…Где из крови прорастают розы…

— Да ладно, неужели вы ни разу не стригли кусты?! — Не приходилось как-то… Тимофей опасливо покосился на высокие заросли, усеянные красивыми цветущими бутонами, а затем взглянул на большие ножницы в руках Серафимы. Долмацкая растерянно смотрела на них и щелкала лезвиями. Тамара Витальевна разразилась смехом. — Ничего страшного, все мы постоянно учимся чему-то новому! Давайте, поднатореете и сделаете мне из моего скромного садика такую красоту!… Она поторопилась вперёд, скрываясь меж цветочных кустов, а Тимофей, глядя ей вслед, издал смешок: — Что-то она слишком высокого о нас мнения… — Если ты просто упадешь, всему её «садику» грозит неминуемая погибель. Так что будь аккуратней. Тимофей фыркнул. Тамара Витальевна подвела обоих к одному внушительному кусту. Взяв руки Тимофея, она потянула их наверх, и Зверев взялся за ветки, до которых сумел дотянуться. — Так, а теперь тяни их вниз, — скомандовала старушка. — Тимофей послушно опустил их, и Тамара Витальевна начала давать распоряжения Серафиме. — Вот, смотри, вот такие ветки обрезай. Обращай внимание на больные листья, их тоже нужно… Берешь ножницы и режешь, но не у самого основания, а так, чтоб осталось немного - отсюда новая веточка будет расти… Серафима кивнула. Тамара Витальевна указала ей на несколько веток и исчезла со словами, что ей нужно ещё что-то приготовить. Тимофей поочередно наклонял ветви и ждал, пока Серафима их срежет. — Слушай, можешь пониже наклонить? — попросила Долмацкая. — Я не дотягиваюсь. — Ты представляешь себе, какие они упругие? — Тимофей аккуратно отпустил часть, и те, в подтверждение его слов, вытянулись наверх, как струна. — Я их едва удерживаю. — Слабенько. — Тимофей закатил глаза и наклонил оставшиеся в руке ниже. — Не бери тогда так много. И отпусти, ты их такой хваткой сам сломаешь. — Я и так много не беру. Серафима закончила, и Зверев наклонил к ней новые. Пока Долмацкая сосредоточенно состригала отростки с больными листьями, он стоял неподвижно почти к ней вплотную. Теперь это не ощущалось так комфортно, как раньше. После вчерашней ссоры Тимофей больше не говорил с Серафимой на эту тему, да и девушка делала вид, что всего этого не было. Но Тимофей так, как она, жить не мог. Солнце нещадно пекло, нависнув прямо над Малиновкой. Сегодня не было даже малейшего ветерка, и Тимофей ликовал, что к температурам он был невосприимчив. Чего нельзя было сказать о Серафиме - на её лбу уже выступила испарина, волосы слиплись от пота и чуть завились. Но девушка, привыкшая к нагрузкам, без труда выносила жаркую погоду, словно жила в ней с самого рождения. Тимофей невольно залюбовался ей. Под открытыми руками при нагрузке виднелись мышцы, ладони были скрыты потрепанными рабочими перчатками. Серафима приноровилась к работе и уже куда увереннее работала ножницами. Хотел бы он, чтоб между ними все было, как прежде. Он бы мог позволить себе выкинуть пару шуток в их привычной манере, не боясь как-то обидеть, и Серафима ответила бы ему тем же. А сейчас их разговоры снизились до уровня «простые знакомые». И Тимофей начал ловить себя на мысли, что его это начинало подбешивать. Неимоверно. Серафима разговаривала с ним почти, как раньше. Но между ними больше не пробегала та озорная искра, задерживающаяся перед глазами на жалкие секунды и исчезающая без следа, безо всякого напоминания о себе. Зато искра, возникающая между ними при каждой их стычке, готовая испепелить все вокруг, кроме них, но испарявшаяся тоже довольно быстро, сейчас повисла над ними и грозилась сжечь не только округу, но и их самих. А они этого словно не замечали, продолжая стоять друг напротив друга в этом неугасаемом вихре. — Ты что замер? Отпускай и притягивай ко мне следующие. Эй!  