Спасение утопающих

      Такемичи проснулся около десяти часов утра, не чувствуя руки. На ней удобно устроился Манджиро, придавив своим весом и обещая белый шум в затекшей конечности, как только он попробует пошевелить ей. Сон больше не шёл, но и шевелиться было нельзя — Сано очень чутко спал, подскакивая от любого шума и резкого движения. Не хотелось думать о том, что это приобретенная привычка, ведь в прошлом Дракен часто жаловался, как тяжело будить Майки.       Телевизор был выключен. Ханагаки не знал, на какой серии он заснул и совершенно не помнил, когда к нему присоединился Сано, да это было не слишком и важно. Что больше его волновало, так это необходимость изнасиловать желудок Манджиро едой, нормальной, сытной, по возможности очень калорийной. А ещё вытащить на улицу, иначе он покроется плесенью и срастется с этим диваном, обрастет мхом, и тогда ни один клининг не возьмется за отскребание присохшего к кожаной обивке тела.       Такемичи и раньше такое за ним наблюдал после эпизодов искренности — Майки было крайне сложно выражать свои эмоции, а когда он делает это, то отстраняется, избегает его и вообще делает вид, что он его невысокого роста галлюцинация — если игнорировать, то пропадет.       Стоило попробовать уговорить его встретиться хотя бы с Дракеном. Ханагаки казалось, что встреча со старым другом определенно должна взбодрить его и заставить почувствовать себя лучше. Такемичи совсем немного устал от Майки. Он хотел встретиться с друзьями, прогуляться по торговому центру, как раньше, съездить на горячие источники и банально самостоятельно дойти до супермаркета, не пользуясь доставкой с функцией «оставить у двери». Настроение Сано влияло и на него самого, пусть он и старался сохранять оптимистичный настрой. Душа требовала подраться с ним, а разум уверял, что это заранее проигранный бой. Ещё и бок почему-то болел.       Телефон Майки вибрировал каждые десять минут, а Ханагаки мысленно извинился перед Коконоем. Если это вообще писал Хаджиме, а не Хината. Он, к своему неудовольствию, заметил, что девушка куда охотнее шла на контакт с Майки, чем с ним, по всей видимости, окрестив злодеем Такемичи, что, если вдаваться в подробности, было близко к правде.       Ханагаки пролежал, не двигаясь, ещё полчаса, но потом захотел в туалет и решил, что будить Сано это необходимость. Поерзал на месте, ткнул пальцем в щеку, нарочно будя и действуя на опережение, пока тот сонно поднимал растрепанную голову. — Майки, давай прогуляемся сегодня? — сразу же выпалил он. — До раменной.       Сано вяло размял шею, из-под полуприкрытых глаз смотря в сторону окна, где сегодня, вопреки тучному зимнему настроению, играло солнце.       Он ещё не до конца проснулся, потому даже не пытался сопротивляться. — Просто сходим в раменную. Захотелось.       На деле же Такемичи ловко запланировал накормить Майки чем-то нормальным. Он приходил в ужас, когда, обнимая его, мог сосчитать каждое ребро на его исхудавшем теле. Правда, говорить об этой цели было категорически нельзя. Каждый раз, когда Ханагаки пытался засунуть в него свои кулинарные шедевры, Сано воротил нос или пытался незаметно выбросить. Приходилось действовать аккуратно, чтобы он ни о чём не заподозрил. Вообще тема с едой у Манджиро была какая-то напряженная. Ел он крайне мало и не часто, а если и брал что-то в рот, кроме чужого члена, то это были сладости и быстрые закуски. Даже на встрече Бонтена в том ресторане, съел лишь несколько кусочков рыбы, больше налегая на алкоголь, который как побочный эффект мог притуплять чувство голода на пару с сигаретами.

