу ему удастся хоть немного выдохнуть? Конечно, нет. Общаться с напудренными дамами и высокомерными мужчинами может быть даже сложнее, чем беготня по замку. Когда последняя свеча оказывается зажжена, а последняя диковинная закуска поставлена на один из роскошных столов с резными ножками и белоснежной дорогой скатертью, некоторые из слуг с видимым облегчением протирают лбы. Принц, наконец, со спокойной душой выдыхает. Остаётся лишь забрать своего рыцаря и присоединиться к празднику, что вот-вот начнётся. Ещё несколько минут, и начнут прибывать первые гости, а уже час спустя весь бальный зал окажется полон самых разных гостей. Сказитель придирчиво оглядывает проделанную работу: всё почти что блестит в своей безукоризненности и чистоте. Он кидает взор вверх, к потолку, где миллионов оранжево-желтых огней сияют, освещая всё пространство, свечи. Столы расставлены в таком порядке, чтобы можно было без проблем добраться до еды, но и чтобы они не могли препятствовать передвижению и танцам. Вся прислуга выглядит собранной и опрятной даже после стольких часов сложной работы. Невзирая на усталость, все как один доброжелательно улыбаются, не выказывая слабости. Всё идеально. Пора бы, наверное, и за Кадзухой отправиться... портнихи, стало быть, уже приодели его должным образом. Сказитель расфокусированно обводит взглядом зал ещё раз. Что-то мешает ему сдвинуться с места, словно ноги отлиты многотонным чугуном. Что-то внутри заставляет его десять раз засомневаться в своем решении. Он несколько раз судорожно вздыхает. Его неоправданное волнение выглядит нелепо и смешно. Как будто собирается в вечной любви поклясться и сделать предложение руки и сердца. С трудом ему удаётся отлепиться от лестничных перил и отправиться наверх. Попутно он встречает двух портних, при виде принца пугливо склонивших головы. Кажется, они уже закончили свою работу... должно быть, Кадзуха уже облачён в костюм из лучших тканей государства. Так, ступенька за ступенькой, метр за метром, Сказитель медленно, будто по облакам плывя, приближается к дверям заветной комнаты. Перед ними медлит всего на несколько мгновений, а затем одним движением отворяет их. Кадзуха против воли вздрагивает от неожиданности, воззрившись на вошедшего принца с долей изумления. — Ваше Высочество, не пугай так... я же чуть было... Сказитель не подаёт виду, как сильно представший перед ним Каэдэхара влияет на твёрдость разума. От камзола до туфель всё его одеяние бело, как снег, и отделано золотыми нитями на рукавах и полах одежды, а также множеством золотых украшений по всему костюму. И прилегает к телу идеально, в точном соответствии с его фигурой. Впрочем, их с принцем костюмы отличаются немногим: лишь противоположными цветами и некоторыми малозаметными деталями. — Бал вот-вот начнётся. Кадзуха теряется в лице. — Уже? Как-то... быстро. Ваше Высочество, я... Не успевает рыцарь сформулировать вопрос, как принц, взмахнув коротким наплечным плащом, отправляется вперёд, прочь из покоев. Кадзуха, чувствуя себя несколько растерянно, спешит следом. Держа трехметровую дистанцию, Кадзуха едва поспевает за принцем. — Ваше Высочество, но ведь на балу-то я впервые. Я ведь и не знаю ничего... — Всё просто: будь любезен, обходителен, доброжелателен. Приглашают на танец - соглашайся, на комплименты отвечай тем же, - не дрогнув голосом отвечает принц. Не виси над ними опасность мирового масштаба, он бы присвоил этого рыцаря себе, и никаких танцев и комплиментов посторонним... Только вот на протяжении целого дня он много раз порывался бросить все неотложные дела и до вечера не отходить от своего Светоча, чтобы, не дай боги, ничего не случилось снова. Он даже несколько раз посылал прислугу, чтобы те проведали скучающего рыцаря. Кошмар-то, поди, пришел в неистовство, когда после накатившей эйфории и радости обнаружил, что его обвели вокруг пальца. Кто знает, что после такого взбредёт в голову этому безумцу? А во время бала ещё выше шанс что-то сотворить, учитывая, что вся прислуга будет не покладая рук трудиться в обслуживании высокопоставленных гостей. Потому привести его на бал со множеством людей и своим ненавязчивым вниманием - лучшая защита от непрошеных проблем. — Что, и так всё время? Ох... - понуро вздыхает Кадзуха. Уже отсюда можно услышать голоса первых прибывших гостей. Должно быть, он выдохнется в первый час! — Не я придумываю правила и этикет, - не менее понуро изрекает наследник престола. Спускаясь по роскошным ступеням все ниже, Кадзуха всё отчётливее слышит голоса новоприбывших и ловит сияние свечей под потолками и на стенах. Волнение нарастает всё больше. И вот, преодолев последнюю ступень, Кадзуха оказывается поглощён