Перестанет?

Тело горит уничтожающим пламенем, а руки в собственной крови становятся холоднее. Джисон мечется под одеялом в холодном поту с зияющей дырой в груди, размазывая еле заживающими руками слезы по болезненно-серым щекам. Хан боится сна, потому что там опять он. В том бесконечном кошмаре синеволосый Джисон плачет, чувствуя бесконечное опустошение и темнеющие синяки. Там он несчастлив, напуган, потерян в безжалостной пытке. Что я сделал не так? – Джисонни, – сквозь толщу сна слышит знакомый беспокойный голос, – проснись. Слышишь меня? Если я не послушаюсь, будет плохо. Умоляющий всхлип звучит слишком громко в полумраке комнаты Минхо. – Не надо, умоляю. Ли хмурится и сглатывает, с осторожностью берет кисть Джисона, внимательно вглядываясь в жалобное лицо младшего. – Это я, Минхо. Ханни, проснись, пожалуйста. – Нет, нет, хватит. – Джисон скулит, мечется, выгибается на постели как от удара электричества. Ладонью Минхо ощущает цепкие напряженные пальцы младшего, подносит их к своим губам и, горячо выдыхая, просит чуть громче: – Ханни, это сон. Я здесь и не сделаю тебе больно, только проснись, прошу тебя. Младший открывает глаза и, воя брошенным щенком от всепоглощающего страха, всматривается в беспокойное лицо справа от себя. Он подскакивает и с надрывом рыдает, забиваясь в угол кровати, пока Минхо пытается осторожно подползти к нему ближе и успокоить своим голосом. Минхо набирает воздуха в легкие. – Все закончилось. Все хорошо, Ханни, это был сон. Джисон трясется в ужасе, не воспринимая реальность, но, слыша знакомый успокаивающий голос, тянется навстречу. В отчаянии он придвигается ближе, падая в объятия Ли. Минхо перехватывает Хана, который утыкается старшему в плечо, хватаясь дрожащими руками за его одежду и захлебываясь плачем. Ли бережно притягивает того к себе, шепча в растрепанные волосы бархатным голосом слова успокоения. Он медленно поднимает руки, одну устраивая на сотрясающейся от рыданий спине, другой поглаживает иссиня-черные волосы, слышит надрывно зовущий его голос. Подбородок младшего трясется от страха. – Все в порядке. Я рядом. Никто здесь не сделает тебе больно. Хан цепляется пальцами за футболку старшего, удерживаясь за него как за свою последнюю надежду. Он не сможет справиться со всем в одиночку. Помоги мне, пожалуйста. Спина Минхо болезненно ноет, ноги наливаются тяжестью от неудобного положения, но он все так же продолжает держать в своих руках затихшего Джисона. Дыхание младшего приходит в норму, соль стягивает кожу и он, отстраняясь, трет щеки и нос. – Прости, что тебе пришлось со мной снова возиться, хён. Ли садится удобнее, облокачиваясь спиной о стену. Оглядывает сгорбившуюся фигуру парня перед собой, который перебирает свои пальцы и скребет по шраму чуть выше сгиба локтя. – Все в порядке, Ханни. Джисон никогда не говорил о своих мыслях, никогда не делился переживаниями. Каждый раз его держал Минхо, но младший так и не нашел в себе смелости рассказать о том, с чем ему пришлось столкнуться и пытаться жить дальше. Минхо никогда не был заинтересован в ком-то так сильно, несмотря на легкость в отношениях с окружающими. Поэтому еще тогда, услышав какие-то странные слухи в университете про неловкого парнишку, который «не в себе», увидел, как тяжело и одиноко Джисон проводит каждый день своей жизни. Ли был убежден – человеку нужен человек. Слухи лишь усугубляли ситуацию. С Джисоном не общались, потому что он ненормальный, дерганный, потому что лезли в его личную жизнь и распускали сплетни. Минхо видел, насколько младший напуган. Игнорируя все слова о Джисоне, он протянул тому руку. Ли никогда не видел более неживых людей. – В семнадцать я пытался убить себя. Ли тяжело сглатывает