***
Следующие несколько дней прошли относительно спокойно. Днём Такемичи замаливал грехи перед Коконоем, исправно выполняя не такую уж и сложную работу, почти не разговаривая с ним о Майки, исправно забирающего его к концу рабочего дня. По ночам лезущего к нему с недвусмысленными прикосновениями, к счастью, засыпающего раньше, чем у Ханагаки закончится выдержка. Такемичи торопиться не мог и не хотел, хоть и, к своему удивлению, даже прочитал пару статей о том, как надо и не надо себя вести с другим мужчиной в постели. Этот момент между ними точно грозил настать, вопрос был лишь в том, когда Сано надоест довольствоваться малым. И сегодня все тоже должно было пройти как обычно, Ханагаки думал над тем, как вечером будет обороняться приличия ради, а после, может быть, даже предложит что-то большее. Только Майки опаздывал. Коконой никогда не задерживался допоздна, при этом заставлял Такемичи сидеть до упора, что, в какой-то степени, было справедливым. Ему, правда, казалось, что уж слишком Хаджиме ему доверяет, если почти не проверяет сделанные задачи, оставляет наедине с ноутбуком и кучей компрометирующей информации. Возможно, проверяет на верность. Или просто считает слишком тупым для каких-то решительных действий. Обновив цену последнего товара, Ханагаки захлопнул крышку ноутбука, переместился на диван и принялся терпеливо ждать, с глупой улыбкой размышляя о том, что произошло за последнюю неделю. Все было хорошо, если можно назвать такую сумасшедшую жизнь хорошей. Желание позвонить или написать Хинате всё ещё витало на грани сознания, но Такемичи, наученный горьким опытом, понимал, что сейчас не время и не место. Они обязательно встретятся, когда разберутся с проблемами, исправно сводящими Майки с ума. Возможно, у них даже получится совершить прыжок, и тогда Ханагаки не будет ни о чем жалеть. В какой-то степени, он не боялся совершать ошибки, зная, что может отмотать назад, а, с другой, это у него может и не получиться. Дверь в кабинет открылась. На пороге стоял не Майки. Такемичи, подорвавшийся с места, опустился обратно на диван. Санзу вальяжно вошел внутрь, оперся о стол напротив, кинул ему бутылку с какой-то газировкой. Ханагки её поймал, посчитав это хорошим знаком, у Харучиё была точно такая же. — Снова Коко пахать заставляет? — Дружелюбно спросил он, откручивая крышку у своей бутылки и делая несколько больших глотков. — Работа не такая сложная, как я думал, — ответил ему Такемичи, повторяя действие. — Вот как, — задумчиво отозвался Санзу, видимо, придумывая на ходу темы для разговора. — И с боссом всё хорошо? Ханагаки был ещё не до конца уверен, как к нему относятся в Бонтене, но старался думать о том, что всё не так уж и плохо, как предполагалось изначально. Харучиё внимательно следил за ним, улыбался, даже не казался таким страшным, как обычно, не обзывал и никак не провоцировал, что ему было несвойственно. — Кажется, Майки чувствует себя лучше, чем в нашу первую встречу. Такемичи серьезно не знал, как с ним разговаривать, осторожничал и молился, чтобы Майки пришел побыстрее. — Очень хорошо… Может, покурить хочешь, у меня есть, — предложил Санзу. Он начал бегло шарить по карманам, заставляя Ханагаки вжаться в диван и быстро осадить его. — Нет, спасибо, не думаю, что мне нужно, — Такемичи старался быть дружелюбным. — А экстази? — Воздержусь. — Скучный ты, — равнодушно отозвался Харучиё и замолчал на добрых десять минут. Он медленно бродил по кабинету, перебирал оставленные Коконоем на столе документы, иногда залипал в телефон или шарился по шкафам в поисках неизвестно чего. Тянул время, будто ждал чего-то. Крутя в руках бутылку с газировкой, Ханагаки начинал нервничать, ему пришлось выпить ещё немного, чтобы занять себя хоть чем-нибудь. Тишина была даже более удручающей, чем тупые разговоры с Санзу. — Я думал подружимся, — наконец