Когда Мила смотрела через мутное стекло, снаружи всё казалось страшно, но как будто в фильме. Увиденное же не через призму стекла повергло её в шок настолько сильный, что, ещё секунду назад вбежавшая в дом, она просто замерла в дверном проёме с широко раскрытыми глазами. Эскель, не знающий изначально, зачем выламывать дверь, тоже на миг затормозил, однако скорость реакции и жизненный опыт сделали своё дело: ему хватило секунды, чтобы сориентироваться. Он влетел в спальню, грубо толкнув девушку плечом.
Сейчас было не до бережности.
Он ломанулся к висящей посреди комнаты женщине. Она уже была без сознания.
Он подхватил её тело за талию, приподнимая. Потянулся рукой к шее…
— Мила! Помоги мне!
Мила не двинулась. Всё тело словно одеревенело.
— Мила! — прикрикнул Эскель.
И только тогда девушка смогла сделать шаг в комнату. Она потянулась к шее женщины, растягивая узел смазанной в чём-то скользком верёвки. Пальцы словно были чужими, она пыталась быстрее ослабить удавку, но простое действие внезапно стало трудновыполнимым, требующим драгоценных секунд. И в то же время взгляд девушки так и тянулся к пугающе безразличному лицу незнакомки.
Всё это заняло слишком много времени.
И вот, когда наконец путники смогли вынуть голову женщины из петли и как можно скорее уложили на сбитую постель, чтобы попытаться вернуть её к жизни, ведьмак услышал, как одно из трёх сердец в этой комнате перестало биться.
Поздно.
Он приложил пальцы к шее с расцветающими следами верёвки. Убедился.
Всё.
И бесполезно пытаться заставить сердце биться вновь.
— Эскель? — просипела Мила.
— Опоздали, — негромко ответил ведьмак.
Девушка смотрела на незнакомку не отрываясь. Спутанная копна рыжих упругих локонов с седыми прядями. Лицо треугольное, с ярко выраженными скулами. Кожа обезвоженная, с недавно появившимися морщинами, какие обычно бывают у женщин лет сорока. Опущенные уголки рта. Губы в трещинах. Покрасневшие воспалённые веки.
Мила не хотела смотреть. Мила не могла оторвать взгляд. Она хотела бы никогда в жизни не видеть этого мёртвого лица. И понимала, что эти морщины, эти веки, эти губы несчастной уже впечатались в её память.
Эскель резко выдохнул через нос и молча поднял лёгкое тело на руки.
— Куда?..
— Хочешь оставить её тело здесь? — спросил ведьмак. Впрочем, ответа он не ждал. Тяжело ступая по поскрипывающим доскам пола, направился в коридор, оттуда — к выбитой двери.
Мила услышала шипение. На негнущихся ногах она медленно вышла следом — в углу, у окна, выгнув спину, щерился тощий чёрный кот. Кроме неё и зверя в доме никого не было.
Оглушённая произошедшим девушка огляделась. Света из небольшого окошка была недостаточно: вечернее солнце освещало другую сторону дома, и из-за этого в комнате было достаточно темно. Веники из трав развешаны по стенам, полки с разноцветными пузырёчками были расставлены хаотично, небольшой квадратный стол, три стула. Из более светлого дерева широкая и недлинная скамья, застеленная лоскутным одеялом. Рядом со скамьёй — ещё один стол, длинный, с каплями воска и чернил, въевшихся в дерево. На нём стоял чугунный котелок, разные глиняные миски, несколько книг, пара чудны́х приспособлений, о назначении которых оставалось только догадываться, перо, свечи и подставка под пишущие принадлежности. Венчал творческий беспорядок раскрытый блокнот с жёлтыми страницами, исписанный пляшущими под разным наклоном буквами-закорючками.
Обстановка казалась уютной, но сейчас это скорее пугало. Мурашки прошлись от спины и до кончиков пальцев, заставив Милу вздрогнуть. Она хотела поскорее выйти из этого дома, но на улице был Эскель с телом несчастной, и уйди он подальше в лес или останься на дворе — разницы не было. Оказаться на улице казалось ещё более страшно, чем находиться под крышей.
Рассматривая доски пола, Мила увидела пятна и брызги. Тёмно-бордовые, скрытые слоем пыли, въевшиеся в сухое дерево, они частично скрывались тоненьким замызганным половиком. Хотелось думать, что это краска, красные чернила, пролитый пузырёк с каким-нибудь магическим варевом, но другой, жуткий и невероятный вариант казался более правдоподобным.
