…Где из крови прорастают розы…

— Пап, у меня имеется вопрос. Касаемо моих способностей и причины, по которой ты меня сюда отправил. Уже было достаточно светло, чтоб ориентироваться на улице без фонарика. Серафима сидела в центре на старенькой скамейке под гроздьями рябины рядом с Тимофеем. Зверев замолчал, собираясь с мыслями. — Да? — Егор, очевидно сонный, не стал просить перенести разговор. — Раз ты звонишь мне в половину пятого, я уверен, что это что-то серьезное. И раз ты подозрительно бодр для такого времени. — Да, я… Чем ближе день ритуала, тем хуже я сплю. А сегодня мне приснился кошмар. В трубке послышался шорох. Наверное, Егор сел. — Так, — отец выдержал паузу. — А сейчас ты как себя чувствуешь? Тимофей прислушался к ощущениям. Его все ещё немного потряхивало, но усталости, накопленной почти за две недели, он больше не ощущал. — Лучше. Но в кошмаре я увидел… Сущность. — Ты уверен? — Полностью. Я отлично все помню, приснилась только что. Это может быть связано с жертвоприношением? — В целом… Может, — ответил Егор. Серафима рядом напряглась, и старший Зверев продолжил. — Помнишь, Хозяин Леса до войны награждал вас силами ваших предков? Он сумел пробудить и усилить ваши способности. — Но мои способности мог усилить только Огненный Змей. На меня тогда вряд ли это подействовало. — Я не сказал тебе, но мне удалось поговорить с Хозяином Леса после вашего ухода. Ты верно подметил, он не сумел пробудить в тебе весь твой резерв, который обещал тебе демон. Но он сумел пробудить в тебе силу, передавшуюся от Ангелины. Она слаба, поскольку твое пламя её подавляет, но она должна работать в тебе на подобие маяка. Ты стал более чувствителен к темным духам. Ощущаешь их присутствие, их воздействие на окружающий мир. Тимофей ошарашенно взглянул на телефон. — Ты поэтому меня сюда отправил? Как ищейку? И когда ты собирался мне об этом сказать?! — По правде говоря, ты не проявлял это, я уже и позабыл. Твой недосып является ничем иным, как результатом попыток сущности с тобой связаться. — Попыток? — переспросил Тимофей. — Я уверен, что ты спал с перебоями и твой недосып был накопительным, я верно понял? — услышав от Тимофея подтверждение, Стрелец пояснил. — Сущность была слаба, вот ей и не удавалось до тебя достучаться. Не исключено, что здесь сыграл роль твой медальон. Но чем ближе полнолуние, тем сильнее она становится. — И что… — Тимофей похолодел, вспомнив свой ужасный сон. — Теперь я каждую ночь её видеть буду? — Нет, не волнуйся. Обычно духи жаждут поговорить с кем-то чувствительным с ним, но только один раз, чтоб донести какую-то конкретную мысль. По сути, больше она тебя потревожить не должна. Плюсом, для такой связи сущности нужно находиться поблизости. Теперь я уверен, что ритуал должен будет пройти в Малиновке. Будьте осторожны. Тимофей, — Егор выдержал паузу. — Ты точно мне чего-то недоговариваешь. — Нет, я все тебе сказал. Просто я слишком часто нервничал в последнее время. — Как идет дело? — Благодаря неожиданному приходу этого чучела мы теперь знаем, что её призыватель околачивается где-то рядом. Думаю, пойдёт быстрее, чем сейчас. — У вас осталось мало времени. — Мы почти у цели. Справимся. Прости, что побеспокоили, пап. Спокойной ночи. — Спокойной, — вздохнул Егор. — Ещё раз, будьте осторожны. Он скинул звонок, и Тимофей убрал телефон в карман. Зверев посмотрел на Серафиму, терпеливо ожидающую обещанного разговора, и указал на первый попавшийся путь. — Давай пройдемся. Нам все равно надо деревню постоянно осматривать. Серафима