сказал тот. — Знаешь, такие правильные мальчики Майки не нужны. А ты прилип к нему и мозги промыл со своей болтовней. Такемичи захотелось уйти, но, как только он встал, то почувствовал, что ему стало дурно, сильно захотелось спать, а к горлу подступила тошнота со сладким привкусом от недавно выпитой газировки. Мир перед глазами поплыл. Качался из стороны в сторону, размазывая стройную фигуру Харучиё. — Что такое, переутомился? — Санзу с обеспокоенным видом подошёл к нему. — Во дела, видимо, и правда очень устал. Пойдем, отвезу тебя домой. Плохо соображая, Ханагаки позволил перекинуть свою руку через чужое плечо и повести за собой. Он не видел, куда они шли, лишь по звуку закрывающихся дверей понял, что его завели в лифт. Харучиё с ним не разговаривал, и это вселяло в ускользающее сознание панику. Такемичи прикладывал все силы к тому, чтобы оставаться в сознании и не отключиться. Слишком поздно осознал, что в его газировку что-то подмешали, а, зная Санзу, там не было ничего хорошего. Паникуя, Ханагаки попробовал оттолкнуть Харучиё от себя, но тот лишь крепче прижал его к себе, а, когда лифт приехал, не прилагая усилий, потащил за собой на лестницу. Как оказалось, они не спускались вниз к машине, а, наоборот, поднялись на верхний этаж. Санзу вел его к лестнице на крыше. Такемичи снова предпринял попытку сбежать, но ничего не получилось, его вытолкнули на крышу. Не в силах удержаться на ногах, Ханагаки упал на холодный, едва припорошенный первым снегом, бетон. — Я думаю ты меня поймешь, Ханагаки, — раздалось где-то над головой. — Ты ведь тоже заботишься о благополучии Майки. Я не такой добренький, как Коконой, и мне не так весело с вас, как Хайтани. Я прекрасно понимаю, что ты угроза. Сидел бы и не высовывался, ничего бы не было. Я не позволю тебе навредить Майки какими-то дурацкими чувствами. Ханагаки ощутил, как его подняли за воротник и потащили к краю крыши. Под ними было ещё этажей двадцать, становилось по настоящему страшно. Сил сопротивляться или хотя бы что-то сказать не было. Его сейчас убьют. Сбросят с крыши небоскреба так, что от него только кровавая лужа останется, даже мучаться не будет, умрет мгновенно, потратив лишь пару секунд на свободный полет вниз. Хотелось что-то сказать, чтобы вразумить Харучиё, но язык был тяжелым и отказывается слушаться. — Пусть Майки думает, что ты не выдержал и решил самоубиться. Знаешь, у нас ведь ни одна камера не работает в целях безопасности. И вскрытие никто проводить не будет, хотя я бы посмотрел. Это тебе за Майки. Ноги скользили по свежему снегу, и Такемичи всерьёз испугался, что это не блеф, чтобы его запугать, и что его правда так просто сейчас убьют. Он должен был догадаться раньше и ничего не брать у Санзу, вот только его это вряд ли бы спасло. Если Харучиё решил убить его, он бы все равно это сделал, даже без волшебного порошка, заставляющего тело отключаться, а сознание путаться, делая из Ханагаки не человека, а безвольную куклу. Уши закладывает, а голова нещадно гудит, когда он видит приближающийся край крыши. Свободное падение Ханагаки чувствует на долю секунды, а затем слышит чужие тяжелые шаги по скрипучему снегу. Прежде, чем отключиться, видит Майки, нависающего над Санзу и остервенело наносящего удары. Снег рядом с ним окрасился в красный.***