Ведьмак вернулся меньше, чем через четверть часа. Вместе со свежим воздухом в дверной проём проник мерзкий запах горящего мяса и палёных волос. Мила не смогла сдержать рвотный порыв и наблевала в первую же попавшуюся глиняную миску.
Кот в углу зашипел, а затем пулей выскочил в покосившуюся от выламывания дверь.
— Я думала, ты закопаешь её, — отдышавшись, произнесла Мила.
— Так надёжнее, — ответил Эскель. — Пепел не интересует трупоедов, в отличие от запаха разложения и гниения.
Мила живо представила, что могут из себя представлять так называемые трупоеды. Ей подумалось, это должно быть что-то длинноногое и длиннорукое, с когтями, как у варанов, и бешеными выпученными глазами.
Мила присела на самый краешек одного из стульев, осматривая хмурого Эскеля. Он стоял, сложив руки перед грудью, рассматривал спальню.
— Я не поняла. Я вообще не поняла, что она делает, пока она не встала, — тихо сказала Мила, чувствуя во рту кислый вкус желудочного сока. — Если бы я сообразила быстрее, мы бы успели.
Эскель ответил не сразу:
— Может быть. Сейчас уже не важно.
Миле казалось, что он не смотрит на неё, потому что корит в произошедшем. Она и сама себя корила.
— Извини. Это моя вина, — она сжалась, обхватила себя за локти. — Прости.
— Ты не виновата, — ровно произнёс мужчина. — Нас вообще здесь быть не должно.
После слов Эскеля ей стало как будто немного легче, хоть мёртвое незнакомое лицо всё ещё стояло в её сознании чётко, словно было перед глазами. Она рассматривала профиль ведьмака и думала о том, что ему сейчас совсем не страшно. Он только что вытащил из петли труп, сжёг его и стоял здесь, в этом чужом и уютном доме, словно не произошло совершенно ничего. Это восхищало и одновременно ужасало.
— Что мы теперь будем делать?
— Нужно осмотреться.
— Зачем?
— Возможно, мы что-то найдём здесь, — сказал Эскель. Мысленно он уже отметил, что скорее всего они не найдут совершенно ничего. Но всё же стоило проверить.
— Хорошо, — кивнула девушка.
Ведьмак зашёл в спальню, а она ещё какое-то время сидела на стуле, собирая себя в кучу. Ей казалось, она смогла успокоиться и морально подготовиться к тому, чтобы войти в комнату, но этого оказалось недостаточно. Сердце всё равно заколошматилось как сумасшедшее, как только она увидела смятую постель и остатки верёвки на полу.
«Ещё час назад эта женщина дышала, чувствовала, сердце качало кровь по венам. А сейчас этого нет. Ничего нет. И её самой тоже нет», — эта мысль стучала в голове, и Миле было странно осознавать. Была бы сейчас жива рыжеволосая хозяйка, выгнала бы она их взашей? Или поговорила бы с ними? Впрочем, на их попытки войти мирно она реагировала полнейшим игнорированием и равнодушием…
Эскель, опустившись на одно колено, вёл пальцем по корешкам книг, что стояли на полках за кареткой кровати. Мила отвлечённо подумала, что в этом маленьком доме необычайно много книг для живущей в лесной глуши женщины.
Ведьмак издал многозначительное «хм-м-м» и переместился к следующей полке.
Мила постояла немного, прежде чем войти в комнату глубже. Огляделась, замечая детали: что дерево у широкой кровати рассохлось, что на стене висели ещё два пучка трав, а между ними болтался на нитках коряво слепленный из солёного теста кот, что масляная лампа стояла на комоде, а рядом лежали бусы из красных сушёных ягод. У окна — ваза из мутного стекла, с трещиной, и в ней — букет из сухоцветов. Под потолком подвесные шкафы, дверцы которых из-за расхлябанных петлей не закрывались плотно.
Из спальни вела неприметная дверь, и, неуверенно открыв её, Мила увидела ещё одну комнатку, небольшую, со множеством полок. Склянки, разноцветные камни, несколько свёртков ткани и ещё больше всяких разных трав. По центру комнаты, занимая большую часть пространства, — кровать, накрытая только простынью. На простыни в нескольких местах виднелись плохо отстиранные следы крови. На стене висело подобие рукомойника с подставленным под него тазом.
Девушка не стала проходить, вернулась назад.
В закатных лучах танцевала пыль, и широкоплечая фигура Эскеля высвечивалась силуэтом. Мила прищурилась:
— Нашёл что-нибудь?
