Легенда о последнем волке

      — Так что стоишь, ведьмак? Подойди, не обижу.       Эскель неторопливо сделал несколько шагов вперёд:       — Я пришёл поговорить.       Разрисованная бирюзовыми узорами грудь демоницы затряслась от смеха:       — Так успеешь! — она наклонила рогатую голову. — Как тебя зовут?       — Эскель.       — О, как приятно! А я Сальма! — суккуб сверкнула белозубой улыбкой. Изучила его взглядом от лица (поморщившись) до паха. Заинтересованно остановила взгляд, усмехнулась. Сказала:       — Там, — она небрежно указала рукой на инкуба, — мой братец, Салем. — Рогатый мужчина отсалютовал бутылкой. — А это, — женщина кончиками ногтей почесала под подбородком у незнакомого ведьмака, — Йон.       Эскель заметил заторможённую реакцию Йона, расширенные зрачки и сделал вывод: ведьмак явно под чем-то.       «Вероятно, фисштех», — подумал Эскель и вскоре увидел рядом инкубом белый порошок, подтвердивший его догадку.       — Ладно, Сальма, — медленно произнёс Эскель, с усилием отведя взгляд от суккуба. — У меня вопросы к твоему брату.       Мужчина дождался, когда инкуб повернётся к нему лицом, вопросительно подняв брови, и продолжил говорить:       — В деревне у подножия гор есть девушка, Агнешка. Думаю, тебе это имя знакомо.       — Ну, допустим, — усмехнулся инкуб, с интересом взирая на ведьмака.       Эскелю его тон голоса в сочетании с насмешкой в глазах не нравился. Он скрестил руки перед грудью:       — Отпусти её. Если не остановишься, она может умереть. Я не могу этого допустить, у меня заказ. На тебя.       Инкуб задумчиво погладил узкую бородку:       — А если я откажусь?       — Я тебя убью.       Взгляд инкуба изменился, стал серьёзным. С губ его сестры сошла улыбка.       Эскель подумал, что никогда прежде ему не приходилось угрожать с топорщащимися штанами, и наверняка он сейчас выглядит до смешного нелепо.       — Я не хочу драться с вами, — пояснил Эскель. — Вы разумные, и я рассчитывал договориться на словах.       Сальма смотрела на брата, игнорируя ведьмака из школы Грифона рядом с ней. Казалось, эти реликты общаются мысленно, обсуждая что-то и хмурясь.       Спустя долгую минуту Салем вновь повернулся к Эскелю и спросил:       — Ты заставишь нас уйти?       — Это не обязательно, — Эскель сложил руки перед грудью. — Если вы будете осторожны и будете менять... партнёров, то я смогу сказать заказчику, что разобрался с монстром. Я не говорил, что причина состояния Агнешки — инкуб, смогу соврать.       Салем напряжённо смотрел в лицо ведьмака, пытаясь уловить хоть грамм лжи, но Эскель был искренним, его не в чем было уличать.       — Значит... Ты нас не трогаешь, но скажешь, что убил, так? — нарушила тишину Сальма.       — Верно. Но только если вы выполните условия. Нарушите — я вынужден буду на самом деле вас... истребить.       Мгновение тишину нарушали только треск фитилей свеч, прежде чем Салем залился смехом:       — Что ж, договорились, ведьмак Эскель. Будь по твоему. К тому же меня начало подбешивать, что эта девушка периодически вспоминает своего муженька. Уверен, он ни разу не ласкал её яз...       — Избавь меня от подробностей, — отмахнулся Эскель. Перевёл взгляд на ведьмака у козлиных ножек Сальмы.       — А этот тут — добровольно? — хмуро спросил Эскель, кивнув на Йона.       — Почти, — усмехнулась Сальма, запустив острые ноготки в волосы мужчины. Тот в ответ смотрел на неё осоловело, едва ли понимая, что происходит.       — Так да или нет? — настойчиво спросил Эскель.       — Ну-у-у, — протянула Сальма, изящно вставая так, что Эскель смог оценить и пластичность её тела, и округлость её бёдер, — пару дней назад он, знаешь, зашёл погреться и спрятаться от непогоды, — Сальма, соблазнительно качая бёдрами, неторопливо подходила ближе к ведьмаку. Отвести взгляд оказалось он был не в силах. — Мы отнеслись к нему и собачонке с должным гостеприимством: напоили, накормили, пригрели... А потом он решил не тратить время попусту, — Эскель не заметил, как женщина подошла к нему настолько близко, что он бы даже без ведьмачьего зрения мог разглядеть тонкие волоски над верхней губой, услышать запах её смуглой кожи. Одурманенный, он не успел (или не хотел успеть?) отодвинуться, когда Сальма прошептала, касаясь своими губами его обветренных губ: — И тебе тратить время не стоит.       Сальма притянула его голову ближе, втянула, прикусив, его нижнюю губу, и Эскель как во сне сделал вместе с рогатой женщиной несколько шагов к лежащим на полу шкурам.       — Время менять партнёров! — весело провозгласила Сальма, облизнув собственный палец, и Эскель позволил ей настойчиво нажать ему на грудную клетку, заставляя упасть на тёплый мех.       «Зараза, что я...» — успел подумать мужчина, когда демоница вовлекла его в новый головокружительный поцелуй. Следом она засунула ему в рот свой аккуратный пальчик, и с запозданием Эскель осознал, почувствовал на языке: палец она предварительно щедро окунула в фисштех. Это была небольшая доза, достаточная для недолгосрочного лёгкого опьянения организма ведьмака. Он не сопротивлялся, решил поддаться искушению. В конце концов, зачем отказываться от удовольствия, когда оно само идёт в руки? К тому же суккуба ему сразу понравилась. Она была, как все суккубы, пленительно сексуальной, только в отличие от её сородичей, проводящих жизнь в борделях, взгляд её был ясный, осознанный. Похотливый.       Его тело расслабилось, а мысли стали затуманенными, но лёгкими как пёрышко. Картинка в глазах потеряла чёткость. Из дальнейших событий он с опозданием вылавливал лишь фрагменты.       Демоница, соблазнительно извиваясь, снимает с него рубашку и проходится губами от груди всё ниже и ниже, пересекая мышцы и застарелые шрамы.       Приятно.       Он держит Сальму за упругие ягодицы, гладит по покрытому шерстью бедру, пока она ёрзает на нём, а перед глазами бирюзовые узоры на её упругой груди сливаются и становятся цветным пятном.       Заливается лаем пёс, и голый человек неподалёку, глупо хихикнув, тихонько свистит, прижав палец к губам. Собака замолкает. Посмеивается инкуб, прикладываясь к бутылке — картина его забавляла.       Ведьмак врывается в женское тело, но перед глазами не Сальма. Он прикрывает веки, и пропадают острые скулы и подбородок, хитрые глаза. Ему кажется, что лицо женщины под ним становится мягким и светлым, голубоглазым. Светлые растрёпанные волосы разметаются по подушке, как тогда. Краснеют нежные щёки, и Эскель как издалека слышит собственный стон удовольствия.       Он ощущает холод лопатками, когда остаётся сидеть, привалившись к каменной стене пещеры. Кожа липкая от пота. Слышит расстроенный женский голос, обращённый не к нему:       — Нет, предыдущий мне понравился больше. Этот какой-то на вкус странный...       Эскель пытается сфокусировать взгляд, но проваливается в вязкую дрёму, сквозь которую слышны голоса, свист ветра и треск фитилей в свечах.

