WINGS

      Дождь барабанил прямо по крыше общежития так сильно, словно собирался проломить её насквозь. Чимин стоял возле окна, бессмысленно уставившись на капли, стекающие по стеклу одна за другой. Он ни о чём таком не думал — в голове было пусто, равно как и в желудке, ведь с аппетитом у него начались проблемы ещё с момента возвращения из Франции.       — В этом году сезон дождей что-то рано, — пробормотал Хоби, развалившийся позади него на кровати.       — Это ложная тревога, — ответил Тэхён, — завтра уже ясно и так потом всю неделю.       — Надеюсь, Чонгук-и нормально добрался до Чеджу… Он до сих пор кашляет…       При упоминании имени младшего у Чимина свело челюсти. Он развернулся и молча прошёл к выходу из комнаты, чтобы найти место, где сможет побыть в одиночестве. Но, как назло, вся общага была забита — дождь не дал никому шанса.       На кухне Пак встретил Сокджина — тот стоял к нему спиной возле плиты и, судя по запаху, жарил хемульпаджон. Наверняка умопомрачительно вкусно и отлично соответствует текущей погоде. Старший хён умел создавать настроение и собирать всех за одним столом, как и сейчас. Через мгновение, ловко подбросив блинчик над сковородой, чтобы перевернуть, он громко крикнул: «Кто последний — тот моет посуду!». Следом раздался топот ног — первым, после Чимина, на кухне нарисовался Тэхён.       У него было хорошее настроение — с того момента, как он очнулся в отеле за несколько часов до концерта — Тэ на полном серьёзе принёс Паку клятву, что больше никогда не будет пить. Он удовлетворился рассказом, как Чонгук приехал их забрать, и, более того, что об этой выходке не стало известно старшим хёнам. Тэхёну казалось, шалость сошла им с рук, но на самом деле Чимин просто взял вину на себя.       В принципе он и должен был — ведь инициатива изначально принадлежала ему целиком и полностью. Но даже счастье от мысли, что он, наконец, встретил Лиама, постоянно омрачалось лицом Чонгука и его словами, сказанными в отеле, когда они уложили Тэхёна в кровать.       «Из-за тебя могли пострадать все. Поверить не могу, что ты так поступил».       Чимин не привык подводить людей, а от мысли, что из-за его ребяческой выходки действительно могло сорваться несколько важных событий в цепочке — было мучительно стыдно. Но куда хуже стало потом — из-за молчания Чонгука насчёт всего остального.       Пак так не смог завести разговор о Лиаме должным образом — что-то подсказывало, что младший этого даже слушать не станет. Однако Чимин был уверен — парень всё понял ещё при встрече, а, может, даже больше.       Увидел то, чего не должен?       По телу пробежались мурашки — парень еще пару дней ощущал свои губы с отпечатком чужих — властных, немного грубых, но таких, что хотелось продолжить. Чёрт возьми, так хотелось, что ныло в штанах!       — А макколи есть? — последним на кухню зашёл сонный Юнги.       — Ты посуду моешь! — радостно объявил Тэ, и первый потянулся палочками за лакомым кусочком.       Сокджин уже жарил новую порцию, зная, что блинчик сметут — и глазом не успеешь моргнуть.       — Сейчас посмотрю, — Намджун раскрыл холодильник. — Фу, кто опять оставил тухнуть недоеденный салат из доставки?       — Не я! — Хоби набил рот и прикрыл его ладонью.       — Ну конечно «не я», а мне потом всё убирай, — проворчал Сокджин возле плиты.       Они часто ругались из-за продуктов, которые забывали в холодильнике. Спонтанный график мог поменяться буквально за ночь, поэтому блюда, которые они заказывали на дом, оставались нетронутыми, но выбрасывать их сразу было жалко.       — Там уже завелась какая-то жизнь, — Намджун, поморщившись, отставил контейнер на кухонную тумбу.       — Построили колонию и осваивают ресурсы? — Тэхён захихикал, когда Хоби принялся толкать его локтем.       — Да, подселим их тебе в кровать, — усмехнулся Юнги, принимая из рук Намджуна бутылку. — Кому налить? — уточнил он, обводя взглядом присутствующих.       Чимин мотнул головой — он хоть и сидел за столом вместе с остальными, его тарелка оставалась пустой. Тэхён ожидаемо отказался и попросил банку пепси. Остальные разлили напиток по небольшим пиалам.       — Ты чего такой тихий? — Юнги сегодня бил рекорды по разговорчивости. Или атмосфера, создаваемая Сокджином, сыграла роль.       — Как и Чонгук-и, простудился, что ли? — Хоби нахмурился. — Нам нельзя болеть! Столько мероприятий впереди!       Ну конечно, он имел в виду их третью годовщину.       — Не знаю, что-то живот крутит, — пробормотал Пак, подперев лицо ладонями.       — Подогреть тебе рис? — предложил Сокджин, перекладывая следующий блинчик со сковородки.       — Нет, спасибо, я не хочу, — Чимин был рад, что с ними нет Чонгука, который бы принялся допытываться, почему он не ест.       Хотя, наверное, сейчас он бы не стал. Со дня ссоры в отеле они разговаривали только по делу, и, несмотря на то, что Чимин просил прощения и искренне раскаивался в своём поступке, пропасть лишь росла. С Лиамом он толком не попрощался, а на следующий день тот уже улетел из Парижа в Нью-Йорк, сообщив, что у него будет много работы.       Всё ощущалось… неправильно. Не так, как Пак представлял в мечтах, но, ведь мечты всегда субъективны, правда?       По возвращении в Корею Чимин вдруг остро прочувствовал пустоту, которую стало нечем заполнить. Он ненавидел подолгу быть один, особенно по вечерам, но Чонгук сделался затворником в их с Намджуном комнате и практически не покидал её пределов, а заходить в гости Чимин не решался — слишком сильное чувство вины запрещало ему первое время даже лишний раз показываться младшему на глаза. А теперь, казалось бы, можно вздохнуть свободно — Чонгук улетел на Чеджу для съемок какого-то телешоу…       Но Чимин ощущал себя ещё более одиноким, чем когда-либо, даже несмотря на дружных мемберов вокруг.       Разумеется, никто ничего не заметил: Чонгук вел себя, как ни в чём не бывало, да и времени прошло не так уж много, а дел предстояло по горло — они едва успевали общаться по мелочам, кушать и ложиться спать. Сегодняшний вечер был первым совместным отдыхом, но без младшего.       — Ва-а-а, Сокджин-хён! Ты превзошёл все мои ожидания! — Тэхён отложил палочки и довольно погладил себя по животу.       — Давайте ещё раз пройдёмся по планам, — Намджун снова завёл разговор о графике, желая от каждого получить чёткую картину, что они запомнили, и всё знают наперёд.       Разумеется, это было важно, и Чимин, как по заученному оттарабанил: «Тайвань, фестиваль в Японии, Макао и США». Лидер остался доволен его ответом, но у Сокджина возникли вопросы насчёт завтрашнего мероприятия, в котором участвовали лишь они оба. Тем временем, Хоби вызвался помочь Юнги вымыть посуду, а поскольку тот хотел поскорее слинять, то принялся за дело без лишнего ворчания. Тэхён просто слонялся без дела и комментировал процесс, но недовольный хён мгновенно заставил его вытирать тарелки.       — Чимин-и! — вдруг позвал Намджун.       — Что? — тот откликнулся с опозданием в несколько секунд.       — Чонгук не писал?       — Нет… — Пак на автопилоте достал из кармана мобильный.       Ранее этот вопрос даже не вызвал бы у него удивления. Они все привыкли, что младший обо всём докладывает именно ему.       Мысленные вопросы снова принялись бомбардировать несчастную голову.       Почему раньше казалось, что времени нет буквально ни на что, а сейчас абсолютно нечего делать? Как же часто они были вместе? Неужели теперь всего этого не станет?       Как можно работать в таком режиме и как долго у него получится терпеть, если Чонгук игнорировал его всего четыре дня, а казалось, прошла уже целая вечность?       «Как ты?» — Чимин написал сообщение и тут же стёр.       «Извини, но это…» — он остановился, с пальцами, занесёнными над экраном.       А что сказать? Он уже просил прощения за свою выходку — они с ребятами давно признали, что должны решать проблемы сразу, не накапливая их, и Чимин искренне согласился, что был не прав.       «Почему ты…» — Пак чертыхнулся и заблокировал телефон, заметив, что у Чонгука в их чате загорелся значок «в сети».       Наплевав на дождь, Тэхён с Хоби ушли в магазин за десертом. Сокджин с Намджуном отправились в комнату к последнему, а Чимин вдруг увязался следом, поймав себя в момент, когда смотрел на аккуратно застеленную кровать Чонгука.       