WINGS

      Чимин бежал по длинному техническому коридору за сценой так быстро, что чуть не расшиб себе голову, споткнувшись об какие-то провода. Впрочем, случись с ним такое — сейчас это показалось бы совершенно незначительным и неважным. Он торопился к другу, потому что случилась настоящая беда, гораздо страшнее, чем ушиб или растяжение.       Они все боялись чего-то — ошибок на сцене, мелких ссор, которые приводили к открытым конфликтам, проблем с фанатами, слухов и сплетен… Каждый имел целый набор страхов, с которыми, однако, не составляло труда справиться, ведь их в буквальном смысле готовили ко всему. И Чимин знал, как быть в той или иной ситуации, полагаясь на чутьё, ведь оно никогда не подводило.       Но сейчас он был растерян. До такой степени, что в голове спутались все мысли, и одна единственная, сияющая, словно неоновая вывеска, вела его прямиком в гримёрку.       Сначала Пак не поверил в услышанное. Потом жутко разозлился, ведь новость сообщили прямо за два часа до выхода на сцену перед концертом. Они были в Маниле, столице Филиппин, считай, у чёрта на рогах по меркам удалённости от родины. И Чимин едва сдержался, чтобы не наорать на менеджера, которому пришло в голову сказать такое.       А потом он сообразил, что человек был прав. Такие новости невозможно отложить.       Родители Тэхёна пытались дозвониться до сына довольно долго — все ребята оставили мобильные телефоны в гримёрке и были заняты финальными приготовлениями. Повторяющийся рингтон услышал менеджер, а потом родители уже достучались до самого Бан Шихёка, и тот, по всей видимости, и распорядился сообщить эту жуткую весть.       У Тэхёна умерла бабушка.       Чимин сталкивался с потерей близких, когда был совсем маленьким, но очень плохо помнил, что тогда происходило, хоть и ездил с семьёй на похороны. Самым ярким воспоминанием, которое отпечаталось в памяти, стал одиноко плачущий на кухне отец. Умер какой-то из его друзей, с которым они вместе росли — по словам мамы, он ушёл слишком рано, поэтому отец горевал, сокрушаясь от несправедливости. В случае с Тэ — ситуация отличалась. Все мемберы были в курсе, что его бабушка болела и несколько раз ложилась в больницу. Впрочем, Тэхён утверждал, что она крепкая леди, и выдержит, что угодно. Он всегда говорил так убедительно, что Чимин даже не думал сомневаться и никогда не спрашивал, сколько этой женщине лет.       Он слышал, что Тэхён буквально вырос с бабушкой потому что его родители очень много работали и его было не с кем оставить. Именно эта женщина привила ему любовь к джазу, именно из-за неё он начал посещать занятия по саксофону и нахватался умных словечек, а также выучил бесчисленное множество пословиц и поговорок.       Однажды Тэхён признался, что стыдился говорить, как проходило его детство. Бабушка жила в пригороде Тэгу, примерно в часе езды от центра, и эту местность можно было смело считать деревней. Когда он перевёлся в старшую школу, над ним даже подшучивали из-за акцента.       Однако детям было невдомёк, что бабушка, будучи весьма образованной и начитанной дамой, управляла в этой деревне целым хозяйством, а её внук, несмотря на многочисленные шалости, также не забывал об учёбе.       Чимину было интересно слушать рассказы Тэхёна о детстве — те были словно давно забытое, тёплое время, в которое хочется вернуться. Именно такие ассоциации всплывали, когда друг делился историями о вечерах с бабушкиными друзьями и напитке, который в то время все любили пить. Он назывался Бахус и содержал в себе таурин, поэтому детям его не разрешали, но бабушка позволяла Тэхёну сделать небольшой глоток, и это было их особенной, тайной традицией.       Тэ рос очень непоседливым ребёнком и часто убегал из дома гулять, никого не слушаясь. Впрочем, бабушка его за это не ругала. Она вообще многое позволяла взамен на помощь по хозяйству. Поэтому её внук с детства разбирался в том, как правильно торговаться, как вскапывать землю, ухаживать за некоторыми растениями и даже управлять трактором. Этим он всегда поражал остальных, ведь по нему о таких познаниях и не скажешь. Тэ не боялся тяжёлой работы, был в меру упрямым и своенравным, с очень сильным внутренним стержнем, чему Пак изначально даже слегка завидовал.       