Легенда о последнем волке

      Вечер начинался как обычное свидание.       В четыре часа, как и было оговорено, красавчик-бард ждал Милу на площади, где ранее выступал. Одет он был не так ярко, как днём, но более изысканно. От него пахло… духами? Запах спирта, исходящий от его одежды, смешивался с запахом мха и ещё чего-то лесного, но пьяным музыкант не выглядел. Запах Миле не понравился, но, оглядев мужчину, она сделала вывод, что он явно не бедствует:       «Наверное, всё же популярный.»       Музыкального инструмента при барде не было. Он отвесил лёгкий поклон и поцеловал Миле руку, и девушка смутилась: это было и приятно, и неожиданно, и льстило, и она чувствовала себя не в своей тарелке.       Милу немного беспокоило, что она не помнила имени своего ухажёра, но он был настолько… болтливым, что за первые несколько минут, которые они шли под руку вверх по улочке, девушка успела имя и услышать, и запомнить.       — И тут я как встал, взял за грудки этого мордоворота и как сказал ему: «Я, Эдрик фон Ланге, знаменитый бард Варакушка, а ты — просто грязная свинья!».       — О, — Мила покивала головой, удивлённая лексикой спутника. Не так она себе представляла начало свидания...       Бравая история перетекла в другую, а потом ещё в одну, и ещё…       — …И тут я, Эдрик фон Ланге, говорю им: «Без паники, господа! Щас спою!»...       — М-м-м… — протянула Мила, поддерживая уже четвёртую за последние пятнадцать минут историю о славном барде Варакушке, Эдрике фон Ланге.       «А я на имя Эскеля жаловалась…» — девушка раздражённо сдула волоски, упавшие на лицо. Она уже начинала жалеть, что пришла на эту встречу. — «Лучше б едой накормил, а не своими байками», — с грустью подумала Мила. Не дождавшись ведьмака, она ушла из таверны, так ничего и не поев.       Мужчина всё говорил, и говорил, и говорил, и его, кажется, не очень волновало, что Мила не участвует в этом вдохновляющем и захватывающем разговоре, вставляя только междометия и короткое «Вау».       Мила просто терпела. В голове созревали отмазки, с помощью которых можно было бы слинять обратно в «Счастливый топор». Терпела, пока мужчина внезапно не остановился у одной из многочисленных двухэтажных построек.       Из фасада здания торчал металлический кронштейн с деревянной вывеской «Ателье».       — Тебе нужно что-то купить? — насторожённо спросила Мила своего спутника.       — Да, сладкая, — бард повернулся к девушке, — для тебя.       «Сладкая» резануло слух, но Мила была обеспокоена другим.       — Что? Но я не плани…       — Я не могу позволить, чтобы дама моего сердца, прекрасная леди, приходила на мои выступления в неподобающем виде! Уж извини за прямоту, сладкая, — заявил Эдрик, глядя Миле в глаза.       Мила удивлённо хлопала ресницами. У неё была единственная рубашка — надетая сейчас на тело, нестираная несколько дней. Сегодня Мила лишь застирала подмышки, побоявшись идти во влажной одежде: всё ещё было холодно. Да, мятая, с неотстирывающимися разводами грязи, рубашка выглядела «не фонтан», но не так уж плохо, чтобы вот так сразу на первом свидании ухажёр Милу носом тыкал в неподобающий внешний вид! В голове крутилось: «Это шутка такая или что?».       Она ждала, что из-за угла выскочат какие-нибудь шуты, или что Эдрик сам зло рассмеётся ей в лицо, но этого не происходило.       «О Боже, да он не шутит!» — успела подумать Мила, когда бард схватил девушку за руку и потащил к двери.       Внутри ателье было тёплым, с развешанными по стенам готовыми изделиями, и Мила, оглядываясь, невольно ловила флэшбеки из походов на базары с мамой в детстве. Эдрик поговорил с портнихой-хозяйкой за прилавком, вместе с женщиной отобрал для «дамы сердца» несколько платьев и рубашек, завёл Милу в примерочную и оставил «примерять наряды».       