Легенда о последнем волке

       В какой-то момент Эскель перестал удивляться, что словарный понос Йона прекращаться даже не собирается. Кажется, для ведьмака чесать языком было настолько же естественно, насколько дышать. Он только спросил:       — А ты всегда такой разговорчивый?       — А ты устал, да? Извини. Я часто с собой разговариваю. Ну, а что поделать, скучно в дороге… Раньше с Коррой разговаривал — это моя кобыла. Эх, хорошая была лошадь. Представляешь, год назад взял заказ в одной деревушке в Велене, а там народ, ты же помнишь, нищий, платить нечем… Ну, я, дурак, так предоплате обрадовался, сделал всё по красоте, прихожу, — а эти гады лошадь мою сожрали, натурально! Нет бы продали, я бы ещё понял. А они сожрали! Да и меня чуть не закололи, ироды. Ну, пришлось их повырезать, конечно… Мужиков только, женщин я не трогал. Одну только, но она как мужик была, честное слово. Всё норовила в меня вилами ткнуть. Там я Хильд и встретил! Сама за мной увязалась. Я её сначала прогонял, а она — как прилипла, не уходит. Ну и мы с ней с тех пор вот и ходим вместе, год уж цельный. Она умная, всё понимает, как человек, честное слово! И собеседник отличный. Жаль, не говорит. И нюх у неё лучше моего: я, честно признаться, не чувствую так остро, как другие. Наверное, что-то не так пошло, не знаю. И хоть и чую лучше, чем кметы, но не так, как должно бы быть. Но зато взгляд у меня как у орла, и слух отличный! Так что мы с Хильд, так сказать, идеальная пара, ха-ха!       Эскель пожалел, что спросил. И без того голова от недавнего употребления побаливала.       Они спускались и спускались вниз, Йон продолжал чесать языком. На горизонте забрезжил рассвет.       За это время Эскель успел подумать, что зря он Миле просто так «знак» оставил. Нужно было быть хитрее, потребовать с неё поцелуй. А отказалась бы — ничего, попытка не пытка. А теперь только и остаётся, что сожалеть. Сожалеть и надеяться, что шанс ещё предоставится. Да, обязательно, в следующий раз он так и поступит. Попробует.       Вторя мыслям, он пару раз сложил пальцы в несуществующий защитный знак, чтобы не забыть.       Когда первые лучи солнца окрасили горы в жёлтый цвет, Эскель подумал, что надо бы днём найти какого-нибудь монстра, любого, чтобы возвратиться в деревню не с пустыми руками. Сказать-то можно будет что угодно, главное складно и уверенно. И чтоб доказательство — трофейная башка. А то ведь и не поверят, что заказ выполнен, ещё откажутся платить. Блажей этот и без того не выглядел надёжным заказчиком… Так-то, конечно, у него нынче потребности в деньгах не было, а всё же каждый труд должен быть оплачен. Да и, кто знает, может, всё-таки… Эскель представил себе маленький домик где-нибудь рядом с лесом. Чтоб тихо и спокойно. Мелькали в голове образы, как он бы охотился на дичь, а Мила бы ждала его в этом самом домике. Как лежали бы в обнимку у тёплой печки и целовались. Как кормили бы курей во дворе. Жили бы как все нормальные люди.       Но картинки все, как одна, были лишь несбыточной фантазией, разрушающейся о логику. Ну какие куры? Какой домик? Бред, не иначе. Редко в каком поселении будут мутанта в соседях терпеть. А самому дом строить, это тебе не древнюю крепость кое-как латать. Да и Мила… Совсем не такого поля ягода. Размечтался. Он влюбился как дурак, а её-то вовсе ничего рядом с ним не держит. Она вон в барды решила податься. И вообще в любой момент вспомнит, куда она там намеревалась, и останется он, как и положено ведьмаку: один на Большаке с конём и мечом наперевес.       