При этом Тэхён мог похвастаться богатым внутренним миром и потрясающей фантазией — ведь наряду с ведением хозяйства, бабушка довольно рано познакомила его с музыкой и книгами. Он рассказывал, что часто воображал себе всякое, играя на ферме.       Она была его путеводной звездой и первая горячо поддержала, когда он встал на путь айдола. Чимин слышал, как они общались по телефону, как Тэ смеялся, пересказывая ей подробности их путешествий заграницу и выступлений, которые бабушка видела только по телевизору. Из-за напряжённого графика, он не мог часто навещать её, о чём порой вслух жалел, обещая обязательно выделить время.       Чимин давно заметил, что это самое время имеет свойство замедления и ускорения в определённые моменты жизни. И сейчас оно словно сорвалось с места в галоп, не оставляя им шанса — он бежал в гримёрку, куда, по словам Намджуна, ушёл Тэхён, которого надо было спасти.       Чимин чувствовал, что может это сделать, хотя даже не представлял как. Именно ему Тэхён всегда позволял чуть больше остальных - делился странными мыслями, над которыми смеялись, говорил о переживаниях, зная, что Пак не осудит. Их молчаливое взаимопонимание порой достигало почти телепатического уровня — отчего-то оба улавливали настроение друг друга, не произнося ни слова вслух.       По этой причине Чимин стыдился, что скрывал свои нынешние отношения с Лиамом, но сейчас всё это отошло на второй план.       Ничто не было так важно, как просто оказаться рядом.       Пак навалился на дверь гримёрки плечом, вспотевший после финальной репетиции и пятиминутного забега по незнакомому зданию. Их везде водили за руку — не было времени запоминать расположение помещений, учитывая, что на этой концертной площадке они выступят лишь однажды.       Тэхён сидел на полу, в углу, прямо за высоким стулом напротив зеркала, где были разбросаны их вещи и косметика. Визажисты ушли, к счастью, оставив их в небольшой комнате совсем одних. Чимин решил ничего не говорить, в три шага сократив разделявшее их расстояние.       Тэ вообще даже не сразу его заметил.       Пак обратил внимание на красные глаза и мобильник, который друг до сих сжимал в побелевших от напряжения пальцах. Его лицо было словно маска, которые использовали в японском театре. На нём застыло жуткое, неопределённое выражение — нечто среднее между гневом и полным отсутствием. Чимину на секунду стало страшно: будто перед ним не Тэхён, а кто-то другой, поглотивший сознание целиком и полностью. Щеки Тэ были мокрые от слёз, но, кажется, он только что перестал плакать и сосредоточенно смотрел перед собой, вдыхая и выдыхая кислород маленькими порциями.       Чимин опустился перед ним на корточки, поймав зрительный контакт, и заметил удивление, пополам с растерянностью. Затем он опустился на колени и подался вперёд, ничего не говоря.       Паку сразу же захотелось плакать — едва он обнял дрожащие плечи Тэхёна, как ему словно передалась часть боли и шока от случившегося. Там были страх, отказ верить, непонимание — как же это произошло? Почему именно сейчас? Почему её больше нет?       Он слышал всё в собственных мыслях, крепко обнимая Тэхёна и до боли сжимая челюсти.       — П-почему… — тот рвано выдохнул и тихо всхлипнул. — Почему-у-у…       Чимин осторожно перетянул парня на себя, прижимая и располагая так, чтобы ему стало хоть чуточку удобнее.       Они уже переоделись для выхода на сцену, но сейчас было наплевать, что костюмы могут испачкаться или помяться. Пак прижал Тэхёна поближе, поглаживая волосы, которые были щедро сбрызнуты лаком и напоминали парик. Тот всё ещё дышал медленно, будто рывками, а вскоре и вовсе прекратил сдерживать слёзы, дав себе волю.       Чимин никогда не слышал, чтобы кто-то плакал так сильно. Тэхён словно выл, тихо, но пронзительно, как будто диковинный раненый зверь. Иногда в перерывах между всхлипами он произносил что-то неразборчивое, а вскоре схватился за рубашку Чимина и крепко сжал ткань пальцами. Пак подумал, что он её сейчас порвёт, впрочем, был готов, если ему от этого станет легче.       