И имя ему - Сказитель

Кадзуха, кажется, первые несколько секунд только осознает, что же произошло на самом деле. Он, опираясь на балюстраду спиной, нервно дышит. Не моргая, вперивает туманный взгляд куда-то сквозь пространство. На губах сама собой расползается полуулыбка - не радостная, а несколько потерянная, не знающая, что стоит делать и думать Он действительно сказал это? В лицо Сказителю бросил признание?! Это же прямая дорога на эшафот! Полное разрушение их хрупких взаимоотношений! Кадзуха нервно запускает правую руку в волосы, до боли стягивая их в кулаке. Вторая рука, упираясь в резную балюстраду, мелко и часто подрагивает. Он сказал это. Осознание своей любви к принцу висело где-то на фоне всего происходящего терпеливой, до поры до времени почти незаметной табличкой. И лишь совсем недавно Кадзуха в полной мере осознал, что совершенно неравнодушен к Сказителю. Это было не очень сложно принять, но вот признаться вслух не хватало не то что смелости - Кадзуха даже не смел мыслить о таком, считая это полнейшей несуразицей, недостойной такого прекрасного, до боли манящего наследного принца. И вот сейчас он сказал это совершенно серьёзно, отчётливо и ясно. Под натиском такого количества эмоций и чувств эти слова будто бы сами собой вырвались на волю, почуяв брешь в стене, которую Кадзуха воздвиг сам. И что теперь Сказитель будет делать? Как изменится то равновесие, установившееся меж ними? Теперь не то что в глаза принцу смотреть - даже думать о нем невозможно. Вдруг прямо сейчас он читает мысли? Холод ночи становится ощутимее, а потому Кадзуха решает покинуть балкон. *** Сказитель не обращает внимания на гостей этого мероприятия, не слушает торжественные речи своих родителей и недовольные и презрительные шепотки по сторонам. Он смерчем несётся сквозь бальный зал, желая как можно быстрее скрыться ото всех. Где - не имеет значения, главное, чтобы никто не нашел его. Это же надо! Где это видано! Говорить такое в лицо! У Кадзухи совсем не осталось здравого разума?! Он хоть понимает, что творит с его душой?! Но ведь и Сказитель совершенно точно сошел с ума, раз творит нечто настолько безумное. Стоит ли осуждать сумасшедшего, если сам не менее безумен? Сказитель как в тумане добирается до своих покоев. Лишь в этой роскошной комнате он наконец приходит в себя. Теперь же он чувствует не злость, а самое настоящее смятение. Он не понимает, как жить дальше. Он не понимает своих чувств. Знает, что признание Кадзухи - теплая река по венам, но что насчёт себя самого? Действительно ли он может любить его в ответ, или же это что-то иное? Всю жизнь прожив в изоляции от недозволенных чувств, сейчас Сказитель совершенно не понимает себя. Он запутан, потому что не имеет понятия, как правильно описать свои ощущения, как верно охарактеризовать мысли и что делать дальше. Внутри - безумный смерч, сносящий всё на своём пути. И причина тому - один-единственный человек, что стал для него дороже собственной жизни. *** Кадзуха не смеет отправиться на верхние этажи в покои принца. Страшно даже находиться в одной комнате. Кадзуха держится стены, не внимая словам правителей Инадзумы. Люди же, как голодные птенцы, жадно ловят каждое слово и движение столь значимых личностей. Ему же абсолютно все равно, что они там вещают с такими умными и величественными выражениями. Опираясь о стену, Кадзуха кидает взгляды на лестницу, по которой сбежал от него принц. Наверняка сейчас в покоях сидит и испытывает отвращение или гнев. Кадзуха же чувствует себя странно. Вроде и радостно, что больше не надо держать этого сжигающего и всепоглощающего чувства взаперти за десятью стенами, а вроде и ничего хорошего - теперь между ними, должно быть, разверзнется бездонная пропасть. И настроение балансирует от облегчения до глубокой печали с безумной скоростью и задержкой. Кадзуха тяжко вздыхает в момент, когда музыка вновь начинает свой оглушительный бег. Пары вновь принимаются кружиться, плавно и изящно, пока король и королева тихо переговариваются друг с другом. Кажется, никого из них не волнует, что сейчас - и по жизни в целом - испытывает Сказитель. Люди привыкли лишь ненавидеть, но не видеть. Однако чем дольше Кадзуха тонет в удушающем смешении запахов духов и глядит на это всеобщее празднество, тем тяжелее становится. Сказитель ведь