Эксперимент

— Леви... о, Леви...       И по какому поводу слезы? Леви рассматривал женщину сквозь раздраженный прищур. Она все еще была прекрасна, с волосами черными, словно воронье перо, слегка раскосыми темными глазами, сердцевидным лицом, кожей, нежной и розовой. Леви ждал, что рука неизбежно дернется в сторону ножа, стоит только ей попасться ему на глаза. А вместо этого он смотрел на красивую стареющую проститутку и чувствовал... ничего.       Размышлял о том, сколько долгих часов он, спрятанный матерью, провел за закрытой дверцей посудного шкафчика. Может, этим объяснялась пылкость реакции на духи и равнодушие к лицу? Или он загнал свой разум в то состояние, какое неизбежно, когда день напролет таращишься на херувимов с огромными эрекциями, полный жалости к себе, и страдаешь из-за женщины. — Что они сделали с твоим лицом...       Он непроизвольно коснулся свежих отеков, оставленных сапогами телохранителей Зоэ. Припухлости ныли, но это не имело значения. Губа перестала кровоточить некоторое время назад, и теперь языком Леви чувствовал, как она покрывается свежими струпьями. Что не имело значения в равной степени. Эти губы впредь не понадобятся ни для чего нежного. — Ты так похож на нее, — Ксандра всхлипнула, — я не была готова...       И она пустилась в причитания, предаваясь воспоминаниям. Леви ни в коей мере не был ни тронут, ни заинтересован ее поскуливаниями. Она, разумеется, лгала обо всем, особенно о нежных чувствах к его матери, стремлении оградить от бед. На данный момент Ксандра являлась одной из самых влиятельных фигур подземного города, что громко свидетельствовало о ее безжалостной жестокости. Такая женщина, как она, ничего не делает без выгоды. Так... что она получит от издевательств над ним?       Он рассматривал комнату, обставленную элегантной мебелью и устланую дорогими коврами; филигранные чайные чашечки на столе. Ломал голову над загадкой. Какое дело было людям из-под земли, где он проведет остаток своей жизни? Почему так важно, погибнет он, сражаясь с титанами, или сгниет от жизни в этой грязной дыре? Он почувствовал на себе взгляд женщины — испытующий, жгучий. Чего она доискивалась?       Леви понимал, что до тех пор, пока он не выяснит, что происходило в подземье, убийство Матери выйдет ему боком. Кроме того, он был своершенно не в настроении убивать. И все кругом так раздражало. Отчаянно хотелось принять ванну и поесть — тот маленький кусочек хлеба, которым поделилась с ним Мария, только раззадорил голод. — Мне сказали, что у тебе есть информация, — оборвал он Ксандру.       Она казалась озадаченной, почти оскорбленной вторжением в свой монолог. Расстроилась, что жалостный спектакль не возымел эффекта? Ксандра села чуть прямее, открывая обзор на соблазнительно вздымающуюся грудь в темно-синем шелку. Леви не удивляло, что ей удалось привлечь внимание Эрвина. Она была того рода женщиной, какой обязательно прельстился бы кто-то вроде главнокомандующего разведки — женщиной с историей, полной перерезанных глоток. И разве Леви сам недавно не испытал на себе в полной мере, насколько бестолковыми становятся мужчины рядом с женщинами, к которым их влечет? — Ты, должно быть, голоден, — пробормотала Ксандра и хлопнула в ладоши. Огромный лысый мужчина появился сбоку от нее, чинно сложив перед собой огромные лапищи, пока Ксандра что-то нашептывала ему на ухо. Он кивнул и исчез так же бесшумно, как и появился. Впечатляюще. — Не присядешь? — спросила Ксандра у Леви.       Леви не стал отказываться. Он, пусть и пролежав без дела день напролет, чувствовал себя измученным и обессиленным. — Мне нужна новая одежда, — сказал он, снова вспомнив о разорванной рубашке, которая была на нем надета. Рубашке Ханджи. Он запахнул одежду плотнее на груди, чувствуя, как становится не по себе от скользящего по нему взгляда женщины напротив. — Что еще? — спросила она. — Мой нож, — он нахмурился. Вот как далеко зашел он в своей безмозглости. До той крайности, где он забывал, что безоружен. Может, это Ренцо нож прикарманил? Существовали, конечно, клинки и получше, но Леви был очень привязан к своему старому. — Только не говори мне, что тот самый, которым сейчас полицейским глотки вскрывают.       