***

      Мила очнулась от звонкого щелчка.       Она обнаружила себя сидящей на крепком деревянном стуле перед длинным столом. С волос капала вода, стекая по вискам и шее. Мокрая сорочка облепила тело.       Холодно и темно. Тонкие лучи света пробивались через каменный свод и не способны были полноценно осветить всё, что её окружало. Они слабо отражались от гладкой поверхности каменного стола, золочёных кубков и блюд, но содержимое на них виделось невнятной чёрной массой. Она не видела ни одной стены — всё тонуло во мраке.       Напротив, на дальнем конце стола, Мила разглядела силуэт. Замерла, жадно всматриваясь. В горле пересохло от страха.       Перед ней, лениво подперев подбородок бледной рукой, сидел высокий мужчина. Худое вытянутое лицо с ярко выраженными скулами обрамляли светлые, почти белые, длинные волосы. В глазницах — чёрные как нефть глаза без белка и радужки, поблёскивающие в тусклом свете, не моргая смотрели прямо на неё. Он расслабленно сидел на таком же стуле, как и Мила, но с прямой спиной, гордый и властный. Во мраке помещения сверкала корона на его голове, массивные украшения на шее. Он был одет как аристократ с картинок в учебнике истории — в каком-то дорогом одеянии.       — Добро пожаловать, — прошипел незнакомец, и Мила заметила, как под тонкими губами блеснули клыки и непривычно тонкий для человека язык. Он говорил негромко, но она отчётливо слышала каждое слово в звенящей тишине.       Она не ответила. Она едва дышала.       Незнакомец недовольно цокнул и поднёс к губам кубок, не отрывая от девушки взгляда:       — Угощайс-ся, — предложил он, лениво указав рукой в сторону еды.       Она едва смогла оторвать взгляд от этого пугающего мужчины, присмотрелась к яствам... Прямо перед ней стояло изысканное золотое блюдо, доверху наполненное дохлыми крысами. На следующем располагалось глубокое, наполненное чем-то шевелящимся, похожим на раков. Дальше Мила уже не могла рассмотреть, но предполагала, что чего-либо мало-мальски съедобного точно не увидит — сплошная мерзость. Когда девушка подняла глаза на незнакомца, он украдкой вытер красные губы пальцем, и она очень надеялась, что красное наполнение бокалов не было кровью.       Несколько долгих минут мужчина невозмутимо ел: заглотил целиком два яйца, запивая из кубка. Мила вздрагивала каждый раз, когда слышала звук капель, сорвавшихся с её мокрой одежды.       — Каждый рас-с одно и тоже... — в конце концов проворчал незнакомец, недовольно склонив голову. Его взгляд пронизывал как копье.       «Бежать! Бежать!» — билось у Милы в голове, но тело не слушалось. Она не чувствовала ни рук, ни ног.       — Тебе не нужно меня боятьс-ся. Я о тебе позабочус-сь. Ты мне нужна, — произнёс мужчина, откинувшись на кресле. — Назови с-своё имя!       «Беги! Беги, мать твою!» — вопил разум.       На чистом адреналине Мила оттолкнулась ногой от пола и отодвинула себя в кресле от стола. Вскочила, но не успела даже обернуться, как её лодыжку вмиг крепко обвило нечто холодное. Она вскрикнула от неожиданности, попыталась вырвать ногу, но ничего не вышло, и она повалилась на каменный пол. Обернулась: лодыжку обвивало змеиное тело без головы. Нет, не тело — толстенный змеиный хвост, словно принадлежащий питону. А голова этой змеи... уходила куда-то под стол, терялась в темноте.       Но Мила с ужасом догадывалась, как выглядит голова этой твари.       Немыслимо. Это какой-то наркоманский бред, такого просто быть не может!       — Я задал вопрос-с. А ты с-сбегаешь... Некрас-сиво получаетс-ся.       Незнакомец встал из-за стола и оказался выше любого мужчины, которого Мила когда-либо видела. Он приближался, и она увидела, что где-то там, под дорогими одеждами, его человеческое тело переходит в толстый змеиный хвост с глянцевыми крупными чешуйками.       Мила подумала, что это конец. Приготовилась умереть прямо здесь, беспомощно распластанной на холодном каменном полу. Она надеялась, что всё произойдёт быстро. Что он перекусит её, или она быстро умрёт от яда в клыках, что он не будет проглатывать её целиком, как удав. По щекам потекли слёзы.       Но незнакомец приблизился к ней и замер, склонив голову, убивая ожиданием.       Ему было любопытно. Люди всегда вызывали у него интерес и неизменно оставались непонятными. И эта очередная девушка, не ставшая исключением, казалась ему забавной.