Как неоднократно повторял Весемир: «Ещё ни один ведьмак не умер от старости, в постели». И нечего на это надеяться. А Геральт… Этот всегда был исключением. И славно, что у него-то всё сложилось. Он был рад, что у брата всё вот так, ладно и мирно. А ему, Эскелю, на подобное рассчитывать не стоит.       — …И ты представляешь, они как давай рассказывать, что там, прям среди пустыни, да целое государство! Люди там, говорят, живут, совсем бед не знают, как в раю. И якобы женщины у них красивые, на цветы похожие. Называется… Не помню, в общем, как называется. Ну, не важно. И что нравы у них там такие, что Туссентские вольности не сравнятся. Якобы там ночь с женщиной провести — ну как раз плюнуть. Они там все на это дело охочие. Правильно я говорю, Хильд? Я им говорю: «Да быть не может! Враки!». А они мне прям клянутся, мол, так и есть, сами видели, ходили и опробовали. Честное слово, я, конечно…       Йон чуть было не впечатался в спину Эскеля. Тот в одно мгновение встал как вкопанный, затем чуть ли не побежал к кострищу.       — Мила! Мила!       Девушка не отзывалась. Эскель ещё раз оглядел равнину, на которой осталась его спутница. Вон уже проснувшийся Василёк жуёт траву. Дальше, в нескольких метрах от него, — Ветер. Вот кострище. Длинная коряга с обломанными ветками прогорела ровно посередине и уже остывшие половинки остались несдвинутыми друг к другу. Рядом котелок: она приготовила им ужин. Вот сумки — его и её. Вот приставлена к валунам гитара. А вот небрежной кучей свалена одежда: блузка, кожаные штаны, носки, из-под них торчат ручка кинжала и белье…       Милы нет.       Эскель недоуменно огляделся.       Ну не могла ж она уйти нагишом? Мила, конечно, уже не раз его удивляла, но это даже для неё было бы слишком.       Он глубоко втянул воздух, присмотрелся внимательнее. Запах девушки был настолько слабым, смытый дождём и развеянный горными ветрами, что идти по нему не представлялось возможным. Но следы на примятой траве вели к воде.       Ведьмак направился к озеру и водопаду в надежде, что Мила купается и просто не слышит его за шумом падающей воды.       Йон, впервые за последние часы замолчавший, тихо шёл следом, хмуря брови.       У кромки воды мужчины увидели пару женских сапог. Эскель осмотрел озеро — ничего, одна вода. Он зашёл в ледяную воду до середины бедра, чтобы увеличить обзор, но озеро, распуская рябь от бурлящего водопада, хранило утреннюю тишину и нетронутость.       Эскель почувствовал, как к горлу подступил горький ком, а его самого окутывает липкий ужас.       Не говоря ни слова, он зашёл в воду по пояс, нырнул. Осматривал дно, пока не начал задыхаться. Вынырнул, сделал пару глубоких вдохов и вновь принялся осматривать. Он не сразу заметил, что к нему присоединился Йон — он тоже нырял, осматривая ту часть озера, что была ближе к водопаду.       Они продолжали поиски, пока от недостатка кислорода не начало темнеть в глазах. Прочесали почти всё озеро, но не нашли совершенно ничего. Камни всех размеров, немногочисленные некрупные рыбы, лягушки, крушина. Ни утопцев, ни какой другой твари, ни следов Милы, ни её самой.       Ничего.

