Спасение утопающих

      Ещё несколько странных, но спокойных дней, по ощущениям, тянутся целую вечность.       Оставшийся от прошлых хозяев старый радиоприемник, который Такемичи настраивал около часа, с новостями передавал о начале сезона дождей на Филиппинах. Большая часть вещания была на филиппинском языке, зато прогноз погоды исправно диктовали на двух языках. Едва понимая английский, Ханагаки все же смог перевести, о чем говорил ведущий. По правде говоря, он и без него догадался об изменениях в климате. Солнце больше не палило так отчаянно, а воздух наполнился влажностью. Было все ещё достаточно тепло, чтобы эта смесь создавала невыносимую духоту в воздухе. Утренний и вечерний непроглядный туман только больше наводил жути на небольшое поселение.       Было невыносимо скучно. Майки от него отстранился. Почти не разговаривал, лишь иногда перекидываясь дежурными фразами о той же погоде или от том, можно ли ему доесть последний шоколадный батончик. По большей части, Майки проводил время, пялясь в экран своего телефона, хитрый такой, совершенно не выходя на улицу, но исправно пугая любопытных соседей своей худой фигурой в окне. И, что совершенно странно, больше в одной кровати они не спали. Майки вообще не заходил в ту комнату, предпочитая ночевать на диване в гостинной, обозначив её своей территорией. Или не спал вовсе, одиноким привидением расхаживая по дому, выдавая свое присутствие лишь скрипом половиц. О чём он думал, было ясно, как день, в то же время неуловимо.       Такемичи было совсем не странно видеть Майки в таком состоянии, он довольно быстро привык к его холодности. Кнутом и пряником воспитывает в нем непонятно что. Правда, если раньше он думал о том, что дело в том, что Майки просто изменился, то теперь к этому добавилось новое знание, которое он никак не мог понять. Если опустить те моменты, что они оба парни, и по меркам Майки не виделись двенадцать лет, вставал другой вопрос. Что в Ханагаки такого привлекательного? Он сам себя никогда красавцем не считал, сильным или крутым тоже. Признание Хинаты в прошлом его сильно удивило, но он быстро принял его, не гадая о том, что там у девочек в голове. Понравиться Майки больше, чем просто друг, было тем ещё перфомансом.       Задумчиво смотря на уже разварившуюся лапшу, Такемичи и правда начал находить свои действия странными и нелогичными. Не мог понять, как так получилось, что он вообще захотел спасти Майки, которого в самом начале на эмоциях планировал убить. Может, потому что благодаря дружбе с ним, он наконец-то смог стать кем-то, а не просто отчаявшимся слабаком без каких-либо перспектив на будущее.       Это была благодарность? Наверное, да. Восторг от того, что кто-то настолько выдающийсятобратил на него внимание? Определённо. Желание сделать для него все, что угодно, потому что он подарил ему полгода значимости? Ну не любовь же.       Находил ли он Майки красивым? А кто нет, все его таким считали. Сильным? Глупцы, покусившиеся на его титул, всегда проигрывали. Интересным? В нем всегда была какая-то загадка. Ну не любовь же это.       Ханагаки для себя решил достаточно четко, что взаимность воспаленному мозгу Майки показалась, и все же, было в нём что-то неизмеримо притягивающее. Обожествляющее. Выше всех его плюсов и недостатков, завоевывающее все внимание. Побуждающее желание следовать за ним, всегда быть рядом и заботиться. Как Майки это назвал, «синдром спасателя»? Может, Такемичи просто болен. Другого объяснения он не видел, почему кровать без Майки перестала быть уютной. Стала чужой и холодной.       Следующим, особенно туманным утром, Ханагаки чувствовал себя странно, проводя параллель с Сайлент Хилл. Ещё немного и за ними придет Пирамидоголовый в компании безликих медсестер с ножами. Беспокойство усилилось, когда он не обнаружил Майки ни в одной из комнат. Он, наконец, нашел в себе силы, чтобы с ним поговорить, а тот, будто почувствовав это, внезапно пропал. Такемичи хотел успокоить себя, что ему, должно быть, стало скучно, поэтому он поехал в супермаркет, но, выйдя на улицу, увидел, что машина так и осталась припаркованной у дома. Было ещё что-то необычное. Подойдя ближе, он понял, что все четыре колеса спущены, а на бампере чем-то острым выцарапаны слова, значение которых он разобрать не мог.       