Единственная из рода...

399 К. С. Оллария, Ружский дворец. Утро было прескверным, даже Луиза Арамона с трудом скрывала свою неприязнь к Катарине. Ничего, она женщина умная, потом сообразит что к чему и тоже проникнется к ней если не симпатией, то уважением. В размеренные утренние сборы ворвалось рыжее недоразумение в лице Леонарда Манрика. Лицо капитана светилось самодовольством. Не к добру. Учтивый обмен любезностями, а дальше — Леворукий разбери что! Оставаться в покоях… они запирают королеву и всю её свиту. Что произошло по ту сторону двери? Меня пронзила странная и ошеломляющая догадка — умер кардинал. Я была уверена в этом также, как и в том, что меня зовут Беатриса. Если это так, а это скорее всего так, судя по тому, как торжественно горят глаза этого недоумка, то Оллария на пороге гибели. — …ньяк. — я удивленно подняла глаза. Манрик обращался ко мне, я не ослышалась. — Господин капитан, я не уверена, что правильно вас поняла. — Сильвестр научил меня этому нехитрому, но действенному приему. — Я прошу вас проследовать со мной, сударыня. — недовольно повторил рыжий. — Вынуждена отказать. — Что? — на шее появились первые признаки его бешенства в виде красных пятен. — Я не могу находится без сопровождения своей дуэньи, матери или братьев. — мило улыбнуться, опустить ресницы и взглянуть из-под них. — И все же я настаиваю. Вы обязаны проследовать для беседы с кансилльером. — Касилльер? Прошу простить, но я тем более вынуждена отказать, так как не знаю кого назначили на эту должность. — Леопольда Манрика. — уши капитана уже вовсю пылали, я заметила краем глаза, как Луиза Арамона прячет улыбку, а Катарина взирает на всё печальными глазами великомученицы. — Прошу простить меня, господин капитан, но без сопровождения я не могу покидать общество королевы. — упрямилась я специально, такие как Леонард в бешенстве говорят больше, чем под пытками. — Беатриса, ступайте. Я уверена у господина кансилльера нет дурных намерений. — Вылезла-таки кошка драная, и чего тебе не помолчать бы ещё пару минут? Пришлось отвесить поклон и пойти вслед за капитаном. В коридоре было слишком оживленно, носились слуги, адъютанты, какая-то мелкая придворная знать. Все были слишком возбуждены. — Господин капитан, вы не скажите мне, что происходит? Дворец слишком оживлен, а вы даже не пустили королеву на прогулку. — Всему свое время. — он чувствовал свое превосходство. Что ж, пусть. Кабинет кансилльера отличался излишней роскошью, бархатные портьеры, дорогое сукно стола, массивная дубовая мебель. Не думаю, что это все здесь находилось до старшего Манрика. Просто старший Манрик обладал самой непомерной жадностью к роскоши и деньгам. — Графиня. — Леопольд не поднялся из-за стола, что считалось оскорблением дамы. Интересное начало беседы. — Герцог. — я тоже не стала приседать в книксене и тем более подавать руку. — А мне говорили у вас безупречные манеры — усмехнулся бывший тессорий. — Мои манеры безупречны только с теми, кто не выказывает неуважение первым. — Да, вы точно дочь Арлетты Савиньяк. — У вас были сомнения на сей счет? — Нет. Поэтому вы отправляетесь назад к матери, в замок Сэ. — Сожалею, но я не могу. Фрейлинский патент подписан королем. Отпустить меня может только Его Величество Фердинанд. — Не волнуйтесь, вы получите его благословение. — И кто же будет сопровождать меня? — Леопольд прищурился. — Видите ли, я не могу проехать три провинции без сопровождения. Мои братья сейчас на войне — двое на севере, один на юге. Из придворных дам, насколько мне известно, никто не проживает в Эпинэ, не считая графини Рафиано, но она, уверена, не готова будет проделать такой путь, только чтобы