Неделю спустя

Невероятное эротическое приключение длинною дольше бесконечности – именно так, ни больше ни меньше, можно было описать ощущения Аомине и Кисе, доводящих друг друга до исступления с чувственностью, которой прежде не находилось места в их отношениях. Каждое их движение было размеренным и чутким, рассчитанным на то, чтобы приносить удовольствие; каждое слово звучало точно признание в любви, даже если таковым не являлось. Впрочем, они прекрасно обходились и без слов: ведь сейчас, когда казалось, будто под прикосновениями вибрирует кожа, их тела посылали сигналы друг другу напрямую, не нуждаясь в посредниках. Откинувшись на плечо Дайки, Рёта наслаждался его ласками, расслабленный настолько, что едва оставался в сознании. Дышать было неимоверно тяжело, поэтому каждый его выдох для экономии сил был еще и стоном, а от глубины вдохов, редких до невозможности, грудная клетка раздувалась в пульсирующем жаре. Даже голова немного кружилась – не то от эмоций, не то от выпитой текилы. Когда затвердевшие соски Дайки задевали его спину, Рёта цеплял распахнутыми губами мочку его уха, плечо или шею, мотая головой так, что вне периферии зрения взрывались фейерверки. Его стоны теряли звучность, превращаясь в полные истомы немые крики. Заходясь в очередном хрипе, мужчина закусывал губу и закрывал глаза, позволяя кислотным иллюзиям медленно гаснуть… И в этой темноте оставались лишь дыхание Аомине да его руки, мучительно скользящие вдоль раздвинутых бедер. Пусть и безмолвно, но Кисе просил его – нет, пожалуй, он все-таки его умолял – ни за что не прекращать этих пыток. Ни за что и никогда не прекращать, пока они оба все еще были способны их выдержать. Хорошо, что способны они были на многое. Пик действия наркотика уже миновал, и его влияние вновь изменилось. Сравнить действие метокси можно было разве что лишь с восхождением на вершину: поднимаясь туда, они были взбудоражены, полны пьяного, немного лихорадочного предвкушения; спускаясь обратно, испытывали радостную усталость и умиротворение от пережитого. Их страсть сейчас была изможденной, но оттого особенно сладкой… Ведь до предела своих возможностей они доходили вместе. Пальцы Дайки поднялись по бедрам Рёты, застыв под его коленями; вынужденный слегка наклониться под толчком его корпуса, тот перенес вес тела на носки, и его ноги тут же мелко задрожали от напряжения. – Ах… Блядь, – выругался он, ухмыльнувшись. Капля пота с ладоней любовника медленным холодом сползла вдоль по голени. – Не обращай внимания… Аомине накрыл его колени ладонями, вдавливая их в пол, чтобы успокоить, и со смешком поцеловал в подбородок, увлекая обратно, назад; взмокшую смуглую спину приятно холодила стена, в которую, помимо прочего, было очень удобно вжиматься затылком, когда Кисе терся поясницей о его возбужденный член. К слову, это снова случилось.. Не удержавшись, мужчина протяжно застонал: – Ёб твою мать, Рёта! – Может быть, лучше меня? Эта короткая пауза позволила им обоим немного отдышаться, но Дайки не планировал идти на уступки: неторопливо зажав соски любовника между пальцами, он провел языком по его шее, с особым удовольствием обводя выступающие позвонки. Всхлипнув и перехватив его руки, Рёта стиснул их, усиливая нажим… Обжигающий жар, разлившийся в его груди, был горячее поджигаемой во рту самбуки. – Лучше тебя, – с запозданием шепнул Аомине, когда их губы, встретившись на полпути, наконец столкнулись. – Лучше тебя… никого нет. Кисе мог лишь надеяться, что этот вывод основывался не только на его умении целоваться. Не без помощи любовника развернувшись, он сел перед ним на колени, обхватывая его лицо, непривычно расслабленное и смягчившееся, дрожащими ладонями, и долго – невыносимо долго, слишком долго – смотрел на него, разрываясь от чувств. Он просто не понимал, как вообще было возможно любить кого-то так сильно… и, судя по выражению Дайки, был не единственным не понимающим. Что ж, во всяком случае, они были