И имя ему - Сказитель

— Что, совсем не грустно? Твоих родителей больше нет, а государство начинает рушиться на глазах, - с издевательским сочувствием изрекает безликий, паря в воздухе с лёгкостью птичьего пера. — Ты хотел забрать власть, чтобы я и моя семья видели, как ты медленно рушишь всё, что они строили годами. Но моих родителей ты убил, а я едва ли буду страдать от разрушения собственного королевства. Есть ли теперь смысл пытаться встать во главе? - голос принца напряжён, как натянутая тетива лука. Кошмар постукивает пальцами по маске, словно обдумывая ответ. — Скажем так, я сменил свою... цель. Я понял, что Инадзума - не то, чем ты действительно дорожишь. И даже родители для тебя не имеют такой ценности, как... - голова медленно, угрожающе поворачивается к Кадзухе, готовому в любой момент броситься в бой. - Как он... Сказитель направляет лезвие на фигуру, парящую в воздухе. Лицо его остаётся непроницаемо бесстрастным, и лишь едва заметная дрожь в руках выдает его страх. — Ну не будь столь недружелюбным! Я даже не сказал, что хочу сделать, а ты уже оружие направляешь. Верх неблаговоспитанности! Сказитель придвигает Кадзуху ближе, не сводя глаз с витающего в воздухе Кошмара. Пальцы напряжённо обвивают рукоять меча, по лезвию которого струится темный полупрозрачный дымок темной энергии. — Эй, Кадзуха, ты уж прости. Изначально ты никак не входил в мои планы, я не хотел тебя впутывать, потому что ты - лишь обманутый и очарованный демоном праведник, который сбился с правильного пути, - речи безликого тягучи и фальшиво искренни. От этого тембра по телу разливается неприятное чувство тревоги. Кадзуха глубоко вдыхает. Вместо чистого воздуха в нос забирается едкий дым от пожара, перемешанный с запахом крови, жжёной плоти и мокрой земли. И помимо этих зловонных ароматов ощущается невербальный вкус опасности, какой-то напряжённости и безысходности. Ещё не произошло ничего ужасающего с ним, но Кадзуха нутром ощущает некую неизбежность чего-то, с которой бессмысленно бороться - исправить ничего не получится. Это чувство, как лишняя часть тела, сидит вот уже третий день где-то за спиной, просто до этого она ощущалась не так сильно. Кадзуха и вовсе старался не обращать внимания, но сейчас это чувство словно обострилось и вспыхнуло ярче, как искра, попавшая на сухую ветвь. — Но, в конце концов, ты единственный, кто может помочь мне. Думаю, ты не прочь умереть во имя блага, лишив это отродье источника так необходимой ему светлой магии? - на мгновение кажется, что на латунной маске выжигается ухмылка, спрятанная под ней. И эта ухмылка предвещает что-то отнюдь не радостное. — Может, лучше тебе яда наглотаться?! - не позволив возлюбленному и слова сказать, рявкает Сказитель, в тоне голоса которого этого самого яда в сотни раз больше. Кошмар лениво откидывается в воздухе, словно раскинувшись в роскошном ложе, совсем не боясь ни слов принца, ни того, что в паре с Кадзухой он может стать опасным риском для жизни. — Попрошу, Ваше Высочество, вас заткнуться, - Кошмар, наполняясь нетерпением и гневом, угрожающе виртуозно крутит в воздухе мечом, словно соломинкой. Медлительность Кошмара напрягает больше всего. Если бы прямо сейчас он бросился в бой, это вызвало бы меньше жгучих тревог и неясной мелкой дрожи, чем отсутствие действий. Он чего-то ждёт. Очевидно, ведь сам он исходит нетерпением броситься в атаку, желанием переубивать каждого на своем пути, однако то, чего он ждет, должно быть сильнее его ненависти. Сказитель не может отступить, не