— Любопытно, — изрёк ведьмак.
Продолжения не последовало, и девушка задала следующий вопрос:
— Что именно?
— Многовато книг для обычной травницы или знахарки. Видимо, она действительно была чародейкой. Но слишком много странного…
Мила подошла ближе к Эскелю:
— Что именно странно?
Он пояснил:
— Обычно чародейки не живут в
таких домах, тем более вдали от людских поселений. К тому же… Обычно чародейки правят свои внешние изъяны магией, выглядят молодыми, даже когда им перевалит за восьмой десяток. И книги… Большинство о химерах, много научных трудов о человеческом организме и его преобразовании, исследовании душ. Некоторые совсем старые. Не представляю, сколько она собирала библиотеку и как добыла все эти книги. А ещё она жила явно не одна.
— С ребёнком, — кивнула спутница, бросив взгляд на слепленного кота на стене.
— Возможно, — согласился ведьмак. — Но был ещё кто-то. Я чувствую запах пота.
Солнце зашло за горизонт, и в спальне стало разом темнее.
Мила поёжилась:
— Значит, он может придти.
Эскель мрачно кивнул, после чего поднял голову:
— Принесёшь стул?
Девушка без лишних вопросов метнулась за стулом, на который Эскель встал ногами, чтобы дотянуться до шкафчиков у потолка.
Дверцы открылись с оглушительным скрипом.
— Как я и думал, — произнёс Эскель, вытаскивая из шкафа одежду: портки, простого кроя рубаху, явно мужское бельё. Принюхался: да, запах тот же, что ещё был слышен от постельного белья.
Мила, наблюдая за ведьмаком, почувствовала себя мародёром. Осознание, что они копаются в вещах умершей хозяйки, заставило всю кожу покрыться мурашками.
— Как-то это не хорошо, — поделилась она.
Эскель недоуменно обернулся.
— Ну, она умерла, а мы тут без спроса…
— Мила, ей эти вещи уже не понадобятся.
— А этот мужчина? Если он придёт…
Эскель положил вещи обратно и слез со стула.
— Не переживай. Он, может, и не придёт. А если придёт, я всё улажу. Тем более, мы ничего не брали, просто посмотрели.
— Ладно, — сказала девушка. Спорить с Эскелем ей показалось глупым. — А детских вещей нет?
Эскель ногой чуть передвинул стул, влез на него, открыл соседний шкафчик.
— Не вижу.
— Возможно, он умер…
Мила снова бросила взгляд на кота на стене. Теперь эта косая фигурка казалась уже не гордостью мамы милым детским творчеством, а напоминанием для несчастной о том, что у неё было и что она утратила.
— Это мог быть просто подарок, — рассудил мужчина.
Мила уныло согласилась. Она понимала, что вряд ли женщина стала бы вешать на видное место криво слепленную фигурку, если бы её подарил какой-то чужой ребёнок.
***
— Ты не спишь.
— Мне не по себе.
Выбирая между «спать под крышей в доме, где больше ничего нет» и «спать в холодном лесу на земле под небом», Мила скрепя сердце выбрала дом. Но лежать на кровати, даже постелив чистое бельё, наотрез отказалась. И настояла на том, чтобы спать со светом — воск толстой свечи в глиняной чашке на полу сгорал, оставляя после себя сладкий медовый аромат.
Эскель перевернулся на бок:
— Почему?
— Она же… прям здесь, — Мила сглотнула, — вдруг она придёт к нам как приведение?
Мужчина заправил ей за ухо прядь светлых волос.
— За это можешь не переживать. Она не придёт.
— Точно?
— Точно.
— Ты уверен? — девушка повернула к нему лицо.
— Мила…
— Извини, я просто…
— Боишься мёртвых? — предположил ведьмак.
— Не знаю. Наверное. Да.
Он вздохнул:
— Иди сюда.
Мила тут же перевернулась к нему лицом, уткнулась лбом в мускулистую грудь. Он принялся гладить её по спине, успокаивая.
Несмотря на то, что они закрыли дверь в спальню, сквозняк шевелил волосы.
— Эскель? — позвала девушка спустя несколько минут. Голос её звучал приглушённо.
Ведьмак вопросительно промычал, обозначив, что слушает.
— Я всё думаю… Про эту женщину, которая тут жила.
Гладящая спину рука замерла на мгновение, словно сбилась:
— Зачем? Не думай об этом.
— Я не могу. У меня из головы не выходит.