не одиноки – признаться честно, это здорово утешало. Где же это осознание было раньше? Поцеловать его, к огромному недовольству Кисе, Аомине почему-то не догадался. Вместо этого осторожно, поддерживая, обеими руками, а не по обыкновению опрокидывая, уложил на спину; стоило только Рёте оторвать пятки от пола, упираясь носками в пол, чтобы сильнее выгнуться ему навстречу, как его ноги тут же снова предательски задрожали. – Мнх, кажется, я совсем без сил… Чего ты так смотришь? Разве это не ты меня довел до такого состояния, Дайки? – Я. И очень этим горжусь. Скажу без лишней скромности, считаю это лучшим достижением в своей жизни… Эти слова были отнюдь не пустым звуком. Особенно если вспомнить, что пару дней назад он остановил грабителя с одним лишь игрушечным пистолетом. – Не болтай. Аомине уперся ладонями по обе стороны его груди, но Кисе без промедлений притянул его ближе, вынуждая опуститься на предплечья. Оба чертовски устали, однако сейчас, казалось, обрели второе – или, если делать выводы по предыдущим их подвигам – сотое дыхание. И тут же, ни секунды не колеблясь, как если бы точно знали, что оно не будет последним, решили потратить его на поцелуи. Когда член вошел в него полностью, Рёта мотнул головой, отрываясь от губ Дайки, чтобы не заглушить свой и его стоны. Они замерли так ненадолго, вслушиваясь друг в друга с пугающе идентичными усмешками, а потом поцеловались еще раз. Подрагивающими пальцами убрав волосы с лица любовника, Дайки вытер слюну, размазанную вокруг его рта, и только после начал двигаться. Его ягодицы, влажно поблескивающие в полумраке, напряженно сжимались от каждого толчка; воспользовавшись моментом, Рёта мягко прикусил его пальцы, но Дайки, вместо того, чтобы по обыкновению пропихнуть их ему глубже в горло и заставить давиться, лишь поправил положение руки, чтобы не пришлось их вынимать. Между фаланг тут же скользнул, старательно затрепетав, благодарный язык, и сомкнулись губы. Ноги Кисе, скрещенные за его спиной, были сейчас точно на месте заживших не так давно ссадин от наручников, и это легкое трение ощущалось практически так же приятно. Если не лучше – запнувшись об эту мысль, Аомине на сбился с темпа, потеряв над собой контроль… Но длилось это меньше мгновения: ахнув, Кисе подался ему навстречу, и больше они не останавливались. Их секс, нежный, страстный и эмоциональный, разительно отличался от того, к которому они оба привыкли, и одно только осознание этого подстегивало их обоих, разжигая еще сильнее. С каждым трепещущим движением ресниц Рёты его ладони, вплетенные в волосы Дайки, стискивались сильнее; с каждым влажным шлепком становились громче стоны, прорывающиеся даже сквозь прикушенные пальцы. Сейчас, в эту самую секунду, Дайки думал только о нем, и только его наслаждение имело для него хоть какое-либо значение – поэтому его бедра вторили дыханию Рёты в таком же рваном, лихорадочном темпе, подстраиваясь под всякий взбудораженный всхлип. Чувствуя, как разъезжаются на скользком одеяле напряженные ноги, он лишь стискивал зубы, сильнее вжимая локти в пол… Кончая, Кисе едва не расплакался, и от этого его мокрые опухшие губы покраснели еще больше. Вынув пальцы из его рта, Аомине их поцеловал, а после, вытащив член, покрыл поцелуями колени любовника, внутреннюю часть бедер, живот, грудь, шею… Рёта и ему помог кончить: для этого понадобилось буквально несколько движений, неуклюжих от расслабляющего марева оргазма, и всего одна рассеянная улыбка, но Дайки большего было не нужно – с утробным рычанием содрогнувшись, он излился на его живот, даже не успев выругаться, и тут же опустился на пол, расслабившись в раскрытых для него объятиях. Повернув голову, Рёта прижался подбородком ко лбу любовника и сомкнул руки в замок на его лопатках. Кажется, у них обоих наконец кончились силы. Они лежали молча, не пытаясь оттереться от спермы, пота и алкоголя, и в этой тишине там, где кончались мысли Аомине, начинались мысли Кисе.

