И имя ему - Сказитель

Секунда, две, три... Расстояние не сокращается, а, кажется, что наоборот - оно становится длиннее в этой невыносимой тишине. Безмолвие душит, и Кадзуха, совсем потерянный, решается подать ненормально хриплый и встревоженный голос: — Ваше Высочество... Сказитель за полсекунды меняет в лице десятки - или, быть может, сотни - эмоций и чувств. Что-то мелькает в его глазах странным блеском, и он совершает то, от чего предостерегает самого Кадзуху - делает шаг вперёд. Кадзуха в этот момент понимает, что сзади путь закрыт - на этом месте балкон заканчивается. Сказитель шумно выдыхает, из уголка губ начинает течь кровь. — Ваше Высочество?! Что происходит?! Нельзя же ближе!.. Тревога в этот момент почему-то не за себя - за принца. Кадзуха с ужасом улавливает, как на дне его глубоких, темных очей плещется настоящая боль, физическая, которую тот всеми силами пытается скрыть. В подрагивающих губах, в том, как сильно бледнеет лицо, и том, как стремительно тонкая струя крови бежит по подбородку и ниже, по шее за воротник, видится, насколько ему больно. Он делает ещё шаг, стараясь держаться хоть сколько-то прямо, но по неровной, почти что пьяной, походке угадывается, что он держится из последних сил. Кадзуха не может сдвинуться. Ноги не слушаются, а мозг заставляет неотрывно следить за каждой болью, за каждым движением принца напротив. — Ваше Высочество, отойди! Нельзя же... - только и может шептать Кадзуха. Нельзя. Нельзя. Нужно уйти, убежать, держать дистанцию в три чертовых метра до тех пор, пока проклятие не исчезнет... Сказитель морщится, когда кровь начинает бежать ускоренно и больше. Кадзуха рефлекторно все же делает шаг вправо, ближе к высоким резным дверям, когда Сказитель хватает его дрожащей рукой за воротник и, перехватив поперек талии, притягивает к себе вплотную, уткнувшись в изгиб шеи. Это отчаянное объятие, полное какой-то бессильной безысходности. — С-стой... - хриплым шепотом просит он обвиваясь вокруг талии, как змея. - Ну же, не уходи от меня... сейчас... Кадзуха, кажется, чувствует, как от собственного сердца медленно и очень болезненно отслаиваются частички. Оно дрожит, как осиновый листа на ледяном ветру, и болит, как после глубокого пореза на чувствительном месте. Больнее, чем сотни проклятий. — Ваше Высочество, что ты сделал?!... Как ты три метра преодолел?! - судорожно вопрошает Кадзуха, обнимая дрожащего от страданий принца обеими руками, и собственный голос не узнает, до того он встревожен. — Я... забрал ее... ненадолго забрал, всего несколько минут... - каждое слово, напоенное и умытое в незримой крови, отдается тупой болью в районе груди у Кадзухи. — Забрал? - тихо, надломленно, боязливо. Каэдэхара запускает пальцы одной руки в темные волосы принца, а второй едва заметно поглаживает по задней стороне шеи. Там, в бальном зале, начинаются танцы под громкую музыку оркестра. Пары из роскошных женщин и галантных мужчин плавно кружатся. Но здесь, на этом почти пустом и одиноком балконе, нет никаких танцев, а музыка слышна приглушённо и отдалённо, где-то за гранью. Лишь двое. Две души, два сердца и одна неосязаемая боль меж ними. — Твою боль от проклятия... Я забрал всю... - через силу отвечает Сказитель, утопая в теплых - таких необходимых - объятиях рыцаря, пока по губам, подбородку и одежде стекает кровавый поток. - Ненадолго... Кадзуха ловит воздух ртом, как выброшенная на берег рыба, и не понимает, что сильнее - душащие горло немые слезы или то сильное, болезненное отчаяние, с которым Его Высочество обнимает его. Кадзуха в ответ сжимает его в объятиях. Он не знает, зачем и почему принц это делает, для чего подвергает себя таким страданиям, что смерть покажется единственной возможностью получить освобождение. Рыцарь сбит с толку, но пока Сказитель так доверительно жмётся ближе, пока по его лицу бегут темно-алые капли, а тело содрогается под натиском невыносимой боли, Кадзуха готов стоять вот так до бесконечности, до самой смерти всего мира. — Зачем же это делать?.. Ваше Высочество, зачем же? Зачем? - повторяет он дрожащим шепотом принцу куда-то в макушку, продолжая беспрестанно поглаживать по голове. Что происходит сейчас? Кадзуха не хочет искать ответов, как и Сказитель не хочет понимать своих действий. Ему просто показалось, что если этого не сделать - он погибнет, весь мир будет