WINGS

      Хлопок в ладоши от главного оператора означал окончание съёмок и возможность, наконец, вздохнуть спокойно. Не то чтобы они чересчур позировали для камер, но разница между тем, что зрители видели через объектив, и реальностью всё же существовала.       Чонгук ощущал себя по-другому. Чуть спокойнее, разумеется, ведь спустя годы тренировок съемки превратились из стресса в рутину. Но всё же — слишком много факторов приходилось учесть. Следить за тем, что говоришь, не глазеть, куда попало… Пусть это уже превратилось в локальную шутку, но Чонгук отчаянно боролся с дурацкой привычкой не залипать на чём-то дольше десяти секунд.       В последнее время стресса в их жизни стало слишком много, и это отразилось на руководстве. Однако общими усилиями мемберов, которые настояли на Гавайях, через господина менеджера Шихёку удалось сообщить, что тур всем дался нелегко, а Чимин ошибся с таблетками из-за переутомления. У него случилось отравление, приезжали врачи, но сейчас всё в полном порядке. А что до Лиама… Похоже, директор всерьёз поверил в локальный конфликт между Чонгуком и хореографом. Пришлось согласиться на визиты к психологу по возвращении в Сеул, но парень был готов пойти на такие жертвы. Куда больше обрадовало, что Юнги уговорил Чимина сделать то же самое, хоть и неофициально.       А сам Лиам Морган… словно в лету канул.       Разумеется, если бы реальная ситуация стала известна в Сеуле, всех непременно вызвали бы на ковёр, да и об отпуске в таком случае осталось только мечтать. Чонгук особенно остро осознал, что натворил, уже на следующее утро после драки — он пришёл к ребятам с повинной ближе к обеду и разговор вышел… сложным. Намджун, кажется, злился на него до сих пор.       Ситуацию спас Юнги — Чонгук и раньше замечал его особенное отношение к Чимину, но теперь это превратилось во что-то другое, куда более личное и не для всех. Впрочем, хён рассудил по совести, не ругая Чонгука на чём свет стоит. Он велел ему подумать и дал время остыть, оградив от бурной реакции остальных. В итоге все встретились в номере Чимина уже вечером и вроде как помирились.       Чонгук изо всех сил старался следовать советам старших — всю сознательную жизнь он уважал и ценил мнение родителей, брата и хёнов, которые, в общем-то, стали для него братьями тоже.       Он действовал импульсивно и раньше, но это никогда не вело к столь серьёзным последствиям. Но Чонгук, как ни странно, был готов ответить за всё. Иначе говоря, страшно ему не было, и согласиться, что драка вышла ошибкой, он так и не смог. В его понимании Лиам Морган являлся злодеем, которого удалось одолеть. Впрочем, ожидаемого облегчения это не принесло, вместо радости и удовлетворения от совершенной справедливости его захлестнули совсем другие чувства.       Что-то изменилось.       Слёзы на лице Чимина вызвали в груди бурю похлеще адреналина от прошедшего приступа ярости. Бессилие и незнание, как помочь человеку напротив, напугали Чонгука до ужаса. Как ему вспоминалось позже — он только и делал, что бессвязно бормотал всякую дичь, вытирая мокрые дорожки от слёз на Чиминовых щеках. А потом обнимал парня до хруста костей.       В результате Чимин успокоился и даже посмеялся.       Чонгук нет.       В ситуации, в которой он оказался, не было ничего смешного. Осознание произошло словно по щелчку пальцев, и вся его жизнь резко, но довольно отчётливо поделилась на до и после. В прошлое хотелось вернуться, но, к великому сожалению Чонгука, ситуацию нельзя было изменить, пройдясь по ней, как по бумаге ластиком.       «Я знаю, почему ты это сделал», — от слов Юнги, пусть те и были сказаны в приватной обстановке, становилось не по себе.       Теперь всё выглядело несколько иначе — все его желания и мысли, все маленькие импульсы, которые побуждали к определённым действиям, оказывается, не были случайностью.       Пак Чимин в его жизни не был случайностью. Разумеется, он стал хорошим другом, человеком, которым Чонгук восхищался и уважал. Он стал плечом, на которое можно опереться, когда сильно болит. Он всегда находил слова. Поддерживал. Улыбался. Шутил.       Он был нужен.       Он был нужнее, чем Чонгук предполагал.       