доставить племянницу домой, к сожалению, она уже в почтенном возрасте. Не отправите же вы меня, в самом деле, всего лишь с полком солдат? — Нет. Но я думаю, мы сможем решить это маленькое недоразумение. — Уверена, что нет. — не знаю почему, но я была уверена, что до Сэ меня не довезут, даже если выставят в охрану целую армию. Армию, подчиняющуюся Манрикам, безопасностью в этом походе и не пахло. — Просветите меня на сей счет? Что же заставит меня оставить вас в столице? — Для начала я хотела бы понять, почему вы с таким рвением меня из столицы убираете? — Вы слишком молоды и порывисты. — Вы путаете меня с Айрис Окделл. — кансилльер начинал злиться, я, впрочем, тоже. — Вам не место сейчас в столице. — Прошу простить, но это решать уж точно не вам. — Боюсь, вы ошибаетесь. — Что случилось в Олларии? — Это не вашего ума дело. — он очень мерзко улыбнулся и преувеличенно внимательно уставился в какие-то бумаги. — Как здоровье Его Высокопреосвященства кардинала Сильвестра? — я неотрывно следила за выражением его лица. Оно закаменело, потом щека нервно дернулась, и он уставился на меня. — Откуда вам известно? — Значит, сердце кардинала было куда слабее, чем надеялись лекари. Прискорбно. — Откуда вам известно о смерти кардинала? Отвечайте! — Повышать голос на даму — это верх неприличия. Я общалась с кардиналом с неделю назад, он выглядел больным. Сейчас вы запираете королеву, а в дворцовых коридорах людей, как мух у отхожей ямы. И среди всех этих людей слишком много людей в черных рясах. На сколько мне известно, согласно уложению Франциска Собор Олларианской церкви собирается только при передачи кардинальского титула. Чтобы узнать некоторые вещи не нужны шпионы, вполне достаточно наблюдательности и ума. — Вы сейчас же покинете дворец. — казалось кровью налились даже глаза. — Боюсь это тоже невозможно. — О ещё как возможно! Вы отправитесь в особняк Савиньяков! — Он пустует. Уезжая на север мой брат распустил прислугу. — это правда. — Я уверен, что вы считаете себя слишком умной, такое случается с молодыми барышнями. А ещё упиваетесь тем положением, которое занимают ваши старшие братья. Но сейчас их здесь нет, в Олларии я принимаю решение. И вы покинете дворец! Я сейчас же отдам распоряжения и к вечеру вы направитесь назад, в свою родную Эпинэ. — Не хочу вас огорчать, но Его Выличество Фердинанд не подпишет указ о моем возвращении. Но вы можете попытаться. А пока я хотела бы вернуться к королеве. — я поднялась. — Мы не закончили! — Я закончила. — выходя из кабинета кансилльера я судорожно искала глазами одну единственную фигуру. Молоденький паренек в форме адъютанта. Рокэ пристроил его во дворце, как посыльного на экстренный случай. Антонио двинулся мне навстречу, стараясь не привлекать внимания. Не дойдя буквально двух шагов, я выпалила всего одну фразу на кэналли, он кивнул. Меня никто не останавливал, но войди я в будуар королевы, меня вряд ли оттуда выпустят, тем не менее Катарина должна знать, что происходит. Перед дверью с перламутровыми вставками стояли два совершенно незнакомых теньента. Один из них перегородил мне дорогу алебардой. — Велено никого не впускать. — Я фрейлина Её Величества, господин кансилльер вызывал меня для беседы и сказал, что я могу вернуться в покои королевы. — дрожащий голосок, трепет ресниц, даже губы задрожали. Двое переглянулись, но дверь открыли. Катарина сидела в музыкальном салоне за арфой и бездумно глядя в пространство перебирала струны. Я присела в книксене и удалилась в свои фрейлинские покои, попросив милую Луизу помочь мне с лентами. Госпожа Арамона если и удивилась, вида не показала. — Луиза, прикройте дверь, пожалуйста. — незаконнорожденная