Ханагаки позвал Майки ещё раз, после вспоминая, как он переглядывался с местными жителями, догадался, в чем дело. Тревога нарастала с каждой минутой. Он обошел дом по периметру и, не найдя нигде Майки, отправился к соседним домам, нутром чувствуя, что его домашнее чудовище ушло туда разбираться с нарушителями спокойствия. В лучшем случае, Майки просто кого-то избил, а в худшем…       Подходя ближе к поселению, которое едва было видно сквозь густой туман, Такемичи начал различать голоса и направился прямо к ним. Среди них он услышал Майки, выдохнув с облегчением. Он подошел ближе, разглядывая вдалеке его мрачную фигуру, стоящую напротив десятка людей. Майки что-то сурово говорил на чистом филиппинском. Отвечали ему в той же манере, покрикивая и тыча пальцем. Даже не зная языка, Ханагаки догадывался, что им здесь не рады, и акт вандализма только подтверждал это. Только не до конца понимал, говорят им убираться отсюда, или же наоборот не дают уехать проколотыми колесами. Радовало только то, что ещё Майки не взбесился и не применял насилия.       Такемичи подошел ближе и потянул Майки за рукав длинной кофты. Тот едва ощутимо вздрогнул и обернулся. Весь его вид кричал о том, что к нему лучше не приближаться, что ещё немного и он напомнит, кто здесь главный. Взгляд Майки мгновенно смягчился, когда он увидел Ханагаки. — Ублюдки проткнули колеса и говорят валить отсюда. Умные какие, хотят чтобы мы пешком через лес шли, — прошипел он на японском.       Оскалился и вновь повернулся к мужчинам напротив, не упуская их из вида. — И куда нам идти? — резонно спросил Такемичи.       Майки лишь раздраженно повел плечом, было заметно, как он злится, ещё немного и полезет в драку. Уезжать или уходить отсюда он никуда не хотел, да и напрягать Коконоя с поисками нового убежища он не мог, учитывая, что «друзей» в Маниле у них уже не осталось, хоть обратно в Токио возвращайся. Даже дернулся вперед, когда пожилой мужчина двинулся в их сторону, держа в руке покрытую землей и ржавчиной мотыгу. Глаза Майки опасно сверкнули, ещё чуть-чуть и он позволит себе сорваться. — Майки, пошли, — Ханагаки вновь потянул его за рукав. — Это их дом, мы здесь чужаки.       Майки дернул рукой, но в итоге сдался, позволяя Такемичи увести себя обратно в дом, то и дело оглядываясь по сторонам, проверяя не идет ли за ними кто-то с вилами и копьями, устраивать святую инквизицию. Он их совершенно не боялся, будто ждал повода атаковать в ответ. — Может, и правда переехать, местечко стремное, — вполголоса предложил ему Ханагаки, пока они шли вперед.       Тому эта идея откровенно не нравилась. Трудно было представить главу Бонтен в ситуации, когда он не знал, что делать, будучи не на своей территории. — Будь мы в Японии, их тела бы уже спускали вниз по течению. — Мы не в Японии, Майки, — напомнил ему Такемичи. — И ты искал приключений, помнишь? Очень надеюсь, что не таких.       Майки, очевидно, раздражался тем, что Ханагаки с ним не соглашался и не отстаивал право здесь находиться. Избегал проблем как мог, устав зашивать его и переживать обо всем подряд. Для Такемичи лучшим решением в данный момент представлялось бежать от конфликтов, находить лазейки, пусть он и сам смутно представлял, что им делать в чужой стране. Майки же, поддаваясь его напору, начинал сдаваться: — Я не знаю, куда ехать… — признался он. — Ах да, пешком по трассе тащиться, ведь добрые хозяева решили лишить нас единственного средства передвижения на десятки километров! Всегда мечтал о походах, кемпинге и тиграх в кустах.       Майки ещё раз попробовал стряхнуть с себя руку Такемичи, зло посмотрев ему в глаза. — Здесь нет тигров, Майки.       