Он раздражённо мотнул головой и поморщился от слабой, но характерной боли в мышцах шеи. Со всеми этими событиями Пак совершенно забыл показаться физиотерапевту — боль стихала без физических нагрузок, но усиливалась перед выступлениями, и он хотел что-то с этим сделать.       Замерев посреди коридора и едва улавливая обрывки обсуждений Намджуна и Сокджина, он сжал ладони в кулаки, остро ощущая приступ беспомощности и столь ненавистной жалости к себе.       — Юнги-хён? — его мысли прервались с появлением Шуги, который направлялся к себе с чашкой кофе.       Тот замер, окинув его скептическим взглядом.       — Ты занят? — Чимин хотел спросить буднично, но вышло жалостливо, и ему стало противно от самого себя.       — Нет, — Шуга вдруг улыбнулся. — Пошли.       Выбора, кроме как последовать за ним, не оставалось. Кровать Сокджина была заправлена, а вот Юнги — нет, и в ней лежали открытые книжки, тетрадка, исписанная угловатым почерком и фантики от каких-то конфет.       — Прости за беспорядок, — он уселся прямо на одеяло.       — Я просто… не знаю, чем себя занять, — честно признался Чимин и устроился на полу. — Как твоё плечо?       — Болит. Иногда на погоду, — усмехнулся Юнги, покосившись на окно.       Дождь, кажется, стих, но мелкие капли всё ещё стекали по стеклу. Температура поднималась до тридцати градусов по Цельсию, но из-за сырости переносилась хуже — Чимин ненавидел потеть.       Шуга отпил немного кофе и поставил чашку на тумбочку.       — Видишь, сколько фантиков, — он усмехнулся, и Пак кивнул. — Это я курить бросаю. Заедая сладким.       — Помогает?       — Да нихуя, — он хмыкнул. — Как и тебе не поможет твоя голодовка. Что случилось?       Чимин выпучил глаза от удивления — пожалуй, он не ожидал, что хён будет настолько проницательным.       — Ты плохо ешь, не спишь, бродишь тут по ночам — я видел. И постоянно залипаешь, — перечислял, тем временем Юнги. — Но самое главное — вы с Чонгуком были не разлей вода, а теперь он тебе даже смс-ки не прислал. Что случилось?       — Да ничего не случилось… — вяло ответил Чимин.       — Он мне написал, кстати, — Юнги вытащил телефон.       — Что написал?! — Пак подался вперёд и сник под чужим испытующим взглядом.       — Я сам его просил, отчитаться, как долетит, — Шуга посмотрел на экран. — Долетел.       Чимин не сразу понял, что это и было сообщение целиком. Чонгук оказался немногословным.       Вдруг остро захотелось поделиться с Юнги тем, что произошло — он почему-то верил, тот его не осудит. Однако Пак не знал, с чего начать и как сказать, почему вообще решил пойти гулять в чужой стране без предупреждения, поставив под угрозу всю деятельность группы в случае обнаружения пропажи…       — Вы из-за чего-то поссорились? — Юнги невозмутимо копался в телефоне, даже не глядя на Чимина, но тот был уверен, что хён всё заметит.       — Да, и я был не прав.       — Ты извинился?       — Да, я это сделал.       Юнги поднял взгляд на Пака, склонив голову вбок. Он словно обрабатывал полученную информацию, пытаясь встроить её, как пазл, в уже существующую картину.       — Значит, он всё ещё обижен.       — Видимо, — согласился обескураженный Чимин.       — Ты догадываешься — почему? — Шуга всегда бил прямо, наотмашь, не стесняясь и не спрашивая. Они привыкли к его зачастую болезненной прямоте, но Чимин был согласен — иногда она отрезвляла и помогала найти решение.       — Порой всё, что требуется — самому сделать первый шаг, — заметил он, снова возвращая своё внимание телефону. — И не подумай, что я тут за тебя переживаю.       — И не подумаю, — Чимин усмехнулся, заметив на губах Шуги едва заметную улыбку в ответ. — Что ты там пишешь?       — Ты про это? — парень пнул мыском блокнот с записями. — Сочиняю.       — Я тоже хочу что-нибудь сочинить…       — Думаю, тебе давно стоит попробовать, — Юнги выдрал тетрадный лист и протянул тот Чимину вместе с книгой и карандашом.       — А это что? — Пак глянул на обложку и прочёл: — Дэмиан: История юности, написанная Эмилем Синклером. Герман Гессе.       — Это роман-воспитание. Про мальчика, который взрослеет и познаёт окружающий мир, — Шуга указал на пустой листок. — Вот что бы ты сейчас написал о том, что познал в этой жизни?       Чимин задумался, и первым словом, которое всплыло в памяти стала «ложь». Конечно все его мысли в данный момент вращались вокруг последних событий и того, как бы хотелось повернуть время вспять, и сделать всё правильно. Повертев карандаш в руках, он написал несколько строчек и передал листок Юнги.       — Я всё ещё тот, кем был раньше. Прежний «я» всё ещё здесь. Но ложь, что стала слишком большой, пытается поглотить меня, — прочёл тот вслух.       Чимин прикусил губу, думая, насколько нелепо звучит его «признание», ведь даже здесь он не мог выразиться откровенно. Его действительно будто засасывало в пропасть, из которой не оставалось сил выбраться.       — Допиши и покажи Шихёку, — строго заметил Юнги, передавая ему листок обратно. — Обязательно допиши, слышишь?       В его голосе вдруг прорезалась несвойственная ему строгость и… переживание? Чимин настолько удивился, что сперва даже не поверил собственым ушам.       — Думаю, тебе даже надо это спеть, — Шуга, тем временем, пробормотал про себя, что успел запомнить.       — Сольная песня? Думаешь, у меня получится? — Чимин скептические глянул на свой быстрый, слегка корявый почерк.       — Ещё как получится, — Юнги скрестил ноги по-турецки. — И знаешь, для меня музыка — всё, что остаётся, когда не можешь выразиться иначе. То есть… эмоции — они все там. Внутри.       Чимин не совсем понимал, о чём говорил Шуга, но провел параллель с танцем, и его внезапно осенило.       — Как считаешь, они разрешат мне поставить под эту песню танец? — робко уточнил он. — Слова — не совсем мой конёк и здесь мне, наверное, потребуется твоя помощь.       — Давай поработаем, — Юнги резво вытащил из-под подушки ноутбук, и Чимин улыбнулся впервые за день.       Вернувшийся в комнату Сокджин был отправлен к Тэхёну с Хоби, а ещё через полчаса Юнги запер дверь, чтобы им никто не мешал. Чимин несколько раз бегал на кухню за газировкой и закусками, потому что в порыве вдохновения вдруг захотел есть. А потом и сам не заметил, как первый куплет и припев были готовы. Шуга даже подобрал какой-то странный мотив, под который Чимину тут же захотелось двигаться — они словно окунулись в какой-то транс, начиная и заканчивая мысли друг друга.       Чимин перебрался к хёну на кровать — так было удобнее делить последнюю пачку чипсов, не замечая, что крошки падают прямо на простыню. Юнги сожрал все оставшиеся конфеты и в порыве зачем-то спросил у Пака разрешения покурить в окно. Тот усмехнулся, замечая, что сигареты у хёна лежали там же, где и новая пачка леденцов, словно он в любой момент мог выбрать то или другое.       К вечеру, когда возмущённый Сокджин начал барабанить в дверь и уговаривать ребят дать ему лечь спать, песня была готова. Они даже набросали мелодию и находились в таком кураже, что Юнги всерьёз решил бросить всё и будить Шихёка. Большая часть альбома была готова, но он уверял, что без этой песни он станет совершенно неполноценным.       — Одевайся, — велел он Чимину, когда тот впустил в комнату слегка ошалевшего Сокджина.       — Аищ! Вы чего тут устроили? — тот принялся оглядываться по сторонам и возмущенно охать.       — Чимин-и поймал вдохновение, — Юнги даже не заметил, как пнул валяющуюся на полу упаковку из-под сока.       — Поймал вдохновение — поймает и весь мусор! — Сокджин вышел и молниеносно вернулся с пакетом.       — У нас нет на это времени! — Юнги схватил Пака за запястье и буквально вытащил в коридор под ворчание старшего хёна о безответственности и отсутствии субординации. — Давай быстрее, я им написал, они ещё в студии!       Чимин едва успел обуться и выскочить вслед за Шугой на улицу, как они уже садились в такси. До студии было недалеко, но передвигаться на общественном транспорте им, к сожалению, было нельзя. Даже поездку в такси, по идее, нужно заранее согласовать, но на это не было времени, а у Юнги будто свербило в причинном месте.       