***
Влажный туманный рассвет вздрогнул, точно просыпаясь. Сдуваемый соплами туман лениво расползся наподобие кофейной пенки. Задушенные крепкими побегами быстровозводимые дома колонистов на миг блеснули отражённым утром и снова погасли в серой сырости. В облаке дрожащего раскалённого пара «Возмездие» приземлилось на планету. Заскрипели, с шипением трескаясь, огрубелые побеги, придавленные днищем челнока. Когда дрожащая мгла немного поредела, корабль выбросил трап. Первым выскочил Ракета с гранатомётом размером почти с себя самого. Угрожающе поводил им в стороны, выцеливая потенциально опасное нечто и буркнул: — Нет тут никого. Лайла появилась следом, также обременённая огромной пушкой, только куда более напряжённая. Стараясь скрыть от енота то, что у неё ляжки дрожат, она пружинящим шагом вышагнула вперёд, но Ракета мягко придержал её лапой и покачал головой. — Не разбегаемся, тут чёрти-что творится. Творилось на Леа действительно что-то странное. Некогда пустынная планета напоминала вековые непроходимые джунгли. Неохватно огромные стволы протыкали небеса, гигантские корни шершавыми щупальцами перечёркивали землю. Знай енот терранскую сказку о бобовом стебле, он бы сейчас ощутил себя Джеком. Если бы Ракета не додумался прихватить с собой реактивные ранцы, им обоим пришлось бы вспомнить своё звериное прошлое и вдоволь покарабкаться. Лайла пыталась пару раз окликнуть мифических колонистов, но была отчитана за это Ракетой. Здраво предположившим, что случайно подозвать можно и не только ксандариан. По координатам они сейчас топтали главную площадь Персеполиса, новоявленной столицы и одновременно первого форпоста новой цивилизации. Но вокруг лишь вздымались к небесам узловато-артритные древесные стволы. Периодически в них, как в зажатых детских кулачках, проглядывали скомканные быстровозводимые дома. — Но куда же все делись? — шёпотом предположила выдра. Сама гнетущая атмосфера погубленной — в этом они уже не сомневались — планеты действовала удручающе. — Знал бы — ответил, — так же тихо ответил Ракета. — Надо отсюда валить. Лайла коротко вскрикнула и закрыла пасть руками. На обломках трейлера был, словно учебное пособие, распят человек. Ну или во всяком случае то, что от него осталось. Кожа была бережно, почти любовно, снята. Рёбра филигранно сточены, обнажая пустую бочку грудной клетки. Лёгкие, печень, желудок, сердце и остальное по списку располагалось вокруг тела, словно метки на безумном циферблате. Обескровленные, препарированные, хоть сейчас спиртом заливай для потомков. — Дерьмовая смерть, — прохрипел Ракета, сглатывая подступившую желчь. — Но... кто мог сделать такое? — сорвавшимся голосом пискнула Лайла. — Хвост его знает, но садюга далеко не ушёл. Енот мрачно указал на пустую чашу спиленного черепа с валяющимся рядом мозгом. Ещё влажным. Лайла ахнула и, вжав голову в плечи, попятилась. Шерсть у Ракеты настороженно встала дыбом. — Может, эта ботва вызывает какие-нибудь глюки? Из-за чего-то же эти колонисты друг на друга так побросались? — неуверенно предположил енот. Что-то было здесь неправильное, сюрреалистичное, бросавшееся в глаза своей алогичностью. Жертва издевательств ещё не успела начать разлагаться, но её оплетали, пронзая местами насквозь, толстые кряжистые ветви, расти которым пришлось бы не один год... Лайла за его спиной оглушительно заверещала. Когда он, с оружием наперевес, подбежал к ней, она уже стояла на коленях и мучительно, с хрипом и сотрясанием, рвала себе под ноги. — Лайла, что случи... Ракета осёкся. За спиной выдры располагался халтурно выкопанный карьер в котором, словно палочки микадо, были навалены трупы. Братья и сёстры по несчастью и повреждениям их недавней находки. Енот с трудом сдержал завтрак в себе. Перед ним был целый котлован мелко нашинкованных его злейших врагов, но он не чувствовал ничего, кроме жгущей пищевод желчи, поднимающего шерсть ужаса и желания свернуть шею этому чокнутому потрошителю. Даже люди не заслуживали такой смерти. Её никто не заслуживал. — Ну всё, всё, — тихо бормотал Ракета, покачивая вжавшуюся в него Лайлу. — Уходим. Не смотри туда. — Надо...