Они просидели так достаточно долгое время. Тэхён постепенно успокоился, его дыхание стало ровнее, а стальная хватка ослабла. Он постепенно разжал пальцы и отпустил несчастную рубашку, которая стала похожа на тряпку. Однако полностью руку не убрал и обнял Чимина в ответ.       Между ними опять начался молчаливый диалог. Каждый вдох Тэхёна сопровождался осторожным поглаживанием по спине — Пак таким образом пытался передать ему самое важное, то, что не мог выразить словами. Близость, доверие. Готовность помогать и быть рядом, несмотря ни на что. В конце концов, лишь он и, быть может, Хоби знали о бабушке Тэхёна в достаточной степени, чтобы разделить это горе.       — Я не знаю, как я выйду на сцену… — наконец, прошептал Тэхён. — Я вас подведу. Я не смогу… Я не знаю…       — Ты можешь не выходить, — твёрдо произнёс Чимин, и Тэ медленно приподнялся, отстраняясь от его груди.       — Ты что такое говоришь? — его покрасневшие и опухшие от слёз глаза были похожи на две щёлочки.       — Я всё решу, Тэ. Ты можешь остаться здесь.       — Прекрати… — его лицо исказилось в гримасе боли.       — Послушай, — Чимин взял его за руку. — Если ты чувствуешь, что не вытягиваешь — обратись к другим. Помнишь? Намджун говорил нам это бесчисленное множество раз. Ты имеешь на это право. Если ты не хочешь. Если чувствуешь, что не можешь, Тэ, я всё сделаю.       — Нет, — он сжал его ладонь и прикусил губу. — Я не тряпка…       — Я знаю, что ты не тряпка, родной, — Пак осторожно улыбнулся. — Просто слишком много всего.       — Слишком… — Тэхён замялся. — Я до последнего отказывался верить… Но эти мысли… как будто гниль… они всё равно жили внутри меня. Я знал, что так будет, Чимин-а… Я знал, но отказывался верить.       — Не бойся, ты нас не подведёшь. А мы будем с тобой, несмотря ни на что. Даже если случится страшное. Даже если оно уже случилось, мы с этим справимся. Делай то, что считаешь нужным.       Тэхён отпустил его руку и ненадолго замолчал, снова погружаясь в себя. Он больше не плакал, но был сильно бледный и напряжённый. Чимин в это мгновение мысленно молился всем богам, чтобы в гримёрку никто не зашёл. Его другу требовалось время на принятие решения, и, хоть оно и могло оказаться роковым, Пак готовился принять все последствия. Он искренне желал Тэхёну счастья, и был уверен, что отстоит это право, даже если придётся чем-то пожертвовать.       Бизнес, в котором они все варились, был жестоким. Почти безжалостным, когда речь шла о чём-то глубоко личном. Но по-настоящему Чимин осознал это только сейчас.       Они жили не для себя. Те крупицы личного, что ещё им принадлежали, хранились под замком в недрах души, в таких потёмках, куда никто, даже они сами, не мог добраться. Остальное делалось на публику, под перманентным светом софитов, 24/7.       Улыбка, хорошее настроение, идеальная внешность — в любых начинаниях пример для остальных. О смерти близких тоже предполагалось сообщать, но к такому никто готов не был.       Не сейчас.       Чимин понимал это и рассчитывал разобраться, даже если придётся пожертвовать репутацией, когда Тэхён не выйдет на сцену.       — Я не могу тебя подвести, — вдруг тихо, но серьёзно сказал тот, словно слыша эти противоречивые мысли.       — Ты меня никогда не подводил, Тэ-Тэ, — Чимин погладил его по плечу.       — И сейчас не подведу, — парень вскинул подбородок. — Что бы не случилось.       — Я знаю, — Пак согласился, осторожно улыбнувшись. — Ты очень сильный. Я горжусь, что ты мой друг.       Тэхён улыбнулся в ответ, но так грустно, что мгновенно защемило в груди. Чимину пришлось сдержать порыв броситься к нему на шею и продолжить утешать. Сейчас надо было дать Тэхёну волю решать ситуацию самому. Он действительно был потрясающим в умении держать лицо, даже учитывая, что Чимин видел другое. Взлёты и падения, сомнения и слёзы...       — Мне нужно привести себя в порядок, — Тэхён поднялся с пола и протянул Чимину руку.       Вышло странно, ведь Пак всерьёз полагал, что будет наоборот. Он ухватился за его ладонь, и Тэ поднял его рывком.       — Я позову визажиста, — Чимин заботливо поправил на Тэхёне одежду.       — Да, — тот кивнул, слегка пожимая губы, а затем резко притянул Пака к себе и порывисто, но крепко обнял. — Спасибо, — произнёс он на выдохе, буквально отталкивая парня от себя.       Чимин улыбнулся увереннее, но говорить ничего не стал. Хотелось, чтобы Тэхён понял — это само собой разумеющееся. Он рядом, иное даже не обсуждается. Что бы ни случилось.       Уже на выходе из гримёрки Чимин неожиданно столкнулся нос к носу с обеспокоенным Чонгуком.       — Эй-эй, что случилось?! — Пак едва успел прикрыть дверь, как его схватили за плечи.       — Пошли, — пришлось чуть ли не протаранить встревоженного младшего.       — Ты что, плакал? — тот вдруг буквально превратился в несгибаемую жердь в желании докопаться до правды, и остался неподвижным.       — Да? — Чимин удивлённо коснулся щёки кончиками пальцев. — И правда…       — Где Тэхён?       — Пошли, Гукки, ну же! — Чимину пришлось схватить его за плечи и отстранить от себя уже настойчивее.       В ответ на это парень нахмурился и всё-таки шагнул в сторону, недовольный тем, что его снова проигнорировали. Паку пришлось сделать над собой усилие — говорить о произошедшем было тяжело, даже с учётом того, что новость о смерти бабушки Тэхёна уже распространилась среди их ближайшего окружения.       Чимин быстро отыскал визажистов и велел им следовать в гримёрку. Молчаливый Чонгук не отступал ни на шаг, что уже можно было считать за достижение, ведь раньше в такие моменты младший попросту терялся, не зная, куда себя деть.       — Послушай, — Чимин замер и обратился к нему, пропуская девушек вперёд. За дверью их встретил уже окончательно успокоившийся Тэхён. — Мы поговорили. Я его поддержал, как мог, и он всерьёз собирается выйти на сцену.       — Но я думал, что он… не сможет… — Чонгук не договорил.       — Я тоже так думал, — Чимин на эмоциях схватил младшего за плечи. — Ему сейчас не нужны слова, хорошо? Просто стой рядом. Постарайся… как бы это не казалось дико, постарайся вести себя будто ничего не случилось.       — Но как… — младший озадаченно нахмурился. — Это же…       — Сейчас, на ближайшие два часа это всё, о чём я прошу, — Чимин внимательно посмотрел Чонгуку в глаза и отметил почти молниеносно изменившийся взгляд, в котором читалось понимание.       Это началось совсем недавно, буквально месяц назад. Наверное, они все в той или иной степени сближались друг с другом — неизбежно, учитывая, что приходилось делить пищу и кров. Но с Чонгуком выходило немного иначе, чем с остальными.       Несмотря на то, что Чимин был старше, иногда он чувствовал исходящую от младшего силу. Такую, от которой порой хотелось заряжаться, как от батарейки, что он и делал, когда они оставались наедине. Пак с удивлением обнаружил, что ему не стыдно показывать перед Чонгуком слабость. Не страшно признаться, что он чего-то боится, и такое не прокатывало с остальными. С Хоби, к примеру, он тоже дружил очень близко, как и с Тэхёном, но каким-то невероятным образом именно с младшим ему не хотелось быть «хёном», хотя они множество раз шутливо переругивались из-за отсутствия вежливых обращений.       — Я постараюсь, — Чонгук перехватил обе его руки, мягко отнимая от себя. — Ты в норме?       Он сделал акцент на слове «ты», и Чимин прерывисто вздохнул, ощущая неясную тяжесть в груди.       — Нет, — признаться было несложно. Хоть и очень страшно.       — Всё будет хорошо, Чимин-а, — в ровном, уверенном голосе Чонгука слышалось сочувствие, и Пак буквально кожей ощутил уходящую усталость.       — Да, мы справимся, — он кивнул, и развернулся, чтобы войти в гримёрку.       Всё оставшееся до концерта время Чонгук, как и обещал, не отходил от них с Тэхёном ни на шаг, и вёл себя именно так, как Чимин и просил. Беззаботно болтал ни о чём, спрашивал стафф о работе микрофонов, репетировал движения, обсуждал, что хочет покушать после концерта и какие в Маниле рестораны филиппинской кухни.       