И вот Мила стояла перед мутным кривоватым зеркалом за шторкой с ворохом вещей, половину из которых понятия не имела, как надеть самостоятельно. Она стояла недвижимо несколько секунд, пока не решила подчиниться.       К счастью, большинство предложенных ухажёром и портнихой нарядов Миле оказались малы: она это видела, даже не примеряя вещи. Сразу стало неловко: такое же ощущение Мила испытывала, когда ходила по магазинам с подружками. Те вечно копались в шмотках как свиньи в апельсинах и только успевали нос воротить от хороших вещей, а Мила вечно не попадала в размерную сетку и просто радовалась, если хоть что-то ей подходило по размеру. А принты, кружавчики, цвет — это уже второстепенно…       С подружками было неловко и немного стыдно, но это можно было пережить. А тут её привёл в магазин симпатичный мужик. И если ей не подойдёт хоть что-то — Мила понимала: она просто провалится сквозь землю от стыда.       Из оставшихся вещей, что Мила решилась примерить, ей подошло красно-малиновое платье в пол, корсет которого девушка попыталась завязать самостоятельно (и ожидаемо потерпела фиаско), и свободно села простенькая кофточка цвета пыльной розы. Кофточка Миле понравилась.       — Дорогая моя, покажись! — нараспев позвал из-за занавески музыкант.       — Иду… — вздохнула девушка, беря на руки все забракованные вещи. Вышла из примерочной, положила всё на прилавок и повернулась к барду, демонстрируя кофту.       Музыкант во все глаза смотрел на Милу молча.       — Ох! — портниха подбежала к Миле. — Как же это сюда попало? Не закончено ведь! Тут ещё кружевные рукава будут и ворот расшитый, и…       Мила бросила растерянный взгляд на замершего Эдрика и заверила портниху:       — Мне всё и так очень нравится, правда! Не люблю обилие украшений. Так даже лучше…       — Да как же!..       — Ты прекрасна, — прошептал внезапно бард и оживился. Мужчина подошёл ближе к Миле, положил руки ей на плечи. — Этот цвет так красиво оттеняет твою кожу…       Мила встретилась с бардом взглядом и поймала себя на мысли, что начинает бесстыдно таять от такого нежного отношения.       Ни один её парень так с ней не обращался. Это, безусловно, подкупало.       — Что ж, раз так… Я возьму её, — обратилась Мила к портнихе, чуть повернув голову от Эдрика.       Портниха спросила:       — Упаковать?       — Нет, я в ней пойду, разве что… Упакуйте мою старую рубашку, пожалуйста.       Портниха резво отправилась в примерочную, где Мила оставила все вещи, а девушка вздохнула и попыталась оттолкнуть от себя барда:       — Пусти, мне надо расплатиться.       — Не-е-ет, я не позволю. Сладкая, я куплю её для тебя!       — Чего?       — Я не могу позволить моей даме платить за себя самостоятельно.       Мила опешила. Она совершенно не горела желанием расставаться с золотой цепочкой в обмен на кофту, которую не просила (хоть та и была, определённо, нужной покупкой), но…       Когда за неё платили в кафешках, это было как будто меньшей ставкой, чем одежда. И по опыту прошлых свиданий Мила знала, что даже за купленный кофеёк большинство мужчин будут ожидать «взаимности». Она знала: это только в любовных романах мужчина платит за женщину бескорыстно и безвозмездно. А на деле такие щедрости почти всегда выходят боком…       И подобные покупки хороши уже для устоявшихся отношений. Но точно не для первого свидания.       «Впрочем, ну что я теряю? Всегда можно прикинуться недотрогой и слиться», — размышляла Мила.       Девушка кивнула барду, соглашаясь на оплату покупки, и слышала внутренний голос:       «Ой, зря, Людмила Алексеевна… Ой, зря… Не спроста это всё.»

