За старую дружбу

Они не любили друг друга. Юкими поняла это, увидев отца с другой женщиной. Áртур — фамильяр отца — вечно следовавший за ней, вечно молчаливый и вечно улыбающийся и сейчас смотрел на неё, растягивая хищную, звериную ухмылку. — Это называется «секс», юная госпожа. — Пойдём, — она непривычным движением схватилась за полы его пиджака. — Скорее пойдём. — Вы так уверены? — слащаво и как-то мычаще протянул он, положив руку ей на голову. — Ну же, юная госпожа. Юкими не просто недолюбливала, но и презирала своего стража. «Ползучий гад», «зараза», «мерзость ядовитая» и многие другие нелестные комментариии оставляла Юкими в его адрес сильно позже, когда выросла. Но в детстве, трясясь от непонятного ей самой страха, она опускала голову, находясь под наблюдением этих чёрных, без зрачков и белков, глаз. Артур был скорпионом и, являсь в человеческом облике почти очаровательным молодым человеком, всё же плевался ядом. Пусть незаметно, пусть осторожно, но постоянно и безостановочно. Фамильяры рождались из страстного желания своего обладателя в определённом возрасте. Всё же вампиры, как и люди, иногда хотели чего-то. И фамильяры, отражая главную черту своего хозяина, следовали их воле, имея при этом разум. Скорпион — символ мистики, вечности, смерти и мести — выглядел уж как-то совсем неоднозначно. И никто из демонов не мог с уверенностью сказать почему же Его Высочество герцог стал хозяином именно этого существа. Принцесса же иллюзий не питала — отцу более всего подходили «месть» и «вечность». — Уйди, Артур. Прошу тебя, уйди. Мальнькая девочка, обхватив руками голову, тяжело дышала и с трудом сдерживала подступавший к горлу ком. Пережитый шок порождал панику, паника — ужас, ужас — отчаянье. — Принцесса Раймонда, — он произнёс это почти сочувственно. — Уверяю вас, герцогиня ведёт себя так же. — Нет. — Госпожа, — он, наклоняясь, взял её за шею и приблизился. — Хорошие девочки не доставляют проблем родителям. Безразличие отца, в достижениях которого значились: один разговор с дочерью и приставленный к ней фамильяр. Тихое недовольство матери, которая надеялась родить сына. Юкими как-то невольно, даже естественно, приняла это за чистую монету и считала вполне нормальным. С лёгкой руки Артура она и супружескую неверность посчитала приемлемой. Хотя, что уж говорить, понимания зачем это надо от этого не прибавилось. — В доме короля юной госпоже стоит вести себя поскромнее. В доме Сакамаки дела обстояли ещё хуже. И только у них, когда она могла наконец отделаться от подавляющего, неутомимого внимания Артура, молодая герцогиня Раймонда — Юкими Ямасаки — поняла, что что-то здесь не чисто. Держа такие мысли при себе, она стала читать. А после, отбрасывая очередной роман в сторону Артура, надменно смеяться над «глупыми, бесполезными людишками». — Любовь, — презрительно говорила она, проворачивая книгу перед носом фамильяра. — Артур, сожги. И он исчезал на некоторое время, позволяя ей ненадолго сбросить маску и расслабиться. Позволяя ей подумать о том, что люди гораздо лучше, чем они. «Гадюка, — думала она, смотря на него исподлобья. — Терпеть тебя не могу». Мать никогда не вставала на её сторону. У герцога пока не было других жён и детей, поэтому ничто не могло пошатнуть положение нынешней герцогини. Она, в сущности своей, ровно как и муж не обращала на дочь никакого внимания, только изредка бросала укорительные комментарии и замечания в её адрес. А Артур потом, как всегда чётко и аккуратно, не лишая себя подобного удовольствия, следил или сам устраивал наказания принцессы. — Я не выйду замуж. За него — не выйду. — Раймонда! — вскочила из-за стола мать. — Что ты говоришь? Отец и тогда никак не отреагировал. Тихо поднявшись, он сказал ей уходить и более не возвращаться. Герцогиня, впервые за почти двести лет цепляясь за руку дочери, кричала и ругалась. Но Юкими, похожая в такие моменты на отца, презрительно фыркнула, посоветовала ей родить сына, пока ещё не очень поздно, и исчезла. Мир людей, как оказалось, не сильно отличался от мира демонов. Только вот сильные мира сего были просто злыми, а люди иногда разбавляли свои отрицательные черты чем-то хорошим. Жадность, эгоизм, высокомерие, жестокость — Юкими сбивалась со счёта в попытках перичислить общие для людей и демонов качества. — И что ты намерена делать теперь? — Что? — Юкими усмехнулась. — Жить полной жизнью. Вампиры часто говорили, что люди жалкие. Объяснялось всё просто и, казалось бы, логично: люди считали себя сильными, не имея ничего особенно. И именно поэтому человеческие эмоции считались показателем несостоятельности и слабости. Вампиры — дело другое: их чувства были оправданы реальной силой. — Какой? — делано весело смеялась Юкими. — Той силой, что уничтожила половину демонов? И Сакамаки понимали, что заявления её весьма справедливы. Юкими, как это и полагается почти бессмертным существам, никогда ни о чём не жалела. Закрывая глаза на прошлое, она всегда с лёгкостью отказывалась от него ради настоящего и будущего. Даже люди говорили, что прошлое никак не связано с настоящим. Рассуждать о правильности или неправильности