графиня не спорила. Как только дверь с тихим щелчком затворилась я продолжила — Госпожа Арамона, вы умная женщина и, как и я, заложница ситуации. — я смотрела прямо в ее голубые глаза, она взгляда не отводила. — Я прошу вас сообщить королеве печальные известия — кардинал Сильвестр мертв, скорее всего сердечный приступ. — Почему вы сами не сообщите ей? — Господин Манрик настроен выслать меня из столицы, якобы назад к матери, поэтому я приняла собственные меры, но при дворе остаться действительно не смогу. — Господин Манрик? — жесткая складка в уголке губ показывала всё её отношение к рыжим. — К сожалению, власть в его руках. Фердинанд прекрасный человек, но плохой король. А Катарине не позволят быть королевой. Герцог Алва и мои братья находятся на противоположных друг от друга границах Талига. Как видите — смута неизбежна. Прошу вас не бросайте королеву одну. Она, конечно, та ещё драная кошка, но другой у нас нет. Да и положению её не позавидуешь. — Беатриса, простите, сколько вам лет? — Шестнадцать. Вскоре исполнится семнадцать лет. — Создатель, моей Селине скоро восемнадцать, но она ещё сущий ребенок. А вы… я извиняюсь, но стойкостью вы похоже на своего старшего брата. Или… или даже на Первого маршала Талига. — Нас часто сравнивают с Лионелем. — я начала быстро собирать немногочисленные вещи. Туалеты пусть останутся здесь. — Госпожа Арамона, вы можете мне обещать, что поддержите королеву? — под её крайне удивленный взгляд я влезла на небольшой табурет и запустила руку под портрет молодой Алисы дриксенской из-под которого, уже просто под ошалевший взгляд, извлекла шпагу и пистолет. — Так что? — Д-да… я окажу поддержку королеве, но… раз власть у Манриков, мне ведь придется шпионить для них, не так ли? — Шпионьте на здоровье. Рассказывайте про корсеты, панталоны, желательно описать каждую кружевную оборку, о шпильках в волосах. Как томно вздохнула, какой сонет прочитала. Вы ведь так удачно убедили всех в своей глупости. — Видимо не всех. — она лукаво улыбнулась. — Я изначально знала, что вы умны. Герцог позаботился, чтобы я была в курсе. — Вы дороги ему. — ох, не может быть. Луиза, Луиза и вы туда же? Правда у нее хватает ума понимать, сколь эти мечты глупы и несбыточны. — Он часто гостил в Сэ, Рокэ Алва мне как старший брат. Если учесть, что своих братьев и сестер у него не осталось, это несколько извиняет его привязанность ко мне. — Да конечно… Что ж… Беатриса, если… если будут какие-то сведения… — При канцелярии служит молодой адъютант, Антонио. — Высокий и изящный юноша, я знакома с ним, когда… мы вынужденно прибывали в доме герцога. — Прекрасно. Антонио можете сообщить всё, что посчитаете нужным. В будуаре послышался шум, ругань теньентов и заполошный вопль младшего Манрика, а затем «По распоряжению Их Величеств короля и королевы Талига, а также по прошению Первого маршала Талига, я, рэй Хуан Суавес, беру под свою опеку графиню Беатрису Савиньяк. И никто из вас не посмеет мне помешать, квальдето цера!». Я еще ни разу в жизни не была так рада слышать кэналлийскую брань. После непродолжительных препираний и подтверждения легитимности полномочий Хуана, а также благословения короля и королевы я покинула дворец c обязанностью являться каждое утро и исполнять обязанности фрейлины. Манрики пылали красным в гневе, но открыто перечить королю были не готовы. Забавным в этой ситуации были лица остальных фрейлин. В будуаре королевы случился настоящий скандал, молодая дворянка без сопровождения членов семьи, но с позволения монарших особ поступала под опеку на вид отпетого головореза, и все делали вид, что ничего не произошло. При упоминании Первого маршала Талига