дотла сожжён негасимым адским пламенем, а людские жизни навсегда потонут в этом кровавом огне. — Т-ты... уходить не должен... Оставайся со мной... - едва ли не жалобно просит принц, все больше зарываясь в ворот одеяний Кадзухи. Весь мир словно с ног на голову переворачивается. Его Высочество приказывал отречь всё то положительное, что Кадзуха испытывает к нему, старался отгородиться от него, быть сдержанным и безразличным. Но, стоило ему немного потерять бдительность и впустить в свой пустой мир всё то, что было ему недоступно на протяжении жизни - добра, доверия, сострадания и чертовой любви - как он не смог сопротивляться. Сильнейший демон мира сего, его ужас и погибель, так легко пал перед обычными человеческими чувствами, не в силах противиться всему тому, чего его израненная и едва живая душа тайно жаждала. Больше, чем организму нужна пища или сон - в сотни раз сильнее он нуждался в этом. Пары кружатся в лёгком, воздушном танце по всему залу, ловя золотыми украшениями блики сотен свеч. Время течёт, ускользает сквозь прозрачные пальцы в бесконечную вышину, путаясь звонким отголоском с попутным ветром. Мир на грани своего заката от рук сумасшедшего безликого безумца, но сейчас, в этот темный звездный вечер по куполом серебряного серпа луны, вселенная даёт возможность насладиться мимолётным моментом, прежде чем реальность окатит их несправедливостью вновь. — Ваше Высочество, мне и не хочется никуда уходить. Я... останусь. Насколько захочешь, - совершенно искренне, вплетая в речь все свои смелые чувства, говорит Кадзуха. Может, тогда навсегда останешься? На всю жизнь? Кадзуха не знает, сколько времени проходит прежде, чем принц, наконец, отпускает его из смертельно крепкой хватки и отходит на шаг - скорее, отшатывается. Каэдэхара нарочито не двигается, позволяя принцу вновь отойти назад, на три ненавистных метра. На теле все ещё хранятся фантомные ощущения от чужого тела, нежно теплые и ядовито жгучие одновременно. Принц смотрит на рыцаря туманно, болезненно и растерянно. Этот спектр эмоций заставляет Кадзуху внутренне содрогнуться. Кажется, что и душа его покрывается сонмой мелких, острых трещин. Сказитель правой рукой хватается за перегородку балкона, склоняет голову. Кадзуха четко видит, как капля за каплей вниз падает кровь. — Ваше Высочество... что же ты... творишь-то?... - Кадзуха дрожащей рукой сжимает ткань на груди, словно пытается вобрать в ладонь и навсегда удержать то оставшееся тепло, что оставил после себя принц. Сказитель тяжело вздыхает, свободной рукой прикрывает рот. Кровь продолжает нестись неудержимым потоком по пальцам. Музыка в зале сменяется, как и танец, становясь более грациозным и изящным. Огни света отражаются тусклыми бликами в темных волосах принца. — Ваше Высочество? Ваше Высочество, тебе нужна моя помощь! Кадзуха против воли делает неосторожный шаг вперёд, словно всё его нутро стремится вперёд, тянется, и это притяжение сильнее чего бы то ни было. Только в эту секунду, когда три метра оказываются преодолены всего на шаг, Кадзуха отшатывается, чувствуя, как внутри словно лезвия сквозь все органы проходят. Мозг только выживания ради рефлексом заставляет его отшатнуться. Останься ещё хоть на мгновение - и точно сложился бы пополам от боли. Сказитель... Он забрал последствие его проклятия, чтобы на несколько быстротечных мгновений оказаться ближе, а теперь, когда всё вновь вернулось на круги своя, Кадзуха не может даже помочь. Ещё никогда в своей жизни он не чувствовал себя настолько бесполезно и бессильно. Принц стоит напротив, но Кадзуха просто не может помочь ему. Никак. Хриплые вздохи, дрожащие руки, красные пятна на одежде. Каждая деталь бесконечно много и бесконечно длинно режет где-то внутри. Не просто режет - кромсает то тут, то там, будто желая оставить ему смертельные внутренние раны. Они незримы и крови в них нет, но болят похуже любого физического увечья. Танцы продолжаются, дамы и господа кружатся подобно лепесткам цветущей яблони. Здесь, на полупустом балконе, Кадзуха мечтает, чтобы всё это ненужное празднество закончилось. Зачем и почему веселятся другие, когда наследный принц Инадзумы так страдает? — Я... Я не уйду никуда. Никогда не уйду, Ваше Высочество, - только и может говорить рыцарь, беспомощно наблюдая за тем, как принц сражается с такой болью. Его Высочество не в