может и вперёд шага сделать. Стоит, как в землю прибитый, и не сводит внимательного взора с противника. Он хочет броситься в бой первым, но предчувствует, что это будет опрометчиво. Пламя где-то на фоне поднимается к самым небесам, лижет искрами затянутое дымом небо, всё дальше пробираясь вперёд, по столице. — Ох, а вот и ты! - внезапно восклицает Кошмар, повернув голову влево. Принц и его верный рыцарь одновременно с врагом поворачиваются к тени, облитой кровью с ног до головы в черном плаще с обгоревшим подолом и широким капюшоном, небрежно нависающим на лицо. Тень подходит ближе, и в мгновение, когда поднимает голову вверх, с ее лица спадает капюшон, и принц с искренним неверием и изумлением произносит: — Ноэлль? Как ты... Кадзуха также ошеломлённо глядит на ту, о которой так трепетно тревожится влюбленная в нее Люмин. На ту, кто ещё совсем недавно безмятежно разговаривала с ним. Девушка, сохраняя бесстрастность выражения, легко кланяется человеку в латунной маске. Ее господин протягивает ладонь, облаченную в черную перчатку, и Ноэлль бережно вкладывает ему в руку маленький стеклянный предмет. Сказитель, не тратя времени на удивления и разочарования, запускает в отвлекшегося Кошмара черную искрящуюся сферу. Она попадает точно в цель - безликий даже не пытается спасти склянку, лишь, подбросив в воздух, сам отлетает на полметра назад. Звон стекла негромкий, но отчётливый. Вырвавшийся из сосуда дым полупрозрачен и сер, как оседающий пепел. Сказитель инстинктивно закрывает нижнюю часть лица рукой, однако все же вдыхает этот ядовитый дым. — Никогда бы не подумал, что ты так грезишь попасться в ловушку! - радостно хохочет Кошмар, вальяжно развалившись в воздухе. Принц спустя всего пару секунд осознаёт, о чём говорит этот умалишённый. Лишь отняв руку от лица, тело мгновенно слабеет, будто лишившись всех мышц и органов, и замирает, словно каменная статуя. — Ты... что сделал?! - угрожающе цедит Сказитель, краем глаза следя за тем, как напряжённо сжимает оружие Кадзуха. — О, совсем ненадолго обезвредил. Знаешь, кровь твоего дражайшего рыцаря, оказывается, очень полезная штука! Итэр хорошо постарался, - истерично хихикает безликий. Кадзуха мимолетом вспоминает, что Итэр под предлогом сделать его сильнее действительно взял немного его крови... Что ж, ожидаемо, что использовал он в итоге её для иных целей. Лицо принца становится таким, будто услышанное - самое страшное, что могло произойти. — А теперь займёмся тобой, - резким спокойным тоном говорит Кошмар, и, направив лезвие на напряжённого до предела Кадзуху, бросается в бой. Битва с заведомо известным исходом поднимает с земли пыль и ворошит землю, заставляя смрад крови проникать в разум ещё сильнее. Кадзуха, кажется, сам не понимает, как ему удается отбивать эти яростные удары. Но Кошмар, кажется, сражается даже не вполсилы. Играет с жертвой прежде, чем убить ее. Наслаждается. Кадзуха делает выпад влево, и острый конец чужого меча распарывает одежду, оставляя неглубокую царапину на плече. Плотно сжав губы, Каэдэхара резким взмахом отталкивает меч соперника от себя, наплевав на кровоточащее ранение. — О, неплохо, - искренне радуется Кошмар, играючи сражаясь. - Эй, Ваше Высочество, а с ним весело играть! — Ублюдок. Если тебе нужен я, какого черта ты на него зубы скалишь?! Выберусь из этого заклинания, и тебе не жить! Видеть, как самое ценное в твоей жизни пытаются уничтожить перед глазами, в то время как сам ты бессилен - худшее из чувств. — Да что ж тебе надо... от