Нужнее, чем вообще можно вообразить, потому что чувство, ударившее в мозг подобно молнии, было сложно описать словами. Сотни маленьких выборов привели к определённой ветви будущего, и Чонгук, судя по всему, свернул совершенно не в том направлении.       В его картине мира всегда были музыка и танцы, а ещё кропотливая работа над собой и друзья. По прошествии времени Пак Чимин стал занимать куда большую часть мира Чонгука, и он, выходит, каким-то образом сам позволил этому случиться?       Чимин плакал не впервые. Но в этот день — по-другому. Чонгук был уверен, что запомнит этот момент навсегда. Уязвимость человека напротив, то как он вздрагивал всем телом, всхлипывая в его объятиях — от этого почти буквально подкашивались ноги. Чимин доверился ему целиком и полностью, он был словно человек со снятой кожей — абсолютно беззащитный, растерянный и одинокий. И всё же, даже в таком состоянии, разбитый, поверженный, ненавидящий сам себя — это был самый замечательный человек из тех, кого Чонгук знал. И он не врал, когда произносил это вслух.       Было страшно признать, что именно он так импульсивно хотел сделать в момент, когда вытирал чужие слёзы. От одной только мысли об этом инстинктивном, почти зверином желании до сих пор предательски дрожали колени. Однако, раз возникнув в голове — осознание не думало уходить. Как в дурацкой шутке про белую обезьяну.       Не думай о ней.       Но это станет всем, о чём ты сможешь думать после.       Чонгук хотел поцеловать его.       Он хотел быть причиной улыбок Чимина, хотел вытереть слёзы радости, слышать только заливистый счастливый смех.       Чонгук хотел Чимина любым.       Именно Чимин был ответом на все мучавшие его вопросы. Даже на те, которые страшно произносить вслух. Чимин был для него всем. В том числе и катастрофой, которая обрушилась на голову, когда Чонгук начал соображать, к чему всё это может привести. Впрочем, перед штормом он оказался полностью бессилен. А попытки избегать Пака ни к чему не привели — им всё равно приходилось взаимодействовать во время съемок.       К величайшему удивлению Чонгука — перемен, которые он ощущал в себе, не замечал никто. Пак был вежливым и добрым, по-прежнему выкладывался на все сто во время съемок, хоть и старался расслабиться, когда ребята просили. Впрочем, беспокоились они абсолютно искренне — каждый видел, Чимин по-прежнему уходил в себя.       Наверное — измена и предательство не те чувства, которые так легко оставить позади. Чонгуку не приходилось сталкиваться ни с тем, ни с другим, поэтому ему лишь оставалось гадать и пытаться хоть немного разобраться в себе. Теперь к его идиотской привычке пялиться прибавилась одна весомая особенность.       Он залипал только на Чимина.       Как, смеясь, выражался Тэхён: «он в нём дыру хотел прожечь». К счастью, это до сих пор списывали на шутку про рыцарство и благородство. К несчастью для Чонгука — не наблюдать за Паком стало практически нереальным делом. Как если бы кто-то посоветовал ему не дышать.       Чонгук снова поймал себя на попытке отыскать Чимина в их доме на Гавайях. После окончания съёмок все расходились кто куда, в надежде отдохнуть. Пак не был исключением и часто удалялся в спальню, где какое-то время лежал в прострации, рассматривая потолок. Первые несколько дней к нему приходили почти все. В одну из ночей он даже слегка раздражённо выгнал ребят спать, оставив только соседа по жребию.       Чонгук жалел, что это не он, и одновременно испытывал облегчение от мысли, что ему не придётся делить с Чимином постель. Теперь он боялся собственных реакций, а ещё больше опасался, что поведение Пака по отношению к нему изменится тоже. Если раньше они могли касаться друг друга почти рефлекторно, забывая о личном пространстве, то сейчас Чимин будто занялся построением между ними великой китайской стены.       Разумеется, это легко было объяснить нежеланием допускать кого-то за пределы личных границ. Тем более после того, как эти границы планомерно разрушались одним известным ублюдком.       Однако с другими всё работало по-старому — Чимин часто повисал на Тэхёне и толкался с Хоби. Почти привычно — Чонгук видел это в общаге каждый день, но теперь всё происходило без его участия.       