Айрис Окделл, клянусь Леворуким, была готова выцарапать мне глаза, а милая Селина лишь тяжело вздохнула. Не знай я правды, тоже бы уверилась, в порочную связь. Хуан помог мне подняться в седло и пропустил вперед, отставая на полкорпуса, вокруг сомкнулись спины десяти кэналлийских стрелков, откуда они взялись я ума не могла приложить. — Герцог расквартировал у себя небольшой гарнизон? — Хуан не ответил, очень по-кэналлийски. Впрочем, я не обиделась, это значило лишь то, что все объяснения я получу только по прибытии в особняк. Дом на улице Мимоз встретил меня радостно. Кончита тут же вцепилась в меня, причитая, как сильно я исхудала и грозила кулаком куда-то в сторону окна. Хуан оттер меня от неугомонной доры и проводил наверх, показывая мою комнату. — Раньше это была комната дориты Инесс, сестры Соберано. — он отошел в сторону, я переступила порог. Комната была небольшой, но светлой, в серебряно-голубых тонах. Аккуратный будуарный столик, кровать с балдахином, белоснежный камин, над которым висел портрет Рамиро Первого. Меня всегда восхищала его внешность. Будь я Октавией, тоже бы влюбилась без памяти в эту дерзость, в шалую улыбку и хитрые глаза. — Gracias, Juan. (Благодарю, Хуан) — я перешла на кэналли, Хуан прекрасно знал Талиг, но отчаянно его не любил. Да и Росио всегда говорил, что его люди любят слышать родную речь. — El almuerzo se servirá en dos hor… (Обед будет подан через два час.) — договорить ему было не суждено, потому что Кончита уже вносила поднос, уставленный чашками, корзинками и блюдцами. Хуан лишь покачал головой, а служанка шикнула на него. Забавно они смотрелись. Мне ничего не оставалась как расположиться за небольшим столиком и под надежным присмотром людей герцога поглощать нехитрый перекус. Только убедившись, что с голоду я не умру, Кончита соблаговолила покинуть покои. К этому времени, пара молчаливых слуг внесли сундуки с вещами. Наконец-то в покоях мы остались с Хуаном на едине. — No hay noticias de Soberano? (От Соберано нет никаких новостей?) — No. — El cardenal murió. La noche pasado. (Кардинал умер. Прошлой ночью.) — я прошлась по комнате взад-вперед — Intentarán ocultar noticias del Duque (Они попытаются скрыть новости от герцога). — Хуан неотрывно следил за каждым моим движением. Взгляд у него был хоть и тяжелым, но каким-то по-отечески ласковым. — Intentaré enviar un mensaje (Я постараюсь отправить сообщение) — Gracias! — Necesitas descansar, chica. Todo se arreglará cuando Soberano regrese. Ahora descansa. Conchita tiene razón, estás demasiado pálida. (Тебе нужно отдохнуть, девочка. Все будет улажено, когда Соберано вернется. А теперь отдыхай. Кончита права, ты слишком бледна.) Хуан улыбнулся и закрыл за собой дверь. Но как бы мне не хотелось, я не верила, что Росио все уладит. Он слишком далеко, они все слишком далеко. Изо дня в день небольшой отряд из троих кэналлийцев и Хуана отвозили меня во дворец, а после вечерней трапезы таким же составом доставляли меня обратно в особняк на улице Мимоз. Манрики лишь скрежетали зубами и отрывались на Катарине. Их сумасбродность поражала воображение. С Луизой мы старались особо не разговаривать, если будут новости она найдет способ сообщить через Антонио, а так глупо подставлять её. Манрик поверил в её глупость и безоговорочное доверие, вот пусть и верит. Ещё чуть позже докатились вести из Эпинэ. Из них следовало, что Робер Эпинэ вернулся в родовой замок и не откладывая в долгий ящик поднял восстание. А Рокэ был уверен, что Робер устал от распрей, выходит Соберано ошибся? Или Робер Эпинэ заложник ситуации? А может его и вовсе нет там? Где он был? В Агарисе? Живет себе в святом граде и знать не знает, что его именем тут пытаются свергнуть короля. Но это было совсем уж и разряда горячечного бреда. 