***

      Майки смотрел на тарелку лапши как на врага. То ли не до конца проснувшись, то ли не поняв, почему они сейчас сидят в дальнем углу какой-то забегаловки, перекрытом перегородкой от общего зала, где слишком людно и шумно, чтобы расслабиться. Такемичи напротив него выглядел донельзя довольным, и чужие разговоры ему не мешали, и долгая очередь к заказу была приятна, и даже с милой официанткой хотелось подольше разговаривать. — Не вкусно, Майки? — Улыбаясь, спросил он, перекладывая из своей тарелки ему кусочки свинины.       Манджиро от такой бессовестной прямоты на мгновение потерялся. — Честно говоря, я просто не в настроении. Есть о чём подумать, — попытался съехать с темы он, не говоря о том, что по утрам от еды его тошнит больше всего — Плюс я не голодный. — Поешь, они сами делают эту лапшу, — Ханагаки не унимался. — Ты бы целый день валялся на диване, если бы я не заставил тебя выйти на улицу.       Сано вдруг ощетинился, будто наконец проснулся и понял, где они находятся, в открытую сидят в людном месте, будто не в розыске. Что-то в безрассудном поведении Ханагаки его задело. Он молчал с минуту, сверля его холодным взглядом, прежде чем переспросить серьезным тоном: — Прости, ты сказал, что «заставил» меня? — Заставил, наверное, не самое подходящее слово, — тот тут же встрепенулся, выронив палочки из рук. — Просто ты сам предлагал прогуляться и мне уже невыносимо сидеть дома.       Дома.       Майки немного расслабился, улыбнулся одними уголками губ, заставляя Такемичи хвататься за сердце от его перепадов настроения. Он все ещё не притронулся к еде, лишь откинулся спинку стула, переводя темный взгляд с Ханагаки на тарелку и обратно, не решив, что бесит его сильнее.       Делать нечего. Если Сано не ест самостоятельно, нужно его, если не заставить, то замотивировать. Он к этому подготовился ещё дома и пошел на крайние меры.       Немного пошарив по карманам, Такемичи воткнул в плавающее на поверхности яйцо зубочистку, к которой был приклеен маленький трехцветный флажок. Выглядел он небрежно, сделанный вручную, но в груди Майки стало тепло и до щенячьего восторга приятно.       Манджиро медленно поднял брови, посмотрел на него так, будто пытался понять шутят ли над ним. — Ты помнишь такие случайные вещи?       Кажется, вселенная решила его добить, напоминая о Дракене из раза в раз. Он ещё не отошел от вчерашнего, а судьба ему подкидывала новые испытания. Ханагаки его реакцию мысленно отметил, как положительную. Хоть дикой радости во взгляде не прослеживалось, было очевидно, что флажок стал для него неожиданным напоминанием о прошлой жизни. В большинстве приятной и насыщенной, как ему казалось. — Видел пару раз в кафешке с Дракеном, как ты сцены устраивал без флажка. — Я не устраивал сцены! — Возмутился Майки, но затем на секунду задумавшись, стушевался. — Ладно… Я был трудным ребенком. — А теперь ты трудный взрослый.       Майки выпрямился, бросив на Такемичи недовольный взгляд, с вызовом, с треплющимся на дне черных зрачков огнем. — Во взрослом возрасте со мной сложнее, чем в детстве.       Ханагаки для отвода глаз, набрал полный рот лапши, и в перерывах между жеванием, пробормотал стушевавшись: — Вот твой флажок… А теперь ешь свой рамен, пока он не остыл. — Хорошо, хорошо, ладно, понял, я поем.       Сано вытащил из яйца флажок, отложив его на край тарелки, покрутил в пальцах палочки, силясь не перевернуть лапшу на голову Ханагаки, потому что достал. Однако, вопреки желаниям, принялся медленно есть, вспоминая, какая она на вкус эта нормальная еда, а не те ужасы, которые готовил ему Такемичи или приторно сладкие пирожные. Или бекон, единственное, что получалось у Ханагаки идеально в микроволновке.       