Эскель глубоко вздохнул, но ничего не ответил, и Мила продолжила:
— Я как-то раньше не задумывалась… А сейчас вот думаю, насколько же ей было плохо, что она решила… вот так. Это так страшно, но… сколько нужно смелости, чтобы не бояться.
— Чего бояться?
— Ну, смерти. Боли. Неизвестности, что будет «после». Мне тяжело представить, как можно решиться на это. Не представляю, как плохо ей, наверное, было, чтобы решиться.
В ожидании ответа Мила подняла голову и подползла чуть выше, чтобы смотреть глаза в глаза.
— Хорошо, если у тебя никогда не будет повода это понять в полной мере.
Мила осознала, легонько кивнула. Эскель продолжил говорить:
— Я столько раз сталкивался и с болью, и со смертью, и это всегда — страшно. Но знаешь, намного страшнее жить. День за днём, решать проблемы и вытаскивать себя, раз за разом, что бы ни случилось. Не сдаваться и бороться за каждый новый день. Это куда сложнее. И на это нужно ещё больше сил и смелости. Лишить себя этой борьбы намного проще. Особенно, когда кажется, что лучше уже не будет и бороться не за что.
— А ты когда-нибудь думал?..
— Было пару раз, — произнёс мужчина. — Но только думал.
Мила притянула его ближе к себе, вдохнула запах его кожи.
— Я рада, что ты здесь. Рядом, — сказала она.
Губы Эскеля растянулись в улыбке. Он прикрыл глаза:
— Я тоже.
***
Эскель вызвался приготовить что-то на завтрак, и Мила от безделья разглядывала вещи в комнате. Чувствовала она себя разбитой: ночью она раз пять тревожно просыпалась, ей всё казалось, что кто-то ходит, что там, в тени у шкафа, кто-то стоит и смотрит… Наплевав на совесть, она намеренно сильно ворочалась, чтобы разбудить Эскеля, и когда в темноте появлялись жёлтые глаза с вертикальными зрачками под сонными веками, это разом её успокаивало. Он каждый раз обнимал Милу покрепче, и только уже под утро недовольно назвал её тараканом, с силой прижав к себе поперёк тела вместе с руками. Миле было неудобно, но снова шевелиться девушке было стыдно, и теперь ещё вдобавок ломило шею. В итоге и ведьмак не смог нормально выспаться, но скрывал своё состояние в разы лучше.
Мила открывала ящики и закрывала их обратно. Лениво читала корешки книг. Новый день словно вымыл комнату, и здесь стало морально легче находиться, будто всё произошедшее здесь вчера — кошмарный сон, хотя это, увы, было не так.
Чего в спальне только не было: книги, свечи, ещё пара фигурок из солёного теста, гребень для волос… Внимание девушки привлёк чудной фонарь: голубое мутное стекло было заключено в резное дерево, как в рамку. Мила сдула пыль с предмета, тронула, восхищаясь необычной красотой изделия.
— Эскель! — позвала она, прихватив фонарь.
— Что? — мужчина оторвался от перемешивания каши, пошёл навстречу.
Мила вышла из спальни, удерживая фонарь двумя руками:
— Смотри, какой! Я знаю, воровать плохо, но ты сам говорил, что хозяйке эти вещи могут уже не понадобиться. Может, возьмём, продадим где-нибудь? Как тогда, с брошью!
Эскель удивлённо рассматривал фонарь, перенял его из рук спутницы:
— Это артефакт… — удивился он. От предмета исходила магическая энергия.
В этот момент светильник внезапно засветился зелёным светом.
— Типа «волшебный фонарь»? Эскель, смотри!
Ведьмак обернулся за спину, куда указывала пальцем девушка. Мила спряталась за Эскеля, наблюдая из-за его плеча.
За столом, заляпанным воском, сидела призрачная фигура женщины, совершенно не обращая на пару внимания. Копна длинных кудрявых волос лежала на спине. Силуэт девушки светился, но был тусклым, соперничая с солнечными лучами восходящего солнца.
—
Нашла… — выдохнул призрак девушки, звучащий словно эхом. Она перелистнула назад страницу книги, которую читала, словно убеждаясь. —
Я нашла! Должно получиться, — она порывисто поднялась, оставив книгу распахнутой на столе. Поспешила в спальню, и спутники отшатнулись, чтобы не столкнуться с ней, но призрак растаял прежде, чем дошёл до них.
— Что это было? — тихо спросила Мила. — Мне показалось, что эта женщина очень похожа
на неё.
Ведьмак кивнул.
— Ты говорил, что она не станет призраком!
