Они сидели напротив друг друга уже минут десять. Хината более-менее успокоилась, вытерла слезинки с уголков глаз, угрожающе держала телефон наготове, чтобы в любой момент позвонить брату, не срывалась на это лишь после долгих уговоров Такемичи, заверяющего, что ей ничего не угрожает, и вообще Майки мирный парень, с какой стороны ни посмотри нормальный, пока котелок не протекает. Правда та на Манджиро смотрела как на врага, то и дело порываясь чем-нибудь в него кинуть.
Приводить в чувства её пришлось долго. Сано не помнил, когда его в последний раз столько били и не получали сдачи. Кулаками, подушкой, подвернувшимися под руку часами, которые точно оставят шишку на его бедовой голове. Он не отбивался и не сопротивлялся, позволяя девушке выпустить всю накопленную за долгие недели боль. Видел в ней отражение себя и не понимал, почему ему её нисколько не жалко. Может, потому что он, стиснув зубы, всегда молчаливо страдал и не позволял другим ни малейшего проявления слабости.
Майки её обиду понимал, даже немного чувствовал себя виноватым и, тем не менее, сидел ровно и с таким непринужденным видом рассматривал комнату, что казалось, будто его вообще не заботит то, что перед Тачибаной нужно объясниться, и, в первую очередь, ему, потому что Ханагаки она заочно окрестила жертвой, пыталась пересадить поближе к себе и подальше от Сано. Но тот не двигался, склонив голову, уселся на колени рядом с ним, чуть не проломив пол в поклоне.
Если верить словам и привычкам Такемичи, тот в своей квартире порядок наводил лишь когда на него начинали жаловаться соседи из-за смердящего запаха. Это шло вразрез тому, каким хозяйственным Ханагаки представал перед ним, раз за разом загружая стиральную машину и не позволяя пачкам от чипсов валяться рядом с кроватью.
— Прости, Хина, — выдавил из себя Такемичи, — За то, что бросил тебя перед свадьбой.
— Тебя ведь похитили, да? — встрепенулась Хината, всё ещё пытаясь найти ему хоть какое-то оправдание. — Чего тебе опять нужно? Зачем прицепился к Такемичи? Всё было так хорошо.
Она снова обращалась к Майки, который не закурил только потому, что поймал её грозный взгляд на пачку сигарет, которую тут же пришлось спрятать обратно в карман. Больше получать по голове не хотелось. Манджиро ощущал острую необходимость куда-нибудь убежать не потому, что ему самому было тяжело, а потому, что Такемичи сейчас натурально разрыдается в тон своей бывшей.
— А я его пытался выпроводить, — спокойно сообщил Майки, находя плакаты с полуголыми женщинами на стене очень симпатичными. — Раза три или четыре. Как видишь, выбрали не тебя.
Сано говорил так легко об этом, что Ханагаки хотелось взвыть и начать биться головой о стену. Он к этому разговору был не готов, а Майки, скотина такая, треп свой сдержать не мог, говорил прямо и открыто. Игнорировал то, как девушка напротив них была напугана, сидя на футоне в одной ночной сорочке и прижимая к себе подушку.
— Такемичи, он тебе угрожает? — Тачибана будто бы его не слышала, выстраивая в голове свою версию событий.
Сложно было ответить на этот вопрос однозначно. По факту да, угрожал, много раз, но явно не с целью Такемичи к себе привязать или помешать сбежать. Скорее, в целях профилактики, чтобы показать, какое он, Майки, больное животное и давно бы усыпить пора, пока не заразил бешенством.
— Почему ты молчишь? — Хината обеспокоенно потрясла его за плечо. — Такемичи, ты снова взялся за это? Не нужно пытаться спасти этого преступника!
— Нужно, — просто ответил Ханагаки.
Он в своей вере был настолько убежден, что даже слова возлюбленной не могли вернуть его к реальности. Такемичи смотрел на Тачибану и не чувствовал ничего, кроме вины и теплой ностальгии, возвращающей его во времена, когда все было проще и понятнее. Любил ли её Ханагаки или просто воспринимал как должное то, что у него была девушка, на которой он обещал жениться. Хината наверняка ждала именно его возвращения, чтобы сыграть свадьбу, распланировала по времени всё так, чтобы у него было время прийти в себя и полностью насладиться с ней всеми приготовлениями к свадьбе. А Такемичи недавно трахался с Майки и не знал, как смотреть ей в глаза.