водоворотом цветов пышных платьев и гомоном разговоров. Людей уже немало, и это лишь небольшая часть всех гостей! Принц сразу растворяется где-то средь всей этой роскоши, оставив Кадзуху одного. Один на целый бальный зал! — Ну куда ж ты так быстро исчез? - тревожно озирается Кадзуха. - Ну вот, теперь мне самому, что-ли, здесь ориентироваться?.. Повсюду, куда ни глянь, спешно прогуливаются по залу дамы в роскошных платьях, государи и знатные купцы ведут интеллектуальные диалоги, а совсем юные представители высшего слоя общества с любопытством оглядывают вычурное помещение. Кадзуха в этой атмосфере чувствует себя неуютно. Невзирая на краткие наставления принца, Каэдэхара все равно не уверен в том, как поступать и что говорить, если вдруг кому-то понадобится завести с ним беседу. Но если стоять на одном месте, лучше точно не станет. Лучше петлять туда-сюда, и, глядишь, никому не удастся выхватить его из толпы. Только вот это оказывается идеей провальной. Первые пару минут ему удачно удается не привлекать внимания, держась где-то в стороне от толпы, однако по прошествии этого времени две пары глаз девиц лет семнадцати-восемнадцати на вид в роскошных ярких платьях ловят этого юношу. Поймав его, парочка дружно направляется к нему. — Какой хороший вечер, господин. Меня зовут Камисато Аяка, младшая дочь именитого поместья Камисато, - девушка с волосами цвета инея бесцеремонно вторгается в личное пространство рыцаря с одного бока. Со второго бока присоединяется девушка в ярко-оранжевом пышном платье, увитом жемчугом. Ее светлые волосы чуть ниже плеч волнисты, как воды моря, и едва ли не касаются Кадзухи. — Ехех, а я - госпожа Ёимия Наганохара, старшая дочь герцога Наганохара Рюносукэ. А вы у нас откуда будете? Девушки, с любопытством улыбаясь, едва ли не вплотную жмутся к понравившемуся им парню. — Я? Ну... А что отвечать? Сказитель не предупреждал о таком! Нельзя же сказать, что он и не аристократ вовсе?! Нужна помощь! Срочно! Может, выдумать ложь?! Никто ведь не станет проверять его на правдивость слов! — Знаете, я не отсюда... Поместье Каэдэхара находится очень далеко, за границей Инадзумы. За морем. Девушки одновременно распахивают прекрасные очи, прикрыв нижнюю часть лица роскошными веерами. — Что, настолько далеко? - с изумлением выдыхает Ёимия. - И как вам живётся, господин, там? Кадзуха улавливает нить лжи, выравнивает ее, и неправда льётся уже более уверенно. — Просто превосходно, дамы. В этом государстве просто невероятные виды природы, особенно по вечерам, на закате. Знаете, бывает, сядешь так, и пишешь стихи до раннего утра... Девушки безмолвно впитывают ложную информацию, зачарованно следя на выражением лица этого миловидного юноши. Их веера слабо-слабо раскачиваются взад-вперед. — Изумительно... - очарованно произносит Аяка. - Господин Каэдэхара, вы, стало быть, поэт? Кадзуха расслабленно улыбается. Хоть о чем-то он может поведать без прикрас. Тревожность и скованность отливом сходят на нет. — Ох, конечно. С детства увлекаюсь писательством, знаете. Это очень расслабляет и помогает отвлечься. Хорошее занятие. На какую-то долю секунды Кадзуха замечает чей-то темный взор. Очевидно, даже в такой толпе Сказитель не оставляет его без внимания ни на мгновение. Но этот взгляд... он точно принадлежит принцу, но он такой... неодобрительный? Будто Сказитель недоволен чем-то. Возможно, Кадзуха что-то делает не так? Может, нарушает этикет в общении с этими дамами? — Ах, стихи! - Ёимия мечтательно прикладывает ладонь к сердцу. - Хотела бы и я творить что-то такое же прекрасное. Но мой папенька настаивает на том, что я непременно должна выйти замуж и всю жизнь провозиться с детьми, - брови юной красавицы печально опускаются вниз. - А я так хочу свободы! Путешествия, стихи, независимость от мужчины... Сладкая жизнь! Аяка подле незаметно затыкает рот ладонью своей подруге. — Тише ты. Вдруг твой отец услышит? Нельзя, чтобы он сомневался в твоём стремлении к семейной жизни! Кадзуха совсем не обращает внимания на их мелкие препирательства. Сощурив взор, он выискивает в толпе принца. — Господин Каэдэхара, а вы тренируетесь на мече? - вдруг переводит тему разговора Аяка, наконец, выпустив госпожу Ёимию из своих пут. Кадзуха сразу бросает идею найти своего принца. Тут людей столько, что и вовек не сыщешь. — Мече? Конечно. Почти ежедневная тренировка. Изучаю различные техники, удары, взмахи... Теперь уже Аяка тает от его слов. Мечтательно улыбнувшись, она устремляет взгляд куда-то сквозь Кадзуху. — Ах, мечи... как бы и я хотела уметь сражаться, участвовать в турнирах, стать благородным рыцарем... Пока Аяка утопает в своих розовых грёзах, Ёимия снова принимается расспрашивать Каэдэхару обо всем, что можно и нельзя. Так, слово за словом, их разговор продолжается минут двадцать. Кадзуха за это время успевает раза два словить чем-то недовольный взгляд принца с разных сторон зала. Что же он успел сделать?.. — ...