и подается вперед, давая понять, что он в любую секунду готов держать Джисона. Дори запрыгивает на колени к парню и мяукает, волнительно того оглядывая. Младший нервно тушуется, гладит темную шерстку, опускает голову и продолжает: – У меня не было никого. – Парень почесывает кота за ушком, стараясь не думать о том, что он вываливает все на Минхо, – Родители развелись, брат был... не в себе. А я не появлялся дома. Джисон принимается ковырять ногти и сдирает кутикулу в кровь. – Я был у человека, который дал мне любовь. – Минхо пододвигается ближе, беря беспокойные пальцы в свои, – Он же и уничтожил меня. Он... – парень роняет дрожащий выдох, – Мне... было очень больно... Это... Минхо, чувствуя предстоящий срыв, решает остановить все сейчас. Джисону тяжело говорить обо всем, он заставляет себя. – Стой. Посмотри на меня, Джисонни. – зовет Ли – Я.. – Тебе явно тяжело это вспоминать. Ты не обязан. Младший смотрит на чужие теплые руки и растворяется в прошлом. *** Джисону пятнадцать, и он все больше чувствует себя обязанным. Ведь все делают это в отношениях, правда? Его парень говорил – у них будто все несерьезно, не хватает чего-то более интимного помимо того, что уже обрело смысл среди них двоих. Хан прокручивает эти слова в голове почти неделю, улавливая истинный смысл только сутками ранее. Он же взрослый, верно? Он может пойти на такой ответственный шаг, чтобы напомнить себе о собственной важности. С покрасневшими щеками и ушами Джисон роется в поисковике уже второй час, заходит на сайты, где люди делятся опытом и всеми необходимыми действиями. Он хотел, чтобы все прошло идеально. Представляя свой первый раз, он думал о нежности, отсутствии спешки, безмерном удовольствии и любви. Его любят, значит, что все должно пройти так, как он хотел бы. Джисона потряхивает от нервов и предвкушения. Он сглатывает ком страха перед некой неизвестностью. Хан набирает номер со сбившимся дыханием. – Малыш, чего так поздно? – лениво отвечают под громкое клацанье механической клавиатуры. – Я сегодня х-хочу остаться у тебя. – Хан утыкается носом в подушку и с замиранием сердца ждет ответа. По ту линию удивлённое молчание. – Ага, жду тебя. С дрожью в коленках и с тянущей пустотой внутри Джисон стойко преодолевает путь до его дома. Тишина режет слух, значит, что его парень уже освободился. Как только Джисон заходит, его с легкой улыбкой встречают и сразу же заваливают под себя. Поцелуй выходит несдержанный, с мокрых после душа волос капает вода, горячие руки сразу же лезут под футболку, сжимая маленькую талию. Хан тихо мычит сквозь поцелуй и отстраняется. – Ты меня сводишь с ума, я все еще жду, малыш. – низкий голос впивается в сознание, и Хан закусывает нижнюю губу, смотря взволнованно. Он должен, иначе как отплатить за всю любовь, поддержку, заботу? Джисон не умеет отдавать что-то взамен, он только учится это делать. Поэтому он хочет сделать хоть что-то. Джисон понимает, что это нормально – думать о близости с любимым человеком и больше не сдерживать пыл от поцелуев и гуляющих по телу рук. Ему хочется попробовать. Его парень не может терпеть так долго, а Джисон все стесняется и зажимается, не имея абсолютно никакого опыта. Он кивает головой, доставая бутылочку смазки из рюкзака. – Я г-готов. – Волнение все же проскальзывает в голосе. Джисон должен отплатить за всю ту любовь, которую ему дали. За укромное место, где можно спрятаться от всего мира. За внимание и за времяпровождение. Он должен. С трясущегося парня буквально сдирают одежду, оставляя его нагим и не давая прикрыться. Джисону ужасно неловко, стыдно, он чувствует себя слишком открытым. Поцелуи сыпятся дикие, с фиолетовыми и красными следами. Хан терпит покусывания и