силах побороть все эти режущие, колющие и сдавливающие ощущения, чтобы ответить. Он хочет сказать, что его слишком резко и мучительно, чертовски неправильно тянет к нему, всё ближе и ближе, и это бьёт по разуму, что к чувствам простым не привык, сильнее этой боли. Хочет сказать, как сильно его раздражает собственная душа, которая так странно реагирует на рыцаря. Он злится, потому что не может понять чего-то столь обычного, как чувства. Все люди обладают ими, принимают и изучают. И лишь едва ли не всесильный наследный принц теряется в этом, как ребенок. Его раздражает и то, что ему хочется вкусить этого как можно больше, чтобы потонуть и захлебнуться, опустившись на самое дно. Этот омут его манит и чарует, и с каждым разом он становится всё слабее перед этой неизведанностью. Или, если быть точнее, бессилен перед этой слабостью. Кадзуха - его самая сильная и единственная слабость. Он осознает это только сейчас, всеми силами пытаясь прийти в себя, пока дрожащий и взволнованный голос напротив манит плюнуть на все запреты и коснуться столь желанного лица и теплых рук. Он осознает, и это заставляет злиться ещё сильнее. Ну почему, почему, почему?! Для чего это нужно? Зачем? Зачем?! Это опасно. Его проклятие непредсказуемо, оно может навредить Кадзухе. Этого он не простит себе. Он не прощает себе, если умирают невинные, но если пострадает ещё и он, Сказитель просто сломается. Но и быть, как прежде, равнодушно-отстранённым, сдержанным и безразличным, точно не получится. Неизведанные чувства сильнее здравого разума. Они туманят, обволакивают, заставляют совершать необдуманные поступки. Это может привести к печальным последствиям. И если в них хоть немного пострадает Кадзуха... принц, должно быть, сойдёт с ума. — Я... В порядке... Всё... Всё пройдёт... - полушёпотом твердит принц, не слыша собственного голоса из-за бешеного стука сердца где-то в ушах. Музыка в зале становится тише, и пары, исполняющие танцы, останавливаются, возводят головы вверх, к небольшому балкону на стене зала. На него выходят величественные Его и Ее Величество. Люди снизу радостно восклицают, видя двух глав государства - их они, в отличие от принца, возможно, уважают вполне искренне. Дверь между наружным балконом и бальным залом - проход меж двумя совершенно разными мирами. В одном - веселье, свет сотен огней и блеск драгоценностей, в другом - тревога, страх, бессилие, безысходность и ночной мрак под куполом мерцающих звёзд и покровительницы-луны. Сказитель кое-как поднимается на ноги. По лицу видно - ему все ещё больно, но он запрещает себе показывать свою уязвимость и дальше. Это лишает его брони. Но только брони-то уже нет. Она раскололась и развалилась на части тогда, когда Сказитель ради спасения жизни Кадзухи поцеловал его. Именно тогда он лишился защиты, потому что в тот день он осознал, что не хочет делить этого рыцаря с кем-то ещё. — Не в порядке... Совершенно. Возьми моей... моей силы, чтобы быстрее вылечиться, - отчаянно просит Кадзуха. О, как он жаждет подойти ближе и отдать ему столько сил, сколько потребуется. Да даже жизнь - ничто в сравнении с тем, как жил принц всё это время с самого рождения. Он был отвергнут. Даже родители не показывали ему достаточно любви, в которой он нуждается так сильно. Люди видели в ребенке опасность, демона, которого необходимо истребить. Порицали, ненавидели дитя, что был полон любви к миру в ответ. Но мир не хотел и не хочет принимать его. Кадзуха до боли в теле жаждет подойти. Кажется, что он готов воспламениться от невозможности сделать его. Его тянет неведомой силой к этому отвергнутому миром принцу, и он готов отдать ему все, что тот пожелает - силу, любовь, нежность, доброту, душу, сердце, жизнь. Всё, что тот захочет и что заслуживает. Раны принца болят сильнее собственных. Они стягивают кожу, бьют хлыстом и приказывают наплевать на все и подойти. Только вот Его Высочество не позволит Кадзухе и шага ступить. Кадзуха знает, и потому стоит, чувствуя себя при этом невероятно отвратительно. Правители Инадзумы тем временем вещают от чем-то, возвышенно и торжественно. Гости удовлетворительно кивают, радуются, хлопают. Им неведомо, что происходит за той роскошной дверью, ведущей на балкон. Если Кадзуха попытается быть ближе, он уверен, что принц может вновь использовать это заклинание и забрать всю эту чёртову боль