***

      Эскель зашёл в комнату, тихо прикрыл дверь и просто стоял пару минут, уперев руки в боки и глядя в пол. В голове было пусто. Неприятно пусто.       Затем, не включая свет, ведьмак дошёл до окна и через толстые стёкла смотрел, как Элландер погружается в сумрак. Он пытался понять, что за чувства испытывает… Но для них не находилось названия.       — Надо поесть, — произнёс вслух Эскель, спустя несколько минут. И выпить, добавил мысленно, спускаясь на первый этаж таверны.       Как и бывает обычно по вечерам, заведение было наполнено нетрезвыми посетителями. В дальнем углу сидела компания, праздно поднимающая бокалы за здравие сидящего в торце мужчины. Чуть подальше сидели трое городских стражников: двое из них играли в кости, а третий напряжённо наблюдал за ходом партии. У стены сидел некто в тёмной накидке с капюшоном, скрывающей лицо, тихо потягивая пиво. За соседним с ним столиком две девушки, положив ногу на ногу, пытались посмотреть ему под капюшон и безустали хихикали над всеми мыслями, что не задержались в голове. Ближе к двери толстый лысый мужчина зачерпывал похлёбку и шумно втягивал её в себя, исподлобья глядя на всех вокруг, включая девушку за прилавком и самого Эскеля.       Эскель заказал себе похлёбку, хлебную лепёшку, горчицу и кусок мяса, две кружки пива. Прошёл за один из ещё свободных столов, грузно сел. Подумал, что монстров убивать как будто проще, чем выносить всю эту бюрократическую волокиту, что ему пришлось пережить сегодня. С другой стороны, щедрый гонорар окупал все моральные недовольства. Обычно шестьдесят крон, сто двадцать, ну, триста иногда. А тут сразу три тысячи восемьсот. Да можно и снаряжение обновить, и ещё месяц жить припеваючи!       И даже договорившись о такой хорошей оплате, это не отменяло двух фактов: Эскелю предстояло выследить вампира (и ещё непонятно, бруксу или высшего, которого вообще хрен вычислишь), в то время как его попутчица кажется нашла себе… нового попутчика!       Было неприятно.       Девушка из-за прилавка вскоре принесла тёплую еду и напиток, одарив Эскеля быстрой вежливой улыбкой. Он в ответ немного нахмурился. Намазал хлеб горчицей, рассеянно принялся хлебать принесённую еду.       «Вот же вертихвостка! — подумал Эскель. — А с виду невинная овечка!»       Перед глазами стояла фигура Милы, бесстыдно прижатая к стене каким-то щёголем. Спасибо, что не посреди улицы!       «Впрочем, не моё дело», — размышлял мужчина. Но внутренний голос вопил: «Твоё, твоё дело, дурачина! «Твою» еду ест и за твой счёт под крышей живёт! А раз обжимается с кем попало, пусть у него приюта и ищет! Ишь, несчастная потеряшка!».       «Когда меня выручали добрые намерения? Верно, никогда», — вздохнул Эскель, потерев щеку со шрамом.       Стоило ведьмаку допить первую кружку пива, в таверну вошла виновница мыслей. Не глядя по сторонам, тенью прошла до лестницы, начала подниматься. Эскель проводил Милу взглядом, отметив, что на лицо девушка бледная, как полотно.       Решил:       «Я не буду ничего говорить. Пока не буду», — неторопливо допивая вторую кружку и посидев в шумном душном помещении ещё пару минут, отправился проведать лошадей.