Леви нахмурился, чувствуя, как растет щемящее чувство в животе. Ксандра была права, Анника действительно перерезала им кому-то горло. А затем... неужели забрала? Он свел брови еще ближе, пытаясь отыскать в памяти подробности произошедшего с Трейбелом и Эсмельдой. Разве мог он... мог он обронить нож?       Мог. — Дерьмо! — воскликнул он. — Ты — главная цель небывалой охоты, которая начнется сегодня вечером, — сообщила ему Ксандра, поднимая кусок грубой бумаги с кофейного столика. Она перевернула лист, и Леви узнал в каракулях себя. Рисунок был не самым талантливым, зато награда — солидной. — Хмх, — ответил Леви. Как некстати. — Я могла бы предотвратить это, — с недовольством высказала Ксандра, — но, разумеется, тебе нужно было заупрямиться, отказаться сотрудничать и сорвать мне все планы. — Скольких она уже убила? — Десятки, — мрачно ответила женщина, пристально изучая рисунок. — И сколько из них дело рук Кенни?       Внимание Ксандры вернулось к его лицу. — Я знаю, что он из себя представляет и как провел последние несколько лет, — Леви поморщился. — Я рядом с ним вырос, помнишь? И я видел, как орудует ножом Анника — она явно научилась у него. Это что, план Кенни? Что-то вроде расплаты за старые обиды на меня?       Не то чтобы Леви понимал, где оступился, раз Кенни однажды решил просто провернуться к нему спиной. Нелепо продолжать таить обиду столько лет спустя, но сегодняшний день, по-видимому, был самым подходящим для жалости к себе и распускания соплей. — Нет, — Ксандра покачала головой. — Кенни никогда не хотел причинить тебе боль.       Леви горько рассмеялся. — О да, он был самым любящим наставником. — Без которого ты бы не выжил, — резко парировала Ксандра.       Любопытно. Значит, Ксандра знала Кенни, и притом хорошо? Леви отложил эти мысли на потом, потому что все его внимание оказалось поглощено принесенной едой: множеством маленьких мисочек, наполненных чем-то самым разнообразными и восхитительно пахнущим; лепешками на краях тарелок. — Это что, мясо? — спросил он, указывая на коричневые полоски в одной из них, и его рот тут же наполнился слюной. — Тебе понадобятся силы, — Ксандра улыбнулась и широким жестом пригласила его к еде.       Урок, который усваивали все дети подземного города на собственном горьком опыте — наедаться до отказа при любой подвернувшейся возможности, потому что никогда не угадаешь, когда в следующий раз перепадет кусок. В ком-то вроде Леви, который едва не умер с голоду после того, как ушла его мать, этот урок укоренился настолько глубоко, что потребовалось бы в разы больше силы воли, чтобы устоять перед манящими блюдами, чем сейчас было в его распоряжении.       Ксандра наблюдала, как он жадно поглощает еду, со слабой улыбкой на накрашенных губах. Она также подала к обеду чай. Дорогой чай. Будто она действительно знала о нем все.       Как только желудок не мог вместить больше, Леви откинулся назад с тихим вздохом. Он уже чувствовал себя намного лучше и готов был с минуты на минуту вернуться к себе прежнему. — Ханджи Зоэ сейчас в безопасности, она в своем семейном поместье в Митрасе, — оповестила Ксандра.       Слуха коснулось имя Ханджи, и диковатый эффект не заставил себя ждать. Вкусная еда больше не казалась таким благословением. Вместо этого перехватило горло, и ладони сжались в кулаки. — Удивительно, что кто-то из этой семьи привлек твое внимание, — добавила Ксандра. — Но в то же время ожидаемо от тебя. Жизнь на грани тебе по душе. — Меня не волнуют ни фамилии, ни происхождение, — проворчал Леви. — И ее тоже. — Кенни многому тебя научил, — Ксандра вздохнула, — но не тонкости. Изяществу.       