Такемичи изучал его словно под микроскопом. Следил, чтобы еду он проглатывал, а не сплевывал куда-нибудь. Майки от такого повышенного внимания один раз чуть не поперхнулся, принялся в отместку наблюдать за ним в ответ, то и дело промахиваясь палочками мимо рта, измазав щеку в густом мясном бульоне. — Ну как? — наконец поинтересовался Ханагаки, отставив свою пустую тарелку.       Майки, не съевший даже половины, поморщился ради приличия, хоть еда ему и очень понравилась, он не доставит насильнику такого удовольствия. — Спрашиваешь так, будто сам это готовил, Такемучи.       Такемичи посмотрел в окно, где начинала собираться серая тоскливая дымка, перекрывающая утреннее солнце. Его нисколько не обидели слова Манджиро. Он всё давил из себя улыбку, веря, что это поможет. — Чтож, я рад, что к тебе вернулась прежняя язвительность. Такой ты мне нравишься куда больше. — Рад знать, что мою придурь кто-то оценил.       Они сидели ещё какое-то время, попивая принесенный официанткой чай со сладостями, молчали о своем, пока Ханагаки, наконец, не разрушил тишину, вспоминая, что Майки с утра активно написывали: — У Бонтена не появилось никаких важных дел?       Сано отставил свою чашку с чаем, хитро прищурился: — О, ты так хочешь разлучить меня с диваном. Но прости, сегодня я снова проведу вечер с тобой или ты бы предпочел, чтобы я кого-нибудь убил?       Такемичи тут же протестующе замахал руками, догадываясь, что у Манджиро сегодня в планах довести его до сердечного приступа. — Нет! — громче, чем требовалось, воскликнул он, тут же переключаясь на другую тему. — Ты подумал о моем предложении? — Ты о чем? — Дракен и Мицуя, — Ханагаки пришлось намекать.       Легкая улыбка, до этого играющая на губах Майки, пропала. В его разуме снова начали метаться мысли и чувства, которые он все пытался отодвинуть назад и засунуть в маленькую коробочку, поставив на верхнюю полку шкафа и никогда не вспоминать. — Зачем мне снова видеть их? — нарочито съязвил он. — Вы же были лучшими друзьями. — Были.       Разговор застопорился. Сейчас Сано снова уйдет в себя и будет его игнорировать.       Погода за окном стремительно портилась, вместо солнца за окном собирались густые тучи. Дождь обещал им промокшую насквозь одежду и, возможно, простуду. Зонтиков они с собой не брали. Ханагаки замолкнул, уставившись в окно. Есть перехотелось, хоть он и съел уже добрую половину сладостей, пока Майки бездумно перебирал палочками лапшу в своей тарелке. Что происходило в его голове, в одно время и лес тернистый и открытая книга. — Ты хотел прогуляться? — вдруг подал голос Манджиро.       Ханагаки кивнул, не поворачиваясь. — Сходим в одно место.       Он снова кивнул. Такемичи даже не спрашивал, ему было в какой-то степени все равно куда поведет его Майки, лишь бы не обратно в бетонную коробку, гордо зовущуюся домом.       Обшарпанное здание с мерцающей вывеской на входе встречало их отсутствующим иероглифом в названии, запахом табака и пота. Освещение было скудным, можно сказать, каждый зал и коридор были в вечном полумраке.       Ханагаки не нужно было объяснять, что это за место. О существовании подпольных рингов он знал и раньше, и вовсе не был удивлен, что под началом Бонтена проводились бои со ставками. Какое там было первое правило бойцовского клуба? — Ни с кем не разговаривай, даже если поздороваются. Понял?       Вроде, не такое правило, но общаться ни с кем из местных громил Такемичи итак не хотел.       Майки чувствовал себя как рыба в воде, привычная обстановка успокаивала, а склоняющие перед ним головы люди ласкали эго. Большинство его знали в лицо. В этот конкретный клуб он приходил довольно часто, чтобы отпустить себя и расслабиться, нередко оставляя после себя почти до смерти израненных людей. И Ханагаки вовсе не обязательно было знать, сколько из них отправились в мир иной по причине собственной слабости. — Хочешь подраться? — Догадался Такемичи, не отстающий за ним ни на шаг.       