Легенда о последнем волке

      Всё ещё со сбитым дыханием после нелёгкой битвы, Эскель поспешил вернуться в переулок к Миле, на ходу пряча меч в ножны за спиной.       — Мила, ты в порядке?       Девушка не ответила. Смотрела стеклянными глазами в сторону барда и тихо подвывала.       Эскель подошёл к телу, лежащему в узком проулке, ощупал пульс. И уже прикоснувшись к вене на окровавленной шее понял, что можно не прислушиваться: тело мужчины уже начало остывать. Эскель мельком осмотрел труп: парень был ещё жив, когда он отшвырнул его и бруксу Аардом, но, вероятно, потерял сознание от удара головой о камни, а затем истёк кровью из разодранной жадной бруксой раны.       Ведьмак чертыхнулся: он очень надеялся, что обойдётся без жертв. Не получилось.       С тяжёлым вздохом Эскель вернулся к Миле, снова спросил:       — Ты в порядке?       Мила так и не ответила, и Эскель присмотрелся внимательней. Она сидела голой задницей со спущенными штанами прямо на камнях, привалившись к стене, и её колотило.       Эскель подошёл ближе к Миле, и только тогда она перевела на него свой ошалевший взгляд, узнала его.       — Эскель… — просипела девушка.       Ведьмак подошёл к ней ближе, аккуратно помог встать. Мила торопливо начала натягивать на себя штаны. Резинки заворачивались, и пока она нервно возилась с одеванием, Эскель отвернулся, поморщившись.       Заказ-то он выполнил, но стоило ли оно всего вот этого?.. Он и подумать не мог, что его план обернётся так.       В этот момент из-за угла несмело выглянул градоправитель со стражей. Поняв, что путь безопасен, шагнул к ведьмаку и дрожащей Миле. Эскель подумал, что у господина Мории талант выбирать неудачное время для большинства своих действий.       — Тварюга всё? Того? — градоправитель сделал характерный жест поперёк шеи.       — Да, более она вас не побеспокоит, — ответил ведьмак. — А там, — Эскель мотнул головой вглубь проулка, — труп, которого бы не было, не отвлекай вы меня.       Градоправителю такое общение было явно не по нутру, но только он начал изъясняться в своей излюбленной манере, как ведьмак уверенно и спокойно прервал его:       — Смерть этого человека на вашей совести, я предупреждал. За деньгами зайду завтра. И не дай Мелитэле я вас не обнаружу на месте, — произнёс Эскель.       Господин Мория от такой наглости остолбенел, и пока он соображал, как реагировать, Эскель бережно приобнял Милу за талию и повёл в сторону «Счастливого топора».       Сейчас было важно довести девушку до постели, успокоить и положить спать.

* * *

      Пока путники шли до таверны, Мила не произнесла ни слова. Только всхлипывала, втягивала в себя выступившие сопли, но не плакала.       Эскель же, наблюдая, чтобы Мила шла ровно и аккуратно, придерживал её и думал о том, что просчитался с теорией о жертвах вампира. Он думал, что бруксе по душе человеческие женщины, но у того, видимо, был главнее другой параметр. Почему отвар, что он подлил Миле, не сработал на вампире? Ведь действие, как и было описано в книге, нарастало постепенно: он своими глазами это видел. Может, он забыл про какой-то ингредиент? Нет, вроде всё верно…       «Зачем я об этом думаю? Это всё уже не важно», — подумал Эскель, повернув голову к Миле. Они шли медленно, но девушка, кажется, постепенно приходила в себя.       В «Счастливом топоре» посетителей было как будто меньше обычного. Когда Эскель за руку с Милой проходил мимо хозяйки, он попросил у неё принести кувшин чего-нибудь не алкогольного и потянул Милу на лестницу, в их комнату. Девушка к тому моменту, кажется, успокоилась, но продолжала смотреть оленьими глазами, часто моргая слипшимися от слёз ресницами. Ведьмак сделал жест Игни и зажёг в комнате несколько свечей.       — Так… садись, — Эскель подтолкнул Милу к кровати, и она плюхнулась на постель.       В дверь постучалась работница таверны, тихо внесла кувшин с компотом и две кружки, поставила их на комод и удалилась.       — Как ты себя чувствуешь? — спросил Эскель.       