К черту изящество. Леви не нравилось, что разговор зашел о Ханджи. Ксандра не должна даже знать ее имени. Ханджи не хотела иметь ничего общего со своей семьей, так почему его самого должно волновать, была ли она Зоэ, Фриц, Лобов или Хоэнштайн? — Я расскажу тебе кое-что, — Ксандра слегка подалась вперед, наверняка прекрасно осознавая, в насколько выгодном свете это движение представило ее великолепную грудь. — Бенджамин Зоэ. Братец твоей Ханджи? Он любит частенько захаживать под землю.       Леви пожал плечами. Кто из знати этого не делал. Они эксплуатировали бедных до тех пор, пока это кормило их прихоти, и вышвыривали на обочину, когда надоедало. — А еще он любит проводить время с мужчинами, — добавила Ксандра, глядя на свои педантично ухоженные ногти и излучая самодовольство.             Леви не было дела. Кому-то нравились мужчины, кому-то — женщины, кому-то нравились все, а кому-то — никто. Его ни в малейшей степени не волновало, чем люди занимаются или не занимаются за закрытыми дверями спальни. — ...что, как тебе должно быть известно, является серьезным преступление.       И правда. Выходит, у нее на руках была грязь на Бенджамина, что означало рычаг воздействия, а это, в свою очередь, обещало власть, насколько понимал Леви. Но зачем Ксандра поделилась этим с ним... он не имел и догадки. — С твоей стороны было крайне глупо выбираться из-под земли и демонстрировать свои способности на поверхности. Кенни должен был наказать тебе прятаться в тени до конца жизни. Но остановило бы это тебя? Вероятно, нет. — Собираешься напеть мне, что я особенный? — Леви усмехнулся. — Я уже наслушался этой чуши. — Чуши, разве? Я лишь знаю, что сказала мне твоя мать. Что она из семьи, чья родословная особенна. Она уходит корнями в глубь веков. Особенна настолько, что некоторые люди очень ее страшатся. И эти люди хотят твоей смерти. Здесь, внизу, мы можем защитить тебя, вот почему мы позвали тебя обратно.       Леви подавил желание расхохотаться. Звучало почти так же глупо, как те любовные истории, на которые он натыкался в библиотеке, где по крайней мере у одного из главных героев была тайна от рождения. Особенная родословная? Сослужила славную службу его бедной матери, не так ли? — Но теперь... — Ксандра драматично вздохнула, — мы на пороховой бочке. Верь во что хочешь, но правда в том, что военная полиция массово перебрасывает сюда свои войска, чтобы поймать тебя, живым или мертвым. И за этим стоит член Совета Зоэ, у которого есть поддержка таких людей, как лорд Рейсс.       Леви усиленно рылся в памяти среди множества лиц с тех проклятых заседаний Совета, на которые его водил Эрвин. — ...однако беспокоиться стоит отнюдь не об этих людях. — Определенно, нет, — согласился Леви. А чай еще остался? Ему нужно было больше чая. Он начинал расстраиваться, и это тревожило его. — Советник Зоэ будет хранить молчание ради своего сына. Лорд Рейсс чрезвычайно осмотрителен. Но тебе нужно остерегаться другого брата, — настаивала Ксандра. — Чьего брата? — Лорда Рейсса! Сводного.       Леви понятия не имел, о ком шла речь. И, честно говоря, знать не хотел. Все, чего он хотел — это выезжать за Стены, убивать титанов и делить постель с Ханджи. — Ага, — отозвался он. — Ты понятия не имеешь, о ком я говорю, да? — Ксандра тяжело вздохнула. — Я тебе, блять, не шишка из Совета! — сердито воскликнул Леви. — Меня не интересует, что эта ваша знать думает или делает. Я хочу убивать титанов. Вот и все. — Да, — нежность ее взгляда вселяла беспокойство. — Да, вот кто ты такой. И именно поэтому мы поможем тебе.       Она сделала выжидательную паузу. Леви кивнул, потому что звучало предложение неплохо. — Ради тебя мы с Ренцо отложим наши разногласия. Выступим все вместе против захватчиков с поверхности! — выглядела она была крайне взбудораженной такой перспективой. — Через два дня ты сразишься с бойцом Ренцо, и это станет самым грандиозным событием, которое когда-либо видело подземье! Чужаки все слетятся на свет, и мы уничтожим их. — Отлично, — сказал он. — Кто дерется за Ренцо? — Анника, разумеется! — воскликнула Ксандра.       А как же иначе... — И ты должен убить ее, — добавила она, — сражаясь на моей стороне. Но это не должно стать для тебя проблемой, правда?       Кончено. Ни малейшей.