399 год К. С., 4 день Осенних Скал. Привычное утро в особняке Мимоз было омрачено прибывшим из дворца Антонио. По лицам было понятно, что случилось что-то непоправимое. Сам парень отвел глаза, Кончита спешно скрылась в кухне, а Хуан повел меня в кабинет Соберано. Молча налил бокал «Черной крови» и заставил выпить. Вино я пила крайне редко и не больше трех глотков, поэтому выпитый залпом бокал на голодный желудок тут же ударил в голову. — Dorita, tengo malas noticias. (Дорита, у меня плохие новости.) — Quién? Lionel, Emile? (Кто? Лионель, Эмиль?) — No hay. Noticias Epine (Нет. Новости из Эпинэ) — в его глазах было сочувствие — Se quemó el castillo (Замок Сэ сожжен). — винный туман тут же отошел на задний план. — Mi madre? (Моя матушка?) — No sé. (Я не знаю) — Gracias. (Спасибо!) — Dorita… (Дорита) — Es hora de ir al Palacio. (Пора отправляться во дворец) — я резко поднялась, кабаньи головы поехали в сторону, но я удержалась на ногах. — Dorita, será mejor que te quedes en casa. Nadie te juzgará. (Дорита, тебе лучше остаться дома. Никто тебя не осудит.) — Soy Savignac. No me esconderé y apreciaré mi dolor! (Я Савиньяк. Я не буду прятаться и лелеять свою боль) — Хуан только покачал головой и кинул резкое «каррьяра», но спорить не стал. По прибытии во дворец, первыми кто ко мне полез с соболезнованиями были две жабы Заль и Рокслей. Не вцепилась им волосы я только чудом. Катарина усадила меня у своих ног, рядом посадила Селину и Айрис. Окделл хоть и косила на меня своим недовольным взглядом, все же украдкой прикоснулась к моей руке в поддерживающим жесте. Руку хотелось отнять, но девчонка не желала мне зла и искренне сочувствовала. Голубые глаза Селины и вовсе наполнялись слезами всякий раз как мы сталкивались взглядом. Я трижды прокляла свое упрямство. Лучше бы сидела в особняке на улице Мимоз. Катарина уловила моё негодование и отправила в сад собирать букет вместе с Луизой. Госпожа Арамона была умна и деликатна, она не лезла ни с сочувствием, ни с поддержкой. — Спасибо! — она кивнула, чуть улыбаясь. — Я знаю, какого это, я потеряла дочь. — она отвернулась срезать астры, на самом деле думаю скрывала набежавшие слёзы. — Её звали Цилла. — Я лишь положила руку ей на плечо. — Вы верите в выходцев? — вдруг спросила капитанша. — Я не отрицаю их существование, как минимум. Сама я с ними не встречалась. — А я да… мой супруг… он стал им. А потом увел Циллу. — Вы уверены в этом? — Я была в своем доме в Кошоне, где новая конюшня сгнила до основания, а комнаты выстыли будто всю зиму простояли с распахнутыми окнами. — Вы очень стойкая и смелая женщина. — она вымученно улыбнулась. Больше мы не говорили, только собрали букет и вернулись к королеве. Вернувшись к Росию в дом я кинулась в библиотеку. В каких-нибудь старинных хрониках должно быть хоть что-то о выходцах. Проклятье, что твориться вокруг? Война, мятеж, теперь ещё и сказочные твари полезли наружу. Уже ночью меня навестил Хуан, сурово сведя брови. — Dorita, es medianoche. (Дорита, уже полночь) — Yo lo sé. (Я знаю.) — я устало отложила очередной свиток. — Qué estás buscando? (Что ты ищешь?) — он подошел ближе и склонился над столом. — Conoces las historias de. (Ты знаешь истории о…) — кэналлийский меня подвел, впервые в жизни. — Ты знаешь что-нибудь о выходцах? — Выходцы? — в его талиг слышался едва заметный кэналлийский акцент — Что заставило тебя искать о выходцах в ночи? — Луиза Арамона встречалась с выходцем, он забрал её дочь. Но в хрониках за целый круг нет ни одного упоминания об этом. — Дора Арамона не выглядит сумасшедшей. — Поэтому я ей верю. — Есть кэналлийские сказки, но это всего лишь сказки. — И что в них? В Эпинэ тоже есть сказки об остывших. — В основном, что выходцы приходят, когда мир на пороге конца. — Ну тогда они припозднились. — я устало вздохнула. — Спасибо! — Дорита, у вас прекрасный кэналли, но лучше вам говорить на талиг даже здесь. — Почему? — У вас появляется акцент. Ваш слух слишком музыкален. — он улыбнулся. — Идите спать. 