больные засосы. Наверное, это нравится ему парню, поэтому Джисон не говорит ни слова. В конце концов, он не хочет разочаровывать. Он должен потерпеть. Джисон старается не смотреть на то, что происходит перед ним, его ноги раздвинуты без возможности сомкнуть их. Мышцы сокращаются от внутреннего напряжения, пока возбужденное тело сверху не поднимается. Сильные руки переворачивают его на живот, заставляя прогнуться в пояснице и подняться на колени. Джисон утыкается лицом в подушку, с замиранием сердца ожидая дальнейшего. Он чувствует холодный воздух на своем теле и слышит копошение с щелчком тюбика смазки. Пальцы на ногах поджимаются от волнения, дышать становится тяжело от атмосферы. Через несколько секунд он чувствует резкую пронизывающую боль и жжение, кричит, пытаясь уйти от проникновения сразу двух скользких пальцев. – С-стой... Подожди, – Джисон тянется рукой назад, но ее перехватывают за запястье заламывают за спиной, – мне больно. Просьба остается неуслышанной. Две минуты размазываются будто в вечность, пальцы пропадают, оставляя неприятные ощущения и облегчение после грубой растяжки. После чего он чувствует проходящую через все тело агонию. Резкий толчок в неподготовленное нутро вызывает водопад слез с пронзительным стоном боли. Это же не то, что представлял себе Джисон. – Остановись, мне б-больно, – парень поднимает покрасневшее лицо с со своего локтя и оборачивается назад, – пожалуйста. – Потерпи, малыш. – голову Джисона утыкают обратно в промокшие простыни, хватая за волосы. Говорят, что потом будет не так больно. И Джисон терпит. Терпит около двадцати минут, пока его тело раздирает колючей проволокой. Должен ли он так рыдать и зажимать зубами угол подушки? Почему боль не прекращается? Должно ли вообще быть настолько плохо? А может быть Джисон поторопился и нужно было еще подождать? Джисону хочется убежать, каждое глубокое движение сзади и хриплый рык прокатываются по всему телу огнем, горло от криков саднит. Он пытается отстраниться, но его вновь притягивают обратно, крепко держа на месте. До безумия быстрые толчки причиняют ужасную нестерпимую боль, сильная хватка на бедрах и талии отзывается синими пятнами. – П-прекрати, мне очень больно, п-прошу, – Хан воет, почти не слыша собственного голоса. – Хватит уже языком трепать, молчи. Он не останавливается. Истощенный Джисон полностью обмякает в чужих руках, сил кричать уже нет, только слезы не прекращаются и заливают подушку. Он слышит громкое хлюпанье, чувствует что-то теплое на своих бедрах и хнычет от ощущения беспомощности. Особенно жесткие движения звенят в ушах сильными шлепками и гортанным стоном, после что-то горячее заполняет его изнутри. Парень сзади отстраняется и оставляет стекающего лужей Джисона на кровати. Через пару минут выгоняет в душ с безразличным: – Всю кровать заляпаешь, иди отмойся. Джисон с болью всей нижней части тела, в слезах, но с паршиво-щекочущим чувством выполненного долга добирается до ванной комнаты. Под горячей водой притягивает колени ближе и облокачивается на холодную плитку, сил стоять нет. Джисон беззвучно хнычет и замечает собственную кровь с разводами спермы на бедрах. Разве так должно было быть? Он представлял все себе иначе. Так почему все, что он чувствует это резь в каждой части тела? Он должен был. Его же любят. И он любит тоже. Это же только первый раз? В первый раз всегда больно. Сердце предательски замирает. Пар забивается в легкие. Дышать тяжело. *** Джисон мрачно вздыхает и фокусируется на Минхо, чтобы снова не падать в окрашенные болью воспоминания. Старший выглядит так, будто он сам сейчас заплачет – настолько переживания исказили ясность взгляда. – Хён, спасибо. Минхо улыбается уголками губ, кивает