— Я не понимаю. Тебе было все равно на него, но тут ты срываешься и снова бежишь за ним, — Тачибана будто намеренно отказывалась называть Майки по имени.
— Меня не было эти двенадцать лет.
И это было жестокой правдой. Ханагаки понятия не имел, что делало и говорило это тело, пока его не было. Хината знала о подмене, должна была понимать, что он не врет, по крайней мере, верила ему раньше. Возможно, с возрастом и решила, что это все сумасшедшие игры в героя, из которых её возлюбленный должен был уже давно вырасти.
— Я кое-что пообещал, — признался Такемичи. — Спасти Майки… Эмму, Баджи, Изану и всех, кто пострадал из-за наших подростковых разборок.
Тачибана молчала. Подтверждались самые худшие опасения. Смирение, какое оно было, спустя годы приходило ко всем, кто проходил терапию временем. Только у Майки и Ханагаки это былое не удавалось отпустить. Один жил прошлым, а другой с ним никогда и не расставался.
— Ты останешься с ним? — тихо спросила Хината.
— Да.
— Почему не сказал раньше? — теперь предметом ненависти Тачибаны был уже он. — Мы искали тебя… Переживали и предполагали самое худшее, а ты в это время был неизвестно где с ним.
Майки, мешок бы ему на голову надеть и придушить немного, снова открыл рот:
— Мы встречаемся.
Теперь уже Такемичи бил его локтем в бок, получая сланцем по голове от Хинаты. Майки посмотрел на него с вызовом: «Мол зачем все усложнять, если есть возможность признаться во всем сейчас?». А тому казалось, что весь мир сговорился против него.
— Нет! Пусть говорит.
Тачибана будто была во сне, похлопала себя по щекам, но мираж не пропадал, а тело не просыпалось от кошмара.
— Мы встречаемся, — повторил Сано.
Он будто вел свою игру, пытаясь подловить Ханагаки на лжи. Хотел услышать подтверждение, что это все ему не показалось, и что Такемичи не откажется от своих слов и не бросит его, увидев на горизонте привычный безопасный мир рядом с Хинатой. У той в глазах снова стояли слезы, впрочем, как и у Ханагаки. Майки чувствовал себя настоящим злодеем, эгоистичным, не лишенным чувства собственничества, а ещё необходимость поскорее отсюда убраться, ведь боялся, что Такемичи решит остаться. Сейчас это не иллюзорная возможность вернуться к прежней жизни, если он скажет слово, то Манджиро просто уйдет искать ближайшую высотку.
— Мы встречаемся, — шепотом повторил Ханагаки.
Тачибана выглядела так, будто в неё выстрелили. Слезинки застыли в глазах, так и не пролившись. Она смотрела на них, как на сумасшедших. Поехавший головой преступник встречался с её уже бывшим женихом, и этого прогресса он достиг за какие-то два неполных месяца, в то время, когда она была в отношениях с Такемичи со времен средней школы. Бред какой-то. Ханагаки всегда выбирал Майки. Тот Такемичи из прошлого всегда выбирал его.
— Убирайтесь оба, — тихо сказала она. — Я вас не видела. Мне приснился дурной сон.
— Прости, Хина, прости. Я над этим не властен, прости.
Ханагаки таки ударился головой о пол, рискуя разбудить соседей шумом.
— Ты хотел что-то забрать, — напомнил Майки.
— Мне ничего не нужно.
Такемичи сделал неловкое движение вперед, чтобы обнять Хинату, но завис руками в воздухе и так ничего и не сделал. Он, наверное, сейчас умер ещё раз, пули наконец-то достигли внутренностей и жалили больное сердце. И представлять не нужно было, что сейчас творилось в его душе. Ханагаки долгое время избегал ответственности за свои решения, а сейчас его ткнули, как котенка носом в молоко в жестокую реальность, и сказали: «или пьешь, или голодный». Он вышел за дверь, ни сказав ни слова, вдруг почувствовав, что в его старой квартире слишком душно, и он сейчас задохнется.