Пак никогда его таким не видел. Обычно спокойный, размеренный, будто полусонный хён сидел рядом с ним на сиденье, бесконечно ковыряя свой блокнот и отстукивая пальцами придуманный недавно ритм. Он взял с собой рюкзак с ноутбуком и грозился взломать офис, если их не пустят, а потом вызвать весь состав продюсеров по видеосвязи, чтобы объяснить, что Чимин-и написал нечто важное.       Паку казалось, что ничего такого «важного» он не написал, а настроение и вовсе было слегка ни к чёрту, но он хотя бы на время отвлёкся от навязчивых мыслей о Чонгуке. В их общем чате было тихо, младший даже не удосужился рассказать о поездке остальным мемберам. А может и вправду не хватало времени из-за загруженности. Намджун упоминал, что на Тайвань им придётся лететь по отдельности. Всё это не укладывалось в голове — ещё утром Чимин страдал от меланхолии и безграничного чувства вины, а сейчас собирался объявить Бан Шихёку, что написал сольную песню, которую хочет спеть и станцевать.       К счастью основную часть «презентации» и переговоров Юнги милосердно взял на себя. Пак испытывал жуткий дискомфорт: он словно опять оказался на том самом первом прослушивании, и за него в очередной раз кто-то заступался. В прошлый раз это был Чонгук. В этот — Юнги. Он действительно будто не мог вырваться из порочного круга и, несмотря на откровенность с другими мемберами, не заявлял о себе, позволяя делать это другим людям.       Юнги говорил горячо и много — Чимин заслушался и застыдился, словно хён рассказывал не о нём, а о совершенно другом, выдающемся человеке. Однако Шихёку понравилась и идея, и песня, и в результате студию они покидали, окрылённые надеждой и прибавившейся спешной работой, ведь промоушен альбома наступал через два месяца и за это время надо было успеть всё.       Чимин решил, оно к лучшему — думать о чём-то ещё у него уже не осталось сил.       — Может, выпьем? — предложил Юнги, когда они остановились напротив машины, которая должна была отвезти их обратно в общежитие.       У Пака при упоминании алкоголя до сих пор слегка скручивало желудок, поэтому он собирался было отказаться.       — Эй, это не свидание, — Шуга усмехнулся, — просто пошли пожрём, я голодный.       Чимин согласился при условии, что они оформят не больше одной бутылочки соджу на двоих, и Юнги выбрал уютный мясной ресторанчик, где, по его словам, готовили замечательный самгепсаль, который согревает душу.       В ожидании заказа Пак неожиданно набросился на панчханы — голод оказался сильнее, чем он ожидал. Когда принесли мясо, Чимин уже истекал слюной, но Юнги никуда не торопился, болтая о всякой ерунде и раскладывая кусочки на гриле.       — Мне недавно написал одноклассник, — вдруг сказал он. — Представляешь, нашёл мою фотографию и вспомнил забавный случай. Препод по математике сказал, что если мы все придём на урок вовремя, то будем смотреть кино, вместо того, чтобы учиться.       — И вы пришли? — уточнил Чимин, похрустывая кимчи.       — Нет, я опоздал, и меня потом все ненавидели! — Юнги рассмеялся, и Пак невольно заржал вместе с ним.       — А я в Пусане был самым настоящим ботаником, — он улыбнулся.       — По тебе и не скажешь, — Шуга переложил пару кусочков мяса к нему на тарелку.       — Почему? — Чимин моментально смёл их к себе в рот и довольно зажевал.       — Когда ты приехал в Сеул, я первым делом подумал, что ты какой-то ебанутый модник!       — Чего это? — Пак не успел удивиться, как Юнги продолжил.       — Ты привёз два здоровенных чемодана шмотья и у тебя были штаны с глазами на заднице! — он закончил, подавившись от смеха, потому что Чимин никак не мог вспомнить этот момент и завис с открытым ртом.       Им принесли пиво, и Юнги отвлёкся, разливая напиток по стаканам.       — Я серьёзно этого не помню! — Чимин принял стакан у него из рук, и они чокнулись.       — Там была улыбка. Глаза на жопе и рот, типа смайлика, — Юнги хохотнул.       — Зачем ты смотрел на мою задницу? — Пак шутливо толкнул его под столом ногой.       — Ты себя в зеркало видел? — вдруг посерьёзнел Шуга.       — В смысле?       — Ты прикидываешься? — он скептически изогнул бровь. — Пак Чимин, ты очень привлекательный, и дурак, если не знаешь этого.       