***

      — Эй!       Эскель ощутил, как кто-то настойчиво шлёпает его по щекам, и испуганно очнулся.       Перед ним, обеспокоенно хмурясь, на корточках сидел ведьмак.       «Протрезвел», — заметил Эскель. Йон был уже одет, русые волосы небрежно собраны в хвост.       — Ты как, Волк?       — В порядке, — ответил Эскель. Шею ломило от того, что уснул он чёрти как, полусидя, прислонившись к стене пещеры, где его оставила вчера Сальма. Огляделся: часть свечей прогорела, и в пещере было уже не так светло, как прежде. Однако ни инкуба, ни его сестрицы в пещере не наблюдалось. — А эти где?       Йон понял, о ком его спрашивают.       — У входа в пещеру. Пьют и звезды считают с Хильд.       Эскель кивнул. Потёр лицо ладонями, чтобы окончательно взбодриться. Второй раз за неделю он непозволительно крепко засыпает там, где это делать совершенно точно не стоит...       — Что за Хильд?       — Подружка моя, — усмехнулся Йон. — Собака.       Эскель насмешливо поднял брови:       — Интересные у тебя друзья, Грифон.       — Да уж. Меня зовут Йон.       — Эскель.       Эскель опустил голову и понял, что сидит в одном белье, едва натянутом на задницу, и сапогах, штаны спущены до колен. Йон поднялся на ноги и отвернулся, пока Эскель приводил себя в порядок.       — Что тебя сюда привело? — спросил Йон. Глазами нашёл ящик вина, из которого, сколько он здесь находился, брал бутылки Салем. Лёгким шагом приблизился, принюхался и начал отливать из опустошённой лишь наполовину бутылки алкоголь в пустую флягу, прикреплённую к поясу.       — Заказ взял на инкуба. Он слишком увлёкся и довёл до критического состояния одну замужнюю дурёху в Торчалках. А ты?       — Был в Росберге, решил навестить давнего друга в Торчалках. Давно уж собирался. А чтоб побыстрее было, решил напрямик через горы. Всё бы хорошо, но попал под град — тот лупил, представляешь, как из требушета! Градины такие... Хильд досталось, конечно, да и мне. Зашёл в пещеру, тут — эти... Ну, и понеслась: выпили, закусили, фисштех, потом Сальма предложила в гвинт на раздевание. Потом...       — Случаем, твоего друга не Миежко зовут? — прервал Эскель.       — Он, — Йон заинтересованно обернулся. — Знакомы?       — Он нынче в Торчалках староста. Приютил нас прошлой ночью.       — Я уж давно у него не гостил... Лет пять, наверное, а то и больше, — поделился Йон, закручивая наполненную флягу. — А «нас» — это кого? Ты не один, что ли?       — Я с девицей одной путешествую.       — О-о-о, удивительные вещи, — улыбнулся Йон. — Даже меня переплюнул. И давно вы «путешествуете»? — на последнем слове Йон многозначительно подёргал бровями.       — Не очень. И не думай лишнего.       — Хочешь сказать, ты путешествуешь с девицей, и ни разу её не этого-того?       Эскель хмуро посмотрел на Йона исподлобья. Пытался понять: Грифон такой проницательный или просто балабол. Склонялся ко второму.       — Ай, ладно, не моё это дело... — отмахнулся Йон, не дождавшись ответа. И спешно добавил: — Но я бы времени не терял! Уж если с девицей путешествовать, так...       — Пошли уже, — буркнул Эскель, направляясь к выходу из пещеры.       У выхода на одном из валунов действительно обнаружились развалившиеся брат с сестрой и собака. Все трое смотрели на звёзды, демоны тихо переговаривались. Картина умиротворения и благолепия, словно так и должно быть. Эскель вдохнул полной грудью холодный горный воздух, и стало как-то совестно: пока он тут развлекался, Мила совсем одна, ждёт, что он придёт, уже выполнив заказ. Наверное, волнуется. И наверняка не спит.       Он осмотрел горизонт: ни с востока, ни с запада не было видно солнечного сияния, — значит, поздняя ночь, но и до рассвета ещё далеко. Не так уж плохо.       — Счастливо, мальчики, — произнесла Сальма, чуть повернув к ведьмакам рогатую голову. Сделала она это настолько непринуждённо, словно ничего и не было между ней и ведьмаками.       «Вот и славно, что так», — подумал Эскель.       — Не забудьте про наш уговор, — серьёзно напомнил он.       — Не беспокойся, ведьмак. Я тебя понял, — заверил Салем.       Эскель повернулся к Йону:       — Ты со мной?       — Да. Я тут слишком задержался, пора в путь. Да и интересно на твою девицу посмотреть, — усмехнулся Йон, закидывая за плечи сумку с криво пришитыми лямками: скорее всего, некогда она была седельной.       Он свистнул Хильд, и собака беспрекословно поднялась и стала у его ног, преданно подняв морду.       Аккуратно спускаясь по склону горы, Эскель последний раз обернулся на Сальму. Подумал: хороша, чертовка. Даже слишком. Впрочем, за долгую жизнь не встречал он ещё суккубы, которая показалась бы ему неприятной. И нахмурился, понимая, что в самый пиковый момент их соития он на её месте представлял Милу, хоть общего между страстной жилистой демоницей и его спутницей было, мягко говоря, мало. Практически ничего.       «Надо поскорее спускаться.»       — Мне прямо интересно, что за девица там у тебя. Вроде смотришь на тебя, — ты уж извини за прямоту, — кто с такой рожей за тобой по горам полезет? Ну, какая-нибудь вдова недотраханная. А с другой стороны, чего только в мире не бывает. Вдруг у тебя там чародейка такая, — Йон руками изобразил размер предполагаемой груди, — или аристократка... Или эльфийка!..       Йон продолжал фантазировать, и ему, по обыкновению, для этого не нужен был собеседник. Хватало того, что ему время от времени согласно подгавкивала Хильд, словно что понимала. Эскель вскоре перестал вслушиваться, что этот дурной Грифон там мелет. Сосредоточился на том, чтобы как можно быстрее спуститься к озеру, где его ждёт Мила.

***

      — Неуш-ш-што немая? — спросил мужчина озадаченно. Высунул свой тонкий язык и, сделав краткое движение, как настоящая змея, спрятал его во рту. — Говори! — приказал он.       — П-пустите, — прохрипела Мила. — П-пожалуйста. Я ничего н-не сделала...       Незнакомец приблизился, его человеческая половина тела немного опустилась. Мила всё ещё смотрела на него снизу вверх, но теперь он не казался ей исполином.       — Назови с-своё имя, — повторил он бесстрастно. Кольца его хвоста ослабли и освободили ногу девушки. Она резко обернулась на мгновение и, поняв, что больше её ничего не удерживает, произнесла дрожащими губами:       — М-мила.       Бежать она уже даже не думала. Ей страшно было шевелиться.       Незнакомец кивнул.       — Пос-слушай, Мила, у меня нет намерения тебя... угнетать или убивать, — он говорил размеренно. Девушка внимательно наблюдала за его безэмоциональным бледным лицом. Его надбровные дуги, практически лишённые волос, чуть изогнулись, и она прочла в этом выражении какую-то жалость. Незнакомец продолжил: — Разве Ядвига не объяс-снила тебе, что к чему?       «Ядвига?» — удивлённо подумала Мила. — «Причём здесь она?»       Девушка медленно покачала головой из стороны в сторону.       Незнакомец вздохнул и разочарованно прикрыл глаза:       — Что ш-ш-ш, — снова показался тонкий язык с раздвоенным кончиком. — Это я... — незнакомец приблизился к Миле так близко, что даже в темноте она могла разглядеть: кожа на его лице ближе к щекам тоже была покрыта чешуёй. Он протянул руку и сжал в кулак её мокрую косу: — ...дал Ядвиге эту ленту. Она должна была отдать её моей невес-сте.       Мила скосила взгляд на волосы со злосчастной красной лентой. Холодное дыхание незнакомца она ощущала кожей.       — Я учёл прош-шлые ош-шибки. С-с-старуха должна была тебя предупредить... У тебя было три дня, чтобы её с-снять, но ты этого не с-с-сделала, — он бескомпромиссно притянул её за косу к себе. — Теперь ты невеста Полоза. Моя невеста.