ушел, и неизвестно, что сейчас с ним. Может, Кадзуху он отошлет прочь, если тот попытается прийти к нему, но бесцельно стоять тоже не вариант. Он хочет увидеть принца. И так, не успев стать жертвой принудительного танца с какой-нибудь писаной красавицей, Кадзуха спешно ретируется наверх. По пути ему удаётся найти предлог прихода к нему - побег. Наверняка неприлично вот так вот сбегать с бала, где тебе положено общаться и знакомиться со знатными особами, особенно если ты - наследный принц самого большого государства. Уже у дверей заветной комнаты Кадзуха мешкает. Стоит ли ему идти, ежели он сам сбежал? Может, не хочет его видеть? Не станет ль хуже? Однако бросать его - не то, что кажется разумным сейчас. Не тем, чего истинно желает он сам. Кадзуха входит почти бесшумно - лишь звук открывания двери выдает его присутствие. Сказитель, как и ожидается, находится в покоях. Глядя куда-то за окно, он не поворачивает головы, когда слышит шум за спиной. — Эм... Ваше Высочество, кажется, гости ждут вас... Ты так резко ушел, что я и... — Это правда? - перебивает принц своим бесстрастным тоном, не удосужившись повернуть головы. — Ты о чем? - Кадзуха делает ещё несколько дозволенных шагов вперёд, прежде чем лимит доступного расстояния оказывается исчерпан. Три метра. Ни больше, ни меньше. — То, что ты сказал там. Это правда? Сказитель знает, что правда. Видел по глазам, слышал в голосе - это чувство искренне, несомненно и безусловно. Но отчего-то ему хочется удостовериться, понять, что то был не сон, не сладкая и желанная иллюзия. Кадзуха вмиг теряет всю свою невозмутимость и понуро опускает голову. Сердце заходится в нервном и быстром ритме — Да. Думаешь, врать стану? О таком - никогда. Я и вправду... - он вновь поднимает голову, со смесью эмоций глядя на ровную спину принца. Сказать во второй раз эти слово не легче. - И вправду люблю тебя. — М. Понятно, - коротко отвечает Сказитель, не выдавая своих истинных эмоций. Они слишком ярки и множественны. Они сжигают лесным пожаром, выталкивают наружу нескончаемый поток признаний и взаимности. О, Сказитель никогда прежде не хотел чего-то настолько, насколько ответить взаимностью. Что-то внутри неистово заставляет это, выталкивает наружу эти слова, одновременно желанные и страшные. Нечто внутри бьётся о стенки, как заточенная в клетку дичь. Сказитель боится того, что будет после. Проклятие трёх метров спадет, но «долго и счастливо» в их жизни точно не будет. Он не может знать, как отреагирует проклятие. Оно не поддаётся полному контролю, не имеет сострадания и действует лишь по собственной прихоти. А прихоти у него весьма и весьма жестоки... Пока оно преспокойно дремлет, но в любой момент может сорваться и нанести непоправимый вред. Даже если Кадзуха в силах выжить после проклятия, насколько силен окажется вред? Он может за мгновение полностью утерять рассудок, состариться, самое страшное - у него может произойти искажение его магии, и ее сила обернётся против хозяина. Возможно, проклятие наделит его долголетием, на протяжении которого он будет невыносимо страдать - как физически, так и душевно, так что и не поймёшь, лучше ли это смерти. Произойти может много чего, и в последнюю очередь Сказитель хочет, чтобы Кадзуха страдал. Это, пожалуй, даже хуже, чем собственные страдания. Злость берет. На себя. Сам ведь поддался слабости, пал в его объятия, а теперь говорит невесть что. Должно быть, Кадзуха растерян или считает, что Сказитель недоволен им. — Можешь идти, я скоро спущусь, - тихо произносит Сказитель, чтобы дрожь голоса была как можно менее заметна. Кадзуха уходить не хочет, но если останется, то рискует навлечь на себя его гнев. А вызывать неудовольствие принца - меньшее, чего он желает. Коротко откланявшись - кажется, впервые - Кадзуха нехотя уходит, бесшумно закрыв дверь. Сказитель старательно сдерживает слезы боли и отчаяния, но одна всё-таки сбегает по щеке, когда рыцарь уходит. Идти обратно на бал Кадзухе очень уж не хочется, потому он решает отсидеться в своих прежних покоях. Лишь отворив незапертую дверь, Кадзуха своим неожиданным появлением пугает находящуюся внутри Люмин. Та коротко вскрикивает, когда натыкается на гостя. — Ой! Это же ты. Боги, а я ведь испугалась! - Люмин облегчённо выдыхает, и на ее губах сама собой расползается