***

— Помоги мне, Бен. Я должна вернуться вниз.       Ее брат вскочил из-за своего стола так рьяно, словно вспыхнули его идеально пошитые брючки. — Х... Ханджи, — пробормотал он, бледнея в лице, пока быстро перемешивал документы, чтобы спрятать изучаемый лист бумаги, — как ты сюда попала? — Через дверь? — А где стражи? — На месте, конечно, — она пожала плечами. — Но я набралась неплохих навыков в армии, смекаешь? Включая незаметное перемещение. — Просто уходи. Возвращайся в свою комнату.       Ханджи рассмеялась. Какая славная шутка! Затем она поняла, что ее брат был серьезен. И теперь, когда она получше разглядела его в мерцающем блеске свечей, она заметила его трупную бледность. Пусть ее появление и потрясло его, до этого он тревожился о чем-то еще. Дела Совета... вот скука. — Тебе бы поменьше работать, друг мой, — сопереживающе протянула она. — Бен, выглядишь дерьмово.       Она никак не могла ожидать, что в следующую секунду он зальется слезами. — Э-э..., — она подошла к нему и неловко похлопала по спине. — Это... все будет хорошо?       Он разрыдался еще сильнее, громко, безобразно всхлипывая. Затем пробормотал: — Я обречен. — Да... не могу не согласиться.         Обреченное положение новостью для нее не являлось. Ханджи часто задумывалась об этом, особенно когда ряды разведывательного корпуса безжалостно редели во время экспедиций. — Она знает, — всхлипывал ее брат, — ах, какой позор... какой позор...       Так значит, горе вполне конкретно. Ах, может быть, он изменил своей жене? Ханджи мало что знала о Беатрикс Трейбел помимо того, что они были примерно одного возраста. В детстве Хнджи не испытывала рвения играть с другими девочками. Если быть точнее, она устроила взбучку самым грубым и высокомерным, чтобы преподать урок, и их перестали приводить. Что было на руку Ханджи, раз почти все они были слишком надменными. — Она может простить тебя, — заверила Ханджи брата. Разве же был у бедной женщины выбор? Для таких, как она, брак становился золотой клеткой. — Да, мама могла бы... но отец — никогда, — Бен, чье страдание, очевидно, нельзя было преуменьшать, стал еще безутешнее.       Да неужели? Сплошное лицемерие. Верность их отца собственной жене можно было решительно ставить под сомнение. Ханджи помнила, как, будучи еще маленькой, слышала странные цветочные ароматы на его одежде, помнила каменевшее лицо матери и ее заплаканные глаза. К ее несчастью, знать допускала, даже рассчитывала, что мужчины окажутся в объятиях любовниц. Все это, конечно, во благо знатных кровей — одна женщина могла родить сколько... с десяток детей, будучи плодовитой? Так что лучше перестраховаться множеством незаконнорожденных. — Я надеялся встретиться с ней в подземном городе, — жалобно продолжал Бен, — но времени не хватило. Ты была в приоритете. — Тогда давай спустимся вниз вместе! — нетерпеливо воскликнула Ханджи. — Ты сможешь увидеть ее, а я — встретиться с Оливером и заполучить его химикаты.       Бен уставился на нее красными, влажными глазами. — Что я такого сказала? — спросила Ханджи, слегка озадаченная мученическим выражением его лица. — Ты тоже знаешь? — Голос Бена упал до жалкого шепота. — Только не говори мне, что Трейбел... Я бы попросту с собой покончил. — Это немного чересчур! — Ханджи нахмурилась. — Помилуй, не разводи столько драмы. Это нормально — сбиваться с пути, я имею в виду... Ты такой не единственный. — Она шантажирует меня, — выпалил Бен. — Кто, Беатрикс?       Бен издал страдальческий звук. — Бедная Беа. Нет. Она очень добрая, очень несчастная женщина. — Кто тогда? Пассия твоя?       