Он хотел быть рядом, но боялся навредить — после разговора в отеле, когда Чимин так сильно открылся ему, вероятно, им обоим требовалась некоторая пауза, чтобы вернуть себе потерянное достоинство или типа того. Чонгук был готов дать Чимину всё время мира, потому что вернуть свои чувства, как они были до того злополучного дня, он, увы, не мог.       Или не хотел.       — Чимин-а!!! Ты будешь креветки? — крикнул Намджун с кухни.       — Оставь мне парочку, я попозже поем! — быстро ответил Чимин, и Чонгук по голосу определил направление — Пак действительно находился в собственной спальне.       — Сокджин постарается защитить их от посягательств Тэ!       — Даже не рассчитывай, я всё сожру! — демонический смех Тэхёна потонул во взрыве общего хохота.       Раздался характерный «пшик» — на пол со звоном полетела крышка от пивной бутылки — ребята собирались весело начать вечер, в то время как Чонгук замер перед слегка приоткрытой дверью. Его снова прошибло мыслью, что Чимин всё знает. Будто каким-то образом вдруг научился читать мысли.       — Эй, — он отпрыгнул с прохода, едва не сталкиваясь с Паком в лоб.       — Я в душ, — тот замер, придержав дверь, и перебросил полотенце через плечо.       — Ты не голоден? — ляпнул Чонгук первое, что пришло в голову.       — Мы же плотно обедали, — Чимин покосился на коридор, ведущий на кухню.       Его лицо снова тускнело. Взгляд становился отсутствующим, безразличным ко всему происходящему. Вчерашней ночью Пак будто в шутку сказал ребятам, что у него садится социальная батарейка, поэтому паузы и уединение очень нужны.       Выходит, не врал.       — Хочешь прогуляемся к морю? — это было совершенно спонтанное предложение.       Чонгук хотел есть, но решил, что ужин может подождать. Пусть даже Тэхён сожрёт все креветки мира, в холодильнике всегда найдётся что-то другое. А Чимин, который, кажется, снова планировал погрузиться в бездну сожаления, ждать не должен.       — Хочешь искупаться? — Пак едва заметно нахмурился.       — А ты? — надежда выцепить его из дома крепла с каждой секундой. — Там уже нет пекла, солнце же село… И звезды будут видны.       Чимин тяжело вздохнул, сомневаясь, немного потоптался на месте, а затем развернулся и вошёл обратно в комнату. Чонгук шагнул следом, ловя себя на мысли, что сканирует обстановку взглядом. Вещи Сокджина были аккуратно сложены с одной стороны постели. Чимин же словно так и не раскрывал чемодан. Впрочем, на тумбочке переплётом кверху лежала какая-то книга, а на ней валялись спутанные наушники.       — Плавки надо переодеть, — Пак расстегнул чемодан. — Погоди минутку.       Чонгук мысленно поблагодарил всех известных богов, что не сменил шорты, в которых плескался днём в бассейне. В них вполне можно было окунуться.       — Полотенце пригодится, — Чимин собирался машинально. Покидал в сумку какие-то вещи, застыл, нервно усмехнувшись, и показал Чонгуку солнечные очки. — Они мне, наверное, не пригодятся?       — Вдруг Луна будет яркой? — комментарий Чонгука заставил его улыбнуться.       Уже только из-за этого можно было праздновать победу — настроение Пака немного улучшилось, и они вышли из дома незамеченными, бодро зашагав по песчаной дорожке.       До пляжа было рукой подать, но непосредственный заход в воду располагался чуть дальше. Локация для их размещения была выбрана неспроста — тишина и отдалённость от цивилизации стали решающими факторами. Сейчас это радовало особенно сильно — риск встретить тут кого-то постороннего фактически равнялся нулю.       — Ты рад, что мы можем позволить себе такой отпуск? — вдруг спросил Чимин.       — Ты про Гавайи или про то, что здесь тихо и спокойно?       — И то, и другое, — по дороге Пак загребал сандалями тёплый песок и, кажется, всерьёз кайфовал от этого процесса.       — Тишина помогает, — Чонгук пожал плечами. — И смена обстановки тоже. Смотришь на вещи под другим углом.       — Здесь правда интересно. Я много фотографировал для родителей. Они, кажется, всерьёз загорелись такой же поездкой.       Чонгук посмотрел на Чимина краем глаза — тот едва заметно улыбался, когда говорил это, а значит, отдых всё же приносил свои плоды.       — А ещё звуки прибоя напоминают мне Пусан. Правда, там где мы живём моря почти не слышно… Но всё же, какое-то сходство есть, да?       Они остановились на месте, где купались утром. Горизонт тонул во мраке — здесь уже не горели декоративные фонарики — видимо, работники, которые ухаживали за территорией их дома, решили ничего не включать, сочтя, что в такое время ребята купаться не пойдут.       Чимин стащил футболку, и Чонгук непроизвольно засмотрелся на татуировку у него на рёбрах.       Nevermind. Неважно.       Пак вошёл в воду и медленно погрузился с головой. Затем вынырнул — уже чуть дальше, обернулся и помахал Чонгуку рукой. Тот спохватился, раздеваясь и стаскивая кроссовки.       — Ты прав, это была хорошая идея! — Чимин лёг на спину, слегка загребая воду вокруг себя руками. — Такая тёплая…       — Смотри осторожнее, удрейфуешь ещё к акулам…       — Думаешь, они приплывают сюда, когда стемнеет?       Темнело и вправду очень быстро. На небе становились заметны первые звёзды, но Чонгуку сейчас не было до них никакого дела — он следил за Чимином, которого плавно покачивало на волнах. Из-под воды показывалась то грудь, то смешно раздувающиеся плавки.       — Эй, осторожнее! — пришлось схватить его за запястье. Волны усиливались, и одна накрыла их почти с головой.       — Ваааа! — Чимин рассмеялся, отплёвываясь и упёрся ногами в дно.       Из-за разницы в росте вода доставала ему почти до середины шеи. Чонгуку пришлось пересилить себя и отпустить чужую руку. Пак принялся плавать вокруг, то и дело ныряя и кувыркаясь под водой, словно какая-нибудь русалка.       Чонгук тоже окунулся, ощущая приятную, расслабляющую после знойного дня прохладу.       Вдоволь наплававшись, они выбрались на берег и постелили себе полотенце. Даже вытираться не хотелось — лёгкий бриз только слегка остужал разгорячённое после сорокаградусной жары тело.       — Йа, опять ты… — Чимин толкнул его плечом, заметив сигареты.       — Я только одну, — было стыдно признать, что никотин помогал ему справляться последние несколько дней, но горечь успокаивала. Это превратилось почти в медитативный процесс.       — Чёрт, а тебе идёт! — Чимин цокнул языком и рассмеялся. — Вот уж не думал, что это скажу. Забудь! Я не должен поощрять такое! И вообще, ты где понабрался?!       — Девушка, с которой я встретился на вечеринке по случаю премии в том году, — Чонгук решил ответить честно. — Она курила, и я тоже решил попробовать.       — И это превратилось в зависимость, — со вздохом подытожил Чимин, к лёгкой досаде Чонгука никак не прокомментировав ситуацию про девушку. — Ребята знают?       — Только Тэхён.       — Понятно… Что ж. Оставлю это на твоей совести.       — Ты не одобряешь? — Чонгук лёг спиной на полотенце и уставился в ночное небо.       — Можно подумать, ты бросишь, если я попрошу, — с иронией в голосе ответил Пак.       Захотелось ответить: «А ты попроси». А ещё узнать, почему Чимину не интересно, с кем он проводил время? Он ни разу не спрашивал, как это было… Впрочем, тут нужно сделать важное уточнение — про Лиама Пак ему тоже не рассказывал и причин тому было великое множество.       — Почему ты сделал себе татуировку? — Чонгук смутно помнил, что давным-давно задавал похожий вопрос, но так не получил прямого ответа.       Может, с того момента их отношения перешли на новый уровень?       — Мне только исполнилось шестнадцать, — Чимин сидел к нему спиной и смотрел на море. — Помнишь, я говорил, что мой первый поцелуй случился в школе?       — Кажется, да, — Чонгук нахмурился, припоминая и этот немаловажный факт.       Чимин редко откровенничал — в тот день они гостили у него дома в Пусане на Чхусок и изрядно напились. Правду говорят, трезвость в таких вещах — плохой советчик.       — Это был староста старших классов. Я часто видел его на бейсболе, куда мы ходили с друзьями… Мне было четырнадцать, дурости в башке — куры не клюют. Его звали Джунсо, парни собирались вокруг него толпами, в основном из-за мотоцикла. Его отец работал в автомастерской, видимо, оттуда часто прилетали всякие плюшки, в том числе и байк. А ещё он хорошо учился, делал успехи в спорте, занимался лёгкой атлетикой, почти танцевал на брусьях… Я влюбился и сам того не понял, — Чимин хмыкнул, замолкая на долю секунды. — Аищ… Тогда это казалось таким серьёзным делом!       