399 год К. С., 12 день Осенних Скал. Добиться посещение королевы было трудно, но я смогла уговорить Фердинанда. В Багерлее меня сопровождал только Хуан, кэналлицы остались на площади перед воротами. Настроение было прескверным, а какая уже по счету бессонная ночь, отплачивала головной болью. Я мельком заметила группу людей в проеме арки, но тут же остановилась. Герцог Придд, теперь уже герцог. В кальсонах, босиком и в нижней рубахе, едва передвигал ногами, подходя к телеге. — Хуан, идемте. — что мне нравилось в людях Росио, они не задавали вопросов. Подходя ближе, я увидела тело женщины и каким-то образом поняла, что это Ангелика Придд. Скоты! Бессовестные скоты. Я прибавила шаг и уже могла разглядеть лицо несчастной герцогини. Придд стоял ко мне вполоборота. Я обязана была отплатить за его доброту своей собственной. — Изначальные твари и те милосердней, заставлять сына смотреть на тело матери, которую эти подонки замучили в застенках! Подлетев, я дернула герцога на себя, Хуан быстро встал таким образом, чтобы закрыть нам обзор. Лишь едва взглянув на Спрута я отвернулась, вряд ли он хотел бы чтобы его рассматривали. На лице не было живого место, губа превратилась в месиво, а под глазами расползлись лиловые синяки. Он был грязным, с запекшейся кровью на шее. Судя по тому, как липла рубаха к спине, там было множество ран, к которым намертво присохла ткань, из-под кандалов выглядывали стертые в кровь запястья. И это сотворили люди, не выходцы, люди. На Манрика я налетела тут же. Бывший тессорий побагровел, сволочь Колиньяр брызгал слюной, но оборвал всех спокойный кэналлиец. Все-таки потрясающий народ. Сколько достоинства и силы. Хуан отпустил возницу, я только сейчас заметила, что тело Ангелики накрыли. Посмотреть в глаза Придду я не могла, было отчего-то стыдно. Хуан сплюнул под ноги караулу, те напряглись. Пора было убираться. — Идемте, Хуан. — я плотнее набросила капюшон. Странно, осень только началась, но одарила почти зимнем холодом. Предстояла ещё одна малоприятная встреча, но оставить королеву, я не могла. 399 К.С. 15 день Осенних Ветров. Устроенный обед нервировал и больше походил на пир во время чумы! Эпинэ и переметнувшаяся армия почти победным маршем шли к Олларии, а Фердинанд вдруг возомнил из себя Франциска! Кучка лизоблюдов, которых он назначил новыми министрами не то что не внушала доверия, на них смешно было смотреть! Рядом со мной сидела Луиза, напряженная не меньше меня, напротив чуть левее сидел новоявленный герцог Придд. Синяки и ушибы почти сошли с лица, но запястья были наглухо закрыты манжетами, из-под которых едва виднелись бинты. Взгляд молодого человека и раньше был холодным и отрешенным, теперь стал попросту закрытым. Так выглядит скованная льдом река. Впрочем, все пытки не сказались на его манерах. Я была убеждена, отныне Спрут будет играть только по своим правилам — ни союзников, ни врагов, только средство достижения цели. Кто-то вошел, что-то сказал, Луиза тихо ахнула и поднялся маршал. — Фердинанд Оллар, — отчеканил Генри Рокслей, — вы и ваши подручные арестованы. Гарнизон Кабитэлы переходит на сторону его величества Альдо Ракана. — Что? — не понял король. — Что вы сказали? — Господин