Сон был недолгим. Голова все ещё была тяжелой, но Такемичи смог открыть глаза. Вот он снова сидит на диване в кабинете Коконоя с мокрыми от снега штанами и футболкой, напротив него за столом мрачный Хаджиме. Он бы подумал, что ему это приснилось, если бы не привкус газировки на языке и общая слабость в теле. — Что произошло? — Хрипло спрашивает он, в горле пересохло, а из воды рядом только злосчастная газировка, валяющаяся в углу комнаты. — Санзу пытался тебя с крыши скинуть, — холодно отозвался Коконой. — У него почти получилось, Майки тебя спас. И он сейчас немного… не в себе. Ханагаки скосил взгляд, наконец заметив Манджиро, восседающего на его рабочем кресле, в компании раздолбанного ударом ноутбука. Он был весь в крови, влажные пряди некрасиво налипли на лицо, а взгляд был нечитаемым, устремленным в одну точку. Он то и дело сжимал и разжимал кулаки, покрытые уже подсохшей красной корочкой. — Санзу жив. Еле оттащили, а вот он, — кивая в сторону Майки. — Неадекватный. Не делай резких движений и не смотри ему в глаза. Мы вкололи ему галоперидол, но я не уверен, что он ещё долго будет действовать. Сейчас Майки мирный, мы уже около часа так сидим, ждем, пока вы очухаетесь. — Пить хочу, — заторможено произнес Такемичи. — И… Можешь оставить нас? — Ты уверен? — Да. — Будем за дверью. Коконой медленно поднялся с места, доставая из-под стола бутылку с водой, также неспешно открутил крышку и сделал пару глотков, а затем, выходя из комнаты, бросил её на диван и без слов вышел. Чувствуя подступающую к горлу истерику, Ханагаки трясущимися руками взял предложенную воду и, прячась за бутылку, начал осторожно посматривать на Майки. На него было жалко смотреть. Такемичи было обидно за себя, что его пытались убить, чтобы вот такое чудовище могло продолжать существовать, за Майки, который явно не в восторге со своих приступов психоза. Слезы текут сами по себе. — А что ты хотел? — говорит «черный импульс» губами Майки. — Привыкай, герой. Сано лениво встает с места и подходит ближе. Ханагаки вжимается в спинку дивана, понимая, что сопротивляться он сейчас не в состоянии. К нему подкрадываются как к какой-то дичи, медленно и не сводя глаз, готовясь в любой момент сорваться на погоню. Майки грубо хватает Такемичи за волосы и ядовито цедит сквозь сжатые зубы: — Не ной, — сильнее сжимает кулак, до боли оттягивая волосы. — В Бонтене не место таким слабакам. Успокойся или я сам тебя добью. И Ханагаки ему верит. Уже пытался, в этот раз точно получится. Все-таки не стоило просить Коконоя выйти, вот только ему казалось, что чужое присутствие только сильнее злит Сано, и он один уж точно сможет с ним справиться. Это же всё ещё тот же Майки, который выкуривает пачку в день, ленится расчесываться и обожает сладкое на завтрак, обед и ужин. Не та больная скотина, которая убивает всех без разбора. — Так вот о каком «импульсе» говорил Майки. Манджиро отвешивает ему звонкую пощечину, так, что голова запрокидывается назад, а щека через секунду начинает гореть огнем. Такемичи замирает на месте и не шевелится. Он всё ещё чувствует сильную слабость в теле, но слезы перестают течь. Ханагаки буквально не знает, как контролировать эти состояния у Майки, что ему можно делать, а что нельзя. Ещё знает, что Майки эти состояния ненавидит до такой степени, что готов с крыши прыгать. Нужно было действовать как-то осторожно, чтобы и в живых остаться, и чтобы Манджиро после всего этого его не избегал, в конец убедившись, что его присутствие только вредит окружающим. То, что так трепетно охранял Санзу, проснулось и было готово рвать и метать без повода. Чудовище, управляющее телом Сано, тащит его за волосы к столу, по хозяйски садит на него, трется щекой о футболку, ластится, сильно кусает через ткань за ключицы. Руки свободно блуждают по телу. В любой другой раз Такемичи бы ему неловко ответил, сейчас же приходил в ужас от того, что в таком состоянии может натворить Майки. У Ханагаки едва хватает сил, чтобы откинуться назад и пнуть Манджиро в живот, отталкивая от себя на пару шагов. Он перекатывается по столу, раскидав все лежащие на нём бумаги, на трясущихся ногах встает. За этот бардак ему определённо сделают выговор. Сано злится, хочет добраться до него, но ничтожная преграда в виде стола мешает. Они делают круг около него, затем ещё один. — Нравится тебе такое? Нравится гаду. Майки довольно скалится. Перепрыгивает через