…Где из крови прорастают розы…

Они не стали звонить Королевскому Зодиаку. Если призыв направлен на Огненного Дракона, то их наверняка отсюда попрут. Ни Тимофей, ни Серафима не хотели бросать дело на полпути, поэтому твердо вознамерились довести все до конца вдвоем. Они стали чаще делать обходы, запрашивали у Егора нужные документы с ритуалами. — Зачем вам это? — спрашивал Зверев-старший. — Что-то нашли? — Да, есть подозрения, — Тимофей умело умалчивал, какие именно. — Хотим проверить. — Тогда я отправлю вам и электронные версии книг, и кое-что ещё, что может вам помочь. Почему вы так редко выходите на связь? — Связи почти нет, — Тимофей, держа в руке телефон с громкой связью, взглянул на Серафиму, с которой ночью вышел в центр деревни. — Но у нас все пучком. — Очень на это надеюсь. И надеюсь, что когда я приеду за вами, вы не встретите меня с переломами. — Переломами? — не понял Огненный волк. — Какими ещё переломами? — Которые вы друг другу нанесли. Тамара Витальевна поделилась со мной вашими «теплыми» взаимоотношениями. Серафиме с Тимофеем было не до их взаимоотношений и уж тем более не до их разборок после того, как они нарыли такие пугающие новости. Они лишь обменялись краткими красноречивыми взглядами, но тут же отвели глаза друг от друга. Напряжение, повисшее между ними, ощущалась, как колючая проволока на шее. Тимофей машинально коснулся горла. — Все в порядке. Серафима шепотом, стоя дальше от динамика, проговорила: — Скажи про себя. Эта реакция организма ненормальна… Тимофей помотал головой. Этим отягощать отца он точно не станет. Его это тоже напрягало, но он отказывался верить, что все это связано с приближающимся призывом. Как итог, он так ничего об этом и не сказал. По Серафиме было видно, что она об этом думала, но девушка ничего не говорила. Пожалуй, сейчас Тимофей был даже рад их ссоре - иначе бы Долмацкая въелась в него и не отстала, не выдавив из него нужные слова. Все следующие дни они провели, снова по отдельности прочищая округу. Внимательнее смотрели по сторонам, рыскали в интернете в поисках подсказок, без остановки листали книги с ритуалами, присланные Егором. Чем больше времени проходило, тем меньше в них было надежды и тем больше нарастала паника. Серафима первой вышла на контакт. Состояние Тимофея ухудшалось с каждым прошедшим днем, словно кто-то вытягивал из него силы. Под конец Зверев практически не выходил из комнаты. Долмацкая периодически носила ему еду, Тамара Витальевна всерьез беспокоилась, что он заболел. Но только Серафима знала, что ничего из болезней его взять не могло. — У нас же конфронтация, — усмехнулся Тимофей, когда Серафима пришла к нему с чаем и свежеиспеченным бабушкой пирогом. — Ты видеть меня не хотела. Серафима поставила еду ему на прикроватную тумбочку и тяжело вздохнула. — Потому что я не понимаю тебя, вот и всё. Мне и сейчас некомфортно, скажу честно. Долмацкая приносила ему еду и уходила. Ни слова не говоря, но Тимофей видел, что она волновалась, поэтому лишний раз и сам не заговаривал. У него было стойкое чувство, что внутри него что-то скапливалось. Тимофей проваливался в сон рано, стрелка часов не доходила даже до девяти, а потом периодически просыпался от необъяснимого чувства тревоги. Но он ничего не видел. Тимофей снова закрыл глаза, хотя за окном не стояла беспроглядная темнота. Однако не уснул. Тимофею казалось, что он стоял в каком-то месте, и, подождав еще немного, открыл глаза, чтоб понять, что ему мешало. Тимофей застыл. Он и правда стоял, но не в комнате и даже не на улице. Вокруг все было красным. Тимофей замер на красной воде босиком, в одних боксерах, в которых уснул. Сначала он решил, что все вокруг выглядело непроглядным из-за красного тумана. Зверев поднял руку и ощутил, что она мгновенно становится влажной. И похолодел, глядя на неё. На ней собрались красные капли, и, поднеся руку к лицу, Зверев понял, что это была не вода. Это была кровь. Присмотревшись, Тимофей осознал, что его окружал не туман - в воздухе, вопреки гравитации, повсюду витали мелкие кровавые капли, образовывающие бордовую завесу. И царила тишина. И тут послышался плеск. Он раздавался спереди, прямо перед Тимофеем. Сначала Зверев никого не видел, но вскоре сквозь завесу показался человеческий силуэт. Кто-то медленно приближался, собирая на себе кровь на каждом шагу. Когда до него осталось около семи метров, Тимофей, наконец, увидел, кем он был. — Сима? — удивился он. Серафима стояла, обнаженная, и улыбалась ему. Тимофея бы смутил её внешний вид, но не тогда, когда все происходило посреди кровавой бани. Серафима стояла и молча смотрела не него, не меняясь в лице. Тимофей хотел было пойти к ней, но словно прирос к месту. Все слова застряли в горле, и он не мог ничего сказать. Его начинало колотить. Плеск. Позади Серафимы, точно повторяя её шаги, двигался кто-то ещё. Он был выше, шире в плечах и шел точно за ней. Увидев, кто это был, Тимофею показалось, что если б он мог, то точно бы закричал. Страх стал впиваться в его мозг стальными клещами. Треск. Лицо