но это слишком неправильно. Так папенька говорит, - невесело изрекает Ёимия. - Я даже и не знаю, как поступить. — Госпожа Ёимия, это ваша жизнь и только вам решать, что с ней делать. Никто не вправе управлять ею, - Кадзуха одобрительно кивает почти что плачущей девушке. Неспособная жить на свободе, эта солнечная дама вынуждена несчастливо существовать под строгим гнётом отца, а ее подруга, чем-то схожая с холодной зимой, не имеет возможности заниматься любимым делом. Запертые в клетке. Совершенно несвободные. Переполнившись благодарностью за поддержку, эта девушка вдруг ни с того ни с сего набрасывается на него с крепкими объятиями. — Господин Кадзуха, вы так добры! Кадзуха совсем не уверен, что это по этикету, но воспротивиться не в силах. Они с Аякой - запертые в клетке птицы, которые, возможно, никогда не узнают вкуса полной свободы. Ёимия сжимает его в объятиях так сильно, что у рыцаря перед глазами звёздочки начинают забег. — Ёма, твой отец!.. - резко вскрикивает Аяка. Ёимия не успевает проанализировать услышанное, как девушка, испуганно пискнув, утягивает подругу в толпу. Кадзуха только приходит в себя, как снова ловит взгляд Сказителя. На этот раз более спокойный, но не без нотки недовольства. Ему сразу удается его определить, и, аккуратно обходя гостей, он протискивается через весь бальный зал. — Ваше... Ваше Высочество! - Кадзухе, наконец, удается выйти из тесноты благородной толпы. Но Сказитель уже успевает скрыться в дверях, ведущих на балкон. Кадзуха тяжело вздыхает, как после длительного бега, и снова спешит к нему. Отворив двери, Кадзуха сразу же ощущает прохладу вечера, а когда двери закрываются, шум празднества оказывается отделен от них. Только вечер, тишина, и две души, так (не)очевидно нуждающиеся друг в друге. — Ваше Высочество, я что-то не так сделал? Ты меня таким взглядом прорезал... Сказитель, опираясь о перила балкона, смотрит вдаль, на горизонт и россыпь звёзд над ним. — Всё отлично, Каэдэхара. Иди дальше обниматься с дамами, - ядовито выплёвывает Сказитель. — Обниматься? А... Так я этикет нарушил? — Нет, это ни при чем. Иди уже. Должно быть, другие девицы с радостью с тобой пообщаются, - эта неприкрытая злость и недовольство не на шутку тревожат сердце рыцаря. Что-то случилось? — Ох, точно же что-то не так... - уныло предполагает Кадзуха, на расстоянии трёх метров опираясь на перила. Всего три метра. Так немного, ничтожно мало, но невозможно их преодолеть. — Скоро начнётся вальс, - как-то совсем бесцветно констатирует принц. Он, наконец, поворачивается к нему, скользит по его лицу взглядом, словно желает досконально изучить, запомнить, запечатлеть в памяти. - Знаешь, я видел, с каким желанием на тебя многие смотрели. Думаю, они были бы не прочь станцевать с тобой. Сказитель не может не говорить это так едко, ядовито, недовольно. Невозможно контролировать себя, представляя, как этот рыцарь может плавно кружиться в вальсе с кем-то, может так любезно вести с кем-то беседы. С кем-то помимо него. Смешно даже. Сам настоял на таком поведении, а теперь негодует... Принц сам себя не понимает. Рядом с Кадзухой невероятно сложно держать себя в руках и вести себя отстранённо. Он ворошит разум и приводит чувства в неистовство. — Хотя знаешь... не ходи никуда. Я не желаю, чтобы ты с кем-то танцевал. Глаза принца становятся ещё темнее, будто ночь поглотила все звёзды и заполнила собою весь мир. — Как пожелаешь, Ваше Высочество, - на губах растекается теплая, доброжелательная улыбка, от которой в груди принца всё жаром воспламеняется. «Если бы я мог, то заставил бы весь мир исчезнуть, чтобы остаться лишь с тобой» Сказитель рефлекторно делает шаг вперёд - Кадзуха шаг назад. — И хорошо. Останься здесь, со мной, - Сказитель, кажется, совсем теряет контроль над хладнокровием мыслей и отдаётся на волю разбушевавшихся чувств. «Останься навсегда. Пожалуйста, не покидай меня» Кадзуха делает шаг назад, когда Сказитель снова делает один вперёд. Три метра - всё, что им дозволено. — Останусь. Не уйду, - глаза цвета кленовых листьев по осени неотрывно следят за тем, как множество эмоций и чувств в манящих очах напротив стремительно сменяются. Сказитель ощущает нестерпимое желание приблизиться к нему, разорвать это ничтожное расстояние, чтобы быть ближе, чем те две девицы. Он хочет быть единственным, кому будет дозволено стоять так близко, обнимать также крепко. Он хочет быть ближе, чем это дозволено.