Бенджамин снова растерянно моргнул. Ладно. Ханджи поняла, что они, вероятно, говорили о разных вещах. Но это неважно, ведь, если партия будет разыграна успешно, то у нее появится шанс вернуться под землю сегодня же вечером! — Эй, я познакомилась там с парочкой очень влиятельных людей, — похвасталась Ханджи. — Я могу помочь тебе, если ты поможешь мне. — Комендантский час скоро вступит в силу, — Бенджамин покачал головой. — Сотни солдат военной полиции уже под землей. — Тем веселее, — Ханджи усмехнулась с облегчением. Если силы полиции до сих пор продолжали стекаться вниз, то Леви еще не был пойман. — Я хочу быть там, когда Леви им задаст, хорошенько надрав задницы. — Кто? — Бенджамин снова выглядел озадаченным. — Леви. Тот, кого они ищут. — Ханджи! — в ужасе воскликнул ее брат. — Ты знакома с этим преступником?! — Да, — она кивнула. — Очень хорошо знакома. И он не преступник, а мой... друг.       Он был ей другом. Другом и гораздо бо́льшим, подумала она, гораздо большим. Значил даже слишком много. Ей, вероятно, предстояло пролить еще немало слез, прежде чем она преодолеет эту безрассудную страсть. — Так мы идем? — она оглядела свой наряд. — У меня есть идеальный план. Сначала мы заглянем в штаб военной полиции, и я украду оттуда комплект формы. Потом спустимся по лестнице, которой ты обычно пользуешься. Держу пари, у тебя предостаточно жетонов для пропуска? Или разрешение на спуск в любое время? — по-видимому, так оно и было, раз он не возразил. — Так что ты можешь просто быть самим собой. А я буду офицером, которому поручено защищать тебя от неприятностей. — Это безумие, — подбородок Бена опасно задрожал, но глубокое пустое отчаяние на его лице сменилось отчаянной надеждой.       Кто бы мог подумать. С ее братцем, оказывается, можно и закон нарушить.

***

      Ксандра предложила Леви залечь на дно в ожидании боя, который должен был состояться уже через две ночи. Сил на возражения не нашлось. Быть может, немного отдыха вернет его к жизни. Кроме того, в Доме Ксандры были ванные комнаты, в одной из которых Леви долго просидел, после чего обнаружил приготовленную для него новую одежду. Он не удивился тому, как идеально подошли ему вещи. Ксандра даже отыскала нож, похожий на его собственный.       Вскоре Леви лежал на просторной кровати в комнате, которую ему выделили, уставившись на разноцветный балдахин. Ничего безвкусного во всем, что Ксандра создала, ровно как и в ней самой, не было. Каждый предмет мебели, каждое зеркало, каждая картина были подобраны искусно и тщательно. Комната, в которой он находился, была обставлена в лесной тематике. Над его головой среди листвы прятались лица лесных духов, и пока одна часть его сознания была увлечена поисками. их всех, другая обдумывала сложившуюся ситуацию.       Эрвин должен вернуться уже завтра. Вернуться и не найти Леви в штабе. Леви не был уверен, какое наказание он получит за неподчинение приказу. Наверняка нечто более изощренное, чем простой выговор. Скорее всего, начнется судебный процесс. Или его выгонят с позором? Эрвин не проявит к нему ни крупицы милосердия, в этом Леви не сомневался, знал, что этот человек совсем не питает к нему приязни. Что было неудивительно, учитывая попытку Леви убить его по приказу Лобова. Но помани помойную крысу солнечным светом, пообещай под ним место, и разве она не пойдет на все, чтобы заполучить его?       Леви сжал губы. Честно говоря, он был сильно впечатлен Эрвином. Никогда прежде в своей жизни он не встречал никого настолько храброго, безжалостного и хитроумного. И эти мысли вернули Леви к вопросу, который не давал покоя. Какую роль успел ухватить себе Эрвин в творящемся бедламе? Леви не мог отделаться от назойливого ощущения, что их главнокомандующий ждал и хотел неподчинения, но в этом не было никакого смысла. Ровно как и в том, что Эрвин оставил Ханджи в штабе, прекрасно зная, что сила ее любопытства подобна безжалостности природной стихии. Если только он не хотел, чтобы они оба нарушили приказы. Но опять же, зачем? Что он знал? — Коварный ублюдок, — пробормотал Леви.       