Чонгук прикрыл глаза, затягиваясь и представляя этого Джунсо на байке. Наверное, он действительно хорошо выглядел? Лиам ведь тоже мог похвастаться горой мышц. У Чимина что, пунктик на развитую мускулатуру?       — В общем я каким-то образом вписался в их компанию, зависал там почти каждый день в надежде, что он меня заметит. И ведь заметил… мы стали часто общаться, но в основном о какой-то ерунде, помимо школы. Я ему в рот смотрел, делал выводы там, где их делать не стоило. Однажды немного выпил, для храбрости, на какой-то сходке. И поцеловал…       — Ничего себе, — Чонгук заполнил образовавшуюся паузу. Ему надо было ответить хоть что-то, чтобы показать интерес и скрыть разрастающуюся в груди едкую злобу к человеку, которого он в глаза не видел. Потому что было кристально ясно, чем это закончилось.       — Он мне тогда так и сказал. Nevermind. На английском. То есть… я растерялся, был готов чуть ли не сквозь землю провалиться, думал, он меня засмеёт и всем расскажет… А он только и добавил это… «Неважно».       — Выходит, он тебя не сдал?       — Не сдал. После мы общались очень натянуто, только по школьным делам… Но я в тот момент так на себя злился… Решил, что запомню. Никогда больше не вляпаюсь в эти… чувства.       На последнем слове Чимин всхлипнул, и Чонгук мгновенно сел, затушив сигарету в песок.       — Всё нормально! — Пак спрятал лицо в ладони и тяжело вздохнул, видимо, собираясь с силами.       — Извини, — Чонгуку стало стыдно, что он поднял такую тему.       — Всё правда нормально. Это правильно, — Чимин отнял руки от лица и посмотрел на него. Глаза немного покраснели — он не плакал, но очень печально улыбался. — Я усвоил этот урок… видимо, не с первого раза, но теперь наверняка. Больше не допущу таких ошибок.       — Ты заслуживаешь, чтобы тебя любили и уважали, — твёрдо произнёс Чонгук, замечая, как у Пака от удивления дрогнули брови. — Много чего заслуживаешь. Ты хороший человек, не смей думать о себе плохо.       — Вы все мне это твердите, — Чимин обхватил колени руками. — Что я хороший… А что хорошего я сделал? Заставил вас всех переживать из-за собственного идиотизма. Самонадеянно верил, что смогу построить отношения! Я ведь даже думал предложить ему съехаться…       У Чонгука волосы на затылке встали дыбом от такого заявления. Пришлось срочно представлять разбитое лицо Лиама ещё раз, для профилактики, чтобы самого себя убедить, что такого попросту не могло случиться. С трудом, он всё-таки осадил поднимающийся в груди гнев.       Чимин не был виноват в собственных чувствах, хотя принять сам факт их наличия к другим людям Чонгуку было тяжело.       — Я строил в голове какие-то глупые мечты, забыв, что у нас есть работа, — тем временем, продолжал Пак. — Надо было почаще думать головой… а не чем я там думал. Столько раз видел, что он сидит в телефоне, что не говорит со мной… Списывал это на разницу менталитетов, на своё слабое знание языка и почему-то верил в лучшее.       — Ты не мог знать всего, — охрипшим от волнения голосом заметил Чонгук. — И никого ты в итоге не подвёл.       — Кроме себя, — Чимин шмыгнул носом. — Блядь, меня преследует ощущение, будто я вляпался в грязь. И столько злости из-за этого… Столько разочарования.       — Не надо жрать себя изнутри. Я понимаю — тебе сейчас не верится, что впереди ждёт лучшее. Но ведь оно ждёт. Нужно жить постепенно.       — Шаг за шагом, ты, наверное, прав. — Пак вздохнул. — Мы будем жить… шаг за шагом. Как во время репетиции тяжелого танца. Сначала тяжело, потом, с каждым движением всё легче. Но пока ещё болит…       — Когда я злился, мне помогал бокс, — Чонгук вспомнил, как вымещал гнев на боксёрской груше под удивлённые возгласы тренера.       — Не знаю, что мне сейчас поможет… — Чимин покачал головой.       — Просто отдыхать. Не думать ни о чём, дать позаботиться о себе другим.       — Не хочу быть для ребят обузой… — упрямо заметил он.       — Тогда побудь обузой для меня. Я позабочусь о тебе один.       