этого Юкими не бралась. Но если даже люди считали так, то она и вовсе не должна была колебаться. — Нэо, держись рядом со мной. Сильные раздвигали нормы морали и зачастую оказывались злыми гениями, слабые — на мораль надеялись и опирались, кричали о законах, о правах и ничего не делали. Поступали так и люди, и демоны. — Мама, это твой дом? Тёмно-синее с белыми колоннами и барельефами здание, неприветливые иссиня-зелёные ели с огромными, жутко шумными ветками. И белая с тонкими неровными чёрными полосками, мраморная дорожка. Нэо никогда не видел ничего подобного и искренне удивлялся, но перехватывая настороженный взгляд матери, как-то неловко, что свойственно подросткам, храбрился и чуточку петушился. — Я приветствую Его высочество герцога. Мама вновь незнакомым, непривычным для Нэо движением низко присела, приложив левую руку к правому плечу и держа другой юбку длинного платья. Мальчик же как-то неловко помялся за её спиной и опустил глаза в пол. Незнакомый, приятный мужчина, которому Нэо бы дал (если бы не знал, что это его дедушка) не больше тридцати пяти лет, тяжело выдохнул, как-то ухнул и подошёл к склонившейся девушке. Стоявшая в углу такая же молодая на вид женщина как-то растерянно улыбалась, прикрывая часть лица веером. — Сволочь. И он ударил её. Нэо закричал, а Юкими не изменилась в лице, долго не вставала, но после всё-таки зло, невесело рассмеялась. Глянула на сына, стрельнула глазами в сторону стены и поднялась, ни чуть не пугаясь давящей, жуткой ауры отца. — Вы несправедливы. Я не знаю чья я невеста. Но всё же теперь я наследная принцесса. Юкими никогда не любила людей, но была ближе всех к тому, чтобы понять их. Ей вообще часто приходилось брать на себя роль золотой середины: оставаясь достаточно злой и жестокой, чтобы выжить, она всё же пыталась любить кого-нибудь кроме себя. Живя с удивительной, принадлежащей ей по праву рождения силой, она всегда принимала её. Всегда знала, что внутри живёт чудовище, хищник. И лицемерно, будто бы специально на зло старшим вампирам, скрывала это, всё глубже и глубже погружаясь во тьму. Являясь истинным, чистым и ничем не разбавленным злом, она пыталась казаться доброй и безобидной. Потому что в реальности зло сильнее добра, потому что абсолютное зло никто не может покарать. То, что всё это глупо и навязано Юкими поняла поздно. — Ты права, — отец отступил и позвал Артура, остановив взгляд на Нэо. — Но вот человеческого отпрыска убить никто не запретит. Юкими не могла вписаться в нормальную для людей семейную жизнь. Но Кея, всегда в равной мере добрый, строгий и заботливый, иногда специально, но чаще невольно показывал что такое любовь. В сыне она души не чаяла. Но, после смерти Кеи часто задумываясь о том, где же корни этой привязанности. Не понимала любит ли Нэо потому, что он её ребёнок или потому, что он ребёнок Кеи. — Артур, не смей! Отец! Нэо очень походил на отца и внешностью, и характером. И Юкими не удивилась бы, если бы её нежные чувства к сыну объяснялись только банальным «цеплянием за человека». Вновь оставшись в одиночестве, она вполне могла поверить знакомому взгляду и знакомому поведению — так уже случалось. — Мама! Нэо тихо плакал скорее не из-за боли — герцог бил его, пинал ногами и постоянно говорил что-то о проклятых людях — а потому, что никогда прежде не видел маму такой. Ещё один незнакомый мужчина, которого мама боялась, который тоже не был человеком, держал её за волосы, поднимая голову на Нэо. И она билась и кричала, вырывалась, беспомощно колотила его по рукам, ругалась и плакала. Рыдала, почти не открывая мокрых красных глаз. — Нэо! Юкими внезапно остановилась, испуганно моргнула и вдруг харкнула кровью. Артур от неожиданности отпустил её, а герцог замер, обернувшись. Нэо, вновь прошептав что-то бросился к ней, приподнимая с пола и обнимая. Она кашляла и будто задыхалась. А руки — горячие для вампира непозволительно — непроизвольно дёргались и хватались за мальчика. — Что вы сделали? — ожесточённо, но не прекращая плакать, закричал Нэо. — Мама! Пожалуйста, мама! Загорелся яркий свет и через мамин кашель, через собственные всхлипы, он лишь услышал озадаченное «но ведь ещё рано». Зажмурился, нащупав руку мамы, сжал её. — Меня зовут Азазель. Юкими с трудом приподнялась, загораживая от огромного белого тигра Нэо и изумлённо глядя на первого. Зверь медленно, будто нехотя склонил голову и ещё что-то сказал. И Юкими вдруг, неожиданно для самой себя, бросилась ему на шею, уткнулась лицом в пушистый мех и заплакала. — Как вовремя, как же ты вовремя. Тигр первое время не двигался, но после будто бы улыбнувшись, вновь засветился. Принял человеческий облик и, улыбаясь, с интересом рассматривая окружающих кошачьими зелёными с вертикальными зрачками глазами, тягуче, полумурча сказал: — Кажется госпожа очень ласковая. Я доволен. Прижимая её к себе и не отпуская, он поднялся с пола и зевнул. Прищурился и почему-то неудовлетворённо покачал головой. — Защищай моего сына, Азазель. Он поднял и его, перекинул через плечо и зашагал куда-то по дому. Из искренне-страстного желания родился раньше времени новый фамильяр.