Эксперимент

— Ага! — Оливер натянул защитные очки на лоб, сминая седые волосы, и засверкал водянисто-голубыми глазами. — Мне кажется, это может сработать! И где, говоришь, ты этот метод вычитала? — В книге из семейной библиотеки Зоэ.       Ханджи ни капельки не нравилось выражение раскрасневшегося лица старика. На нее был направлен взгляд человека, снедаемого жадностью. И все же она могла понять, как много стоят знания, особенно для такого человека, как Оливер, чья жизнь зависела от них напрямую.       Ханджи спустилась под землю всего во второй раз, зато чувствовала себя гораздо больше подготовленной. Не то чтобы она могла утверждать, что в полной мере осознает, через что изо дня в день проходят живущие здесь люди, но знакомство с некоторыми из них за последнюю неделю дало довольно хорошее представление о том, что ими движет: желание выжить. А старик Оливер будет жить ровно до тех пор, пока будет полезен. А польза его заключалась в опережении всех остальных, когда дело касалось химии. Что ему и нужно было наглядно демонстрировать. На таких людях, как она. — Однако мы не знаем, что это за чернила, — добавила Ханджи. — Так что лучше быть предельно осторожными. Как насчет начать отсюда? Из этого угла, и пройдемся по первой строчке, чтобы проверить, действительно ли эта смесь работает.       Оливер с готовностью кивнул. — Можем попробовать добавить больше карбоната натрия, если первая не подойдет, потому что... — Поразительно! — вскрикнул вдруг Леви.       Оливер в тревоге заметался, а Ханджи застонала. О, нет. Леви сидел на корточках на столе, уставившись на бутылку в своей руке. — Смотрите, какая прелесть, — Леви продемонстрировал им бутылку, и его лицо просияло детской радостью. — Не обращай на него внимания, — пробормотала Ханджи. Недолго же продержалось уязвимое состояние Леви в секрете. — Это не я! — Оливер взвизгнул, выставляя перед собой руки в защитном жесте. — Я бы никогда не посмел... — Все в порядке, — она вздохнула. — Я знаю, что это не твоих рук дело.       Ей пришлось несколько раз наказать Леви вести себя очень тихо. Оливер не заслуживал доверия, это она усвоила из их предыдущих встреч и не хотела, чтобы он знал, что Леви прямо сейчас купается в розовом цвете. Еще более худшим исходом событий ей представлялось дать Оливеру узнать о быстром исцелении. Абсурдно быстром. Но, похоже, хранить тайну долго ей не случится. Разумеется, просить Леви держать себя в руках, учитывая в его нынешнее состояние, было совершенно бесполезно.       Она все еще не могла поверить, как неслыханно им повезло добраться сюда, будучи ни разу не остановленными патрулем. Она пыталась протащить Леви сквозь какие-нибудь глухие переулки, но он прыгал вокруг, как обезумевший кролик, порхал туда-сюда и любовался "поразительными вещами", взволнованно бормоча о том, как все кругом красиво. А у нее волосы дыбом вставали каждый раз, как стоило военной форме замаячить вдалеке. Но никто в здравом уме не стал бы пользоваться главной улицей, будучи основной мишенью грядущей охоты. Личность Леви, похоже, оказалась спрятана под нелепостью. Или, может, дело было в его росте и вольном поведении. Он внешне походил на маленького мальчика и вел себя совершенно ребячески. — Он что..., – Оливер шагнул к Леви, чтобы заглянуть тому в лицо. — Тебе идет, — Леви одобрительно кивнул Оливеру, прежде чем вернуть бутылку на полку. Затем он поднялся на цыпочки, заглядывая на самую верхнюю. — Розовый, — пояснила Ханджи. — Розовый? — старик уставился на нее в чистом замешательстве. — Он видит все в розовом цвете, и, кажется, чрезвычайно этим доволен. Думает, наверное, что у тебя розовые волосы. — Хм, — Оливер почесал затылок. — А поче... — Из-за этого, — Ханджи вздохнула, вытаскивая листья из кармана куртки. — Что это? — Оливер склонился над растением, понюхал один лист, потер двумя пальцами, затем посмотрел на просвет. — Я не уверена, — призналась Ханджи. — Нашла во время экспедиции за Стены. Их съела одна из лошадей и начала вести себя странно, поэтому я взяла немного с собой. У меня не было времени изучить получше... — За Стенами, говоришь, – Оливер нахмурился и отошел к книжной полке, пальцами скользнул по корешкам томов в кожаных переплетах, протяжно мыча. — Хммм. Может быть, здесь?       Он вытащил одну из книг и начал переворачивать страницы. Заинтригованная, Ханджи подошла ближе и стала наблюдать из-за его плеча. — Красивая книжонка, — голос Леви раздался прямо над ухом, и Ханджи от неожиданности отскочила назад, сталкиваясь с крепким, теплым телом. — Мммм, — промычал он, обхватывая ее руками за талию и утыкаясь носом в шею. — Отвали, — зашипела она на него, хотя, говоря честно... По-детски он вел себя или нет, но она была сильно возбуждена с тех самых пор, как вошла в ту комнату в Доме Ксандры. Одного присутствия Леви было достаточно, чтобы заставить нервы трепетать. — Я работаю, не видишь? — Но ты так приятно пахнешь, — проворковал он. — Кыш! — она ткнула его локтем в живот, встречаясь с твердым торсом. Которого так хотелось коснуться пальцами, ведь ей нравилось ощущать эти упругие мышцы под теплым покровом кожи. Чертов Леви исправно отвлекал внимание, которое она не могла сейчас терять.       