ать...разцы, — пробилось сквозь всхипывания. Выдра резко поднялась на лапы и, стараясь выглядеть профессиональней перед Ракетой, резко провела по носу, едва не стерев его с морды. — Надо взять образцы, — повторила Лайла, почти не дрожащими руками расстёгивая подсумок и извлекая лабораторный щуп. Видя, как быстро она совладала с собой, енот одобрительно хмыкнул в усы. «Далеко пойдёт», подумал с гордостью Ракета. Только он этого уже не увидит... Не пройдёт свой путь рядом с ней, лапой в лапе. Осознание этого навалилось на него бетонной плитой. И она была тем тяжелее, что он сам её воздвиг. Лайла наклонилась над огромным корнем и вонзила в него щуп. Тот мерно запикал, подтверждая сбор тканей для анализа. Ракета почувствовал, как что-то вздрогнуло. Под ногами? Землетрясение? В следующий миг толстый корень со скрипом взмыл вверх, как и ближайшие несколько соседних стволов. Лайла, животным инстинктом почуяв опасную вибрацию, успела откатиться в сторону. На месте толстого корня теперь стояло что-то пятиметровое, двуногое, двурукое, покрытое толстой замшелой корой и оглушительно ревущее. Щуп, всё ещё трудолюбиво проводивший сканирование, причудливым пирсингом возвышался в паре метров над землёй. Лайлу вывел из оцепенения пламенный цветок взрыва, ударившийся в грудь колосса. Облизав ярким языком твёрдую кору, огонь пшикнул и погас, оставив после себя слабо выженное пятнышко. — Бежим! — заорал Ракета, хватая Лайлу за протез и волоча за собой. Забыв о реактивных ранцах, забыв о явившем свою бесполезность оружии, напарники бросились наутёк на всех четырёх лапах. Гигант с оглушительным рыком последовал за ними, с грохотом переставляя ноги-ходули. — Что за хрень, — пропыхтел енот на бегу. — Оно что, разумное?! Это же, мать его, дерево! Словно подтверждая свою разумность, колосс принялся ловить их ручищами. Лайла с визгом увернулась и забилась под переплетение корней. — Я в порядке! — успокоила она, перекрикивая рёв ходячего дерева, пытавшегося разломать её укрытие. — Ну-ка глянь сюда, пень трухлявый! — зычно гаркнул Ракета, бабахая из гранатомёта. Снаряд попал удачней, между шеей и ключицей, и с треском вырвал волокнистый кусок древесины. Взмыв в воздух на реактивном ранце, Ракета выстрелил ещё раз, уводя колосса от напарницы. Мохнатый механик не учёл одного — отдачи из гранатомёта, удвоившейся при пониженной гравитации. Енота развернуло в воздухе и швырнуло на толстую стену из стеблей. Сгруппировавшись, он, тормозя когтями, не расшибся об землю. Но в ушах зазвенело. Мотая головой, чтобы прочистить зрение, Ракета увидел, как гигант разворачивается к нему. А затем — еноту показалось, что зрительный нерв решил сыграть с ним злую шутку — на тропу выскочил другой древесный гуманоид и сцепился с первым. Новенький был мельче, дробней и худощавей, но это не мешало ему отвешивать такие оплеухи, что аж щепки летели. Наблюдая битву колоссов, Ракета не мог поверить — мелкий что, пытается их защитить? Воспользовавшись заминкой, Лайла выскочила из укрытия и, активировав ранец, предложила еноту последовать своему примеру. Позади ревели два гиганта. Но далеко убежать напарники не успели. Видя, что его добыча удирает, древесный титан выбросил неестественно удлинившуюся руку и поймал Лайлу на лету. Выдра закричала и перевела протезы в режим электрошокера, но колосс