него? - задыхаясь, вполголоса бормочет Кадзуха, сосредоточенно отражая атаки. — Упокоить душу моей матери! - взбудораженно восклицает безликий. - Знаешь, каково ей было, когда она пришла во дворец, а вместо того, чтобы принять ее просьбу, она была казнена?! Ей была необходима помощь, но королевские черти никого, кроме себя, не видят! Жестокие и бездушные! Его выпады становятся яростнее, сила - мощнее, а гнев всё ярче. Сказитель не менее зло цедит сквозь зубы, не в силах пошевелить и пальцем: — Она была одержима! Опасна. Она почти полностью утеряла свой разум! Кадзуха всё тяжелее сносит его выпады, и в какой-то момент замечает, что его собственные больше не помогают. Демон словно предугадывает каждое его действие. Перестает беспечно играть, наконец, вступив в более серьезный бой. — Она нуждалась в помощи! - яростно выпаливает безликий, не отрываясь от боя ни на мгновение. Сказитель с бегающим взглядом и ужасом в душе почти затаивает дыхание, наблюдая за неравной бойней. Тело, лишённое чувствительности и возможности двигаться, будто покрывается толстым слоем льда, который холодит каждую частичку тела. Ноэлль в стороне от всего со скучающим видом наблюдает за развернувшейся сценой кровопролития. Она стоит непоколебимым шестом до момента, когда неподалёку вдруг раздается знакомый голос: — Ноэлль?! Люмин. Принц на мгновение отвлекается, чтобы рявкнуть на девушку: — Люмин! Я приказал всем слугам оставаться в замке! Сейчас же возвращайся! Ноэлль на миг вздрагивает, в ее глазах пробегает тень сожаления, и она поворачивается к подруге лицом, делая шаг к ней. Выражение Люмин можно описать одним словом: боль. Тем временем Кадзуха, до этого вполне успешно избегающий большинства атак, начинает сдавать позиции. Если физически он и был развит хорошо благодаря множеству тренировок на мечах с Венти, то это ещё не делает его неустанным. Усталость и боль заставляют его все чаще пропускать удары и все чаще натыкаться на чужое оружие. Сказитель, наблюдающий за этим, тщетно растрачивает силы на то, чтобы выбраться из пут заклинания. Он не может позволить ему страдать. Он не хочет этого видеть, он просто не выдержит, если Кадзуха погибнет здесь. Он не может потерять единственного человека, которого любит. Единственного, кто принимает его, и кому он позволил подобраться так близко. — Кадзуха, мне жаль, что так происходит, - громогласно произносит безликий, размахивая оружием. Два из трех взмахов проходятся по коже Кадзухи. Кадзухе кажется, что в голосе он слышит... искренность. Руки его дрожат, уставшие так долго размахивать мечом, дыхание сбивается, все тело неприятно обливается струйками крови и пота то тут, то там. Но отступить он не может. Сейчас - нет, ведь иначе пострадает Сказитель. Он не может позволить ему умереть. Погибнет сам, но не позволит этому случиться с ним. Никогда. Его жизнь с самого рождения принадлежала лишь ему. Люмин тем временем, поднимая за корпус неустойчивыми руками неизвестно откуда добытый лук, направляет шатающуюся стрелу на безликого в латунной маске, полностью поглощённого боем. — Ноэлль, я правда не хочу верить, что ты с ним заодно, поэтому прошу отойти, - сдавленно сипит блондинка, пытаясь не глядеть на Ноэлль, что благоразумно пытается оттащить ее в сторону. — Уходи, глупая, тебе здесь не место, - раздражённо бормочет Ноэлль. — Не заставляй меня разочаровываться в своем выборе! - вскрикивает Люмин, и Ноэлль невольно отшатывается, поражённая такой резкостью. - Прочь! Она вырывается из ее хватки, когда Ноэлль ошеломлённо застывает, и