В следующую секунду руку Тимофея пронзила вспышка боли. Зверев вскрикнул и машинально прижал ее к себе, зажмурившись и зашипев. Ветви, которые он держал, вытянулись, как струна, и куст закачался из стороны в сторону. Серафима с испугу подскочила, и Зверев помутненным взглядом взглянул на тыльную сторону ладони. Серафима взяла его за запястье и развернула его руку к себе. На коже красовался ожог. Долмацкая ошарашенно покосилась на садовые ножницы в руке. — Да ладно, серебро? — выдохнула она. — Прости, я просто не знала, как привлечь твое внимание, вот и постучала легонько… — Ага, легонько, — Тимофей поморщился и спрятал руку. Ожог, вспыхнув ведьминым огнем, мгновенно зажил. — Все в норме? — Да, не волнуйся.  — С такой-то катастрофой рядом волнение уже вошло в привычку. Наклоняй ветви, ещё немного осталось. Тимофей застыл, услышав первую фразу, но его заминка длилась жалкую секунду. И он, скорее, подсознательно, склонил неостриженные части растения вниз. Серебро. Именно серебром была для него Серафима. Серебром, о которое Тимофей обжигался. Как бы он ни хотел, но не мог отпустить его из рук. А оно прожигало кожу до красноты и волдырей, коптило мясо и обнажало кости. Было больно. Мучительно больно. Но Тимофей, как бы ни пытался, не мог разжать пальцев. — Ладно, — Серафима закончила, и Зверев, осторожно отпустив результат её трудов, отошел вместе с ней в сторону. — Пошли ко второму, вон, ещё один такой стоит… В этот момент раздался грохот прямо над ними, и оба аж подпрыгнули, одновременно задрав головы. — Нет! — заорала Тамара Витальевна, высовываясь из окна. Именно открытие деревянных ставней вызвало такой шум. — Тот не трогайте, он в порядке! — она окинула оценивающим взглядом остриженный куст. — Батюшки, почти как надо! Какие умницы! Серафима смущённо потупила глаза. Тимофей воскликнул, сложив руки рупором. — Вам ещё чем-то помочь?  — В огород идите, я сейчас прибегу! Тамара Витальевна закрыла ставни, вновь оставив их вдвоем. Серафима и Тимофей медленно повернулись назад. Огород был громадным. — Мы здесь умрем. — Да. Оба. Управились они там к тому моменту, когда солнце уже стало заходить, окрашивая небо персиковыми цветами и превращая белые облака в нежно-розовые. С обоих градом струился пот. Серафиму впрягли полоть бесконечные грядки, Тимофея - рыхлить, а после поливать всю землю. Из-за жары она была вся сухая, а Тамара Витальевна очень волновалась о своем урожае. Безусловно, она и сама иногда приходила и помогала им, направляла и объясняла, что и как делать. Но в основном пропадала где-то дома. Вопреки своему добродушному характеру, старушка очень строго оценивала их работу. Пару раз даже заставила переделывать - мягко, но в то же время тоном, не терпящим отказов. И понимая, что она входит в семейное древо Егора, Тимофей не рискнул проверять её нрав. Работа на таком пекле оказалась изнурительнее, чем они предполагали - тренировки пусть и были тяжёлые, но Канто никогда не гонял их на жаре. Поэтому, оказавшись в доме, оба чуть покачивались от усталости. — Это с непривычки, — сказала Тамара Витальевна. — Вот приспособитесь, тогда и полегче будет! Прогуляться не хотите? — Мы пока дома посидим, — ответила Серафима. — Как славно, я успею закончить готовить! Через час спускайтесь, ужин будет готов! Они остановились в комнате Серафимы. Разве что до этого оба переоделись у себя, чтоб не сидеть в потной одежде. Расположившись на кровати, члены Королевского Зодиака приступили к делу. — Итак, надо бы начинать раскидывать мозгами, — Тимофей вздохнул и выудил из рюкзака, который притащил с собой, планшет. — Я собрал на жертв все, что нашел. Негусто. — Я тоже, — Серафима достала свой. — Давай обсудим, что имеем. Вполне вероятно, что досье на каждого у нас разное. — Они