еле заметно, не разрывая крохотный телесный контакт их пальцев. – Тебе не за что благодарить меня, Сонни. Джисону хотелось бы завернуться в мягкое одеяло, спать, зная, что рядом есть кто-то, кто не обидит. И его действительно вырубает. Но прежде, чем провалиться в сон, тихо оставляет ясную просьбу: – Не отпускай меня, пожалуйста. Минхо решает, что и ему достаточно бодрствовать перед очередной учебной неделей, поэтому укладывается рядом с младшим, сохраняя дистанцию, но все так же держа его ладони в своих руках. Ли думает о том, как неизмеримо тяжело приходится младшему без элементарной поддержки, без друзей и близких. Никто не помог ему выбраться из трясины мучений. И сейчас Джисон бьется как раненая птица в клетке из собственных запутанных мыслей и самоуничтожения. Хан сам оградил себя от других, его вины в этом нет. Минхо чувствует отчаяние и бесконечный страх. Есть что-то, о чем Джисон никогда не хотел бы говорить. Младшему нужен тот, кто будет держать за руку даже в самый безнадежный момент, на грани падения в бездну ненависти к себе. Минхо знает, что будет тяжело. Джисон знает, как он привяжется. *** Когда речь заходит о поступлении, Хан седьмым чувством предвосхищает первую крупную ссору. – Ты реально собираешься переезжать в другой город? И оставишь меня здесь? – Крики перебивают неуверенный еле слышный голос Джисона. – Я не вижу никаких перспектив в этом городе. Хан сутулится и пытается отстоять свой выбор. – То есть ты хочешь бросить меня? – Хан видит боль в глазах напротив и сдается. – Нет, подожди... Его не слушают и со всей силы дают пощечину, от которой слабый парень падает на кафельный пол кухни. Слезы на глазах выступили мгновенно. Пока Джисон отходит от шока, вокруг его шеи сжимаются крупные руки. Воздуха критически не хватает, в глазах двоится, сознание медленно покидает парня. Из последних сил хватаясь за чужие запястья, Хан почти прощается с жизнью только с одной мыслью: «Я же правда не должен его оставлять» – Ты должен быть рядом со мной, иначе я сойду с ума. Нещадная жгучая боль на шее оборачивается першением в горле и приступом долгого кашля. *** Минхо учится на курс старше и теперь тихонько обедает вдвоем с Джисоном. Хан хотел бы быть в шумной компании, но ему все еще неловко. Мельком знакомится с Крисом, с которым общая тема нашлась предсказуемо легко – Феликс. Ёнбок и Крис знакомы давным-давно, общаются еще со времени переезда из Австралии. Чан приятный, учтивый, не проявляет излишнего любопытства на очевидно закрытого Джисона, который иногда что-то отвечает и вслушивается в мяукающий голос Минхо. У Криса безбожно широкие плечи, яркая улыбка и весь он излучает что-то теплое, покровительственное и безопасное. Хан расслабляется к концу перерыва, все еще мутузит вилкой многострадальный салат. Аппетит у него крохотный, хоть Ли и предлагал взять чего-то посущественнее – отказался. Джисон выглядит маленьким сутулым пацаном напротив плечистого крепкого Криса, рубашка которого держится не на пуговицах, а на честном слове. Чан откланивается с наставническими делами и оставляет уже более расслабленных парней за столом. – Крис кажется хорошим человеком. – тихонько бубнит Джисон свою мысль вслух. – Я бы сказал, что он святой. – хихикает Минхо и тянет яблочный сок из пакета, – Точно святой, иначе я не могу объяснить, откуда у него находятся силы на всё и всех. Хан кивает. Если Минхо верит Крису, то и Джисон будет. Ему хотелось бы иметь рядом с собой таких людей, хотя ему страшно открываться даже старшему. – Ханни, не хочешь сегодня сходить в тот ресторанчик у набережной, который мы видели? – в своей манере канючит Ли, – Я слышал там отличный фруктовый чай. – Зачем ты спрашиваешь, если я