Сказав это, Чонгук запнулся, ошалев от собственной храбрости. В этот раз он точно сболтнул лишнего, и Чимин может неправильно понять…       — Ты очень хороший, — однако тот неожиданно улыбнулся и поднял глаза к небу.       — Ой! Это звезда падает или спутник летит?!       — Похоже звезда… — Чонгук проследил за его взглядом и тоже заметил яркий росчерк, словно кто-то провёл по ночному небу волшебной палочкой. — Загадывай желание быстрее!       Они растерялись, смеясь, а потом замолчали на мгновение. Чимин прикусил губу, пряча улыбку, и упёрся ладонью в полотенце. Чонгук заметил это и мягко накрыл его пальцы своими.       — Всё будет хорошо, — быстро прошептал он и убрал руку.       Даже такой невинный жест заставил его сердце сыграть симфонию тахикардии. Пульс застучал в ушах так громко, что, казалось, даже рыбы в море всё слышали. Толкового желания разумеется не сформировалось. Чонгук постоянно загадывал что-то необъятное, как и теперь — чувств было слишком много, и он в них терялся.       — Загадал, — Чимин улыбнулся чуть шире. — Пойдём поедим? Я, кажется, проголодался.       Он выглядел немного смущённым. Спешно поднялся, отряхнулся от песка и отвёл взгляд, пока Чонгук собирал их вещи.       Обратно шли чуть быстрее, и парню даже стало немного обидно — Пак словно торопился сбежать.       Впрочем, в доме дурные мысли мгновенно улетучились, сменившись любопытством. Они, кажется, вернулись в разгар скандала. Сокджин стоял посреди гостиной и о чём-то спорил с Тэхёном на повышенных тонах. Хоби пытался их примирить, но тщетно. Намджун, на удивление в перепалку не вмешивался, сидя в креслах вместе с Юнги и потягивая пиво.       — Что случилось? — Чимин обратил на себя внимание, и оба спорщика воззрились на него едва ли не с живым огнём в глазах.       — Этот придурок притащил сюда наркоту! — холодным тоном бросил Сокджин.       — Это не наркота, а всего лишь травка!!! — упрямо заметил Тэхён. — Я сегодня купил, это проверенный товар!       — Ты всех поставил под угрозу!!! А если бы это заметил менеджер? Или кто-то из съёмочной группы?!       — Я сразу же вам рассказал и предложил! Это не опасно в таких количествах, вы что, в кино не видели? И вообще марихуана разрешена в некоторых странах, как лекарство!       Тэхён встал в позу, скрестив руки на груди. Чонгук заметил пакетик с зиплоком на журнальном столике перед диваном, а также то, как заинтересованно на него смотрел Чимин.       — Тэхён-и, ты где понабрался? — усмехнувшись, уточнил Шуга.       — Аищ! — тот раздражённо махнул рукой. — Делайте, что хотите. Я спать! — с этими словами он крутанулся на пятках и ушёл из гостиной, громко хлопнув дверью.       — Совсем от рук отбились! — Сокджин обернулся к Намджуну за поддержкой, но тот неожиданно загадочно переглянулся с Юнги.       Повисла театральная пауза, а Чимин уселся на диван напротив хёнов.       — Нет, вы же не собираетесь… — Сокджин схватился за голову. — Джун-а, не смей…       — Я ему верю, — тот потянулся к пакетику. — В том смысле, что он всё сделал незаметно. Тэхён-щи тот ещё жук, если дело касается обмана.       — Мы тут одни, а съёмки назначены только на после обеда, — Юнги флегматично пожал плечами. — Не вижу причин, чтобы не расслабиться.       — Вы совсем сдурели… — Сокджин рухнул на диван рядом с Чимином.       — Я буду за всеми следить! — Хоби встал позади Чимина и взлохматил ему волосы на макушке. — Мне курить точно нельзя, я и без этого чересчур весёлый.       — Не знаю, как вы, а я бы ещё выпил, — Юнги покосился на холодильник. — Что у нас там в баре?       — Вы как? — Намджун на полном серьёзе задал этот вопрос, глядя Чонгуку прямо в глаза.       Тот оторопел, не зная, как лучше ответить, но Чимин к его полной неожиданности всё решил сам.       — Мы за, — с этими словами он похлопал на место рядом с собой. — Да, Гукки?       — Пойду пока верну зачинщика этого бедлама, — усмехнувшись, Шуга поднялся из кресла.       — Ты уверен? — Чонгук с шумом плюхнулся на диван и принялся скептически наблюдать за тем, как Намджун разворачивает пакетик и извлекает оттуда специально приготовленную бумажку.       — А ты позаботься обо мне, — Чимин откинулся на диван с улыбкой, в которой читалось что угодно, кроме иронии или шутки.       Он что, с ним заигрывал?!