девушка с готовностью рысцой подбирается ближе к бою, спрятавшись за торчащим из земли осколком, что когда-то был стеной. Когда-то Люмин втайне тренировалась с луком, пока никто не видел. Это было довольно давно, но некоторые моменты она точно помнит... Стараясь не думать о режущей сердце боли от предательства подруги, Люмин решительно перехватывает стрелу и вставляет в тетиву, сосредоточенно следя за движениями двух сражающихся. Сказитель чувствует, как внутри сердце медленно отрывается от сосудов и вен, иссыхает и становится абсолютным ничем. Он все ещё не может помочь. Он ненавидит себя, что, будучи столь сильным, он не способен даже защитить его. Он бессилен перед медленным угасанием своей любви. Кадзуха, кажется, вот-вот, и лишится сил, в беспамятстве упав посреди битвы. Должно быть, Кошмар все ещё сражается не на полную, поскольку иначе от Кадзухи осталась бы горстка праха. Он почти на исходе. Сколько так они сражаются? Он уже не ощущает свое тело, отбиваясь лишь на таковом желании кого-то свыше. Сказитель все ещё закован невидимыми цепями, а потому беззащитен. Мысли о его защите не дают сдаться окончательно. Люмин тем временем прицеливается. Она не уверена, что ее попытка помощи хоть что-то изменит, но это, по крайней мере, должно отвлечь внимание. Она утихомиривает дрожь в руках, хмурит брови. Наконец, отпускает стрелу... Кадзуха делает последний выпад вперёд перед тем, как обессиленно опускает руки, залитые кровью. В сие мгновение откуда ни возьмись прямо перед глазами пролетает стрела, острием и ребром наконечника проехавшись по латунной маске Кошмара. Демон в изумлении отшатывается, временно потеряв ориентировку в пространстве. Стрела не наносит вреда, лишь оставляет на маске длинную царапину, но заставляет изрядно удивиться смелости храбреца. Голова безликого поворачивается в ту сторону, откуда прилетело оружие, шмякнувшись в сырую землю подле ног, и его вопрос звучит действительно изумлённо: — Ты?.. Вот так смелость. Люмин ошарашенно смотрит на Кошмара, не в силах произнести ни звука. Тот в свою очередь, щёлкнув пальцами, приказывает потерянной Ноэлль: — Чего застыла? Разберись с проблемой. Ноэлль рассеянно кивает не то ему, не то самой себе, и направляется к подруге, мысленно прося прощения. Кошмар, удостоверившись, что больше от этой девчонки неприятных сюрпризов не будет, хочет было вернуться к сражению, как тут же едва не падает оземь. Кадзуха из последних сил бросается на него, намереваясь оружием лишить его маски. Он всегда ходит в ней. Значит, что логично, не хочет, чтобы его личность была раскрыта. И если ее стянуть, он наверняка временно потеряет сноровку. Кончик меча поддевает маску снизу, у подбородка, и одним на удивление лёгким движением она слетает. Кошмар снова отшатывается, спрятав свое лицо в рукавах одеяния. Дезориентация врага лишает Сказителя пут, и он немедленно бросается вперёд. Только не успевает коснуться оружием противника - тот умело подпрыгивает вверх, застыв в воздухе. Спиной к ним, скрывая свою личность. Латунная маска, покрывшись вертикальной трещиной от верха до низа, все ещё лежит на земле. Кадзуха, вонзив меч в землю, опирается на него, переводя дыхание. Кровь заливает все тело, и потому даже лёгкий ветер холодит кожу. Пожар почти полностью прекращается, когда сжигает всё, что ещё может гореть. Благо, что травы здесь не так много и она полностью отсырела от крови, иначе и она пошла бы пламенем. — Видимо, это должно было случиться, - без маски голос, звучащий из уст