соглашусь. – парень не отказывает, посмеиваясь. – Зови Феликса, если тот не будет занят своими делами амурными. – Минхо хихикает, они с младшим заговорщицки переглядываются. Джисон тихонько смеется, пока Минхо передразнивает их общего друга. Спокойную беседу прерывает чужой громкий голос. – А вот и ты. Хан подпрыгивает на месте, слыша знакомый тембр. Ему становится не по себе. Машинально цепляясь за ладонь Минхо, он сжимает зубы и смотрит в свою раскуроченную еду, лишь бы не встретиться взглядом с его бывшим. – Как твои дела, милый мой? О... – взгляд падает прямо на руку Джисона, – Теперь я понял. – парень облокачивается на стол, наблюдая за макушкой Хана, – Ты просто решил побежать к другому, да? И ты говорил, что у тебя проблемы? – Он тянет гласные, скрещивая руки и приближаясь к Джисону, – Ты тупо морочил мне голову, Джи. Минхо чуть вытягивается, приобретая хищно-острые черты в лице. Он наклоняет голову вбок, смотря исподлобья на нарушителя спокойствия. Рука Хана на его трясется и вонзается короткими ногтями в кожу. – Какого черта ты прицепился к нему? – Ого? Минхо, я тебя не заметил. – Во весь зал катится шквал наигранного смеха, – Как ты вообще обратил внимание на эту серую бесполезную мышь. – Оскал разрезает лицо крупного парня, который еще больше втаптывает в грязь сжавшегося Джисона, – Я пытался выбить из него хоть слово, а он просто взял и приполз к тебе. И как долго ты ревел и страдал до очередного члена, Хан? Ты знал, что людям даже стыдно говорить о том, что они хотели трахнуть тебя. Джисон сжимается еще больше, ощущая на себе чужие взгляды. Громкий голос его бывшего звучит для студентов-зевак излишне привлекательно. – Просто уйди отсюда и больше никогда не трогай его. – Ли исподлобья смотрит на наглого парня, который явно не собирается так просто отступать, пока не удовлетворит свою потребность в унижении того, кто слабее него. – Ну, что, Джисонни, – наигранно приторно тянет, игнорируя Минхо, – а с ним в постели ты не дергаешься как ненормальный? Сколько членов ты еще объездил до драгоценного Минхо? Парень тяжело сглатывает, сильнее цепляется пальцами за ладонь Минхо, очевидно причиняя ему дискомфорт. Ему хочется провалиться сквозь землю, желательно сразу в ад. Он не хочет, чтобы старший подумал о его распущенности, которой просто не существует. Не хочет разочаровывать Минхо. Джисон жмурится, отгоняя тупые образы далекого лета.   *** – Ты чего? Джисон открывает-закрывает рот, пытаясь то ли набрать воздуха, то ли что-то сказать. Он судорожно упирается сжатыми кулаками в чужую грудь, отталкивая, пытается избавиться от телесного контакта и сильных рук на своих бедрах. – Блять, Хан, ты там подыхаешь? – Парень тяжело рычит, хватается за плечо Джисона и трясет его, делая тому еще больнее, – Твою же мать, с чего ты дергаешься? У Джисона вся боль скапливается в солнечном сплетении, в грудине воет. Перед глазами видит серой пленкой совсем другого человека и срывается на рыдания. Балансирует на грани сознания. – Ты же сам был согласен, что за хрень? – П-прости. – Хан зажмуривается, отодвигается, пытаясь уйти от распирающего, отнюдь не приятного и знакомого ощущения внутри, – Я-я... Н-не могу-у – скулит тихо, слабо вырывается. – Да пошел ты! – парень отталкивается рукой от худого плеча, поднимаясь корпусом, и садится на кровати, – С тебя отсос, когда перестанешь рыдать, сопля. А Джисон заваливается мешком набок, простыни пропитываются соленой влагой. Невидимые руки так знакомо сжимают его шею и запястья. Ему проявляют внимание, может быть стоило потерпеть? Он не может предложить ничего взамен, кроме своего уродливого тела. *** Минхо натурально вскипает. Практически готовится сорваться с места. В голове