На мгновение к щекам прилил жар, и Чимину стало очень неловко. Так было всегда если его хвалили — он с трудом признавал свои успехи и страдал от бесконечного доведения всего и вся до перфекционизма. А слышать такое от Юнги и вовсе было сродни локальному апокалипсису.       — Ты отлично поёшь, у тебя уникальный голос — я говорил Шихёку и готов повторять тысячу раз, что они просто обязаны раскрыть твой потенциал на полную. Я уж молчу про танцы. Все эти хип-хоп приколы долго не протянут, ты же знаешь, что средняя продолжительность жизни любой айдол-группы — около пяти лет? Нам нужно что-то очень крутое, если мы хотим задержаться и встряхнуть индустрию.       — Думаешь, я могу как-то встряхнуть индустрию? — скептически осведомился слегка вспотевший от волнения Чимин.       — Да ты если задницей тряхнешь — вызовешь тайфун на другой стороне земного шара!       Он вдруг заметил, что Юнги просто обезоруживающе улыбался. Однако, видимо, делал это так редко, что и сам не знал, насколько ему идёт. Идёт быть раскрепощённым и открытым… Чимин хотел сделать ответный комплимент, но вдруг испугался, что Шуга не так его поймёт, и прекрасный момент будет разрушен.       — Я постараюсь не вызывать никаких природных катаклизмов, — он шутливо поклонился. — И знаешь… спасибо, что вытащил меня сюда. Самгепсаль и правда согревает, я аж вспотел.       — То-то же. И не хандри, — Юнги принялся кушать, и Пак с удовольствием присоединился.       Ему хотелось задать хёну с тысячу вопросов, но мясо было таким вкусным, что он молчал, лишь изредка делая перерыв на глоток холодного пива и наслаждаясь моментом.       Они поговорили о музыке и кино — оказалось, им нравятся схожие фильмы. Шуга предложил как-нибудь устроить в общаге совместный просмотр. Потом обсудили все прошедшие выступления и поделились мнением о собственных успехах — Чимин пообещал поработать с Юнги над некоторыми танцевальными связками, которые тот не понимал, и рассказал о своей боли в шее. Оба даже условились, что завтра же вместе съездят к врачу, и в это мгновение Пак вдруг почувствовал, что его отпустило.       Жуткая меланхолия прошла, чувство вины перед Чонгуком сменилось надеждой, что они всё уладят. На выходе из кафе он воодушевился и достал телефон, смело напечатав Чонгуку «Как ты?».       Ответ пришёл лишь спустя пару часов, когда он уже засыпал в своей постели.       «Нормально. А ты?»       Сердце в груди зашлось в бешеном ритме: Чимин не ожидал, что ответ младшего так сильно его тронет.       «Мы с Юнги внезапно написали песню, съездили в студию, и Шихёк её даже одобрил!».       «Рад за вас», — Чонгук был немногословен, и Чимин решил умолчать о походе в ресторан. Наверное, говорить, как он весело провёл время, сейчас было лишним.       «Как ты себя чувствуешь?» — вместо этого написал он. — «Не спится?»       «Ты меня разбудил», — Чонгук прислал сонный смайлик.       «Йа! Ты сам ответил спустя пару часов!» — Чимин улыбнулся, чувствуя, что лёд тронулся. — «Как прошли съёмки?».       «Хуево. Не хочу сейчас говорить».       Пак резко прикусил губу, не понимая, как интерпретировать это сообщение. Ему стало страшно, что младший имел в виду нежелание говорить непосредственно с ним.       «Расскажешь потом?» — осторожно написал он.       «Угу».       «Спокойной ночи, Гукки», — с облегчением ответил Пак, ожидая реакции, которой не последовало. Чонгук просто вышел из сети.       Может, правда устал? Или остался недоволен собой? В этом они были схожи — перфекционизм превалировал над остальным, а у Чонгука осложнялся его положением младшего, от которого постоянно ждали блестящих результатов…       В любом случае Чимин твёрдо решил, что они смогут всё наладить, и уснул в предвкушении завтра. Ему не терпелось показать танец Чонгуку, поделиться идеями и страхами… Разговор с Юнги кое-что расставил по местам, и Пак осознал, насколько ему было важно общение с младшим. Тот понимал его с полуслова и всегда доверял… И хотя теперь всё стало немного иначе, Чимин утвердился в желании вернуть утраченное и доказать, что может быть лучше.