стол, устав ходить кругами, валит Такемичи на пол, прижимая сверху, для уверенности ударив пару раз под дых, чтобы не дергался. На грохот распахиваются двери, слышится топот, в кабинет забегает Коконой и братья Хайтани. По последним видно, что они не очень хотят успокаивать Сано, но надо. За долгие годы работы вместе и с разрешения Майки был выработан план, как его успокаивать. Правда, придумать проще, чем сделать. Ран и Риндо скидывают Манджиро на пол пинком в живот, хватают по рукам и ногам, не позволяя перевернуться, держат, что есть сил, пока Хаджиме экстренно вкалывает ему очередную дозу галоперидола. Майки дергается ещё какое-то время, успевает зарядить одному из Хайтани локтем в лицо, а второго ударить в бок коленом, но затем успокаивается. Его дыхание выравнивается и становится тише. Сано держат ещё какое-то время и, только убедившись, что он больше не буйный, отпускают. Тот отползает к дивану и валится на бок, прикрыв глаза. — Что это вообще было? — Ханагаки принимает руку Коконоя, чтобы подняться и сесть. Почему-то из всех присутствующих он реагирует острее прочих на произошедшее. Остальные в Бонтене, должно быть, уже привыкли к психозу своего босса и не видят в них ничего необычного. Пусть дерется и развлекается, а если несправедливо метит по кому-то из них, то шприц с антипсихотиком всегда наготове. — Нам, может, дротики купить? — Предлагает запыхавшийся Риндо, стирая ребром ладони кровь сочащуюся из разбитой губы. — Стрелять в него издалека, как в диких животных. Коко, хули ты ему на крыше так мало вколол? — Так надо ведь не переборщить, — потупив взгляд, отвечает Кококной. Хаджиме смотрит на раскиданные по столу и полу бумаги, которые он до этого сортировал несколько дней, сжимает зубы, силясь, чтобы не уйти, хлопая дверью. Хайтани хохочут, им, кажется, это даже нравится, даже если по лицу получили. — Пошли-ка отсюда, — Ран пытается подхватить Такемичи под локоть, чтобы увести, но тот отмахивается от него, затравленно смотря снизу вверх. Припоминая Санзу, Хайтани явно не те, кому ему стоит доверять. Ханагаки с ними не пойдет, даже если придется драться и снова провоцировать только что успокоившегося Майки. Хватит с него, даже Коконой, у которого буквально нимб над головой, которого Такемичи был готов причислить к лику святых за терпение, прежнего доверия не внушал. — Ну и сиди с ним, третий раз успокаивать не будем. Ему страшно, но уходить куда-то, оставляя Майки наедине с его демонами, ещё страшнее. Такемичи садится напротив Майки, опираясь спиной о ножку стола, не зная, что ему вообще нужно сделать или сказать. Хочется подойти поближе, погладить по голове, сказать, что всё скоро закончится и его отпустит, что он на него не злится, а ублюдок Санзу сам виноват. Коконой ошивается с другой стороны стола, грозно молчит, лишь иногда тяжело вздыхая, если находит безвозвратно испорченный смятый или разорванный документ. Майки напротив не двигается и глаз не открывает. Что если они и правда переборщили с дозой галоперидола? Ханагаки подползает ближе, прикладывает два пальца к шее Манджиро и успокаивается, подушечками ощущая размеренно пульсирующее сердцебиение. Он хочет домой и спать. Запереться там с Майки и никого внутрь не пускать. Как, оказывается, хорошо было на Филиппинах, где из основных проблем был только мусор на пороге, долгая дорога в магазин и страшная одноглазая бабка, развлекающая Сано игрой в гляделки. — Помоги мне переложить Майки на диван, — вполголоса просит Такемичи. Коконой хочет сказать что-то вроде: «И так хорошо лежит», но, пересиливая гнев за вечерний перфоманс в его кабинете, все же помогает устроить Майки на диване. Кидает Ханагаки в спину пачку влажных салфеток, чтобы вытереть от крови глупого босса, а затем уходит, бормоча себе под нос, что хватит с него, и что пусть Такемичи сам со всем этим разбирается.