Кошмара, Кадзуха с лёгкостью и одновременно тем с холодящим сердце ужасом распознает. Человек, лишенный всего человеческого, оборачивается, и Кадзухе чудом удается сохранить шаткое равновесие, оглушившее его шоком. Лицо, не тронутое и каплей кровь, пышит такой ненавистью, что Кадзуха не может не почувствовать укол боли в груди. Две бирюзовые косы по бокам от лица, глаза, которые теперь не узнать от хлещущих в них ярости и безумия. Кадзуха сипит почти что физически болезненно: — Венти. Собственный голос такой хриплый, что Кадзуха сомневается, его ли он. Но человек перед ним... Всё это время... Всё это время Кошмаром был человек, ради которого он и в огонь, и в воду? Не может же быть. Это шутка, правда?! Шутка? Это не взаправду же? Венти не может быть им. Это недоразумение! Просто фальшь! Видя вселенскую растерянность и неверие на лице возлюбленного, принц вполголоса говорит: — Это не клон и не иллюзия. Он реален. Кадзуха вздрагивает от голоса рядом, полного искреннего сопереживания. Пальцы до боли сжимают рукоять, и Кадзуха не может отвести взгляда от брата. — Не смотри так растерянно, братец. Можешь считать, что вся наша совместная жизнь была ложью, - снисходительно изрекает Венти, склонив голову набок. — Ты не мог. Ты не можешь, ты не такой... — О, ещё как могу. Ты обо мне на самом деле ничего не знаешь. Тот «я», что жил с тобой все это время - мое человеческое воплощение, всего лишь часть меня, которую я переделал. Я перед тобой - воплощение истинных чувств, эмоций и желаний. Настоящий я. Кадзуха не верит, он хочет по-детски заткнуть уши, чтобы ничего не слышать. — Тот «я» уже мертв. Но... - его взгляд мерцает чем-то хитрым. - Но наша матушка здесь. Думаю, она не прочь повидаться с тобой, Кадзу. Кадзуха не успевает отойти от одного потрясения, как вдруг сразу натыкается на второе. — «Я» писал письма тебе. Говорил, что матушке нездоровится. Взгляни, какая хворь ее прихватила! Махнув рукой в сторону, Венти демонстрирует то, во что превратилась некогда хилая женщина, которая не могла пройти дальше двадцати шагов без отдыха. Ее глаза черны, как ночь, фигура неестественно искривлена, как у змеи, а когти, торчащие из тонких рук, больше походят на лезвия мечей. Вот тут Кадзухе кажется, что он лишается души. — Ублюдок, - Сказитель одной рукой заряжает в руке новую сферу, другой бережно поддерживая Кадзуху за плечо. - Что ж ты никак не сдохнешь?! Сфера летит, но Венти ловко уворачивается. Сверху - он, слева - не похожая на человека женщина, которую Кадзуха теперь боится назвать матерью, а справа - Его Высочество, за чью жизнь он готов бороться до последнего. Женщина в конвульсиях бьётся, словно прикована кандалами к невидимой стене. Она рвется вперёд с утробным рыком и жаждой убийства. Венти щелкает пальцами, и она, наконец, получает свободу, бросившись на некогда любимого сына с нечеловеческой скоростью. Кадзуха не уверен, что его сил хватит хотя бы на то, чтобы заблокировать удар, не говоря о том, чтобы сражаться с ней. Она его мать. Кадзуха знает, что это она, и осознание всего ужаса происходящего давит все сильнее, грозясь лишить его рассудка. Сказитель, беспрестанно запуская темные энергетические сферы в Венти, всё же отвлекается на мгновение, чтобы одну из них запустить в бегущую на них женщину. Кадзуха успевает только тихо вскрикнуть, прежде чем на шее его матери образовывается красный след, похожий на ожог. Она воет, как раненая хищница, упав на колени и вцепившись когтями в землю. Кадзуха онемевшими руками берет меч, поднимая с