— А это и не призрак. Это похоже на воспоминание…
— А так бывает?
— Видимо, бывает, — нахмурился ведьмак. — Пойдём-ка…
Они зашли в спальню. Эскель удерживал фонарь перед собой.
—
Верея! Посмотри, что я сделал! — произнёс появившийся перед ними силуэт высокого мужчины с курчавыми волосами, он протягивал вперёд руки. Мила осознала, что одежду, надетую на него, они вчера вытаскивали из шкафчика под потолком.
В комнате было темнее, и от того этот неизвестный мужчина казался словно ярче.
— Ой! Какой ты молодец! Это что же, наш кот? — произнесла женщина, протянув руки к фигурке.
К той самой фигурке, что висела на стене.
— Да!
— Как красиво! — наигранно восхитилась женщина, покачав головой, как обычно восхищаются мамы кривыми творениями своих детей.
Но мужчина не был ребёнком. Он был мужчиной! Широкоплечим, молодым, полным сил и энергии. И это несоответствие сбивало с толку.
— Дарю! — широко улыбнулось призрачное лицо.
— Ой, спаси-ибо! — Верея прижала к себе фигурку. —
Какой ты у меня хороший…
Верея потянулась, чтобы поцеловать мужчину в щеку, но тот отстранился, поморщившись:
— Фу, слюни…
Призраки воспоминаний растаяли.
Мила перевела взгляд на ведьмака:
— Его одежда…
— Да.
— Как этот фонарь вообще работает? Как ты включил его? — спросила девушка.
— Включил?
— Зажёг.
Эскель нахмурился:
— Я не знаю.
«Главное, что он работает», — подумал ведьмак.
Он двинулся вперёд, Мила старалась не отставать, аккуратно подцепила пальцами его закатанный рукав, сжала. Так было спокойней.
Они подошли к кровати, и вновь возникли фигуры. Верея в каком-то подобии сорочки лежала поперёк кровати, опираясь на локти. Юбка сползла по бёдрам, обнажив острые колени.
— Юлек, иди сюда. Не бойся, это не будет больно.
Курчавый мужчина напротив неё нерешительно приблизился.
— Ложись, — ласково попросила Лесная ведьма. —
Не бойся. Я просто научу тебя кое-чему. Тебе понравится.
Юлек опустился на колени, подполз ближе. Верея привстала, провела рукой от шеи по груди, спустилась ладонью по рубашке.
— Сними, пожалуйста.
Мужчина послушно стянул рубаху.
Миле стало неловко. Она понимала, чем может закончиться эта сцена, и не понимала, зачем им наблюдать за этим. Девушка бросила взгляд на Эскеля: он не двигался, внимательно глядя на разворачивающуюся сцену, и Мила подумала, что в этом мире порнографии нет, и Эскелю подобные сцены могут казаться интересными. Да и что его, как пубертатного подростка отругать за то, что он смотрит? Зачем? Да и неловко.
Она отвернулась от ведьмака, продолжила наблюдать за разворачивающейся перед путниками сценой.
Пара на кровати успела раздеться, и Юлек, стоя на коленях, смотрел, широко раскрыв глаза, на обнажённую Верею. Она взяла его руку и положила себе на грудь:
— Сожми…
Он сжал.
—
Нравится? — тихо спросила женщина.
— Да.
У тебя больше, чем у Франы… — произнёс Юлек.
Верея замерла.
— Ты трогал грудь у Франы?
Юлек хлопал призрачными глазами:
— Да.
Верея села. Юлек убрал руку.
— Ты трогал её так же, без одежды?
— Да.
— А что ещё вы делали с Франой?
Юлек хлопал глазами:
— Она брала мою пипиську в рот, и мне было приятно. А потом раздвинула ноги, вот так, — он переложил ноги Вереи, —
и попросила, чтобы я засунул свою пипиську внутрь, сюда, — он показал пальцем между ног Вереи.
«Да он на голову дурачок!» — подумала Мила, прижав ладонь ко рту. Она не могла поверить, что эта Верея когда-то, давным-давно в молодости, действительно хотела заняться сексом с этим больным мужчиной.
Верея всхлипнула.
— Верея, я сделал что-то не так? Не плакай!
— Юлек… А ты сам это придумал?
— Нет, она просто сказала, что сделает мне приятно. И это было приятно.
Лицо женщины исказилось, сморщилось.
— Верея, ты расстроилась? Не плакай, я так больше не буду! Честно-честно!
Верея упала на кровать и отчаянно взвыла.