согласно поднялась, и они неторопливо направились налево. У обочины виднелись немногочисленные васильки, за ней - пшеничное поле, которое уже скоро из золотого превратится в ничем не примечательный обобранный луг. — Сим, — начал Тимофей. — Я долго думал над нашей ситуацией с тобой. — Я поняла, — Серафима чуть улыбнулось, но улыбка вышла немного кривой. — Я… Тоже испытываю к тебе симпатию. — Зверев вздохнул, подбирая подходящие слова. — Извини, что пока я вел лекции с самим собой, тебе пришлось так тяжело. Я правда виноват перед тобой за это. Серафима остановилась. Тимофей по инерции прошёл чуть вперёд и развернулся к ней лицом. Поймав на себе странный взгляд Долмацкой, Зверев, решив, что ей нужно ещё, добавил: — Я не стану углубляться в свою философию. Сомневаюсь, что тебе придется по душе выслушивать все то, о чем я думал все это время. — Мне не нужна твоя философия, — Серафима сделала шаг ближе, глядя на Тимофея снизу вверх. — Мне нужен прямой текст. Ты же не признаёшься мне сейчас в любви? Тимофей не сдержал горького смешка. Долмацкая, услышав это вместо объяснений, осеклась. Сколько они простояли в молчании, Тимофей не считал. Может, несколько секунд, растянувшихся в вечность, может, минуту. Они просто смотрели друг другу в глаза, считывая каждую искреннюю эмоцию, каждый жест. Тимофей заговорил первым: — Я зашел в тот же тупик, что и ты. В твоем тупике стоит Клим… —…А в твоём - Лиза, — Серафима невесело прыснула. — Попали, два дурака. Самые настоящие Ромео и Джульетта. Они не касались друг друга. Пока что в этом не было нужды. Тимофей склонил голову набок, внимательно глядя на Долмацкую. В её голубых глазах отражалось рассветное небо. Тимофей видел в них и сине-белое небо в предрассветных сумерках, и силуэты деревьев, стоящих в отдалении. Завороженно наблюдал за тем, как её зрачки расширяются, стоило ей на него посмотреть. Его рука машинально коснулась её распущенных волос, пропуская сквозь пальцы пряди, словно песок. Он, будто под гипнозом, опустил взгляд на её тонкую шею, прошелся им по линии ключиц на плече, оголенном благодаря стилю футболки. Серафима смотрела на него, но в её глазах не было ни капли испуга. Ни капли отвращения, немого отказа. Она давала разрешение, но выбор оставляла ему. Не настаивала. И Тимофей наклонился вперёд, чуть прикрыв глаза. Они не знали, как будут из этого выбираться. Но минутную слабость они, больше не способные сдерживаться и знающие, что у них идентичные чувства, себе позволят. Серафима тянула его к себе. Тянула тем, что Тимофей ещё не встречал никого в своей жизни, так сильно похожего на него самого. Она была его мыслями, его эмоциями и чувствами. Его мотивами, его предрассудками и его плохой привычкой. Она была его тенью, полностью такой же, как и он. Серафима могла предсказать все то, что он собирался сделать, а он, в свою очередь - всё то, что собиралась сделать она. Тень невозможно отделить от себя, как бы ты того ни желал. А они были тенями друг друга. Тимофей едва коснулся её губ, как округу огласил пронзительный душераздирающий крик. Он с Серафимой отскочил друг от друга и стал озираться по сторонам. — Откуда? — спросил он, не видя источник звука. — Без понятия. Но у нас точно не могут быть слуховые галлюцинации. Уж точно не одинако… Серафима не успела договорить, как крик повторился. Они повернули головы вперёд, прямо на дорогу, и Тимофея осенило. — Ферма! Они опрометью бросились к ней. Кровь стучала в ушах, и оба, достигнув нужного поворота, завернули в сторону, почти не сбавляя