Мила тихо ответила спустя несколько секунд:       — Есть какая-нибудь тряпка? У меня нос забит…       Мужчина прошёл до своей кровати, решительно содрал с подушки наволочку и протянул её Миле. Пока девушка высмаркивалась, налил для неё принесённый компот в кружку, присел перед ней на корточки.       Мила отложила в сторону испачканную наволочку, двумя руками взяла компот из рук Эскеля. Он видел, как дрожали её руки, а затем услышал, как стучит о керамическую посуду её нижняя челюсть. Мила сделала пару глотков, через паузу ещё один, а затем тихо завыла в кружку и заплакала.       Эскель без труда вынул посуду из её рук и поставил на дощатый пол.       — Он ведь умер, да?       — Да.       Мила вытерла рукой лицо, отвернулась к окну:       — Он почти изнасиловал меня, — по её лицу потекли слёзы. — Мне было так страшно, но… Он всё равно… Так ужасно…       Эскель внимательно наблюдал за ней, и лицо его горестно хмурилось:       — Удивительно, что в тебе остались силы жалеть его после этого.       — Угу, — Мила вновь взяла в руки наволочку и высморкалась.       Пару минут Мила восстанавливала дыхание и бегала глазами по комнате. Эскель молчал, пока их взгляды не встретились неожиданно для него.       — Экель… — замялась девушка на секунду, — посидишь со мной?       Ведьмак встал и тихо присел рядом с Милой. Замешкавшись на мгновение, нерешительно приобнял. Мила поразилась, как тепло его тела чувствовалось даже через одежду. По её коже побежали мурашки от контраста температур.       — Спасибо, — прошептала Мила, приклонив голову ему на плечо. И был этот жест таким естественным, словно она так делала уже тысячу раз. Эскель был удивлён, но ничего не сказал.       Какое-то время они молчали.       — И ты… Всю жизнь… Так?       — Ты о чём?       — Монстры и как ты их… — Мила поджала губы, подбирая подходящее слово, но ведьмак и так понял.       — Да. С детства. Уже век почти…       — Век? — Мила подняла голову с плеча и посмотрела на ведьмака.       — Что тебя удивляет? — Эскель посмотрел на неё в ответ.       Мила подумала, как бы спросить возраст ведьмака, чтобы не показаться невежливой и не быть уличённой в своём иномирном происхождении. Может, здесь нормально жизнь мерить тысячелетиями?       — Ты выглядишь… лет на сорок, — медленно произнесла Мила, и тут же поняла, что и этот вопрос не аккуратный. Но не успела ужаснуться, когда Эскель усмехнулся и ответил:       — Неплохо сохранился, а? — шутливо спросил он. Мила кивнула, и он сменил усмешку на довольную улыбку. — Всё ведьмачьи мутации.       — О-о-о, — протянула Мила понятливо и решила, что не будет докапываться до истины. Меньше знаешь — крепче спишь, а ей потрясений на сегодня и без того хватит.       К тому же Эскель так красиво искренне улыбался…       Мила вновь опёрлась головой на плечо мужчины. Она была готова просидеть так вечность, но заметила левую руку Эскеля, что лежала на его колене:       — Ой, у тебя рана!       — Ерунда, — отмахнулся мужчина. — Заживёт.       — Надо обработать! — воскликнула Мила. — Есть спирт или что-то типа того?       — В сумке, — Эскель показал подбородком в сторону вещей в углу комнаты.       Мила с лёгкостью выбралась из объятий ведьмака, бросилась к сумкам. Запустив руки в чужие вещи, поняла, что ни разу не видела, что ведьмак возит с собой. Она достаточно быстро нашла спирт и чистую тряпку, направилась с этим всем к Эскелю.       — Давай, — Мила потянулась к его руке. И чтобы было удобнее, села перед ним на колени.       Эскель с интересом наблюдал, как девушка будет справляться с раной. Мила действовала бережно, обрабатывая края раны: та уже не кровила, но была мокрой, ткани вокруг припухли. Она подумала, хорошо бы стянуть края раны пластырями… Но, видимо, в этом недосредневековье придётся обойтись повязкой. Обрабатывая рану, Мила подумала: «Удивительно, что он вот этими самыми тёплыми руками монстров мочит». Она замерла на миг, оглушённая мыслью: не окажись Эскель так близко, её бы, целой и здоровой, сейчас здесь не было бы. Она стала бы или очередной жертвой безжалостного вампира, или лежала бы полуголая в безлюдном переулке — бард бы получил что хотел и, Мила была уверена, тут же бы отстал, потеряв интерес. Мила почувствовала такую волну благодарности Эскелю за спасение, что на глазах снова выступили слёзы.       «Людмила, хватит! Возьми себя в руки!» — мысленно одёрнула она себя и сжала губы, принялась яростно наматывать тряпку вокруг раны ведьмака.       — Ты… всё уже позади, успокойся. Я с тобой, — заботливо произнёс Эскель, заметив это. Он чувствовал свою вину за эти её слезы; наклонился к девушке и протянул руку, чтобы похлопать Милу по плечу, но замешкался. Мила не Геральт, а женщина, тут как-то иначе нужно…       Мила подняла голову, и их взгляды встретились. Эскель настолько растерялся, что не успел среагировать, когда Мила, резко подавшись вперёд, поцеловала его. Рука ведьмака как-то сама собой легла ей на шею сзади.       Мила шевельнула губами, чувствуя шершавость бритой недавно кожи Эскеля, неровность давно зажившего шрама…       И отстранилась.       Мужчина, не ответивший на поцелуй, удивлённо смотрел на Милу. Она смотрела на него в ответ.       «Это… в честь чего вообще?» — успел подумать Эскель, прежде чем она вдохнула носом и снова приникла к губам ведьмака, захватив в плен его нижнюю губу. И вновь отстранилась, пососав её пару секунд.       — Ты что творишь? — спросил Эскель. Голос его звучал тише обычного на несколько тонов. Он начал откидываться к стене, отстраняясь, когда Мила поднялась с колен и забралась сверху на опешившего ведьмака. Она села ему на бёдра, прижавшись к паху, решительно запустила руку в его волосы и поцеловала ещё: глубже, дольше, смелее и чувственней. Двинула тазом и почувствовала, что действия её возымели определённый эффект. Замычала.       Эскель сжал плечи Милы и легонько тряхнул её, отстранив от себя:       — Прекрати.       — Я хочу этого, правда.       Мила видела, как обычно узкие кошачьи зрачки жёлтых глаз становятся шире и круглее. Всё ещё не человеческие, но такие притягательные...       Очередной раз Эскель поражался тому, как меняется настроение этой девушки. Вот она была в ступоре, вот плакала, а вот целует его то ли страстно, то ли исступлённо…       Мила наклонилась к Эскелю, едва достигла его губ, когда он снова встряхнул её и тихо сказал:       — Ты не в себе, остановись.       — С чего ты взял? — тоже тихо спросила Мила и заёрзала, устраиваясь поудобнее.       — Потому что тебя чуть не изнасиловали и ты… Ты просто не в себе.       — Ошибаешься.       — Ты будешь жалеть! — чётко произнёс Эскель. Как ему хотелось, чтобы Мила ещё раз двинула бёдрами, прокатываясь по налившемуся возбуждением члену… — Не надо благодарить меня так.       — Как? — прошептала Мила, глядя ему в глаза.       — Так, чтоб тебя!       Если б Мила только знала, как ему тяжело было сдерживаться… Эскель слишком давно не был с женщиной.       Но она не знала и снова поцеловала его, случайно перекатившись на паху ведьмака, а он… Ответил. Яростно и жадно. Руки, сжимающие плечи Милы, уже не стремились отстранить её, а напротив, желали притянуть.       Как только губы разомкнулись ради передышки, Эскель просипел:       — Ты пожалеешь.       Мила ответила торопливым шёпотом:       — Не пожалею. Я хочу этого.       Она успела облизнуть губы, прежде чем Эскель сам накинулся на неё, трогая уже не только плечи, но и шею, грудь, притягивая ближе к себе.       Прикосновения ведьмака были жадными и непоколебимыми.       Мила дотронулась до его куртки, потянула вниз с широких плеч. Эскель понял без слов: не прерывая поцелуя нагнулся вперёд и снял куртку, оставшись только в тонкой рубахе. Его пальцы в ответ сместились с груди к талии и начали задирать блузку. Через мгновение Мила сама, отвлёкшись от поцелуя, через голову стянула кофточку. Одежда полетела через комнату, приземлилась на кровать Эскеля, но никто не обратил на это внимания.       Они продолжали раздеваться, пока Мила не осталась в одном бюстгалтере, а Эскель — в сапогах и рубашке, и не было в их действиях ни нежности, ни заботы, одно только желание. Никакой прелюдии. Только жар и жажда.       