даже не почувствовал атаки. Тогда она выстрелила по дровяным «сухожилиям» зажигательными снарядами из рук, но ей удалось лишь порвать несколько твёрдых лоз-волокон. Ранец за её спиной в последний раз пыхнул и погас в крепких древесных тисках. — Лайла, держись! Ракета метался внизу, ловя в перекрестье прицела древесное запястье титана, но не саму выдру. Наконец, огненная вспышка надломила древесные волокна месте, уже подожжённом Лайлой, и с оглушительным скрежетом рука колосса оторвалась. Но хватки своей не разжала. С упругим грохотом кулак упал на землю. Задыхавшаяся в нём Лайла уцелела благодаря пониженной гравитации и амортизации мелких веточек, уже успевших её оплести. Ракета боковым зрением успел увидеть, как потерявшего равновесие титана валит на землю второй, мелкий гуманоид, но разборки этих трухлявых пней интересовали в последнюю очередь. — Подожди, я тебя вытащу! Енот принялся раскачивать тугие ветви и резать их виброножом. Осторожно, стараясь не задеть меха выдры. — Вот дьявол, крепкие. Тонкие ветви перепилить удалось, но толстые держали Лайлу как в тисках. Ракета сделал ещё несколько надрезов и попытался вытянуть напарницу за руки. Тщетно. — Я застряла, — выдохнула Лайла, изо всех сил стараясь не подпускать в голос панику. — Ща, фигня! Подожди немного, — с напускным бравурством ободрил енот, удваивая усилия. — Я есть Грут? — прошелестело совсем рядом. Ракета с шипением отпрянул и прицелился. — Пшёл вон! Чтобы подкрепить угрозу делом, реактивный выдал бабах из гранатомёта. Пол-левой руки древесного гуманоида снесло осколочным взрывом. — Я есть Грут, — снова произнёс тот, отступая и вскидывая оставшуюся руку в универсальном мирном жесте. — Не надо! — вскрикнула Лайла из своего капкана. — Не трогай его, он не такой, как все. — Что? — Видишь, он не нападает, а разговаривает. Он вступился за нас, хочет помочь. — Ты что, головой ударилась? — поразился енот, загружая новый снаряд. — Я есть Грут, — повторило разумное дерево и потянулось быстро растущими побегами к запутанной в плетёной темнице Лайле. — Лапы прочь, или я стреляю! — Нет, Ракета! Древесный капкан захрустел, и Лайла ужом выползла наружу, с наслаждением вдыхая воздух полной грудью. — Спасибо тебе, — повернулась она к своему спасителю, но Ракета не дал ей успеть сказать больше. Подхватив напарницу, енот взвился в столбе реактивного топлива, с ходу выдав чуть ли не треть баллона. Улетая прочь в крепких мохнатых объятиях, Лайла была готова поклясться, что деревянный человечек улыбался им вслед.***
На борт «Возмездия» они так и вкатились пёстрым клубком. Ракета, прямо на всех четырёх, бросился к люку и намертво его задраил. — Подожди, Ракета... — Чего? Пока твой новый знакомый нас догонит? — Он не желал нам зла! Даже пошёл в бой против своего же соплеменника, — неуверенно возразила выдра. — Почём знать, может он хотел отбить у корявого закуску и похрустеть нашими косточками в гордом одиночестве? — веско возразил енот. — Ты же сама видела, что эти дубы-маньяки сотворили с ксандарианами! — А разве тебе не плевать на это? Ты же сам орал на каждом углу, как их ненавидишь. Ракета затих и медленно выдохнул. Пожал плечами, мотнул головой, точно заранее изумляясь тому, что хочет породить его язык. — Там было три тыщи поселенцев, Лайла, — проговорил енот, выражая своей осведомлённостью факт, что вводную о планете он таки прочёл. — А все превратились в мясо. Распотрошённое и гниющее в этом... скотомогильнике. Я считал исчадием ада Высшего Эволюционера, но эти деревяшки его влёт переплюнули. Ракета энергично потёр лапами морду, как будто надеялся этим жестом стряхнуть с себя увиденное. — Надо валить отсюда, и поживее. Он обернулся и увидел Лайлу, так и мявшуюся у