скорости. Внушительное здание расположилось прямо перед ними. Слева от него шел ряд с огромными стогами сена, скрытыми под крышей, подпираемой балками. Серафима и Тимофей в первую очередь кинулись туда. У стогов сена они сбавили шаг, перейдя на тихую поступь. Друзья подкрались к одному из стогов, спрятавшись за ним, и услышали чей-то голос: — Зря кричишь, здесь никого нет. Смотри, твои друзья уже молчат. Почему бы тебе не взять с них пример? — Вы… Мы ничего вам не сделали, мы просто гуляли, а вы увезли нас в какую-то глушь! За что?! — Ваша жертва не будет напрасной. Вы отдаете свою боль в сердце на милость моему Прародителю. Будь моя воля, я бы не стал вас мучить. Но таковы условия - ему нужна боль для того, чтоб проснуться. Надеюсь, мне удастся пробудить хотя бы один его осколок и он ответит на мой зов.  — Вы чокнутый! — кто-то зарыдал. — Зачем? За что вы так с ними?! Ему больно! Вы же… — Я уже закончил. — послышался шум падающего тела. — Остался ты. Тебе уготована роль скорпиона, последнего из тех, кто мне нужен. Сейчас кляп надену и… Тимофей и Серафима, осознавшие, что больше медлить нельзя, выбежали из-за стога. — Стоять! — рявкнул Тимофей. — Только приблизься к нему! Слова дались ему с большим трудом. От увиденного его живот скрутило в тугой узел, и он с трудом подавил рвотный позыв. Серафима отвернулась, и её тут же стошнило. На самодельном мини-эшафоте висел человек. Подросток, на вид лет пятнадцать-шестнадцать, чуть младше них самих. Его лицо все было красным от слез, руки стерлись под крупной веревкой. Рядом стояло ещё четыре подобных. И на каждом висели четыре тела со сквозными дырами. Под ними образовались лужи крови, в которой лежали перепачканные лоскуты кожи. Все четверо были грубо освежеваны, не виднелось ни одного целого места. Кровь стекала с них и капала прямо на жуткую гору рядом с кусками мяса, вырезанными из груди. Сердец уже не было. У последнего живого подростка стоял человек в черной перепачканной одежде. Штаны, толстовка, бейсболка, за спиной болтался рюкзак, набитый чем-то, похожим на банку. Услышав Тимофея, он резко повернулся к ним, и Зверев увидел, что его лицо скрывала знакомая медицинская маска. Он уже видел его, на ярмарке. — Явились, — процедил убийца, прокручивая в руке окровавленный мясницкий нож. — Как же не вовремя! Замахнувшись ножом, он неожиданно бросил его прямо в Тимофея. Зверев и Долмацкая в последний момент увернулись, и тот пролетел точно там, где находилось лицо юноши, угодив прямо в стог сена и утонув в нем. Зверев выпрямился и увидел, что призыватель рванул в сторону леса, стремительно увеличивая расстояние. — Развяжи мальца, я за этим, — бросил Тимофей, срываясь с места. На разговорчики времени у них не было. Серафима быстро кивнула и подбежала к мальчику, рыдающему на эшафоте. Тимофей рванул за беглецом, минуя строги сена, прямо в лесную чащу. Убийца несся через кусты, перескакивал кочки и поваленные бревна, но Тимофей не уступал ему в сноровке и не разрывал дистанции, игнорируя хлещущие по лицу ветки.  