Майки в ответ неопределенно качнул головой. Подраться он хотел. Слишком давно не разминался и не был уверен, что сейчас в форме. Хотя даже так он мог вырубить любого. Сила никуда не делась, хоть каждая драка на утро напоминая о себе тянущими конечностями. Дурацкий возраст брал своё. Двадцать восемь. Вот бы вернуться в юное гибкое и горячее тело, которое не уставало после затянувшейся драки.       А подраться он хотел не с кем-то, а с Ханагаки. Не потому, что хотел сделать ему плохо, просто эта больная мысль зарождала в нём едва теплящийся огонь.       Подраться, возможно, разбить ему нос, чтобы больше не вспоминал о Дракене, а после боя где-нибудь в прокуренном туалете, зализывать его раны. В том, что он сам не пострадает, Майки не сомневался. Куда Такемичи до него, что тогда, что сейчас. Он, бесспорно, сильнее его духом, а вот над телом нужно было поработать.       Сано вел его за собой молча. Звуков вокруг было слишком много. Ритмично играющая музыка, удары и крики. Донельзя душевная обстановка, пробуждающая воспоминания о прошлых битвах. Раньше он был против ставок на драки хотя бы потому, что драться заставляли сопляков, которые это делать не умели и не хотели. В его заведениях все было иначе. Здесь бои проходили среди участников Бонтена, а суммы выигрышей были заоблачными.       Ханагаки озирался по сторонам, морщась от свежих капель крови, поблескивающих на каменном полу. В дальнем углу коридора виднелась дверь. За ней располагался тренировочный старый ринг, который почти не использовался. Здесь не было ни зрителей, ни ставок. Идеальное место.       Манджиро включил центральный свет, мерцающий одинокой лампой, пролез под натянутой оградой, маня рукой Такемичи за собой. Он стянул толстовку вместе с майкой, оставшись в одних штанах. Вызывающе оскалился.       Ханагаки, будучи в своем уме, к нему подходить не спешил, слишком свежи были воспоминания о всех прошлых драках, где ему прилетало так много и так часто, что медсестры, принимающие его в больничном крыле, без умолка отчитывали сумасшедшую молодежь, заочно считая его жертвой какого-нибудь гопника. — Майки, что ты задумал? — А то ты не понял, что я задумал.       Такемичи отступил к двери, полагая, что дурь выбивать будут не из Майки, как планировалось, а из него. А у них обоих придури много — колоти не колоти, а все равно останется. Так уж решилось. — Подраться с тобой? Серьезно? — Это экзамен. Достоин ли ты называться членом Бонтена, — Майки внаглую врал и не стеснялся этого. — Каждый участник должен пройти бой со мной, чтобы определить, берем мы его в группировку или нет. — Я думал, ты выгнал меня после того случая, — Ханагаки покосился на него с недоверием, прикидывая, успеет ли выбежать за дверь, если это глупое животное решит на него напасть. — Выгнал?       Сано тряхнул головой, сочиняя на ходу. — Все равно ты должен со мной подраться. Иначе я начну угрожать, ты станешь ругаться, сюда прибегут мои люди и я начну нести такую чушь, что ты пожалеешь, что познакомился со мной. — Угрозы пошли? Какой ты тупой, Майки. — Деремся на желание, согласен? Что ты там хотел, чтобы я с Дракеном и Мицуей встретился? Будет твоей наградой, если хотя бы раз ударишь меня.       Глупое животное оказалось не таким уж тупым. Когда надо, знало куда надавить. Такемичи поспорил с собой несколько секунд и сделал шаг вперед. Он же не настолько немощный, чтобы не попасть по лицу Майки хотя бы раз. Вероятно, это был хороший вариант, чтобы выпустить друг на друга накопившееся раздражение.       