сами по себе люди очень разные, — Тимофей провел рукой по мокрым волосам. — Я не нашел между ними ничего общего. Серафима поджала губы, листая то, что нашла сама. — Я даже не смогла сделать никаких пометок, — призналась она. — Их совершенно ничего не связывает… — Соломонов Виктор Михайлович, 28 ноября 1978 года рождения. Экономист… — Клюквина Марина Олеговна, 19 февраля 1995 года рождения. Дизайнер… Они совершенно разные! Даже на фото нет схожести! — Это слишком странно, — Тимофей задумчиво вперился в фотографию второй жертвы, и сравнил с остальными. — Для жертвоприношения любому мощному духу требуется что-то общее. Ритуал всегда это предусматривает, ему ведь нужно образовывать из чего-то связь. Может, отец ошибся? — Как часто твой отец ошибался в таких вопросах? Он специалист. — Все могут ошибаться. — тонко подметил Зверев. Серафима не ответила и опустила глаза на остальную информацию. Тимофей незаметно посмотрел на неё и заметил, что она намеренно на него не смотрела. Внутри него что-то свернулось в колючий клубок. Она так на его слова отреагировала, на просто брошенную фразу? Он ведь даже не имел в виду чего-то, помимо их расследования. Она везде собиралась искать какое-то второе дно? — Сим… — начал было Зверев. — У последних трех тоже ничего, — как ни в чем ни бывало продолжила Долмацкая. — Может, мы смотрим не под тем углом? Тимофей вздохнул и вернулся к изучению досье. Может, он просто себя накручивал? Друзья положили планшеты друг перед другом, анализируя все, что нашли. Они засиделись почти до двенадцати, прервавшись лишь на ужин и душ. Тамаре Витальевне они сказали, что учились, и старушка, умилившись их стремлению к саморазвитию, принесла им чай с печеньем. Их занятие не нарушалось беседами не по делу. Весь оставшийся вечер и начало ночи Серафима и Тимофей всячески прочищали дело каждого убитого в поисках хотя бы малейшей детали, которая могла им помочь, но бестолку. Улик катастрофически не хватало. — У меня складывается подозрение, что убийца выбирал тех, кто ему понравился, — простонал Тимофей, безнадежно проводя ладонью по лицу. — И у него очевидно биполярное расстройство, раз вкус меняется чаще, чем я дышу. — В таком случае, ты в опасности, — Серафима прыснула. — С такой смазливой мордашкой ты рискуешь оказаться в его списке. «Кто бы говорил, девушка» — подумал Зверев. Но вслух не сказал. Сказал бы раньше, но сейчас эти слова застряли прямо на кончике языка, стоило ему открыть рот. Как Серафиме удавалось вести себя рядом с ним, как раньше? Что творилось в её голове? Она скрывала от него абсолютно все. Тимофей был в этом твердо уверен, потому что скрывать все она умела на «ура». Он ушел к себе около полуночи. Они условились продолжить завтра, но Тимофею отчего-то казалось, что и завтра у них ничего не получится. Зверев сел в кровати и сложил руки на подоконнике. Положив на них голову, он рассеянно взглянул на ночной пейзаж. Фонарей в Малиновке очень не хватало. Именно это играло на руку преступнику, когда он совершал свои убийства. Когда глаза привыкли, то получилось рассмотреть и очертания домов. Вдалеке даже было видно силуэт мельницы.  «Надо бы и до неё как-нибудь прогуляться.» Лес замер перед окном Тимофея, точно темная армия из однотипных деревьев-солдат. Если не знать, что это, то могло показаться, что это двигалась огромная черная волна. Впереди виднелась дорожка, ведущая в чащу. На ветках над ней сидели крупные птицы - тетерева, скорее всего. В следующий миг птицы с веток грудой рухнули вниз, повиснув в воздухе прямо над тропой. Тимофей похолодел. Он распахнул окна и высунулся наружу. Матеря весь свет, он подорвался с постели и понесся обратно к Серафиме. В воздухе висели не тетерева. Это вообще были не птицы. Это был человек.