***

      Мила тихо прикрыла дверь номера, села на свою койку. Выдохнула.       Ещё час назад она была словно опьянённой, воодушевлённой, смущённой, а теперь чувствовала себя попросту использованной и развязной.       После того как бард и она вышли из ателье, мужчина потащил её на одну из самых возвышенных частей города. Мила шла, стараясь не пыхтеть, а бард бросал на неё пронзительные взгляды.       Они оказались на неком подобии смотровой площадки, когда диск солнца уже начал скрываться за горизонтом. Вид на Элландер был безумно красивым! И Мила была готова поблагодарить Эдрика, что отвёл её в это замечательное место, но не успела: мужчина смело взял её за талию и накрыл её губы своими. Мила опешила, но ответила.       Спустя несколько секунд, когда бард отстранился, Мила неловко выдохнула:       — Спасибо.       — За что, сладкая?       — Э-э-э… да просто…       Они продолжили гулять, и Мила чувствовала себя странно. Слинять, как она планировала ранее, стало как будто бы неудобно, но и продолжать свидание ей не очень хотелось. Из музыканта продолжали сыпаться истории его насыщенной жизни вперемешку с комплиментами. Миле казалось, он вставляет их, только когда вспоминает о том, что идёт не один.       По дороге они целовались ещё дважды.       Когда пара спустилась в нижнюю часть города, Мила предложила зайти куда-нибудь, чтобы перекусить. Они как раз стояли на одной из улочек, ведущих к «Счастливому топору», и Мила планировала поужинать там (всё, что она пробовала вчера и сегодня в таверне, оказалось вполне съедобным и даже вкусным). На крайний случай — неподалёку была кондитерская лавка… Если она, конечно, ещё открыта.       Лицо Эдрика скукожилось в мучительной гримасе, как будто Мила предложила ему отведать килограмм лимонов без чая.       — Ты правда хочешь есть?       Девушка решила не скромничать:       — Да, я с утра ничего не ела.       Мужчина усмехнулся, посмотрев ей в глаза:       — Думаю, у меня есть, что тебе предложить…       Он сделал шаг ближе к Миле, она отступила от него и упёрлась в каменную стену одного из домов. Эдрик придвинулся ещё на шаг, прижал девушку своим телом.       Мила и пикнуть не успела, когда он со сладостным мычанием начал терзать её губы. А когда его рука жёстко сжала левую грудь, она задохнулась от нехватки воздуха.       Происходящее было и возмутительно, и будоражаще, и неприлично, и чертовски сексуально.       Мозг у Милы просто отключился, оставляя её наедине с этим ворохом эмоций и ощущений. Она не успела осознать, когда правая рука мужчины начала оглаживать её шею, а левая заползла под новую блузу, сжав девушку за талию.       «Так нельзя!» — Мила с усилием разорвала поцелуй и отошла немного в бок.       И она, и бард тяжело дышали.       — Прости, я не сдержался. Ты такая… сладкая, просто невозможно оторваться. Ты такая… — прошептал Эдрик.       — М-м. Понятно, — Мила заправила выбившуюся прядь волос за ухо. — Так поздно… уже. Я… пойду? — девушка нагнулась за сумкой со старой рубашкой, выпавшей из рук во время поцелуя.       — Я провожу.       Он довёл её до двери таверны, поцеловал ещё раз (на этот раз кратко и сухо), пообещав придти завтра, чтобы провести на своё выступление, и ушёл.       И теперь Мила, уже совершенно не ощущая голода, понимала: не нормально. Всё произошедшее точно не нормально. Так нельзя.       Целоваться ей нравилось. И целовался Эдрик хорошо, его губы пьянили, несмотря на раздражающий нос аромат его тела. Но — нет!       «А вдруг кто-то видел», — с ужасом осознала Мила. Стыд накрыл её с головой. Даже в её родном мире подобное поведение было неприличным, что уж говорить об этом…       Распахнулась дверь в комнату, вошёл хмурый Эскель. Мила вздрогнула, проводила ведьмака взглядом, пока он шёл до своей кровати и сел на покрывало.       Спутники молча смотрели друг на друга около минуты.       «Новая блуза?» — отметил ведьмак про себя, но вслух ничего не сказал.       — Как… день прошёл, Эскель? — тихо спросила Мила.       Эскель вспомнил всё, что сегодня произошло от начала до конца: и спор с господином Морией, и морг, и желание посетить бордель (теперь как будто отбитое), и волокиту с бумажкой для получения предоплаты, и прижатую к стене Милу. Ответил:       — Нормально.       Помолчали.       — Я взял заказ.       — О! Тяжёлый?       — Думаю, да.       Мила, приподнимая себя, пересела ближе к стене, облокотившись так, чтобы ноги не касались пола, а свисали с края постели. Эскель молча наблюдал за ней, отмечая бегающий взгляд и губы более яркие, чем обычно.       — Что надо сделать? — спросила Мила, спустя минуту.       — Выследить и истребить вампира.       — А… Как ты… Как выследить вампира? У тебя есть какие-то наводки?       Эскель усмехнулся:       — Было бы здорово иметь карту, на которой мне кружком указано, куда идти и где искать, но нет. Буду осматривать местность, спрашивать очевидцев… и всё такое.       Мила попыталась представить: сказали бы ей: «Ищи вампира!», что бы она сделала? В голову пришло только «поплакать».       — Я плохо представляю, как ты будешь это делать. Можешь объяснить?       Эскель облокотился руками на колени, подавшись вперёд:       — Я долго учился, чтобы стать ведьмаком, и это не было легко. А ты хочешь, чтобы я тебе за пару минут рассказал, как выследить и убить вампира? — мужчина усмехнулся. — Это тебе не глашатаем работать.       Мила возмутилась:       — Вообще-то хорошим глашатаем тоже стать не просто.       — Поверь, сильно проще, чем ведьмаком.       — Наверное. Не хочу спорить.       Помолчали.       Эскель снял сапоги, куртку, расстелил постель.       Не удержался:       — А как прошёл твой день?       Мила вспомнила всё, что произошло с ней сегодня: тихое утро и вкусный завтрак, баню, песни барда, свидание с бардом, поцелуи барда и…       «Если я скажу ему, он точно оставит меня с голой жопой на улице», — подумала Мила.       — Да спокойно всё… Ничего интересного.       Эскель молча сверлил Милу своими жёлтыми глазами с вертикальными зрачками. Девушка уже подумала, что он знает, всё-всё знает, всё видел! Но ведьмак произнёс короткое, «Хорошо», и потянулся, чтобы затушить свечи рядом с собой. Сложил пальцы в знак Игни.       Мила удивилась. Она вспомнила, что уже видела, как ведьмак вызывал пламя из рук, когда он боролся с волками, но тогда была слишком шокирована, чтобы о чём-то спрашивать. Отметила для себя, что надо будет поинтересоваться позже у мужчины, как это он так делает. В конце концов, раз она в магическом мире, то, может, и она так сможет? Если потренируется, конечно.       Комната погрузилась во мрак. Эскелю не спалось. По дыханию он слышал, что и Мила не спала.       Каждый думал о своём.