***

      Комната, в которую её отправил коронованный монстр, наверное, когда-то была вполне себе жилой и хранила остатки роскоши. Гладкие каменные плиты, кое-где покрытые мхом, выточенные из камня стены с барельефами, кровать из уже рассохшегося дерева с узорами и позолотой, накрытая старой тряпкой, некогда служившей покрывалом. Часть комнаты была завалена смесью земли и камней: когда-то за завалом угадывалось окно. Сейчас вместо него комнату тускло освещали несколько бело-голубых камней, вставленных в стену, которые излучали ровный мягкий свет. В комнату можно было попасть через тяжёлую закрытую дверь. Но когда сёстры похитителя — полуженщины-полузмеи, как и он, — крепко схватили Милу и протащили брыкающуюся через несколько зал, пока не отпустили в этой спальне, они закрыли дверь снаружи.       Несколько секунд девушка просто стояла на холодном полу, где её оставили, не сдвигаясь с места, пытаясь осознать всё произошедшее. Это казалось каким-то безумием, кошмарным сном, от которого она всё никак не проснётся.       Но реальность была такова, что её било дрожью от страха и холода, а тяжёлая мокрая коса на плече казалась булыжником.       И как она вообще умудрилась вляпаться во всё это? Почти четверть века она была, кроме мамы, никому даром не нужна, а тут то похотливый бард, то сводница-каннибал, то Полоз… И всё меньше, чем за две недели. В какой момент она так нагрешила, чтобы всё это расхлёбывать?       Не справедливо! Как же, чёрт возьми, не справедливо!       Мила рванула к двери, замолотила кулаками по дереву:       — Выпустите меня! Я не хочу! Я ничего не сделала! Выпустите! Эй! Э-э-эй! Слышите, твари! Пустите! Сволочи! Гады! Суки, блядь…       Мила сползла по двери на пол и громко завыла.       Бесполезно. Всё, что она не сделает, — бестолку. Она просто муравей, беззащитный под сапогом-роком, который вот-вот наступит и раздавит.       Она с досадой молотила по тяжёлой двери, пока руки не начали болеть. И это заставило её реветь ещё громче и отчаянней.       В мыслях бесконечно повторялся их диалог с Полозом.       — Заберите, — Мила сглотнула. — Мне не нужна ваша лента, я не хочу быть вашей… невестой! Я не знала!       — Это уже не важно. Вс-сё реш-шено.       — Зачем я вам? Возьмите кого угодно, другую!       — Были другие… — вздохнул Полоз. — Они были с-слабы. Не дожили до с-свадьбы. Но ты выглядишь крепкой… Я уверен, ты с-с-сможешь родить мне нас-следника.       Кожа Милы покрылась мурашками.       — Я не… Я не собираюсь никого вам рожать!       Полоз смотрел на неё равнодушно, даже несколько отстранённо:       — С-станеш-шь. Как когда-то моя человечес-ская мать родила меня, а моя человечес-ская бабка родила отца. Ты с-станешь матерью моего нас-следника. Если выживеш-шь, я позволю тебе быть рядом, пока он будет мал.       Мила в ужасе смотрела в чёрные немигающие глаза. «Жених» ласково провёл пальцами по её волосам. Коснулся щеки: подхватил слезу. Продолжил говорить тихо, спокойно и вкрадчиво:       — Тебе выпала огромная чес-сть. Ты будешь царицей и женой Великого Полоза. Не волнуйс-ся, до с-самого появления моего нас-следника ты будеш-шь окружена заботой и златом. Главное, пос-старайс-ся, чтобы был хотя бы один с-самец.       Милу накрыла истерика, и она, уже не задумываясь о последствиях, залепила Полозу пощёчину. Поморщившись, словно удар заложницы был досадным комариным укусом, он отстранился. Девушка же продолжила заносить кулаки в попытках его ударить. Полоз зашипел, широко раскрыв челюсть, громко позвал кого-то… Две женщины со змеиными хвостами, безупречно красивые, увешанные браслетами и колье, явились из темноты, схватили Милу. Она пыталась ударить и их, но попытки были безуспешными.       — Сёс-с-стры, отведите мою невес-сту в покои, — приказал Полоз.       И её потащили, словно она была ничего не весящей пушинкой. Она кричала и плакала, но до слуха донеслось:       — Поговорим, когда ты отдохнёш-шь и ос-своиш-шься. У нас-с ещё ес-сть время до с-с-свадьбы.       