щелкает мысль, что ударить-то он ударит, удовлетворит свою личную злость. Но Джисон пугливый, Ли не хочет, чтобы тот избегал его или того хуже боялся. Но он все равно готов любыми способами защитить младшего. – Уходи и не трогай его больше никогда. – Я тебе не советую его трогать вообще, он абсолютный профан. – парень дерзко подмигивает, продолжая гнуть свою линию, – Если ты, конечно, любишь, когда в постели под тобой рыдает хилый пацан, то флаг в руки, Минхо. Он только открывает рот, чтобы ответить давнему знакомому, но еле слышный всхлип режет по слуху. Лицо старшего резко обретает черты беспокойства, как только он переводит взгляд на Джисона. Хан сжимается и давит в себе порыв разрыдаться во весь голос. – Ханни, пойдем отсюда, пойдем. – Надейся, что он не откусит тебе член во время своей эпилепсии, Хо. – насмешка прилетает в спину уходящих парней слишком громко. Минхо бросает яростный взгляд, поддерживая Джисона за плечи и уводя сгорбленную фигуру прочь от чужих изучающих и любопытных глаз в укромное место. Младший трясется и икает от подступающей истерики. Это явно не то, что должно было произойти перед хёном.         – Джисонни, слышишь меня? Посмотри на меня, пожалуйста. Я здесь. – Только выйдя в парк кампуса, Минхо мягко держит младшего за плечи и всматривается в опустошенное лицо перед собой. – Можем ли мы уйти отсюда, пожалуйста. – тихо просит Джисон. – Я могу отвезти тебя домой или в какое-то тихое место. – Минхо сохраняет мягкость голоса, что так часто успокаивал младшего. – Можно к тебе, хён? – в глазах читается вся печаль, скопившаяся от старых напоминаний. – Конечно, пойдем. Джисон без задней мысли ставит ноги на сиденье, пачкая его, и утыкается лицом в свои колени, которые держит руками. Минхо на это не говорит ни слова, лишь спокойно выруливает с парковки, то и дело присматривая за младшим периферией зрения. Джисон выглядит испуганно и беспомощно, когда прямо в коридоре сползает вниз по стене. Дуни вопросительно мяукает в сторону Минхо, будто спрашивая, что случилось, и ластится к ногам Хана. – Хён, я не спал ни с кем из университета. – младший подает умоляющий голос. Минхо опускается на корточки перед парнем и хмурится. – Сонни, я не собираюсь осуждать тебя за то, с кем ты спал, а с кем нет. – Ли обеспокоенно поглядывает на сжавшегося парня, – Эти слухи всего лишь пустая болтовня. Джисон заламывает брови, будто абсолютно не слыша ничего вокруг себя. – Я п-правда... – Хан облизывает губы, – я бы просто н-не смог. – Посмотри на меня, пожалуйста. Сонни, тебе не нужно оправдываться передо мной. Все хорошо, слышишь? Джисон глубоко выдыхает и кивает, все еще ковыряя ногти. *** Тошнота подкатывает к горлу каждый божий раз, когда Джисон ловит на себе продолжительные насмешливые взгляды. Ему пора бы привыкнуть, однако гнусный шепот подсознания так и подкидывает тревожные мысли. Что будет, если это повторится? Хан плывет по течению жизни, замечая совсем крохотные изменения. Щекотка в районе груди не похожа на ту тяжесть, что сопровождала его каждый день существования. Что-то появилось в этой пустоте, росток надежды пробился сквозь иссушенную землю, за что Джисон пытается ухватиться. Эту нить достать он так и не смог. Или нарочно проигнорировал. Он пропустил момент, когда их четверка друзей перешла в статус «заядлых». Очарование Феликса не обходит стороной целый университет, но тот лишь держится с Джисоном за руки, дурашливо обнимается с Минхо и без устали разговаривает на родном английском с Крисом. Хан с нежностью во взгляде наблюдает за широкой улыбкой Ликса, которому так идут светлые волосы. Его локоны забавно подпрыгивают и спадают на лоб золотистым отблеском, когда он ярко реагирует и громко