земли. В голове наступает тишина. Звенящая, пугающая, одинокая. Его мать теперь монстр, которого благоразумно следует убить. Но он боится, он не может. Ему страшно. *** — Мама, я хочу быть таким же, когда стану большим! - заворожённый сказкой о благородных рыцарях, Кадзуха сминает край старого маминого платья. Мать нежно поглаживает сына по голове. От нее исходит приятный аромат ладана. Она - это покой, дом и чувство нужности. Свеча в подсвечнике почти догорает. — Обязательно станешь. Но ты должен запомнить одно: будучи благородным рыцарем, ты должен поступать так, как нужно, а не так, как велит сердце. Маленький Кадзуха не совсем понимает смысла её слов. Ему пока только четыре, и он совсем не понимает, почему нельзя делать так, как хочется. — Порой в жизни бывает так, что лишь необходимое «надо» может исправить ситуацию. Четырехлетний Кадзуха всё ещё не понимает. Его пепельные волосы стекают по плечам, и мама, улыбнувшись, заправляет прядь за ухо. — Когда вырастешь, тебе придется понять это, - мать задувает свечу, мягко целует сына в макушку и встаёт, чтобы уйти. — Мама, расскажи ещё сказку! - Кадзуха мигом забывает о своих взрослых размышлениях. - Пожалуйста! Мама с нежностью смотрит в силуэт сына в темноте. Поразмышляв секунду, она всё-таки соглашается и снова зажигает свечу. — Ох, ну ладно. Сегодня, так уж и быть, последую зову сердца, а не разума. *** Поступать так, как нужно. Так когда-то говорила мама, теперь ставшая демоном во плоти, стальными когтями способная разрезать плоть. Почему это происходит? Всего день, а его жизнь уже успела перевернуться с ног на голову раза четыре. Кадзуха удерживает оружие в ослабевших руках. Тело содрогается дрожью страха и нежелания, противится делать то, чего не хочет. Неужели ему действительно придется умертвить родную мать? Кадзуха закрывает глаза, чтобы не видеть этого, и как последний выстрел, звучит донельзя довольный голос Венти: — Кадзу, братец, только ты сможешь убить ее. Только тот, кто искренне любит, сможет умертвить превращенного демона. Кадзуха готов сиюминутно упасть на колени и больше никогда не вставать. Исчезнуть, забрать с собой Сказителя, и остаться в полном ничто, где будет только чернота, только они вдвоем. Это невыносимо. Это невозможно вынести. — Ты поплатишься за все, - угрожающий голос принца трещит в воздухе, как молния в небесах. - За всё. Кадзуха делает шаг вперёд, и едва не падает на колени. Слабость слишком сильна, нежелание делать это - ещё сильнее. Принц, будь его воля, самолично сначала истерзал Венти в кровавые клочья, затем забрал бы Кадзуху и исчез навсегда. И плевать, что будет с государством и всем, что в нем. Возможно, Лиза и Люмин могут пойти с ними, потому что они заслуживают этого. Но Инадзума... Пусть сгорит она к чертям. Кадзуха не должен испытывать такое. Венти не должен существовать. Он сам не должен чувствовать себя настолько беспомощным. Пока он сражается с Венти, который едва ли получает вред от ударов, Кадзуха делает ещё шаг, едва не убив себя мечом. Он не хочет. Он правда боится. Люмин тем временем оказывается связана Ноэлль. Та, хмуря брови, причитает: — Совсем глупая. Не надо тебе было сюда приходить. — Ноэлль, да что же ты такое творишь?! Почему ты заодно с ним?! Ты все это время была против нас?! Против меня?.. - на последнем слове ее голос затихает и превращения во всхлип. Жалостливый. Ноэлль раздражённо фыркает. — Я никогда не была за «вас». Но я никогда не была против тебя. Стальной тон не вселяет в обездвиженную Люмин веры, и