Голубые глаза напротив его не испугались. Ханагаки его не касался, лишь вцепился мертвой хваткой в рукав и не отпускал, вел за собой, как пса на поводке, то и дело следя, не решит ли тот сорваться и убежать. Майки раньше и не думал, что позволит кому-то затянуть удавку на своей шее, ещё больше не ожидал, что будет подчиняться кому-то. — О, это все меняет, тогда пошли. — саркастично ответил он, разве что глаза не закатив для пущей уверенности. — Попробую заказать новые шины, хотя в эту дыру вряд ли довезут. — В доме нет запасных? — Хороший вопрос, будет что сказать Коконою.       Продолжая искать выход из положения, Ханагаки спросил: — Дальше по трассе есть заправка, может там есть? — Четыре колеса покатим? — Да, глупая идея. Байка тоже нет?       Майки остановился и хмуро посмотрел на него. Такемичи, едва обнаружевший, что Майки ему поддается, нерешительно замер, затем вдруг посмотрел на него с укоризной и выпалил: — Ты и без байка. Сложно представить.       Майки поджал губы. Ханагаки понял, что лучше замолчать. Ситуация складывалась дерьмовее некуда. В последний месяц стабильно без изменений, лишь с редкими затишьями перед ещё большей бурей. Он не знал, как подвести к тому, что продукты у них тоже почти закончились, и они или давятся тараканьим хитином, наконец-то найдя более безобидным соседям применение, или следуют доброму совету местных, как мальчики серьезные, пакуют чемоданы и идут искать счастья в другом месте.       Дойдя до дома, Майки выдохнул. Немного расслабляясь и наконец высвобождая несчастный рукав из цепких рук Такемичи. — Байк есть, — наконец сказал он. — Правда, не знаю, в каком состоянии. Может заржавел уже. За ним никто не ухаживал.       Майки лениво зашёл в дом, щелкая лампочкой выключателя, ведущего в подвал. Гаражом этот домик не располагал, и все равно там было бы слишком ненадежно хранить вещи. Если самого дома местные побаивались, то близлежащие постройки могли вскрыть и вытащить все, что можно. Дверь в подвал располагалась рядом с кухней, и раньше Ханагаки не обращал внимания на эту дверь, хотя исследовал почти весь дом вдоль и поперек в порывах скуки. Прибрался даже, протер от пыли и смахнул паутину с углов. — И да, — Майки обернулся, спускаясь по лестнице вниз. — Я не хочу уезжать. Насрать мне, что им не нравится. Если понадобится — убью.       Не приди Такемичи вовремя, он бы точно что-нибудь сделал, отвыкший за последние годы слышать слово против себя, и при этом оставаясь безнаказанными. Для себя Майки точно решил, что в следующий раз он сдерживаться не станет, прикончит каждого, кто пойдет, против его спокойного существования в таком тихом месте. И байк он идет искать не потому что собирается на нём уехать черт пойми куда, а потому что сладости закончились, а ещё он слишком хочет курить, чтобы не сойти с ума от темноты переполняющей его.

***

      Проверив на кухне холодильник и все шкафчики, Такемичи разложил их скудные запасы на столе. Выбор был невелик: остатки безвкусных крекеров, две банки консервированного тунца, упаковка лапши, причем острой, спасенная от Майки пачка чипсов и найденная за холодильником, покрытая пылью, бутылка чего-то спиртного. Если пообедать сегодня они ещё смогут, то дальше есть им будет просто нечего. И будь на ходу машина, такой проблемы бы не стояло. Дерьмовый день сурка не закончится.       Ближайший магазин был на трассе, до которой идти по проселочной дороге километров десять, если не больше. Два часа туда и два обратно, если повезет с погодой.       Сразу же откинув мысль дойти до туда одному, Ханагаки спустился в подвал, откуда доносился жалобный скрежет металла и тихие ругательства Майки.       Одинокая лампочка под потолком едва освещала небольшое помещение.       Майки выглядел достаточно комично, окруженный деталями от разобранного байка. По видимому, он хотел смазать механизмы маслом или что это было, по итогу испачкался им и сам. С челки свисала маленькая паутинка, покачивающаяся взад-вперед при каждом движении. Подвал был достаточно грязным, будто бы здесь никогда не убирались, лишь скидывали разный хлам. И в таком месте Майки решил оставить байк, которого ржавчина не обошла стороной. Механизм выглядел откровенно плохо, коррозия настолько глубоко проникла в металл, что, казалось, что он никогда не заведется.       