входа, как студент, который вспрыгнул в автобус в последний момент, но до сих пор не уверенный, тот ли это маршрут, что ему нужен. Она так и осталась стоять у трапа. Казалось, ещё шажок — и она выпадет из его жизни навсегда. Потеряется в пучине космоса, затрётся бездушными айсбергами пространства-времени. И то немногое случившееся, и столь многое не-случившееся между ними, безжалостно снесёт в прошлое. А Ракета, несмотря на свои буйные крики и агрессивные выпады, так хотел бы продолжать свой полёт именно с ней. Как и сегодняшний, когда они, мех к меху, улепётывали из этого одичавшего мира. «Если я её покину, кто сможет защитить её?», резануло бритвой по сердцу енота. Лайла была уникальным, прекрасным, благоухающим цветком. Чьи лепестки до сих пор не потускнели лишь благодаря его неуклюжей заботе. Он укрывал её собой, сохранял от жестокостей этого мира. Предпочитал выпачкаться в грязи и смерти сам, лишь бы на её нежную шерстку не просочилось ни капли. И защитить её было столь же безусловным рефлексом, как и дышать. «Ей хватит и той боли, что она вынесла. Лайла уже настрадалась», всегда считал Ракета. И, лишь думая о ней, он забывал, что сам настрадался ещё больше. — Если б я мог, разнёс бы тут всё к чёртовой матери. Жаль, что нечем. Нельзя оставлять эту гниль расти дальше, — мрачно покачал головой Ракета. — Всего в нескольких парсеках отсюда начинаются миры Крилора, а учитывая, как эта пакость быстро разрастается... Енот не успел договорить, как у него на шее повисла Лайла. Заключив его в крепкие металлические объятья, она дрогнувшим голосом шепнула в его ухо: — Я всегда знала, что ты не такой. Отстранившись, она мягко зарыла холод своих пальцев в мех на его щеках. — Знала, что под оплавленной коркой боли ещё жив мой милый Ракета, — ласково промурлыкала она, касаясь его носа своим. — Мой герой Ракета... Он распахнул рот в возражении, но она накрыла его губы своими. Её влажное дыхание обдавало его пьянящими волнами. Их вытянутые, избыточно мохнатые для амурных дел мордочки, так неприспособленные для поцелуя, нашли путь друг к другу. Ракета подался к ней жадно, спешно — как и всё, что он делал. Не зная, как приладиться к ней поудобней, кольнул её острым клыком, она звонким колокольчиком рассмеялась. Звук этот казался призрачным приветом из другой жизни. А сам момент казался украденным у судьбы-злодейки. Но даже если они и жили сейчас взаймы, Ракета был готов выгрызать из горла каждого из грядущих дней прикосновения её прохладных пальцев, и таких контрастно пылавших губ. — Лайла, я... — хрипло начал он, но выдра мягко прижала к его пасти непреклонную твёрдость металлического пальца. — Ничего не говори, — прошептала она. — Я запоминаю нас такими. Неважно, что будет дальше. Мы выживем друг в друге. В её горько-шоколадных глазах он видел себя таким, какой он есть — со всеми колючими недостатками, крохотными преимуществами и целой бездной оглушающей скорби. Это был самый честный моментальный снимок на свете. И Ракета знал, что несмотря на всю свою ершистость и проблемность, он был любим таким, какой он есть. Лайла была готова оставаться рядом с ним несмотря ни на что. Быть и его надеждой на бескрайнее небо, и его совестью. Столь же тихая, как мотылёк в ночи. Который всегда здесь, но ты услышишь шуршание его крылышек, только если прислушаешься. Лишь он сам мог прогнать её, погасить лампу, и остаться в темноте в полном одиночестве. — Прости меня, Ракета. Я не была с тобой искренна. Лайла погрустнела, даже словно уменьшилась в размерах. — А? — непонимающе переспросил енот, словно вынырнувший из ощущения невероятного сна. — Я не всё рассказала тебе о цели нашего задания. Но зато, кажется, у нас всё-таки есть, чем уничтожить эту угрозу.