доброжелательная улыбка. — Люмин? Что ты здесь делаешь? — Прибираюсь! - в доказательство она машет перед лицом маленькой метелкой из конского хвоста, предназначенного для уборки пыли. — О... Я думал, все на первом этаже на балу... - бесцветно отвечает Кадзуха. — Да ну! Шумно там, и без меня справятся! - она откладывает метелку в сторону. - Лучше в тишине прибраться в других комнатах. Знаешь, как быстро пыль скапливается?! Глазом моргнуть не успеешь! - она искренне изумлённо взмахивает руками. — Ох, хорошо. Сегодня ты без Ноэлль? - Кадзуха оглядывает покои, но извечную спутницу Люмин не обнаруживает. — Нет! Ты ее случаем не видел? - она подходит ближе. Ей, в отличие от принца, безопасно подходить близко. - Она в последнее время постоянно куда-то исчезает, да и Итэра не видать. Как будто сквозь землю провалились! - жалобно рассказывает девушка. - Ну почему они бросили меня?! Кадзуха мягко улыбается. Пожалуй, разговор с ней сможет отвлечь от всего происходящего. Ее энергия и жизнерадостность просто не позволяют плохим мыслям властвовать над ним. — Не бросили, конечно. Слышал, она влюблена в Итэра? Может, они вместе время проводят? - от одной мысли об Итэре становится дурно, но нельзя же ей рассказать обо всем? — Маловероятно! Итэра вообще никто не волнует. Конец света произойдет - он будет безмятежно свои цветочки в саду обихаживать! - Люмин злобно топает ногой. - На сестру родную начхать, на влюбленную в него девушку так тем более. А она?! - Люмин гневно зыркает на Кадзуху, словно пытаясь передать ему весь свой спектр негодующих эмоций. - Тоже хороша! Бросает меня без предупреждений, уходит неизвестно куда, а я сиди переживай, как бы с ней дурного не приключилось! - в порыве чувств она хватает метелку и бросает ее в стену. Благо, в Кадзуху не угождает. Он же, безопасности ради, отходит в сторону, к широкому окну. — Ну что ты? Может, дела какие у них? — Дела?! Да какие такие дела, что меня предупредить нельзя?! - она вдруг сменяет гнев на печаль. За секунду в ее глазах праведный огонь смывается водами тихой грусти. Она понуро сжимает губы, подходит к окну и ловко забирается на подоконник, поджав под себя ноги и положив на них голову. - У меня ведь кроме них никого нет... А если с ними что-то случится? Я ведь не переживу. Ненавижу одиночество, будь оно проклято! Кадзуха спиной опирается о подоконник, выслушивая причитания Люмин. — Возможно, просто не хотят тебя волновать? — Да я же... ну неужели я ничего не стою? И одного слова? Кадзуха ободряюще поглаживает блондинку по голове. Даже простое выслушивание чувств служанки помогает ему справиться с собственными. — Не переживай. Вернутся, никуда не денутся. — Ох, брат-то постоянно куда-то пропадает. А Ноэлль?! Она никогда так часто и подолгу не исчезала, - девушка горестно вздыхает, зарывшись в колени ещё сильнее, будто бы желая спрятаться от всего мира. - Моя милая Ноэлль, моя Розочка... — Розочка? - Кадзуха скашивает на нее вопросительный взгляд. — Да, Розочка, - Люмин отнимает голову от колен, возведя взор ясных медовых глаз на рыцаря. Ее взгляд загорается обожанием и радостью. - Ноэлль - как цветок. На вид нежная, хрупкая и изящная, нельзя не любоваться такой красотой, но на самом деле скрывает острые шипы, в нужный момент готовые вонзиться в тебя. Она просто невероятна! Такая прекрасная, восхитительная, что невозможно спокойно даже стоять рядом... - девушка вздыхает, на этот раз восхищённо и мечтательно. Кадзуха лишь по ее взору понимает всё. Мягко, будто бы боясь спугнуть, констатирует: — Ты влюблена, верно? Люмин тотчас же вся оживается, и, как правило, начинает отрицать: — Нет! С чего ты взял?! Это совершенно неверный вывод! - дуется, краснея, однако видя твердость и уверенность в глазах Кадзухи, почти сразу сдаёт позиции. - Ладно, ты прав... неужто так заметно?.. Кадзуха согласно кивает, не сводя глаз с девушки. — Почему не скажешь ей? — Говорила я, да только она восприняла слова о любви совсем не так. Посчитала, что это я ее как подругу или сестру люблю... - блондинка смахивает с лица прядь волос, вновь сделавшись печальной. - Да и есть ли смысл? Она любит моего брата. Даже если я скажу ей всё, зная ее, Ноэлль начнет избегать меня, вести себя отстранённо и сдержанно. Быть может, вообще будет делать вид, что мы едва знакомы... Кадзуха мысленно