По лицу Майки было непонятно, недоволен он состоянием байка или наслаждается процессом работы. Такемичи не так хорошо разобрался в технике и не мог сказать, получается ли у того починить их единственное возможное средство передвижения или нет. У него даже была шальная мысль попробовать проехаться на спущенных колесах, но он было передумал, догадавшись, что так они далеко не уедут, переломают все диски на кочках и камнях, и просто напросто застрянут в какой-нибудь луже, образовавшейся после дождя. — Быстро не получится, — констатировал Майки, строго осматривая проделанную за час работу. — Так же ловко как брат или Кен-чин я не справлюсь. Да и детали все в дерьме. Нужно менять.       Говорил он то ли с Ханагаки, то ли с самим собой. Тому даже неловко было разрушать эту идиллию своими плохими новостями, хотя, если так посмотреть, сегодня ни одной хорошей не было. Он аккуратно обошел разложенные на полу детали, ещё раз всмотрелся в них, пытаясь понять принципы неизвестного ему механизма. — Не хочешь прогуляться, Майки? — спросил Такемичи, переступая с ноги на ногу, борясь с желанием убрать раздражающую паутину с чужих волос. — Они снова что-то натворили? — Майки тут же насторожился.       Он положил гаечный ключ на пол, противно звякнув металлом, вновь нахмурил тонкие брови. — До магазина, — тут же добавил Ханагаки. — У нас почти все закончилось. — Вот они обрадуются, если мы свалим пешком, — усмехнулся Майки. — Ну пошли.       По нему было видно, что он не хочет бросать байк и куда-то идти, но больше этого не хочет отпускать куда-то Такемичи в одиночку на своих двоих. Все же, Майки самое опасное животное в этом лесу.       Не приводя себя в порядок, они обедают скудными остатками. Майки не жалуется, ест тихо, пока не замечает убранную на тумбочку сомнительную бутылку. Такую же пыльную и потрепанную жизнью, как и он сам. Майки смотрит на неё гипнотизирующе, вернув себе хорошее настроение, заговорщически улыбается и кивает в её сторону. — Я эту бутылку рома купил, когда в первый раз прилетел на Филиппины, — рассказывает он. — Он на местных фруктах. Продавец обещал, что он такой же сладкий и пьянящий, как местные красавицы. Может…       Быстро смекнув, к чему ведет Майки, Ханагаки тут же его перебил: — Нет. — Я и не собирался пить перед дорогой, — встрепенулся Майки. — Ну, может, совсем немного, для бодрого шага.       Такемичи, лишь на секунду представив, чем может обернуться этот бодрых шаг, замотал головой. Не хватало ему только пьяного Майки, которому в голову взбредет что? Хуй его знает. — Вечером? — осторожно предложил Ханагаки. — Когда вернемся.       Майки закатил глаза, но согласился. К его скачущему вверх и вниз настроению Такемичи начал постепенно привыкать. Смирился. Моментами даже было приятно.       Найдя какой-то рюкзак, Майки вручил его Такемичи, сказав, что основное понесет он, так как это была его идея. Ещё грузовым осликом обозвал, но Ханагаки решил это проигнорировать. Отдал Майки свой пистолет, чтобы тот добавил в него патроны, где из всей обоймы отсутствовал только один. Судьбу которого он всеми силами старался забыть. Майки взял с собой ещё нож бабочку, подготавливаясь так, будто они на задание идут, а не за продуктами. Осторожность им не повредит, но не до такой же степени.       Тумана на улице днем стало значительно меньше, но он все ещё был. Покрывал проселочную дорогу впереди легким слоем, гулял среди густых кустарников и деревьев, ощущался влагой в воздухе и едва заметной свежестью. Солнце изредка появлялось из-за облаков, не обещающих ничего хорошего. Атмосфера больше не нагоняла жути, это делал Майки, рассказывая истории про нападения на туристов, как раз на таких тихих дорогах, о продаже органов и людоедстве. Ханагаки слушал его внимательно, принимая на правду лишь половину сказанного, решив, что Майки снова шутки шутит и болтает, чтобы болтать.       Вспоминая их прошлый разговор, начавшийся с таких же рассказов про призраков, Такемичи невольно возвращался мыслями в прошлое, никак не имея возможности выкинуть из головы признание Майки. Если тот специально выводил его на новую порцию эмоциональных качелей, то у него хорошо получалось. Ханагаки послушно велся и думал, думал, думал… В конечном итоге, он не выдержал и спросил: — Я ведь парень?       