***

      Утром Эскель сходил в баню, затем хотел зайти к цирюльнику, чтобы побриться, но передумал. Заказ ещё не выполнен, да и нечего деньги транжирить.       Вернувшись в «Счастливый топор», мужчина проверил подходящие под заказ масла и отвары, взял их с собой. Привычным движением повесил за спину мечи. Кинул взгляд на всё ещё спящую Милу, с мыслью о собственной дурости оставил ей несколько крон на комоде у подоконника, прежде чем тихо прикрыл дверь их комнаты. Спустился вниз, плотно позавтракал, предвидя долгий день, полный беготни по городу с одного конца до другого.       «Начну с исследования мест убийств», — решил Эскель, настраиваясь на работу.

***

      Мила проснулась, когда горожане уже вовсю шумели, громыхали, продавали и тащили что-то по каменным улицам, а солнце нещадно накаляло стёкла комнаты. Голова была тяжёлая.       Мила нашла деньги и, чувствуя себя последней тварью, пошла завтракать. Потом маялась собственными мыслями в комнате. Снова пошла есть: не от голода, а от стресса. Потом ещё раз — уже, вроде как, от скуки. Весь день она прокручивала в голове картины того, как вечером к ней придёт Эдрик, она жёстко скажет ему: «Мне так не нравится. Больше не приходи», — и гордо закроет дверь таверны перед его носом. Прямо отстоит свои личные границы и сделает вид, что ничего не было. И всё будет как прежде!       «И блузу верну, если что!» — решила Мила. А потом внутренняя Людмила Алексеевна начала уговаривать себя: «Не, ну блуза-то — подарок. А кто ж подарки возвращает? И вообще, я за неё «расплатилась». Да и что он, в ателье её обратно понесёт? Или подружке другой передарит? Так таких бегемотов, как я, ещё поискать. Нет. Блузу надо оставить».       Она крутила мысли в голове до тех пор, пока не прибежала одна из работниц таверны, робко постучавшая в дверь комнаты со словами, что внизу её жаждет видеть некий господин.       Мила бросила взгляд на небо через стекло: солнце стремилось спрятаться за крышами зданий Элландера и красило небо в жёлто-розовые тона. Девушка одёрнула блузу и, гордо подняв голову, принялась спускаться с лестницы.