Она плакала и плакала, до бесконечности жалея, что не было с собой кинжала, что сразу не ударила Полоза в глаз, что не хватило сил отбиться от его сестёр, что она одна, совсем одна… Если ничего не сделать, этот змееподобный монстр сделает что-то вполне конкретное с ней. Рыдала и представляла, как вместо её идилличной картины будущей жизни её ожидает рождение такого же монстра, после которого она может и не выжить.       Со злостью Мила дернула за ленту, растрепала волосы, отбросила красный ленту подальше, но легкая ткань не пролетела и метра, упала на пол. И то вызвало новый приступ истерики.       Мозг любезно подкидывал и подкидывал новые поводы жалеть себя и свою никчёмную тушку.       Мила успокоилась только когда начала икать. Она сидела под дверью ещё какое-то время, пока не осознала, как сильно затекло всё тело и как закоченели ноги. Держась за холодную каменную стену, поднялась и доковыляла до кровати. Слабо поморщилась и кончиками пальцев подцепила то, что некогда было великолепным покрывалом… Ткань, покрытая пылью, разве что не рассыпалась от старости. Мила брезгливо сбросила ткань на пол. Слава богу, это было не единственное покрытие на древней койке: под покрывалом постелили пожелтевшее от времени, пропахшее пылью и влажностью, но всё же чистое бельё. Выбора не было, и Мила улеглась на постель в слепой надежде, что оно хотя бы без клопов или ещё какой живности.       «Эскель придёт за мной. Он же оставил на мне знак…» — Мила прижала руку к груди, напротив места, куда ведьмак направлял жест, прежде чем уйти. — «Он меня не бросит».       «Нужна ты ему…» — отвечало подсознание. — «Что с тебя взять? Проблемы одни да и только».       Слушать внутренний голос не хотелось, но он как будто был прав. Действительно, зачем бы Эскелю её спасать? Он порядочный, порядочней большинства (да что там — всех!) мужчин, что она встречала, но… И что? У него свои в жизни интересы. Смысла нет ему жопой рисковать ради девушки, которая ему даже правды рассказать не смогла.       Вновь подкатили слёзы, и Мила уткнулась в подушку.

***

      Утреннее солнце вовсю жизнерадостно грело землю, пока ведьмаки, стоя на берегу озера, выжимали одежду и выливали воду из сапог.       — Так если б утонула зазноба твоя, она бы всплыла, верно? — размышлял Йон. — А её не могли похитить?       — Нет.       — Ты уверен?       — Нет.       Мозги кипели. Ну не могла же Мила сквозь землю провалиться, в конце концов? Эскель, заметив хмурый взгляд Йона, пояснил:       — Если б были похитители, были бы следы, но их нет.       — Это я понимаю. Но и мы не всё обошли. Девица твоя могла озеро переплыть и с той стороны… Что-то случилось. Или её какой-нибудь архигрифон утащил. Или ещё какая тварь.       Эскель представил Милу, бодро переплывающую холодное озеро.       — Нет, вряд ли она в такой воде стала бы далеко заплывать. Максимум, доплыла бы до водопада.       — Ладно, тебе виднее. Предлагаю осмотреть окрестности. Может, что найдём…       — Ты прав.       Пока они выжимали воду, Хильд успела подкрепиться из котелка и теперь, довольно облизываясь, преданно ждала своего человека у валунов. В другой момент Эскель бы усмехнулся находчивости собаки, но сейчас едва ли обратил на это внимание. Наскоро распихал разложенные Милой вещи по сумкам, Йон помог ему спрятать их до возвращения. Лошадей решили оставить.       Для начала решили исследовать равнину вдоль и поперёк.       — Йон, спасибо, — произнёс Эскель прежде, чем они разделились. — Знаю, ты не обязан мне помогать…       — Брось. Что-то мне подсказывает, что ты тоже не бросил бы меня в такой ситуации. А я своей интуиции привык доверять.       Эскель отметил, что несмотря на свою болтливость, столкнувшись с проблемой, Йон стал собранным и вдумчивым. Он благодарно улыбнулся ведьмаку, и они разошлись в разные стороны, условившись встретиться через час.       Выискивая хоть какие-нибудь следы, Эскель надеялся только, что где бы Мила ни была, она ещё жива и он успеет её вызволить.