Майки остановился, посмотрел на него широко открытыми глазами и спросил в ответ: — А ты ощущаешь себя девочкой, запертой в теле парня, Такемучи?       Такемичи на секунду завис, обдумывая сказанное, ожидаемо встрепенулся и выпалил: — Чего? Нет. Я про то, что тебе же девчонки нравятся?       Майки чуть замедлил шаг, поравнявшись с ним, все ещё смотря на Ханагаки, как на придурка или убедительно делая вид, что не понимает, о чем тот говорит. — Типа того, — неуверенно ответил он и снова прибавил шаг.       Если Такемичи был готов к этому разговору, то Майки почти сожрал себя изнутри за то, что наговорил лишнего. — А я парень.       Майки сейчас засмеется и это точно не спасет положение.       А Такемичи все продолжал говорить, вываливая на него все те мысли, что мучили его последние дни. Ему казалось, что прояснить все, что происходит — это очень важно. Он и раньше всегда говорил все, что думает, сейчас же считал, что оно жизненно необходимо. Тараканы в голове и в доме Майки, теперь и его тараканы тоже, травить их будут вместе. Или подружатся, как повезет. — Знаешь, я никогда не думал о нашей дружбе в таком ключе, — признался Такемичи. — И мне странно знать, что тебе понравился кто-то вроде меня.       Майки тихо хохотнул, о чем-то задумался и внезапно спросил: — А ты Хинату любишь вообще?       Отвратительно длинная дорога стала ещё длиннее. Тучи, нависающие над головой, будто бы потемнели в тон их настроению. Несмотря на день, темнели над головой, создавали атмосферу мрачную и напряженную, а им ещё идти и идти до магазина. Базовые потребности вынуждали откинуть гордость, примириться, собрать всю волю в кулак и не начинать спора, который не приведет ни к чему хорошему. Необходимость выговориться обжигала легкие не хуже искрящегося вокруг тумана. — Она милая, — спустя время выпалил Ханагаки. — Мы ведь должны были пожениться, — он специально сделал акцент на последнем слове. — С ней просто найти общий язык, она всегда выслушает и поддержит. Не знаю, какие у нас отношения были последние двенадцать лет, но раз у нас должна была быть свадьба, значит, все хорошо? — О, как умно, женишься на девушке, которую знал только в малолетстве, — сурово констатировал Майки. — Педофил.       Такемичи встрепенулся, в два шага догнал Майки, едва сдержав себя от порыва ударить его и закричал: — Чего?! А сам-то? Угораешь по парню, которого знал только в малолетстве. — Знаешь, в чем разница? Ты не изменился. И ты тогда был таким же как сейчас. Завладел моим детским сердцем, совратитель.       Майки снова ускорил шаг и больше ничего не говорил, четко обозначив, что разговор на сегодня закончен, что он сам себя уже совратителем чувствует, в очередной раз навязываясь со своими чувствами к такому же тугому, как и прежде, Ханагаки.       Зерно сомнения посеяно. Теперь Такемичи действительно думал о том, любит ли он Хину по-настоящему или просто принимает как данное то, что они вместе были и остались. В словах Майки была доля правды, если раньше он об этом не задумывался, то теперь идея жениться на Тачибане Хинате выглядела до ужаса абсурдной. Как и необъяснимая ничем привязанность Майки к нему.       До трассы они добирались без разговоров. Лишь Майки что-то тихо напевал себе под нос. Звучало хорошо и мелодично, но Ханагаки не мог разобрать ни слова, погрузившись в свои невеселые мысли. Судьба связала его по рукам и ногам, приковала к камню с именем «Сано Манджиро» и тянула куда-то вниз на неизвестную глубину.       Шумная трасса и просторный дорожный супермаркет на всем этом фоне показались настоящим спасением. Закопав в себе поглубже сомнения, Такемичи вдумчиво ходил между продуктовыми рядами, закидывая в корзину всё, на что упадет взгляд. Невольно наполнял её сладостями, лишь бы его больше не беспокоили мрачными тучами по пустякам.       Майки же первым делом взял с нижней полки канистру бензина, буднично замечая, будто бы того разговора вовсе не было: — Колесами ублюдки не ограничились.       