Выступили хорошо, но лишь потому, что на сцене всегда творилась какая-то магия. С Чимином уж точно. Он действительно мог забыть обо всём, что происходило в реальной жизни, и полностью отдаться музыке. Все эмоции, что он испытывал, выражались через движения в танце — так было легче отпустить ситуацию. Благодарность к фанатам переполняла до краёв, и ради них ему всегда хотелось выложиться по максимуму. Остальным, видимо, тоже, хоть Тэхён и был немного «тише» обычного. Атмосфера распространилась на всех и каждого — они закончили концертную программу блестяще.       Но едва платформа, опускающаяся вниз, скрыла их от любопытной, взбудораженной публики, как ребята вдруг словно по команде набросились на Тэхёна с объятиями.       Они знали, как ему трудно. Они улыбались, чтобы облегчить его боль, обнимали, делясь последними крупицами энергии, хоть и зверски устали. Никто не произнёс ни слова, только Хоби всхлипнул, потому что успел обнять Тэ первым. Даже Юнги, который обычно избегал любого телесного контакта, стоял рядом со всеми, и Чимин чувствовал его ладонь на своём плече. Ему было очень жарко, но в то же самое время — так хорошо и спокойно, как никогда в жизни.       После концерта они не поехали в ресторан, как запланировали менеджеры. Вместо этого Намджун и Сокджин настояли, чтобы всю еду привезли к ним в номер и собрались там же, после того, как приняли душ. Было тесно почти как в их первой общаге — Чимин на всякий случай улёгся в кровать, поближе к Тэхёну, который периодически уходил в себя и становился непривычно тихим. Каждый поддерживал, как мог — Юнги поделился снотворным на случай, если захочется уснуть поскорее, Хоби сделал Тэ расслабляющий массаж, Чонгук постоянно подсовывал смешные видео и фотографии, которые нащёлкал в самолёте. Сокджин подготовил еду, а Намджун умудрился разлить соус, запачкать белый гостиничный ковёр и всех рассмешить.       Они поужинали практически ни о чём не разговаривая — после концерта эмоции и так были на исходе, ведь отдавали почти всё, до капли. После еды захотелось спать, но даже king-size кровати на всех в любом случае не хватило бы, поэтому пришлось решать, с кем останется Тэхён. По плану он должен был делить комнату с Намджуном, но присоединиться к их компании вознамерились все. В итоге лидер был вынужден уступить огромную кровать четверым и уйти в номер к Сокджину. Юнги обрадовался, что в результате будет спать один и ушёл, пожелав всем спокойной ночи.       Тэхёна расположили посередине, обложив одеялами и подушками. Хоби устроился с одной стороны, а Чимин с Чонгуком легли с другой. Из-за одеял и полотенец, которые так и не убрали после душа кровать вышла похожей на детский шалаш из подручных материалов. Но так было даже уютнее.       Хоби шутил, что если Чонгук будет храпеть, то Чимин скинет его с кровати. Младший намеренно сдвинул всех к середине, заявив, что этому не бывать, и придавил Пака всем телом. Тому пришлось лягаться, чтобы отвоевать хоть немножечко пространства. Тэхён не выдержал и рассмеялся, призывая всех угомониться.       — Пожалуй, ТАК тесно мы ещё не спали, — Хоби снова хрюкнул в подушку и получил тычок под рёбра от Тэ.       — Мы стали слишком близки, — Чимин поддержал друга, продолжая шутку.       — Да угомонитесь вы уже! — шикнул Тэхён, впрочем, без особой злобы.       — Я не могу, вы слишком горячие, — расхохотался Хосок.       — Сам ты печка!       — Чонгук-и подозрительно молчит…       — Может, он уже уснул? — предположил Тэхён, повернув голову.       Чимин видел очертания его лица в темноте, и чувствовал дыхание младшего на своей шее.       — Жду, когда вы, наконец, заткнётесь, — тихо произнёс тот.       — Айщ, как грубо! — притворно запричитал Хоби.       Чимин вдруг вспомнил о Лиаме, и о собственном обещании провести с ним свободный день. Мужчина не знал о случившемся, но Пак успел написать ему смс. Ответом послужило лишь короткое «Мои соболезнования». Лиам остался в Сеуле, ожидая их возвращения. Потом предстояло ещё несколько репетиций и финальные съемки клипа. Пак надеялся, что за всей этой суетой у них появится время увидеться и побыть наедине, хоть и слегка боялся, если этот момент наступит.       