***

Наблюдая за тем, как Рёта, укутанный в плед, нервно расхаживает по кухне, Дайки покусывал фильтр так и не подожженной сигареты. Кто-то из них должен был начать наконец этот разговор, но ни один не решался – и в итоге они только искоса поглядывали друг на друга в напряженном ожидании. Чье терпение с большей вероятностью могло лопнуть первым?.. Дайки делал ставки на себя. Щелкнув колесиком зажигалки, он затянулся, выпуская дым через нос. Рёта тут же уселся рядом, протягивая руку к пачке. Проследив за тем, как он элегантно закидывает ногу на ногу, зажимая в губах сигарету, Дайки поднес ему огонь: – Тебе понравилось? – Ммм… Это был необычный опыт, – Кисе умело отвел взгляд, замаскировав неловкость вынужденным смешком. – Кажется, таким ванильным сексом мы в последний раз занимались еще в университете. Мне жаль, что так вышло, Дай-чи… в другой раз попробуем что-то поинтереснее, да? Ноздри Аомине стремительно раздулись. Впрочем, на этот раз совсем не от дыма. – Не понимаю, о чем ты. Мне понравилось. – Ты не должен… – Было здорово, Рёта. Я не шучу, мне правда понравилось. Дернув плечом, Кисе поднялся с дивана, снова начав наматывать круги по комнате. Плед, который Аомине зажал ногой, остался лежать на полу, и без него мужчине было очевидно некомфортно. Впрочем, возвращаться за ним он не стал. Огонек сигареты в его руках от размашистых шагов слегка подрагивал. – Нет, я не спорю, было неплохо, но ведь… так скучно, правда? На самом деле, они давным-давно должны были все обсудить, но разве хоть кому-нибудь из них было просто говорить о чувствах? Им понадобилось лет пять отношений, прежде чем они наконец признались друг другу в любви… И, видимо, еще пять лет ушло на то, чтобы эту самую любовь наконец классифицировать. Аомине задумался об этом лишь после того, как оказался в смертельной опасности. Очевидным вещам иногда… так просто остаться незамеченными. Разве не глупо? – Неправда. Если ты думаешь, что я тут же потеряю к тебе интерес, стоит нам разок перепихнуться без представления и спецэффектов, то это не так. – На этих его словах Кисе подошел ближе, чтобы выбросить окурок в пепельницу, и Аомине схватил его за руку: – Сядь. Ну, садись. Слушай, я… Нет, серьезно – совсем не обязательно каждый раз изъебываться и пытаться вытворить что-нибудь этакое. Лично мне будет достаточно, даже если ты мне просто подрочишь. И иногда это может быть куда лучше, чем то, что мы обычно делаем… Ты понимаешь, о чем я? Отобрав у него потухшую сигарету, Рёта выкинул и ее. Кто с ними это сделал? Кто заставил их стыдиться проявлений нежности и искренности, будто то, что они были мужчинами, значило, что они не могут позволить себе мягкости? Неужели они сделали это с собой сами? Нет. Зато они сами избегали изменений. – Мне понравилось, – неохотно протянул Кисе, улегшись на колени любовника. Его лицо, всегда насмешливое и лукавое, сейчас было бесконечно серьезным, а в глазах отражалось не менее серьезное лицо Аомине. – Это было так эротично, что у меня едва не снесло крышу. И так приятно просто… Ах, черт! Ты знаешь. Но если нам понадобилось принять наркоту, чтобы наконец заняться сексом как нормальные люди, тебе не кажется, что… – Что мы дебилы? Какое совпадение – в последнее время только об этом и думаю. Дайки намеренно ласково провел пальцами по его лицу, и Кисе тяжело выдохнул, расслабляясь под его прикосновением. – Кто бы мог предположить, что ты такой романтик, Дай-чи. – Если ты еще раз скажешь так, будто это нечто оскорбительное, я тебе вмажу. Клянусь. Кисе улыбнулся, перехватывая его руку и прижимая ее к губам. – Ну, если ты мне вмажешь, кто гарантирует, что мне это не понравится? – А я же и говорю – дебил. Так что лучше быть романтиком, чем таким дебилом, как ты. Аомине взлохматил его волосы и достал новую сигарету взамен той, которую так и не выкурил. На губах сама собой растягивалась непрошенная улыбка, но скрывать ее почему-то не хотелось. Все прошло… не так ужасно, как он опасался. Точнее, вообще не ужасно. Учитывая, как Кисе – казалось бы! – боялся близости, этот разговор можно было вполне назвать удачным. Возможно, когда они начнут иногда заниматься обычным, не совсем, оказывается, отвратительным сексом, он уговорит его к нему переехать, а может они и вовсе начнут держаться за руки на улице, но пока… Но пока все, что он мог сделать – продолжать делать первые шаги навстречу человеку, который всегда мечтал его догнать, но, догнав, держал на расстоянии. – Я хочу, чтобы тебе со мной было хорошо, – задумчиво протянул Рёта, переворачиваясь на бок и утыкаясь лицом в живот любовника. Плед окончательно соскользнул на пол, но необходимости в нем уже не было – Дайки был достаточно горяч, чтобы согреть его одним своим присутствием. – Если перестанет быть, ты ведь мне скажешь? Я все готов сделать, чтобы это исправить. – Не долбоебь, пожалуйста… Очень тебя прошу, – он устало застонал, засмеявшись от тычка под ребра. – Но кстати о том, что ты «все сделаешь» – когда ты мне вернешь пистолет? – А? В смысле?