Так называемые «ублюдки», беспокоили Ханагаки в последнюю очередь. Основательно закупившись продуктами, они почти всю обратную дорогу провели в тишине. Идя по проселочной дороге, Такемичи заметил одну странность — за все время мимо них не проехала ни одна машина. Их было достаточно на трассе, но ни одна не сворачивала на не асфальтированную дорогу. К тому же, та была достаточно ровной, на ней не было характерных ям от шин. Ханагаки сошелся с мыслями, что их в поселении не жалуют, как раз потому, что гостей там не бывает вовсе, хотя они, казалось бы, не так далеко от Манилы, в красивом, живописном и очень тихом месте. Не понимая, в чем же подвох, Такемичи хотелось понять это. Вряд ли дело было только в озлобленных местных жителях.       Вечерело. Помириться с Майки жизненно необходимо, иначе он просто не прыгнет в прошлое, оставшись на душных Филиппинах до конца своих не радужных дней. На всю дорогу до магазина и обратно у них ушло четыре часа. Под конец прогулки тучи над головой усмехнулись раскатами грома и одарили их свежим и бодрящим тропическим душем. За считанные минуты промокнув под дождем до нитки, шаг они решительно ускорили, то и дело поскальзываясь на влажной глине, переругиваясь и обещая закопать Ханагаки, как только они вернутся обратно. Тот себе, не иронично, угрожал тем же.       Дом, если так его можно назвать, встретил их черными провалами окон, выглядел он недружелюбно и пугающе и, к сожалению, был их единственным пристанищем на ближайшее время. Такемичи сгрузил пакеты и рюкзак на стол, оставив Майки удовольствие их разбирать, а сам прихватив из шкафа белую футболку и свободные штаны, очевидно принадлежащие не ему, направился в ванную комнату, желая смыть с себя остатки холодного дождя, запах соли и тревожные мысли. Штаны по длине были коротковаты, едва доходили до щиколотки. То, что это вещи Майки, было неоспоримо. Мысленно выругавшись, Ханагаки осудил себя за неосмотрительность и за то, что он не вытащил Майки в торговый центр запасаться одеждой, пока их великий и прекрасный спонсор Коконой не перекрыл кислород к кредитной карте, баланс которой Такемичи был неизвестен, но он заочно считал её бесконечной.       Майки, мокрый, лохматый и сердитый, проторчал в ванной после него целый час, Ханагаки даже начал волноваться, не стало ли ему плохо, но все опасения развеялись, когда он услышал из-за двери едва слышное пение и всплески воды. То что он напевал себе под нос, было приятным и мелодичным спокойствием, оседающем на глубине пустого желудка.       Это действие имело последствия. Придирчиво осматривая разбухшие в воде швы, Такемичи думал о том, насколько сильно это может повлиять на заживление несчастного бока Майки. Тот лишь ответил, что он забыл, что наплевать, и что не умрет же он из-за этого, а если и умрет, то ему на радость, получив справедливый подзатыльник, замочал. Заново перевязав его ранение, Ханагаки согласился с тем, что убить его не так-то и просто, и что он будто бы боли не чувствовал. Или очень хорошо её скрывал. — Только не запрещай мне пить, док, иначе я точно умру, — Майки безразлично рассматривал новые бинты. — Насмерть умру.       Такемичи его наплевательское отношение к собственному телу просто раздражало. Будто бы только его жизнь зависела от этого. Хотелось сказать, раз уж ты такой влюбленный, то будь добр заботиться о себе, иначе нам обоим будет плохо. А вслух сказал: — Ну давай тогда оба насмерть умрем, или ты хочешь, чтобы я ещё помучался, когда останусь здесь один с твоей холодной тушей?       Майки его слова пропустил мимо себя, вспомнил о пыльной бутылке, о том, что он теперь не такой уж и грязный, и что с его сокровенного сокровища тоже стоит стряхнуть лишнее и уже применить по назначению. Желание выпить было сильнее, чем все остальное. Сигареты он так и не купил, будто бы постеснявшись добавлять их в корзину под пристальным взглядом Ханагаки. — Ром принеси и пожевать чего-нибудь.       