Ханагаки несмело шагнул за ринг, не раздеваясь, только скидывая пустой рюкзак на пол. Было немного страшно, за коварной улыбкой Сано могло скрываться все, что угодно. Майки его побить хотел или разозлить, прелюдия такая.       Такемичи поднял кулаки, вставая в базовую стойку, сглотнул, наблюдая за медленно шагающим перед ним Манджиро. Тот был как хищник, загоняющий добычу в угол, вел себя лениво, несерьезно, будто не верил, что до него смогут добраться.       Рванув вперед, Ханагаки замахнулся, метя Майки в скулу, но тот ловко увернулся, показушно завел свои руки за спину, скакал из стороны в сторону, едва касаясь пола, уклоняясь от каждого рваного удара. Сам не нападал, развлекался, скалился, выглядел донельзя довольным. Знал, что если вырубит Такемичи слишком рано, то не сможет вдоволь повеселиться.       Его противник хоть и был очень выносливым, олицетворяя собой живой никогда не сдающийся щит, но в атаке был плох. Промахивался, налетая вместо Сано на пружинистые ограждения, ругался себе под нос, но из раза в раз поднимался и вновь бежал в его сторону. Майки, вредности ради, подставлял подножки, находя удовольствие не столько в самой драке, сколько в ощущении полного контроля над ситуацией. Он с самого начала решил, что позволит Ханагаки ударить себя, чтобы почувствовать, какого это, когда получаешь в лицо и в глазах темнеет, как боль расползается по месту удара, разгоняя горячую кровь. Давно забытое ощущение.       Такемичи пыхтел, злился, устав гоняться за ним, пронзительно смотрел голубыми глазами в самую душу. Сердце у Майки заходилось каждый раз, когда тот оказывался слишком близко. Он все ещё держал руки за спиной, отмечая, что с каждым разом Ханагаки становился все проворнее. Если бы их сейчас прервали, от этой импровизированной игры в догонялки, Сано застрелил бы виновного на месте. Но благо члены его банды боялись даже дышать в сторону закрытой двери, из-за которой слышался приглушенный смех.       Стоило Майки на секунду прикрыть глаза и расслабиться, как скулу обожгло болью, настолько жгучей, что он на мгновение потерялся. Открыл рассеянно глаза, смотря на улыбающегося Такемичи. Он проиграл, не нанеся ни единого удара. Зазнался настолько, что забыл об осторожности. — Я должен тебе желание, Такемучи, — произнес Сано тихо, несколько разочарованный тем, что все так быстро закончилось. — Правда я его уже выполнил. — Чего?       Улыбка мигом пропала с лица Ханагаки. Радость от победы исчезла также быстро, как и появилась. — Выполнил?       Майки сгорбился, отступая назад и избегая чужого взгляда. — Сегодня ночью… ездил к Дракену. Он меня послал. Так что… забудь об этом. А если не веришь, могу показать переписку. — Встретился с Дракеном? Сам? Что на тебя нашло, Майки, я думал, ты этого не хочешь.       Такемичи откровенно не верил в то, что услышал. Он ведь спал с ним. Всю ночь? — Мне было интересно, прав ли ты, и можно ли простым разговором вернуть все обратно. Конечно, я этого не хотел. И больше не захочу. — Что Дракен мог сказать, что ты так реагируешь? Ты из-за этого сегодня такой? Подраться хотел, чтобы я тебя ударил? Наказал?       Майки меланхолично молчал, откинувшись на ограждения. На пути к сигаретам стоял Ханагаки, обещавший ему устроить такой мозгосекс, что после него будешь чувствовать себя изнасилованным дубинкой. С гвоздями. — Ну хочешь, встретимся всем бывшим составом, сам посмотришь, как мне это поможет.       Вот теперь Такемичи захотел всерьез его ударить со всей дури, так, чтобы зубы вылетели и изо рта хлестала кровь. — Я стараюсь, Такемучи, но это уже настолько глубоко во мне, что даже ты за пару месяцев не сможешь выебать из меня эту темноту. Нет у меня надежды на светлое будущее. Прости меня.