Куда податься, если выгонят из армии? На ферму? Он ни разу ничего не сажал и мог представить, как сильно его будет снедать беспокойство о здоровье урожая. Слишком выматывающе. В скотоводство? Он едва отвел взгляд от коровы, впервые увидев ее, и не понимал даже, как эти животные могут удерживаться стоя на таких тонких ногах. Может быть, продавать чай? Но он понятия не имел, как держать магазин. На самом деле, он был хорош в одном-единственном деле — драке. А прежде — в воровстве. Тьфу.       Настроение, которое и без того переживало не лучшие времена, стремительно рухнуло. Если бы только кретин Фарлан не был таким честолюбивцем. Если бы только не существовало долгов, этих чтимых всеми обязательств и законов подземного города, которые Леви попросту не мог нарушить, потому что... — Потому что я придурок и тупица, — произнес Леви и сунул сжатые кулаки в карманы брюк.       Внутри что-то было. Он вытащил найденное и сморщил нос, когда в ноздри ударил странный запах. Листья. Листья, собранные Ханджи, отданные ему из беспокойства. Ведь она переживала о нем.       А он скучал по ней. Но, по крайней мере, она находилась в безопасности. И отношение, которое он продемонстрировал ей перед самым расставанием, гарантировало, что там она и будет оставаться, когда вернется Эрвин. На одну причину для беспокойства меньше.       Он поднес высушенное растение к лицу и потянул носом — гадость — затем отправил один листок в рот, подавившись горечью. Но Леви прожевал, проглотил, и мгновенно по его сознанию прокатился всполох красок. — Охуеть, — выпалил он.       Как забавно. Почему все кругом в миг так порозовело? Один из лесных духов подмигнул ему и высунул язык. — Я тебя достану! — прокричал Леви. — Вот увидишь!

***

— Он здесь?! — Ханджи не могла поверить собственной удаче. Сердце забилось так быстро, что ей пришлось искать поддержки у стены. Здесь! Она увидит его снова, вот-вот. — Да, ты разве не за этим явилась? — Вообще, учитывая заполонивших улицы военных, я ожидала, что он будет прятаться, а не рассиживаться у всех на виду, понимаешь?       Ханджи заметила, что на Марии был надет кулон Изабель, и это заставило ее слегка улыбнуться. Леви не заслуживал ничьей ненависти.       Мария пожала плечами и усмехнулась. — Я бы поступила так же. Угрожать подземному городу — глупая затея, вот убедишься! Будешь смотреть, разинув рот! Так... ты хочешь его увидеть или что?       Ханджи кивнула, бросив короткий взгляд на дверь, за которой скрылся Бенджамин. Очевидно, та самая "она" из его рассказа была не любовницей, а Ксандрой. И это заставило Ханджи заподозрить, что шантажист тоже являлся Ксандрой. Что было... нехорошо. Но почему ее это вообще волновало? Не то чтобы она хотела быть членом семьи Зоэ. Ее брат был большим мальчиком и мог сам во всем разобраться. Верно?       В спутанных чувствах она последовала за Марией по знакомым коридорам с черными бархатными гобеленами, пока они не добрались до зеленой двери, на которую указала Мария. — Он там.       Внутри кто-то разговаривал. Ханджи узнала голос Леви. Чем он был так взбудоражен? — Не переутоми его, — Мария усмехнулась. — У него бой на носу. — Э-э..., — к собственному стыду, Ханджи залилась краской, но затем вспомнила унижение, которому ее отец подверг Леви ранее этим днем, и внезапно разуверилась в готовности встретиться с ним лицом к лицу. — Веселитесь! — Мария помахала ладошкой и ушла.       Ханджи глубоко вдохнула. Леви все еще беседовал за дверью, тараторил нехарактерно быстро для него. А с кем? Ханджи взялась за ручку, нажала на нее и слегка приоткрыла дверь.       