смеется над шутливой перепалкой хёнов. Чан вытягивает лицо и выпучивает глаза в сторону Минхо, который без зазрения совести крадет еду из тарелки старшего. Они довольно долго обсуждают дела студенческого совета, пока Ли резко не обрывает разговор полувскриком, от которого дергаются все. Студенты с соседних столиков тоже. Минхо обращает на себя кучу внимания. Не потому, что он абсолютно непредсказуемый в своем поведении, хотя это тоже играет большую роль в его популярности, а потому что он выглядит как ожившее произведение искусства, наделенное притягивающей внешностью. Джисон с содроганием ловит себя на мысли, что Минхо притягивает и его взгляд тоже. Как воздух необходимо украдкой смотреть на старшего, ловить искры в его глазах и теплоту в улыбке. Мысль о сильной привязанности встает как зубочистка поперек горла – раздирает мягкую слизистую. А вытащишь, будет больно. И встает выбор: оставить все так, как есть, буквально продырявить тонкие ткани или избавиться от этого несчастного куска дерева сразу же, разодрав все в кровь и наглотаться оной же. Хан, кажется, всегда выбирает второй вариант. Приходится в очередной раз запирать все внутри себя, компостировать всю боль до затхлого запаха и бросать чувства в выгребную яму, которая и так уже полна. Джисону кажется, что все возможные дальние ящики в его голове переполнены, настолько все рвется наружу. Ему хочется кричать, рыдать и биться в истерике, сдирать костяшки о бетонные стены, вгрызаться в свои руки и яростно ковырять все шрамы. Хочется в один момент испытать все и сразу, чтобы оно уже вышло, уползло громадной змеей восвояси. Признаваться самому себе в обреченной на провал влюбленности не так уж и сложно. Труднее только не смотреть на близкого друга как на весь свой мир. Джисон не сомневается и не спорит сам с собой. Хён окружил его вниманием, заботой, научил многим вещам, помог хотя бы немного подтянуться на отвесной скале, не позволил упасть. Да, он влюблен в Минхо. Здесь и причин искать не нужно. Хану проще принимать это как какую-то постоянную единицу, константу своего нынешнего существования. Джисон выныривает из своей головы, когда Ли чуть трясет его за плечо. – Сонни, ты чего загрузился? Ничего, думает Джисон. Совсем ничего. *** Не придумав ничего, что могло бы отвлечь его от ковыряния своих закромов памяти, Джисон с ногами залезает на кресло и открывает его диалог с Минхо. Просматривая все присланные фото, Хан грустно улыбается, но продолжает разглядывать лицо старшего. Минхо выиграл генетическую рулетку. Чего только стоит его улыбка, его кошачий разрез глаз, идеальный кончик носа и прямая переносица. И губы. Его чертовски привлекательные губы, которые старший так часто трогает пальцами, что Джисону хочется самому прикоснуться и ощутить эту мягкость. Он так сильно хочет поцеловать хёна. Но все, что ему остается – заблокировать телефон и опустить плечи, зная, что шансов на Минхо у него меньше, чем желание жить в принципе. Он все еще чертовски боится, что хён когда-нибудь, но уйдет от него. Джисон слишком много навешал на Минхо, ему не стоило приоткрывать дверь в свою жизнь, не стоило втягивать его в этот круговорот ненависти и рыданий. Хан жалкий, использованный. Он совсем не ровня своему хёну, который смотрит так тепло и так обнадеживающе, всегда согревает холодные пальцы, всегда улыбается и тратит уйму сил и времени на самого Джисона. Сам он чувствует себя виноватым за каждую минуту и за каждый тайком брошенный взгляд. Джисон не должен влюбляться, он не должен так сильно привязываться. Потом же будет больно. Когда-нибудь Минхо просто надоест. Хан обнимает себя руками и притягивает подушку, утыкаясь в нее лицом. Он так хочет объятий Минхо сейчас.