Манджиро же решил задержаться. Он присел рядом с Тачибаной, спрятавшейся под одеяло, то и дело сотрясающееся от рыданий, положил руку сверху, легко погладил:
— Такемучи старается, — шепотом сказал Майки. — И ничего не получается. Ну ты в курсе, какой он бедовый… Я его не отдам, потому что он сам выбрал остаться. Успокой своего брата и живи спокойно. Вам ничего не угрожает, — заверил он. — Я побуду эгоистом, уж прости. Рядом с Такемучи я не хочу умирать. Я о нём позабочусь.
— Ненавижу вас, — донеслось из-под одеяла.
Сано поднялся, какой-то частью души он узнавал в девушке себя, и тем не менее верил, что Хината справится. Она сильнее, чем он, и не будет предаваться унынию. Рано или поздно найдет своего человека и заживет счастливо. Правда, не знал, что ни в одном из будущих Тачибана никогда не была женой, лишь один раз невестой.
— Мне нужен… номер.
— Зачем?
— Хочу созваниваться и знать, что Такемичи в порядке. Я… не сдам вас брату.
Манджиро тихо выдохнул, но свой номер оставил. Будь что будет. Им не впервой убегать. Возможно, этот жест оценит Такемичи. Сколько раз он уже давал ему возможность выбраться из этого болота и не утонуть?
***
Они шли и ехали назад в полном молчании. В тишине поднимались на лифте. Даже свет не включали. Майки за это время успел выкурить сигареты три, учитывая, что они большую часть пути были на байке. Снова бесцельное путешествие в материальном плане, а в ментальном полный хаос. Он знал, что это была плохая, но если он не будет разрешать Ханагаки ошибаться, то тот так и останется жить в своих мечтах об идеальном будущем.
— Хочу спать, — произнес Такемичи, как только захлопнулась дверь. — Лучше бы копов встретили. Проще было бы объяснится.
Манджиро потер шишку на голове, отозвавшуюся тупой болью и согласился:
— Страшная у тебя бывшая. Думал, глаза мне выцарапает.
Ханагаки невесело посмеялся.
— Виноват перед ней я, а все шишки достались тебе.
Развалившись на кровати прямо в ботинках, он рассуждал в потолок:
— Нужно рассказать остальным. Хина нас приняла, возможно… наверняка, они тоже поймут.
Теперь была очередь Сано крутить пальцем у виска. Такемичи был не в себе, слишком перевозбужденный после ночного происшествия. Майки даже не представлял, что его может так сильно крыть, столкнувшись со стрессовой ситуацией. У Сано в этом случае всегда был сценарий простой и понятный — бей или беги. А Ханагаки думал, мысли в его голове никогда не замолкали, надеясь свести с ума.
— Хината нас выгнала.
Констатировал Майки, пихнув его в бок, чтобы подвинулся. Лег рядом, сгребая Такемичи в охапку, уткнулся носом в темные волосы, вдохнул полной грудью и затих, внимательно слушая.
— Она так страдала, потому что не знала, что происходит.
— Сейчас тоже страдает.
— Именно поэтому нужно рассказать всем правду. Чифую, и Дракену.
Майки похлопал его по голове. Поймал себя на мысли, что галоперидол сейчас нужен Ханагаки, потому что он не в себе, не может остановить поток навязчивых мыслей, сдвгшник несчастный. Такемичи почему-то всегда знал, как ему помочь, а сам Манджиро был в полной растерянности, когда наступила его очередь оказывать поддержку.
Все. что он мог сделать, это сжать покрепче в объятиях, слушая, как успокаивается чужое дыхание.
***
Майки проснулся ближе к полудню. Такемичи всё ещё спал, обнимая подушку. Сано словил странное, не присущее ему желание позаботиться и приготовить завтрак.
В морозилке он нашел упаковку креветок и решил, что приготовит их вместе с яичницей. Был у него период, когда он насмотрелся видео с этими самыми правильными завтраками, когда пытался затолкнуть в себя хотя бы тайяки. Как просмотр порно, но не чтобы подрочить, а чтобы поесть. И сейчас решил повторить, хотя он не готовил очень давно, перебиваясь полуфабрикатами, доставкой, ресторанами и в последнее время кулинарными шедеврами Ханагаки.