Оллар, — повторил Рокслей, — вы низложены, вашу судьбу решит законный король. Гвардия, взять его. В Багерлее! Фердинанд часто заморгал, он не казался испуганным, только безмерно удивленным. Черно-белые гвардейцы вползали в комнату, вставали за спиной короля, возле двери в приемную, у доходящих до самого пола окон… Король оглянулся, увидел обнаженную шпагу и вздрогнул. Разрубленный змей! Продажные левретки! Поганые трусливые шавки! Меня затапливало бешенство и бессилие. Герцог Придд поймал мой взгляд и слегка покачал головой, как бы говоря «не надо». Знаю, что не надо. С десятком гвардейцев только Росио под силу тягаться. Я сжала и разжала кулаки, стараясь сохранить самообладание и заставить себя вслушиваться в то, что происходит. Рокслей, чувствовавший себя по меньшей мере самим маршалом Алонсо отдал приказ: — Взять всех, кроме женщин, герцога Придда, виконта Рокслея и генерала Хорни. Что ж… я пока на свободе, хоть и сестра двух маршалов, которые вернувшись в столицу от перебежчиков не оставят и мокрого места. Я аккуратно взяла нож для мяса и спрятала в манжету, отбиваться не стоит, но если Рокслей опомниться и отправит меня в Багерлее, может пригодиться, не будут же они обыскивать шестнадцатилетнюю девушку. Столовую разорвал крик Фердинанда, поздно, мой король. Уже слишком поздно. Кто-то еще влетел в столовую. Лицо знакомое, но вспомнить сейчас вряд ли получиться. Улыбка у него безумная, что-то говорят друг другу с маршалом, а потом грянул выстрел, заорала дура Дженнифер, звякнул бокал, грохнула рама окна, кто-то еще заорал, вскочил Придд, подхватывая белую как мел Катарину. Мерзость уже случилась, но радует, что хоть кто-то пошел ей наперекор. Пока всех разводили по своим комнатам, я успела передать Антонио записку. Хуан не имеет права лезть во дворец, не сейчас. Я поступила гадко и бесчестно, но ему придется увести людей в Кэналлоа, оставив меня в Олларии. Росио сделал бы то же, как и Лионель. Они меня простят, когда-нибудь, наверное… Они объявили о казни. Через три дня, в 8й день Осенних Волн, Фердинанда казнят, если Первый маршал Талига не сдастся в обмен на жизнь короля. Меня, как и других дам заперли с Катариной. Королева молилась и верила, дуреха Айрис Окделл повторяла, что Рокэ Алва придет и спасет на всех, милая Селина ей вторила. Убрать бы девчонку подальше от северянки. Селина не глупее своей матери, но пока она смотрит в рот сестре Повелителя Скал своим умом она пользоваться не будет. И это плохо. Луиза молчала, но боялась. Не за себя, за своих дурочек. Я присела с ней рядом и тоже принялась вышивать, вышивала я праздничную ленту для волос, на темно-синем шёлке серебром вился кэналлийский узор, а на краях расцветали голубые звезды. Слишком нарочито в цветах дома Алва. — Интересный выбор. — проговорила Луиза. — Подарю герцогу при встрече, если встреча случиться. — Вы не верите, что монсеньор нас спасёт.? — Нас может и спасёт, себя — нет. — Беатриса… вы что-то знаете? — Знаю, Луиза. Знаю… Вечером перед казнью, я попросила Катарину меня отпустить, королева печально улыбнулась, но удерживать не стала. Во дворце творилось Леворукий знает что и на меня никто не обращал внимания. Я прошла в оружейную, где нашлась сносная шпага и прихватив её с собой поднялась в свои покои. Утро уже давно наступило, я стояла перед окном, готовясь к тому, что случится. Рокэ сдастся во имя короля. Ни один кэналлиец не нарушит клятву крови. Рамиро Первый знал истинную силу подобной клятвы, говорят это он предложил Франциску включить эту часть в присягу. Он, пожалуй, и помыслить не мог, что его потомок лишиться головы из-за его намерений. Ждать пришлось до вечера, но я дождалась. Дверь