она начинает сильнее брыкаться и пытаться вырваться из мертвой перевязи веревкой. Захлебываясь в слезах обиды и злости, она продолжает беспрестанно вырываться. — Почему?! Почему?! Ну почему ты... — Сестрица очей моих ненаглядная, омытая лучами златых всевышних незримых, - медовый голос, сочащийся из-за спины, заставляет девушку умолкнуть. — И... Итэр? - сдавленно и слишком жалко. — Доводы твои всецело верны благословением высших светил, - парень разводит руки в стороны, подойдя ближе к Ноэлль, перед ошеломлённым взором сестры. - Смятением охвачено нутро и начало твое, прими же от дланей наших ты истину благоразумно. Люмин не может говорить от слез и нового потрясения. — Проще говоря, мы с Итэром всегда были против принца и его семьи. А Венти... Он хочет помочь нам. Всем людям. Он делает это из благих побуждений, не смей осуждать его. Люмин осуждает и его, и того, что два самых родных человека в жизни оказываются на другой стороне. — Вы что, совсем из ума выжили?! Вы сумасшедшие! Вы отвратительны! Он же просто псих, а вы и рады ему поверить!!! Ненавижу вас обоих! Предатели! Предатели!! — Свет души моей несчастной, сердце твое младое охвачено неверностями и ароматом лжи прекрасной и возвышенной, коей ты всецело поглощаешься, - сострадательно изрекает Итэр, не решаясь подойди ближе к взбешенной сестре. — Замолчи! Я не верю тебе! Выпустите меня!! Сейчас же освободите!!! Я должна помочь Его Высочеству!!! Ноэлль вдруг грозно топает ногой, и Люмин против воли приходится испуганно вздрогнуть. — Заткнись, иначе глотку вскрою. Сдохнуть хочешь, подруга? - последнее слово она выплёвывает с отвращением, будто Люмин для нее всегда была не больше, чем насекомым. Итэр мрачнеет, но ничего не говорит. Люмин кажется, что ее душа истерзана дворовыми псами. Кадзуха делает последний шаг. Мать перед ним все ещё парализована ударом принца. Ревет, как зверь, плюётся кровью. Выглядит, как демон. Кадзуха задыхается. Он не в силах ни сказать, ни сделать ничего, что хотелось бы. Он знает только слово «надо». Как она и говорила. Глаза непроизвольно слезятся. Грудь сдавливает, но Кадзуха знает, что так нужно. Никак иначе. Если этого не сделать, его матушка может стать смертельной опасностью. Он поднимает меч. Лезвие кажется тяжёлым. На несколько секунд оружие зависает в воздухе. Его мать с рычанием подаётся вперёд, раскрыв полную жёлтых зубов пасть, но до Кадзухи не достаёт. Скалится, щелкает клыками, но боль от попавшей в тело сферы заставляет ее взвыть и скрючиться. Кадзуха знает, что должен. Он ведь благородный рыцарь, коим всегда хотел стать. Ему нельзя руководствоваться сердцем. Он - воин. Он должен, потому что надо. Острие со свистом стремительно опускается, и Кадзуха зажмуривается, не желая видеть ее смерть. Удар сопровождается характерным звуком, всплеском крови и визгом убитого зверя. Она верещит звонко, и Кадзуха жалеет, что не может оглохнуть навсегда. Она извивается змеёй, вереща. Кадзуха ждёт, крепко зажмурив глаза. Так нужно. Иначе никак, даже если тебе настолько плохо, что ты готов совершить самоубийство сию секунду. Когда она затихает, Каэдэхара с тяжестью на сердце вынимает окровавленное оружие из ее мягкой плоти. Не глядя, разворачивается, и спешно, насколько позволяют силы, удаляется. Он не хочет видеть. Шаги даются с трудом. Когда он приближается к месту битвы, Сказитель сразу захватывает его в подобие объятия одной рукой. Принц чувствует его эмоции, и самому становится невыносимо больно. Больно видеть его таким разбитым и