Он закинул креветок в кастрюлю, чтобы сварить. Телефон на столе тихо завибрировал. Майки получил фотографию с неизвестного номера и короткой подписью: «Это ты». На фотографии был изображен переполненный мусорный бак. Быстро сообразив, что это Тачибана, потому что никто другой бы не осмелился, Сано не остался в стороне, тут же фотографируя рыжих пучеглазых креветок, всплывших в кастрюле усатыми мордами. Дублируя пресловутое «А это ты».
В следующую секунду получая фото растрепанного котенка, со сощуренными черными глазами.
Майки не пять лет, чтобы отвечать на подобные провокации. Но он отвечал, находя в поисковике изображение с рыбой-каплей. Правда, чуть-чуть подумал, решил быть менее жестоким и переслал Тачибане собственную утреннюю фотографию, со сжатыми в непристойном жесте пальцами. Они перекидывались идиотскими фотографиями ещё какое-то время, пока Ханагаки не проснулся, не выплыл хмурой тучей на кухню, заставляя Сано отложить телефон в сторону.
— Это что?
Спросил Такемичи, указывая пальцем на переваренных креветок, чьи глаза полопались от кипятка. Сано заигрался и испортил первый в его жизни завтрак в постель, потому что ругался с бывшей его парня.
Манджиро неопределенно повел руками, мол он старался.
— Я всё ещё за то, чтобы мы встретились с остальными, — голос Такемичи звучал сонно.
Ночной бред на утро не прошёл.
— Нет, — отрезал Майки.
— Почему?
— Потому что ты все усложняешь. Я не для того от них отдалялся и оберегал, чтобы в один день снова подвергнуть опасности. Даже сидя у меня под боком, ты, Такемучи, находишься в большой опасности, не говоря уже о Дракене и всех остальных, которые могут жить свою спокойную жизнь без такого кошмара из прошлого, как я.
— Ты слишком самокритичный, не думаешь?
Сано развел руками, все же покрутил пальцем у виска, для себя решая, что Ханагаки ещё не проснулся, раз продолжает пороть чушь про прошлое. Если он и хотел встретиться со своими бывшими подчиненными, то просто боялся. Он пропустил вскрывание капсулы времени, забыл про каждое из дней рождений, которые они раньше отмечали с размахом, ни с кем за последние двенадцать лет ни созвонился и не списался. А тут пришёл Такемичи, вдруг решивший разрушить все барьеры, которые Майки строил долгие годы.
— Жри.
Манджиро выловил креветок из кастрюли, кинул их на тарелку вместе с подгоревшей яичницей прямо в панцире, не слушая нытье Ханагаки о том, что на вкус они как резина.
Романтичный завтрак в постель провалился.
Такемичи поглядывал на него, смиренно выковыривая из панцирей креветки и жуя их, пока Майки завтракал сигаретой, высунувшись в открытое окно.
— Какие планы? — спросил Ханагаки, засовывая в себя последний кусок яичницы.
Сано затушил сигарету о подоконник, громко хлопнув несчастным окном. Планов на будущее у него не было, он привык жить одним днем, не рассчитывая, что завтра когда-нибудь наступит. Потерялся. Хотел поехать к верхушкам Бонтена, как обычно, первую половину дня разбираясь со скучными бумагами, а вторую при помощи их вытрясая долги из неудачливых дилеров.
Уходить никуда не хотелось. Вернулось то деструктивное желание ничего не делать и ждать, пока потолок соизволит свалиться на голову. Такемичи оставлять одного сейчас было нельзя, а ещё было нельзя допустить раскол в организации. Острой необходимостью стояла попытка навестить Санзу в больнице, которого он так и не простил, думал даже отправить в Манилу, где его жестокие методы ведения дел могли пригодиться, чтобы отвоевать деньги Бонтена.
Дракен. Майки по нему скучал, как по солнцу в феврале. Ханагаки проникал в его мысли со своими навязчивыми идеями, заставляя закурить прямо в квартире, потому что по этому человеку он скучал больше, чем по кому бы то ни было.
— Я подумаю, — сказал Майки. — Но только подумаю.