Их тела соединились прямо там, на кровати, в той же позе. Когда Мила впервые опустилась на член Эскеля, из её горла вырвался стон. И пока Эскель сжимал её мягкую задницу, помогая двигаться, Мила держалась за его плечи, покрытые блёклой сетью старых шрамов. Они кусали губы друг друга, причиняя боль, которая глушилась удовольствием снизу. Мила чувствовала, как всё сильнее скапливается напряжение там, у клитора, пока она бесстыдно трётся о тело мужчины.       В какой-то момент Мила оторвалась от губ Эскеля, чтобы приникнуть к мускулистой шее. Ведьмак вскрикнул от неожиданности: девушка слишком сильно втянула в себя его солёную от пота кожу, и наверняка останется синяк со следами её зубов. В ответ он шлёпнул её по заднице: хлёсткий звук смешался со стоном девушки и разнёсся по комнате. Мила почувствовала, как от этого шлепка сжались мышцы у влагалища, и мужчина прижал её ещё ближе к себе, а напряжение внизу живота стало ещё острее.       Мила ускорилась, прижавшись лбом ко лбу Эскеля, зажмурилась, концентрируясь на своём теле. Тесно и жарко. Движение, ещё и ещё… Пока оргазм не заставил её бёдра, мышцы таза, пальцы на руках и ногах, челюсти сжаться. Мила вскрикнула, впитывая это ощущение до дна, и через несколько секунд оно разлилось по телу сладостной негой.       Эскель, учащённо дыша, наблюдал за всеми изменениями в лице Милы. Ему не часто доводилось видеть такое чистое и искреннее удовольствие на лицах женщин в своей постели. И это зрелище действовало для него как настоящий афродизиак.       Он дождался, когда бёдра Милы, сжимающие его, ослабнут, чтобы резким движением повалить её на кровать. Навис над ней, устраиваясь между разведённых ног. Мила рвано вздохнула, когда он толкнулся в ней. Мужчина видел, как она, постанывая в такт движениям, смотрит на него из-под прикрытых век затуманенным удовольствием взглядом, и впитывал каждый её вдох. Одна её рука была закинута за голову и сжимала покрывало. Другой она хаотично гладила его грудь через рубаху, сжимала бицепс, вела по лопатке, и эти ощущения подталкивали ведьмака к финалу.       Спустя несколько минут Эскель кончил, замерев внутри девушки и наполняя её изнутри. Мила провела ладонью по щеке Эскеля, огладила шершавый подбородок, после чего её рука бессильно упала.       Эскель перекатился с Милы, оказавшись между ней и стеной. Было тесно и неудобно. Мила, почувствовав его стеснённость, отодвинулась к краю, насколько это было возможно, и перевернулась лицом к ведьмаку. Щёки покраснели, а из приоткрытых пухлых губ вырывалось громкое дыхание, пока ещё учащённое, голубые глаза устало глядели из-под светлых ресниц.       Мужчина залюбовался. Как давно рядом с ним была не работница борделя, не женщина, уставшая от жестокости мужа и готовая переспать с кем угодно, кто приласкает, а обыкновенная красивая девушка? Чтобы добровольно, искренне и с непритворным удовольствием? Очень давно. Он даже не помнил, когда. И такие моменты были для него бесценны. Эскель настолько поразился этой мысли, что совершенно забыл, с чего началась сегодняшняя напряжённая ночь, не вспомнил, как уговаривал Милу остановиться.       Сейчас всё казалось на удивление правильным.       Тёплая ладонь ведьмака сдвинула выбившиеся из светлой косы волосы у лица Милы, продолжила путь по её скуле, задела ушко, пальцы очертили круглый подбородок и замерли на шее. Глаза Милы закрылись от удовольствия.       — Спасибо, — тихо пробормотала она.       Эскель нахмурился: за что она его благодарит?       Спросить он уже не успел: Мила глубоко вздохнула и уснула.       Эскель бережно провёл большим пальцем по её щеке и подумал: к лучшему. У неё день выдался особенно насыщенный.       Он наблюдал за ней какое-то время, переваривая всё, что произошло, и строя планы на будущее. И мечталось ему, чтобы всё было как в детской сказке, но он понимал: как в сказке может быть у кого угодно, только не у него. И не с ним.