соглашается с ней. Сказитель, едва Кадзуха произнес те слова, сбежал. Теперь ведёт себя как в первые дни знакомства - холодно и сдержанно. Будто они - действительно лишь слуга и господин, будто Кадзуха не знает о его боли, а Сказитель не готов в любой момент рискнуть собой, чтобы спасти его жизнь. — Может, стоит попытаться? Не узнаешь, пока не попробуешь. — Я бою-ю-ю-юсь... - завывает Люмин, склоняясь на плечо Кадзухи. Упав на него, она продолжает уныло сетовать. - Ну почему я не могу взять себя в руки и сказать ей без прикрас? Даже если она бросит меня после, мне становится всё невыносимее держать это в себе с каждым новым днём... Кадзуха вновь соглашается с ней. Он изначально даже не смел думать о том, чтобы все рассказать Сказителю, но в той ситуации просто не смог и дальше держать в себе. Будто некая сила подтолкнула сказать признание, на мгновение отключив здравый смысл. — Страшно будет, несомненно, но тогда ты никогда не признаешься. Нужно лишь пройти через это. Люмин что-то невнятно бурчит - кажется, упорно отрицает - и замолкает, погрузившись в свои думы. Кадзуха прикрывает глаза, утопая в этой хрустальной тишине средь сотен мыслей и страхов. Он хорошо понимает Люмин. Признаться в таком все равно что подставиться под натянутую тетиву лука, не зная, полетит ли в тебя стрела. Но как насчёт него? Вонзилась ль стрела в него иль пролетела мимо? *** Сказитель действительно возвращается на бал в надежде абстрагироваться от всех мыслей. Но, к сожалению, мысли - не люди. От них не скрыться в многолюдной толпе или одинокой комнате. Он ловит десятки разных взглядов - презрительных, осуждающих, ненавистных, отвращённых. Ему плевать, что там думают другие. Сейчас - все равно. Пусть хоть мир расколется надвое, пускай Кошмар уничтожит всё человечество - сейчас это не имеет значения. Принц бесплотным призраком неспешно мечется от одного угла зала к другому. Абсолютная растерянность не позволяет ему вникать в слова, когда мать твердым тоном зовёт его. Он только и знает, что нервно оглядывать зал в надежде не натолкнуться на него. — Сын мой, - снова говорит королева, уже более слышимо и чётко. На этот раз принц все же откликается на ее зов. Он оборачивается на ее глас совсем рядом. В ее глазах - холод и сталь, твердость и непоколебимость настоящего правителя. — Матушка? — Я хотела поручить тебе важное дипломатическое дело. Сегодня важный человек изъявил желание провести переговоры. Для нас это необходимо, чтобы заключить выгодную сделку по поставке лечебных и магических артефактов, - взор женщины на миг смягчается, когда она улавливает во взоре принца непонимание. - Когда-нибудь наступит и наш закат. Тебе, Скарамучча, придется однажды взойти на престол, поэтому важно уметь вести дипломатические переговоры. Когда Эи произносит его имя, Сказитель невольно вздрагивает. Его настоящее имя... Его мать - единственная, кому безопасно произносить его. Поскольку проклятие росло в ее теле вместе с сыном, организм сумел выработать иммунитет, который не позволяет некоторым аспектам проклятия воздействовать на нее. Однако это нисколько не влияет на нее. Она также, как и все, подсознательно боится его, даже если порой этот страх не виден на ее прекрасном лице. Мать, в общем-то, никогда не показывала своей любви и привязанности к нему за исключением совсем уж редких случаев в глубоком детстве. Сказитель даже не уверен, любит ли она его по-настоящему. Временами она вела себя - и ведёт по сей день - крайне отчужденно и холодно с единственным ребенком, нередки вспышки гнева и недовольства. Так, может, даже она никогда и не любила его? — Завтра утром отправишься. Можешь взять своего... Светоча. Ты, стало быть, нашел его? - мать снисходительно оглядывает потерянный вид обычно серьезного сына. — Да, матушка, нашёл, - тихо отзывается Сказитель, не поднимая взора на бесстрастный взгляд темных глаз матери. Нашел, только вот мне невыносимо находиться с ним рядом. Он сжигает меня, заставляет сходить с ума и не понимать себя. Я погибаю рядом с ним, медленно и мучительно. Матушка, он - моя неизлечимая болезнь. Мать в ответ коротко и сдержанно кивает. Сказитель не отвечает ей, когда та уходит, растворившись тенью в толпе гостей. Сбежать. Ему просто хочется сбежать от себя самого. Он погибает, сгорая в этом ярком пламени.