***

      Мила не запомнила, в какой момент уснула, но сон был тревожным, и она постоянно испуганно просыпалась от кошмаров. Все они были несколько абстрактными, абсурдными и очень пугающими, но она не могла вспомнить сюжет ни одного из них. В какой-то момент она очнулась и обнаружила у запертой двери золотой кувшин. Она поднялась с кровати, стараясь не издавать ни звука прокралась до двери, прислушалась.       Тишина.       Тогда она резко дёрнула дверь на себя, но та даже не дрогнула. Вот уж что-что, а дверь была крепкой, словно её только вчера поставили.       Разочарованная, Мила склонилась над кувшином, но не смогла рассмотреть его содержимое. Тогда она тронула ручку сосуда кончиками пальцев, но ничего особенного не ощутила. Просто холодный металл. Она аккуратно наклонила кувшин, чтобы жидкость плеснула на пол, пригляделась к получившейся луже. Лужа показалась бесцветной, Мила принюхалась, но не услышала запаха.       «Обычная вода?» — удивилась девушка. Пить хотелось нестерпимо. Несколько мгновений она торговалась с собой: вдруг в воду что-то подмешано? Но жажда оказалась сильнее.       Она сделала осторожный глоток, а затем припала к кувшину и опустошила его наполовину.       Полоз говорил, что она ему нужна и что он не собирается делать ничего плохого. Занятно, что похищение её, Милы, он за «зло», очевидно, не считал. Значит, это просто вода.       Какая щедрость.       Мила прошла до кровати, села. Задумалась: если Эскель придёт ей на выручку, ему наверняка придётся сразиться с Полозом и его сёстрами. Сможет ли один ведьмак выстоять против таких монстров, если после боя с одной бруксой он был, пусть и не слишком, но ранен?       Мила подумала, что будь она главной героиней какого-нибудь кино, она была бы той самой девушкой в беде. А он был бы тем самым рыцарем, который освобождает её из лап чудовища. Хеппи-энд, свадьба, долго-счастливо — всё по средневековым канонам.       Только вот она не в кино. Она в полнейшей жопе. И принцем пока не пахнет.       А придёт ли он вообще?       Сколько она здесь находится? Точно больше часа.       Наверное, уже утро.       «Да и как он меня найдёт?» — задалась вопросом девушка. В текущей воде не найдёшь ни следов, ни запахов… — «Он, наверное, даже рад будет, что избавился от такой обузы», — размышляла Мила. А самой от этих мыслей было так обидно и больно… Что ж, правду не зря называют горькой.       Размышления девушки прервал звук открывающейся двери. Мила вскочила, приготовилась дать отпор, но в комнату неторопливо вползла сестра Полоза. Одна из тех, что тащила её в эту спальню.       Длинные рыжие волосы контрастировали с зелёным хвостом с блестящей чешуёй. Одежды на ней не было, но чешуя закрывала грудь и доходила до плеч, где сменялась нормальной человеческой кожей. Она была бледна, как и Полоз, и увешана украшениями: ожерельями, браслетами, серьгами. В тусклом свете комнаты они блестели.       Не будь она монстром и сестрой гадкого змея, Мила бы могла назвать её красивой.       Несколько секунд женщина не мигая смотрела на Милу, после чего сделала жест рукой: «Пойдём». Улыбалась ласково, доверительно, но пленницу это не успокоило.       Выбор был невелик, и девушка с опаской сделала шаг навстречу терпеливо ждущему чудовищу.