себе. Кадзуха не может допустить, чтобы он снова страдал из-за него. — Забери мою силу, тебе легче станет, - Кадзуха протягивает руку. Не чувствует ничего, кроме душевных, невыносимых терзаний. - Пожалуйста, забери ее всю. Забери ее подчистую, забери мою жизнь, если тебе будет легче. Забери всё, ведь отныне и навсегда я принадлежу тебе. — Ну не неси же глупостей... - уже ровнее говорит принц. - Я не собираюсь причинять тебе вреда. Если заберу - будет очень плохо. — Да плевать мне, Ваше Высочество, что будет со мной! Тебе-то в сотню раз хуже... - на грани отчаяния шепчет обессиленный невозможностью помочь Кадзуха. Сказитель выпрямляется. Боль отступает, но кровь продолжает марать губы. — Нет, я и без этого предостаточно ее беру, чтобы хоть немного контролировать проклятие и не убивать безвинных. Большего не требуется, - голос хрипл, но тон твёрд и боле не несёт в себе хрупкого отчаяния и жажды тепла. Настоящий принц вновь скрывается вглубь души за каменной стеной. — Но тебе же... — Пройдёт. Всё пройдёт, ты не думай, - перебивает его Сказитель. Его взгляд устремлён в ночь за белоснежной балюстрадой. Что-то необходимо сказать, но что? Сказать всё, что грузом на сердце лежит? Открыть ему то, чего он сам невероятно боится? Позволить себе мысль, что Лиза была права, и любовь имеет место быть в его душе? Сказать это Кадзухе, чтобы тот непременно ответил взаимностью, тем самым разрушив проклятие этого расстояния? Но только собственное проклятие принца когда-нибудь погубит Кадзуху. Если сейчас оно молчит, это не значит, что в будущем оно не разрушит этого милого, слишком манящего и чарующего юношу. И чем сильнее будут чувства Кадзухи к нему, тем выше шанс, что проклятие откликнется и нанесет удар. Сила Кадзухи контролирует проклятие, но лишь частично. Она позволяет темной силе внутри Сказителя не убивать людей, но о других аспектах проклятия нет и речи. Да, теперь ему куда безопаснее находиться среди людей, но подавитель не может всего в этом мире. Он не всесилен. — Я не могу не думать о тебе. Мои мысли заняты тобой, так как я могу не думать?! - Кадзуха чувствует это давление, этот вихрь внутри. Плотина вот-вот треснет, и всё, о чем он старался не думать, но что старательно лезло отовсюду, прорвется наружу. Стоит ли этому вообще звучать? В конце концов, он не может знать, как отреагирует принц. Будет ли он зол или разочарован? Поверит или посчитает его умалишённым? — Да что ж ты так упорно не слушаешь меня?! - Сказитель не может контролировать своей агрессии от непонимания себя и своих чувств. Они бушуют и штормом сносят все здравые частички рассудка, на которых он жил всю свою жизнь. Внутри Кадзухи плотина трещит во всех сторонах, даёт брешь, наплывом сносит всё. Держать в себе эти слова почти невозможно. — Я не хочу вредить тебе, и твою силу брать не стану! Зачем тебе лезть под град стрел?! — Зачем?.. - стена внутри рушится, огромные волны сносят здравомыслие напрочь. Становится легко и страшно одновременно, но назад отступать уже нельзя. - Может, потому что люблю тебя? Неужели нельзя поверить, что не все ненавидят тебя?.. Сказителю кажется, что мир вмиг становится беззвучным. Да, он знал об этом. Знал, что Кадзуха таит в сердце это чувство, но услышать точно был не готов. Это как удар по голове в самый спокойный день. Но самое ужасное - ему нравится слышать эти слова, ему приятно, как внутри растекается тепло, мягкое и успокаивающее, но одновременно с этим он не хочет, чтобы ему это нравилось. Он вдруг чувствует себя совершенно лишенным сил. Он поднимает взгляд на Кадзуху. Смотреть на него ещё невыносимее, ещё сильнее желание рушить все запреты и плевать на проклятия - только бы Кадзуха сказал это снова, только бы вновь утонуть в нем, обнять и никогда не отпускать. Но всё-таки здравый смысл ещё не навсегда покинул его. — Да ты же совсем безрассудный... - только и выговаривает Сказитель. Боль почти полностью отступила, поэтому он, не глядя на растерянного рыцаря, просто уходит. Вот так просто покидает его. И это тоже заставляет его ненавидеть себя и злиться на всех вокруг. Эти метание от желания любви до ее отторжения, это непостоянство и противоречия убивают изнутри. Под светом сотен свечей принц пробирается сквозь бальный зал, не видя никого и не слыша ничего. Сердце бьётся совершенно ненормально, а внутри - лишь горечь.