потерянным. — Ох, кажется, забыл! - Венти вдруг резко останавливается кружить на одном месте. - Матушку можно было спасти! Верно, можно было! - он заходится диким хихиканьем. Кадзуха мечтает умереть в это мгновение. - Всего-то необходимо было сломать кулон, висящий на ее шее. Оно бы избавило ее от действия проклятия. С этим справится даже дитя, вот умора! Кадзуха вспоминает, что действительно видел на ее шее некое украшение алого оттенка, но просто не счёл нужным обращать внимание. Теперь ему хочется задушить себя или пронзить мечом. Принц же жалеет, что не может повернуть время вспять. Это, наверное, возможно, но принц не знает, как. Как жаль, что он настолько бесполезен. — Ух, как весело! А теперь приступим к самому интересному! - Венти взлетает выше, возвышаясь над ними, как павшее рассудком божество. Или, скорее, низший демон. - Аннигиляция Зла! Торжественный тон пугает чудом оставшихся в живых перепуганных птиц, и те с громким криком взлетают ввысь. Затем, взмахнув плащом, как крыльями, он пикирует вниз скоростной стрелой, несущей смерть. Сказитель решительно отбивает его атаку, однако с удивлением замечает, насколько мощной она оказалась. Кошмар снова устремляется в небеса и вновь стремительно летит вниз, выставив перед собой ярко сияющий меч. Принц хватает свой меч и бросается в борьбу с ним, когда тот опускается на землю, отбитый ударом Сказителя. Звон металла заглушает иные звуки, Кадзуха не слышит ничего, кроме. Принц отводит любую попытку атаковать в сторону, сам бросается под удар, чтобы не позволить коснуться Кадзухи. Тот в свою очередь, наконец, приходит в себя. Выпрямляется, хоть и кажется, что гнёт мыслей согнет его сей же час. Колени дрожат, но Кадзуха упорно игнорирует это. Он должен, потому что нужно. Битва смертельна, воины - сильнее кого бы то ни было. Один из них желает отмщения, другой - защитить то, что дорого. Сказитель чувствует упадок сил. Сказывается действие того заклинания, что ещё не полностью исчезло в небытие. Он боится. Не за себя, но за Кадзуху. Он лишает себя сил, изматывает до головокружения, но почему-то Венти не становится слабее. Они проигрывают. Принц чувствует это, а оттого сражается отчаяннее. Он должен защитить его, потому что любит слишком сильно. Кадзуха держится поодаль, на рожон не лезет, но этого недостаточно, чтобы принц успокоился. Венти целится в Кадзуху. Сказитель, не чувствуя души, ударом заставляет отклонить оружие, и меч врезается в землю. Венти недоволен исходом. Он, зло вздохнув, изворачивается, поднимает меч, и вновь замахивается. Кадзуха уклоняется собственными силами. Это всё, на что способно его измученное тело. Принц рубит мечом сзади, оставив на исполосованной спине Венти ещё одну длинную царапину. Венти изворачивается, ребром меча проезжается по плечу принца, а затем вдруг из ниоткуда мимо со свистом пролетает светло-сиреневого оттенка меч. Едва коснувшись руки Кадзухи, он пролетает мимо. Благородный рыцарь не успевает даже испугаться, отскочив в сторону и готовясь заблокировать ещё один удар. Принц замечает это, и бросается наперерез другому, золотистому, мечу, длинному и тонкому, как стебель изящного цветка, летящему со стороны. Отбивая удар, он на мгновение - всего секунда, чтобы не позволить Кадзухе умереть от золотого меча - теряет Венти из поля зрения. И эта фатальная ошибка стоит всего. Со звоном отбив оружие, он резко возвращает внимание к битве и возлюбленному... ...которого насквозь прошивает черный искрящийся меч, пронзая грудную клетку. Точный удар в сердце.