Серафимы исказилось в удивлении вперемешку с болью. Она дёргано опустила голову и увидела руку, пробившую насквозь её грудь и сжимающую в окровавленных пальцах её сердце. Изо рта девушки брызнула кровь, пустившая рябь по красному озеру. Серафима дрожащими руками потянулась к груди, а человек за её спиной резко выдернул сердце назад. И Серафима, покачнувшись, упала. На глазах Тимофея она, будто вода отказалась её держать, скрылась в плотной пучине. Зверев, прерывисто дыша от страха, смотрел на её палача. Его отражение, тоже все в крови, отбросило чужое сердце в сторону, и то тоже скрылось под красной водой. Затем оно подняло голову и, улыбнувшись, медленно направилось прямо к нему. Это не он. Это не мог быть он, ведь он бы никогда собственноручно этого не сделал. Он бы никогда не забрал её сердце и не выбросил бы, как ненужную игрушку. Он бы не причинил ей боль и, тем более, никогда бы не убил… Но он забрал. Забрал, причинял боль, которая её убивала. От проведения аналогии Тимофей чуть не рухнул на колени, как от удара поддых. Ему стало трудно дышать. Он не мог заставить себя сдвинуться с места и рвануть прочь, а картина смерти Серафимы все ещё стояла перед глазами. А его копия двигалась по направлению к нему, раскачиваясь и словно специально растягивая момент. Она остановилась вплотную к нему. Кровавые ручьи стекали по всему телу, волосы были насквозь мокрыми. Но на лице сияла улыбка. А глаза переливались янтарем вокруг вертикальных зрачков. — Понравилось зрелище? — прошептала копия, наклонившись прямо к его лицу. Она коснулась носом его уха.— Вижу, что понравилось…  — Кто… Ты? — с запинкой выдавил Тимофей. — Я? Я - это ты. Отражения усмехнулось, обдав его жарким зловонным дыханием. Так пахли только умершие. — Не беспокойся. — Копия отвела голову, и её лицо повисло в сантиметре от Тимофея. — Скоро мы его воспроизведем… Тимофей и опомниться не успел, как его грудь пронзила острая боль. Острая настолько, что хотелось кричать - даже серебро во время войны не приносило столько боли. А его копия с торжеством в глазах и победоносным оскалом вытащила его сердце, громко захохотав. Захохотав его голосом. «…Скоро мы её воспроизведем…» — Тим! Тимофей подорвался, чуть не снеся кого-то рядом, и начал судорожно хватать ртом воздух. Он был весь мокрый от холодного пота, глаза широко распахнуты. Зверев в ужасе воспроизводил все произошедшее в голове и хотел начать кричать, но тут его с силой затрясли за плечи. — Тим, очнись! Тимофей поднял голову и увидел перед собой Серафиму. Сонная, волосы всклокочены, а сама Долмацкая сидела рядом с ним в пижамных рубашке и штанах. Он был в своей комнате. За окном уже было светало, и взгляд Зверева зацепился за время на часах. Снова то, когда он просыпался. — Тим, ты кричал во сне, чудом Тамару Витальевну не поднял. Что… Тимофей резко подался вперёд и обнял её. Серафима застыла, а он прижал её к себе и крепко стиснул в объятиях. Долмацкая, помедлив, обняла его в ответ. — Это он… — Тимофей ощутил в горле жесткий колючий ком. Казалось, удар из кошмара все ещё отзывался в груди фантомной болью. — Я видел его, это он… — Тим, спокойно, это был кошмар… — Нет-нет-нет… — лихорадочно зашептал Зверев, ткнувшись лбом Серафиме в плечо. — Это точно был он, я видел… Я… — Что ты видел? — Он… — Тимофей замолк, но затем затряс головой. — Он убил тебя… Вырвал сердце и сказал, что сделает это же в реальности… Сим, я… Я не могу так больше, не могу… Серафима не двигалась и даже не отталкивала его. А он продолжал прижиматься к ней, как к спасательному кругу, и бормотать, прерывисто дыша. Она не оставляла его, не отодвигалась. Позволяла ему быть рядом. Непозволительно близко. — Тим, надо звонить Егору. До полнолуния остались считанные дни. — Тимофей замолчал, и Серафима неуверенно коснулась его спины. Она успокаивающе провела рукой меж лопаток до головы и стала ласково перебирать его волосы. — Если это продолжится, ты просто не вытянешь… Хочешь, могу позвонить я. Я схожу в центр и… — Я пойду с тобой. — Тим… — Нет. — Тимофей оторвался от неё и посмотрел ей в глаза. Устало, но с твердой решимостью. — Сим, я не дам тебе ходить здесь одной. Я… — Хорошо. Серафима вздохнула и мягко улыбнулась, не став настаивать на обратном. Она подняла руку, чтоб коснуться его щеки, но остановилась на полпути и опустила взгляд. Тимофей взял её за запястье и поднял сам. Серафима ошалело наблюдала за ним, а Зверев сам положил её ладонь на свою щеку. — Давай поговорим, — пробормотал он. — Пока будем идти. Серафима ошарашенно смотрела на него, но затем чуть смелее провела пальцами по его скуле. И Тимофей чувствовал, как эти движения начинали его успокаивать. Он расслабился и выдохнул, восстанавливая дыхание. Она действовала на него, как морфий. Его личное болеутоляющее, и сейчас Тимофей чувствовал, как тревога постепенно отпускает его из своих ледяных рук. Он подался вперёд, кладя голову Серафиме на плечо, и Долмацкая чуть подсела к нему, чтоб ему было удобнее. — Хорошо, — растерянно ответила девушка. — Поговорим.