Он догадывался, что сущность, которую он видел в кошмаре, это Огненный Дракон. Но неужели его призывом занимался Огненный волк, ещё и один? И что за «осколок»? От одного невольно подслушанного разговора у Тимофея накопилось вопросов больше, чем за весь месяц. Раз это был Огненный волк и он собирался призвать Огненного Дракона, дела обстояли ещё хуже. Тимофей перескочил через пень и продолжил бег. Благодаря подступающему рассвету ему удавалось разглядеть человека впереди, поэтому он ещё ни разу не потерял его из виду. Он не кричал ему, чтоб не сбить дыхание, лишь бежал. Но такими темпами он его точно не догонит. Наплевав на всю осторожность и одежду, Тимофей на бегу подпрыгнул и целиком перебросился в Огненного волка. Передвигаясь большими скачками и раскидывая под собой искры пламени, он стал нагонять сумасшедшего мучителя. Тот, увидев это, истошно заорал. Тимофей с рыком совершил громадный прыжок, целясь в него, но тот проворно отскочил в сторону, сменив траекторию бега. Это уже больше было похоже на охоту. Тимофей скользил по мокрой траве после каждого прыжка, но все равно не упускал преступника из виду. Он с рычанием бросался на него, цепляя когтями одежду и клацая зубами в страшной близости от него, но призыватель, будто предугадывая его прыжки, постоянно уклонялся, пусть и не всегда успешно. Его плечо уже было изодрано до мяса острыми когтями, рука безвольно висела. — Помогите! — завопил он. — Помогите, чудовище! — Сначала убивал, а теперь просишь о помощи? — изменившимся глубоким голосом прорычал Тимофей, яростно ударив себя по боку искрящимся светлым хвостом. Он снова прыгнул на беглеца, и в этот раз тот не успел увернуться. Тимофей повалил его на землю и прижал чешуйчатыми лапами к земле, нависнув с утробным рычанием прямо над его лицом. — Я буду последним, что ты увидишь, — произнёс он, разинув пасть. Выстрел. Тимофей взревел от боли и пошатнулся, а призыватель вырвался и рванул в сторону. Плечо отдавало тупой болью, но не обжигало. Рана мгновенно зажила, вытолкнув пулю и полностью затянувшись. Не серебро. Тимофей прижал уши и хотел было снова броситься в погоню, но тут увидел лесника, Антона Павловича с дымящимся ружьем наперевес. Преступник прятался за его спиной, с опаской поглядывая на Огненного волка. — Что это за тварь… — ружье в руках лесника дрожало, но мужчина все равно его не отпускал. — Только приблизься, монстр! Если ты меня понимаешь, то свалишь отсюда сейчас же, понял?! Малец, беги отсюда, я его задержу! Убийца подорвался на ноги и бросился к дороге, ведущей из леса. Тимофей хотел было броситься за ним, но Антон Павлович снова выстрелил в него, заставив с рыком отшатнуться. Тимофей подогнул лапу, специально напоказ, и рана снова затянулась, в этот раз на глазах у лесника. Мужчина, увидев это, округлил глаза. — Нечисть… — Вы мне не нужны, — проклокотал Тимофей. — Освободите дорогу и дайте мне его поймать. — Нет! — рявкнул мужик. — Я знаешь, где служил?! И похуже вещи видел, чем двухметровая чешуйчатая собака! Иди прочь отсюда! Я сейчас все пули в тебя выпущу, у меня полный магазин! Тимофей медленно двинулся к нему, не упуская из виду. Антон Павлович сделал шаг назад, продолжая в него целиться. Зверев зарычал: — Я не стану вас калечить и даже пальцем не трону, но дайте мне добраться до того… — Нет!!! Антон Павлович выстрелил, и пуля просвистела около острого волчьего уха, чуть порезав его. Тимофей с рыком перевел взгляд в сторону и увидел, где бежала его цель. Поняв, что догнать сейчас он его не успеет, Огненный волк сосредоточился. Трава около психопата вспыхнула, и стена огня поднялась в воздух яркой стеной. Убийца от неожиданности рухнул на задницу, кое-как успев затормозить. Антон Павлович, услышав треск, обернулся, и Тимофей, воспользовавшись этим, прыгнул и понесся прямо к преступнику. Ещё немного и… Выстрел. Бок Тимофея пронзила нестерпимая боль. Огненный волк споткнулся и рухнул на землю, но, покачиваясь, почти сразу поднялся. Выстрел. Тимофей снова пошатнулся. Выстрел. Выстрел. Выстрел.