Леви в комнате был один. Он сидел на огромной постели, размашисто жестикулируя резному столбику кровати. — Какого хрена ты творишь? — она спешно захлопнула за собой дверь. Леви даже не повернул головы, но продолжал взволнованно бормотать об особом маневре, который он хотел опробовать на столбике. — Блять, что они тебе дали? — спросила Ханджи и подошла ближе, пытаясь поймать его беглый взгляд. Волна беспокойства хлынула на место мелких опасений.             Голова Леви наконец повернулась, когда Ханджи замахала руками в воздухе в попытке привлечь внимание. — Хм, — произнес он. — Тут кто-то есть.       Воззрившиеся на нее широкие зрачки делали его похожим на щенка. Его губы изогнулись в улыбке, когда он с восторгом посмотрел на ее лицо, и глупое сердце Ханджи затрепетало. — Мне мерещится всякое, — пробормотал он и усмехнулся. — Эмм, нет, — Ханджи подошла еще ближе. — Я правда здесь. К большому счастью, по-видимому, потому что... Да ты себя видел? Ты не в себе! Черт возьми, Леви! Могу я оставить тебя одного на несколько часов? — О, — сказал он и склонил голову набок, изучая Ханджи. — Да ладно. — Мне нужно найти Оливера, — медленно произнесла Ханджи на случай, если ему будет трудно поспевать. — Я принесла бумаги, а у него должны быть химикаты, чтобы их очистить. Я вспомнила о книге в библиотеке дома моих родителей, которую читала в детстве, там полно полезных вещей. Теперь я знаю, как вывести кровь. — Какое богатое у меня воображение, — пробормотал Леви, уставившись на что-то позади нее своими огромными глазами. — Почти как настоящая, — он жалобно застонал. — Во имя Стен, как я скучаю по ней. — Придурок, — ласково позвала Ханджи, чувствуя, как сердце подскакивает к горлу. — Я скучала по тебе больше.       Но лицо Леви внезапно потемнело, и он подался вперед, будто что-то в ней его забеспокоило. — Не говори мне... Ханджи. Ханджи, это ты? — Что они тебе дали? — она тяжело вздохнула. — Меня уже тошнит от этих всей этой отравы! Да. Еще раз: это я. Я здесь. И мне нужно найти Оливера.       Все еще мрачно хмурясь, Леви вытащил что-то из своих брюк и уставился на это. Листья! Те самые. — Твою ж, Леви! — воскликнула Ханджи. Она бросилась к нему и вырвала растение у него из рук. Первая доза всегда оказывает сильное действие, так он сказал. Очень сильное действие, как оказалось. — Мгх, — выдал он. — Тебя тошнит? — спросила она, опускаясь рядом с ним на кровать. Положила руку ему на лоб — теплый. — Сколько пальцев я показываю? — и помахала несколькими пальцами у него перед носом. — Гребаная идиотка! — внезапно закричал он, заставив ее в испуге отпрянуть назад. — Тебя не должно здесь быть! — Да, я тоже рада тебя видеть, — пробормотала она, пристально взглядываясь в глаза напротив. Ему было трудно сфокусировать взгляд. — Что ты чувствуешь? В ушах шумит? Немеет что-нибудь? Голова кружится? — На этот раз я сам вытащу тебя отсюда, — угрожающе произнес он и схватил ее за обе руки. — Немедленно тащи свою задницу обратно в штаб, Эрвин должен вернуться завтра!       О, прекрасно. — И оставить тебя здесь, чтобы ты напортачил еще больше? Нет. Вставай, тупица! Нам нужно повидаться с Оливером, и к тому времени в твоей башке, надеюсь, проясниться.       Леви сверлил ее взглядом. Но неужели от него всегда так соблазнительно пахло? — Все, чего я хотел — это чтобы ты была в безопасности, — раздосадованно пожаловался он. — И теперь все оказалось напрасным, глупая ты корова. — Но я не хочу быть в безопасности, если ты — нет, — ответила она, стряхивая его руки. — Никогда больше не решай ничего за меня.       Он выглядел так, словно ему было трудно осмыслить сказанное, и бормотал под нос ругательства. Ее взгляд упал на его губы, и она вздрогнула. Какого рода отношения их двоих сейчас связывали?       ... а его губы были...? — Леви, — ее глаза округлились, — раздевайся!       