Хмуро посмотрев на Майки, Такемичи покорно пошёл на кухню. Он был совсем не против немного расслабиться и отпустить себя, но в тоже время побаивался Майки в таком состоянии. Если он решит воспользоваться моментом и снова начнет с ним говорить о своих чувствах: его, Ханагаки, чувствах к Хине, вспомнит ещё чьи-нибудь чувства, то Такемичи и правда умрет насмерть, от чего? От переизбытка чувств. Окончательно. Допрыгается. Перестанет обманывать себя и наконец признается, что даже со всеми ужасами их совместной жизни, ни с кем, как Майки, ему никогда так комфортно не было. Что даже не страшно уже. Пусть сходит с ума и громит все вокруг и его самого, а он только с восхищением будет разглядывать этого бескрылого нефилима и смирится с судьбой. — Может, фильм посмотрим? — предлагает Ханагки, возвращаясь в зал — снова общую территорию, после их с Майки перемирия, с какой уже по счету ссоры.       В комнате не горит ничего, кроме тусклой настольной лампы. Бушующий в груди огонь наконец успокаивается, поддавшись дому и его мирной атмосфере. — На чем? — Майки даже не открывает глаз, когда он приходит. — Телевизора здесь нет, ноутбука тоже.       Досадное упущение. В резиденции главы Бонтена в каждой комнате должна стоять плазма, соответствующая престижу организации. — Я вижу, — ворчит Такемичи, слегка пиная его. — У тебя телефон есть. — А, точно, — соглашается Майки, передавая Ханагаки телефон. — Что смотреть будем?       Он говорит это настолько обыденно, будто пару часов назад, Такемичи не хотел его побить и Майки совсем не выводил его на эмоции. Качели продолжали раскачиваться, ещё немного и опишут полный круг на все триста шестьдесят градусов, выбросив из хлипких кабин своих пассажиров. — А ты что хочешь? — с нажимом спрашивает в ответ Ханагаки, будто они не о фильме говорят вовсе. — На твой вкус.       Майки, наконец, открывает глаза, садится почти ровно на широком диване, показывая свою готовность. Игриво переводит взгляд на бутылку. Такемичи от тренировок вестибулярного аппарата устал. — Тогда Сайлент Хилл. Здесь по утрам туман почти такой же.       Идей других у Ханагаки не было, он лишь вспомнил первое, что пришло ему в голову утром, посчитал это самым подходящим их больной и измученной компании. — Ужастик? А ты потом один уснешь, Такемучи? — Мне нужно выбрать между медсестричками с ножами и надоедливым призраком? Если привидение испугается после фильма, так и быть, может поспать рядом. — Хороший выбор.       Майки, вызвавшись быть на разливе, наливал терпкий темный ром в низкие стаканы. Он сладкий, крепкий, мгновенно проходящий теплом по всему телу. Такемичи и не знал, что сильноалкогольные напитки могут быть не только обжигающими горло, но и приятными на вкус. Он соврет себе, если скажет, что ему это не нравится. Неприятный осадок от разговоров и от спирта все ещё оседает в горле, при этом побуждая мазохистские наклонности попробовать ещё раз.       Им приходится сесть вплотную, откинувшись на спинку дивана, держа экран с фильмом между собой. Достаточно близко, чтобы чувствовать тепло друг друга. Первый час проходит спокойно, с редкими комментариями по поводу действий главных персонажей фильма. Полумрак уже не ощущается угрозой, скорее приятно и мягко, как стекающий по глотке пряный ром и банановые чипсы.       Если бы Ханагаки не был пьян, он бы наверняка смутился, когда Майки приобнял его за плечо, потому что так было удобнее. Наверняка среагировал бы, ощутив легкие касания по волосам. Точно бы не дал погладить подушечками пальцев шею и ухо. Сказал бы в упрек Майки, что тот наливает себе значительно больше, чем ему и уже не контролирует себя. Если бы был против.       Опьяненным сознанием Такемичи думает, что все нормально и правильно, что нет ничего плохого в ненавязчивых касаниях Майки, и что ему просто нравится забота, что тактильный голод можно утолить и так. Где-то в глубине души желая сделать ответный жест, Ханагаки не шевелится, позволяя Майки продолжать. А тот едва сдерживает себя, чтобы не оттянуть Такемичи за волосы, украсить багровыми засосами шею, поцеловать до кровавых губ и выебать, но это все только в его голове. Мысленно Майки даже дразнит Хинату, что Такемичи сейчас с ним, а не с ней, и ей его он уже не вернет.