После того пьяного поцелуя в Париже в начале лета, их отношения пару раз двигались с мёртвой точки — в конце июня, когда Чимин и остальные приехали в Нью-Йорк, Лиам позвал его в ресторан. Происходящее было волнительно и слегка пугало, потому что Паку казалось, мужчина вот-вот оборвёт последнюю надежду, настояв на чисто профессиональных отношениях, ведь им предстояло работать вместе.       Однако этого не случилось: Лиам был трогательно внимательным и смешным в собственной робости, а Чимин чувствовал себя на вершине мира, когда тот подливал вино в его бокал и восхищался выросшими танцевальными навыками. Это было похоже на самое настоящее свидание — первое в жизни Пака.       Второй раз произошёл в августе, уже в Сеуле. Они репетировали, как проклятые, днями напролёт, но Лиам умудрился поймать Чимина в перерыве и затащил прямо в подсобку. В темноте, путаясь в словах и мешая смешной корейский с английским, он сказал, что Чимин для него очень важен. Пак едва не растаял от такого признания, сдерживая смех и слёзы. Лиам признался, что ему с трудом удаётся молчать при остальных и коротко поцеловал его.       Времени на рефлексию не было, хоть Чимин и впитывал в себя эмоции, как губка. Их было слишком много, и он буквально следил за всеми движениями Лиама, ловя каждый его вздох. Оставалось надеяться, что с его стороны внимание не было столь очевидным для других.       Чимина беспокоил только Чонгук. Практически всё время с момента их с Лиамом встречи, младший не принимал его и не подчинялся даже на репетициях. Вероятно от бунта удерживало лишь чувство ответственности перед остальными, но причин ненависти Чимин, как ни старался, найти так и не смог.       Когда они были вместе — Чонгук превращался во внимательного, заботливого друга, с которым Паку становилось спокойно. Как только рядом находился Лиам — Чонгук становился непредсказуемым и очень злым.       Сейчас думать обо всём это было сложно — Чимин устал и клевал носом, засыпая под чужое размеренное дыхание. Чонгук позади вдруг зашевелился, устраиваясь поудобнее, а затем вытянул руку и устроил её поверх одеяла, аккурат у Чимина на талии.       Это было его смешной привычкой ещё с давних времён, и поэтому Пак не придавал происходящему особого значения.       Тэхён рядом уснул крепко — таблетки, которые любезно одолжил Юнги, подействовали быстро. Хосок неожиданно захрапел, и Пак с трудом сдержал смех — ведь с ним такое случилось впервые.       — Ты в порядке? — вдруг раздалось позади, почти над самым ухом.       — Да, — шепнул Чимин, — ты чего не спишь?       — Ты дёрнулся.       — Я чуть не заржал, — Пак поелозил, утыкаясь спиной в Чонгуковскую грудь.       — Он так громко храпит… — тот зевнул и прижал Чимина к себе ещё крепче.       — Задушишь, — пожаловался тот, впрочем, не особенно сопротивляясь.       Чимин был тактильным — по крайней мере так всегда говорила мама. Оказалось, что Чонгук тоже — как минимум в моменты, когда никто не видел.       — Скоро Чхусок, — прошептал младший, и Чимину стало щекотно от его дыхания. — Что планируешь делать?       — Дожить бы… — Пак повёл шеей, по которой поползли мурашки.       — Поехали со мной в Пусан?       Чонгук сообщил об этом таким тоном, словно в предложении не было ничего особенного, но Чимину вдруг стало неловко. Он даже представить не мог, как это устроить? Где им остановиться? Как провести время? Это ведь семейный праздник…       — Познакомлю тебя с братом, — тем временем, младший продолжил. — У него есть яхта. Точнее, она принадлежит отцу, но мы всей семьей часто выходили в море…       — Чонгук-и… — Пак неуверенно прочистил горло.       — Поехали, — рука, лежащая поперёк талии сдвинулась чуть выше. — Покажешь мне места, где гулял.       Чимин пораскинул мозгами, насколько то позволяли положение и усталость. Он вдруг не нашёл аргументов против и ему даже стало немного смешно — почему это предложение вызывало в нём такую бурю эмоций? Поехать в Пусан с Чонгуком — это же звучало здорово!       — Хорошо. Я буду рад познакомиться с твоей семьей, — сказав это, Чимин расслабленно прикрыл глаза.