Он замолчал и моргнул в замешательстве. — Быстро! — Ханджи подалась ближе и бросилась расстегивать его пуговицы. — У нас нет времени. — Отвали, — отозвался он, отмахиваясь от ее рук. — Это важно, — настаивала она. — Сиди смирно! — Ай! Щекотно! — он взвизгнул, когда она попыталась запустить руки под его рубашку, чтобы ускорить процесс. — Ради всего святого! Не будь таким недотрогой ни с того ни с сего, — она удвоила усилия, сумев наконец приподнять рубашку достаточно высоко, чтобы оголить ребра Леви. — Будь я проклята, — Ханджи присвистнула, проводя рукой по его гладкому туловищу. — Что ты, блять, такое?       Исцелен. Он был полностью исцелен. Его губы, его лицо, все его тело. — Хммм, — промычал он, — Мне нравиться. Не убирай руку. — Леви, прекрати, — сказала она, краснея, и неохотно спустила рубашку обратно. — Нам нужно идти.       Но Леви схватил ее руки и поднес их к своему лицу, глубоко вдыхая. — Хмммм, — протянул он снова. — Ты так приятно пахнешь. Как трава, на которую солнце светит.       Сердце кувалдой забилось о грудную клетку, ноги вдруг оказались набиты ватой и точно подвели бы, не сиди Ханджи на кровати. — Еще ты сильная и храбрая, - продолжил он, слегка наклоняясь вперед, чтобы заглянуть ей глубоко в глаза, — и такая красивая.       Что?! — Я не... — Молчи, — перебил он и приложил палец к ее губам. — Ничего не говори.       А потом его губы, его чудом исцеленные губы, теплые и нежные, оказались на ее губах, и ей чудилось, будто она тонула. Медленно, невесомо. В безопасности. Она обвила руками его шею, чувствуя, как облегчение бежит по венам, облегчение настолько великое, что хотелось пуститься в слезы. Он не злился. Он тоже не считал, что им достаточно одной ночи. А еще они были по уши в дерьме, но, по крайней мере, они были по уши в дерьме вместе.       Они целовались медленно, словно в их распоряжении все время мира, и что-то нарастало между ними, что-то монументальное и прекрасное, чувство огромной силы, и Ханджи казалось, что она вот-вот распахнет всю себя, в любую секунду. Неужели снова подступили слезы? Она зарылась руками в его волосы, углубляя поцелуй. Ближе. Она хотела, чтобы он был ближе. И не хотела отпускать его никогда. — Как сладость, — пробормотал он.       И снова, что?       Дверь распахнулась, и они отпрянули друг от друга, как дети, пойманные с запущенной в банку из-под печенья рукой. — Извините, что прерываю, — Мария бросила на них лишь беглый взгляд, прежде чем подбежать к окну, чтобы открыть его, — но ему нужно уходить, и быстро. Полиция здесь. Они проводят обыск. — Почему у тебя волосы розовые? — спросил ее Леви, явно застигнутый врасплох. — Чего? — Мария скривилась, — Головой что ли поехал? Быстрее, ну!       Розовые? — Я тоже розовая? — спросила Ханджи, оттаскивая его к окну. Ее губы пульсировали в местах прикосновения к его губам. Жаждой. Голодом. — Разумеется! — Леви фыркнул. — Ты вообще соображаешь? Я же сказал тебе, что это очень красиво. — Придурок чертов, — Ханджи ткнула его локтем в бок, а смех тем временем рвался из нее наружу, и она не могла остановиться. — Ты сумасшедшая, — он сузил глаза. — Кто бы говорил, — она фыркнула.       А затем он выпрыгнул. Прямо из окна. Ее сердце остановилось. — Леви! — взвизгнула она и, наконец обретя способность двигаться, в ужасе бросилась к окну. Прыгнул с четвертого этажа! Этот идиот умудрился забыть про высоту?! — Лучше бы я никогда не давала ему эти листья, — простонала она, высовываясь из окна.       А он стоял внизу, цел и невредим, отряхивал пыль с рубашки. Огляделся по сторонам, затем поднял взгляд на Ханджи и нахмурился. — Ты идешь или как? — рыкнул он. — Только то, что ты розовая, не значит, что тебе можно бездельничать. — Я тебя прикончу, — Ханджи крепко стиснула зубы, осторожно пролезая через оконную раму и хватаясь за водосток, чтобы спуститься вниз.