рывком распахнулась и в неё вошел стройный голубоглазый блондин, с какой-то мальчишеской усмешкой, а за ним тварь, убить которую я уже давно мечтала. Я медленно поднялась на встречу, пряча руки за спиной. — Какое дивное создание! — блондин уверено направился ко мне и я чуть поторопилась, делая выпад. Он оказался дальше буквально на пару сантиметров, этого хватило, чтобы он отшатнулся. — А вы та ещё кошка, сударыня. Отталкивая своего нового сюзерена вперед выскочил Окделл, сжимая шпагу, но не решившись наставить её на меня. — Ричард предатель Окделл! — я слегка увела клинок вниз, а потом произвела атаку, он отбил, Рокэ хорошо поработал с этим гадом. Но ошарашенный взгляд меня порадовал — Вижу вы нашли себе нового сюзерена. — Я продолжила аккуратно прощупывать его защиту, господин Альдо, а это был именно он, смотрел на меня с полным недоумением. — На вашем месте, господин Ракан, я бы подумала дважды, прежде чем доверять этому юноше. Прошлого своего сюзерена он пытался отравить. — нарочно пропустив его атаку, отвела клинок вниз и нацелила в бок, он едва успел закрыться. — Беатриса Савиньяк! — почти выплюнул Повелитель Скал. — Вы обязаны присягнуть истинному королю Талигойи. — Талигойя сгнила и сдохла круг назад. — я ускорила темп, Ричард особо не предпринимал атак. — Олларам положен один круг, он на исходе. — Но нигде не сказано, что воцариться должны вновь Раканы! — злость подгоняла, я нанесла три небольших царапины, Ричард тоже злился, но старался не срываться. — Беатриса, опомнитесь! — Для вас графиня Савиньяк! — он решил действовать с позиции силы, я с позиции ловкости. Так учил Лионель, так учил Рокэ. Почти загнав эту лживую тварь в угол, вдруг почувствовала прикосновение клинка между лопаток. Чуть обернувшись, увидела, что новоиспеченный король напал со спины. — Очень благородно, принц Альдо. Если ваш предок Эридани был таким же, я понимаю почему Ринальди его проклял. — Вы остры на язык. И клинком владеете отменно, но сейчас вы не в том положении. — с отвращением посмотрев Окделлу в глаза, отбросила шпагу и развернулась лицом к Ракану и пусть мне пришлось смотреть на него снизу вверх, все в комнате понимали, что если бы не подлость, они бы проиграли. — Фердинанд отрекся от престола, Первый маршал Талига сдался добровольно. — И скольких Росио при этом отправил в закат? — я криво усмехнулась. — Как вы его назвали? — Ракан был поражен. — Беатриса Савиньяк нареченная герцога Алва. Так говорят. — проблеял сзади Дик. Тоже мне Повелитель Скал. — Очень удачно. — улыбка у Ракана была премерзкой. — Дикон, проводи нашу строптивую кошку в Багерлее, куда-нибудь в самый дальний угол. — Альдо… — выдохнул в ужасе северянин, глаза принца бешено сверкнули. — Ведите, Ричард! — я усмехнулась — Не огорчайте очередного своего сюзерена. Окделл взял меня под локоть, вырываться я и не думала. Уже бесполезно. Я провалилась с первым выпадом, не убив эту мерзкую белобрысую тварь. На площади меня спешно затолкали в глухую карету без окон, резво поскакали кони, с той стороны был знакомый мне город, в который вошла своя-чужая армия. Карета остановилась, Ричард спустился и подал мне руку, я ее проигнорировала и спрыгнула на землю. Оглянулась. Справа глухая стена, позади тюремное кладбище, прямо маленький флигель без окон. Здравствуй мой новый дом. Дверь открылась, я переступила порог. — Вам принесут воды и хлеба. — сухо проговорил Окделл. На это я лишь развернулась и захлопнула дверь. Зазвенели ключи, опустился засов. Я на ощупь добралась до подобия койки, легла, отвернулась к стене и постаралась заснуть. Глупо отказывать себе во сне, тем более это лишь первая ночь моего заточения.