Она задергалась в его объятиях, и он отпустил, пожав плечами, и отошел в другой конец лаборатории, принимаясь рассматривать коробочки, наполненные различными порошками. — Оно? — Оливер, который, казалось, не заметил их перепалки, указывал пальцем на картинку с растением в книге. — Нет. Нет, не оно... или да?       Он снова начал листать листать ботанический справочник, все быстрее и быстрее. Ханджи вдруг осознала, что тот был полон множеством странных растений. Странных... и незнакомых ей. Оливер остановился на разделе с кустарниками. — Что это за книга? — Ханджи попыталась разглядеть, что он изучал, но его рука загораживала обзор. Куст под названием эл... эл- и дальше было не разобрать. – Не та, которую мне можно иметь, — Оливер усмехнулся. — Она запрещена.       Ох. О! — Можно... можно мне потрогать? — пальцы Ханджи задрожали так же сильно, как и голос. Она слышала о запрещенных книгах раньше, но никогда не видела. Некоторая литература была под запретом, поскольку, по утверждению правительства, содержала "ложные сведения о внешнем мире". Ханджи всегда недоумевала, откуда им знать, что это ложь, если они никогда даже не видели внешний мир? — Ну... Ладно. Но будь осторожна! — Оливер неохотно вложил тяжелый том в ее протянутые руки.       Ханджи казалось, что она вот-вот лишиться сознания. — Это... это...       О, как сильно она хотела владеть этой книгой! На ее страницах хранились самые чудесные рисунки! Например, эта штука странной формы на этой случайно открытой странице… «Ба-нан», — прочла она. Что за диковинка? Ягода, по-видимому, вкусная, как было заявлено в книге, и питательная. И собирали ее с деревьев? Деревьев, которые росли в… Ханджи прищурилась. Это странное слово было названием места? — Ты была снаружи, — сказал Оливер, выхватывая книгу обратно прежде, чем Ханджи успела дать отпор. — Это правда? Ты видела такое?       Банан? — Нет, — со вздохом ответила Ханджи. — Ничего подобного. Но разве стал бы кто-то забавы ради выдумывать целую книгу, как считаешь?       Оливер пожал плечами. — Все равно толку от нее ноль, — он решительно положил книгу на стол. — Мы не то чтобы можем отсюда выбраться.       Ханджи взглянула на книгу с внезапной, болезненной тоской. Внешний мир. Ехать вперед, только вперед, и не сворачивать назад уже через несколько дней после начала. Экспедиция, которая длиться не несколько недель, а месяцы… годы? Посвящать себя изучению титанов каждый день. Месяцами напролет. Это было ее мечтой.       Но времени на мечты не было. Оливер приблизился к помятым буро-коричневым бумагам на столе, и она поспешила следом, не желая оставлять его наедине с документами. Ханджи со стариком поспорили о правильном сочетании ингредиентов для растворителя, с треском провалив первые четыре попытки. Ханджи предложила добавить немного жидкого мыла на одном из этапов. Пока она работала, Оливер достал из ящика губки и кисточки для нанесения. Ханджи прекратила новую попытку в ту же секунду, как поняла, что слишком жидкая смесь грозит повредить бумагу. Однако им повезло, бумага оказалась достаточно плотной, по-видимому, высокого качества. Они добавили карбонат натрия и попробовали еще раз. С осторожностью Ханджи нанесла губкой загустевшую субстанцию, сосчитала до десяти и промокнула другой губкой. — Будь я проклята, — пробормотала она, чувствуя, как ее пронзает дрожью, словно ударом молнии.       Вот она. Немного смазанная, конечно, но отчетливо различимая эмблема с не-кошкой внизу первой страницы. — Пантера, — прошептал Оливер. — Что это? — Животное. Смертоносное. Оно в другой запрещенной книге. — Можно мне посмотреть? — Может, позже, — он причмокнул губами, забирая у нее губку, чтобы очистить следующий фрагмент. Пальцы Ханджи жадно дернулись, но она сдержала судорожный порыв. Можно побыть великодушной и позволить старику тоже немного повеселиться.       Краем глаза она заметила, как Леви снова слонялся поблизости, по достоинству оценивая красивые розовые вещицы, расставленные по лаборатории.       «Не подходи», — подумала она. Она не хотела, чтобы прозрел и осознал, что она вовсе не розовая и не хорошенькая, а слишком высокая, слишком тощая и совершенно невзрачная. Стоит только сойти на нет действию наркотика, к Леви вернутся его настоящие чувства. Она не хотела быть поблизости, когда это произойдет.       Слегка тряхнув головой, прогоняя неприятные мысли, она снова склонилась над бумагой. Оливер наполовину проявил первую снизу строчку. — ...по приведенным выше причинам им нельзя позволять свободно передвигаться, — зачитала она. Хм. И чуть выше: — ...невосприимчив к..., — невосприимчив к чему? Или кому? Она подалась ближе. Смутно угадывалось, кажется, «титан...»? — Упс, — Оливер пролил слишком много смеси и поспешил предотвратить ущерб. — Не подашь мне... — он указал на выдвижной ящик, и Ханджи кинулась открывать его. Внутри был набор тряпок, которые она загребла обеими руками. — Вот, — сказала Ханджи, — тебе нужно быть внимательнее... — Она заметила порошок в его ладони слишком поздно, чтобы увернуться. — Мне жаль, — произнес он, сдувая порошок ей в лицо.       Сукин сын. — А-ах-х! — закричала она. Жгло, словно пламенем, жгло в глазах, носу, горле. Послышались тяжелые шаги, скрип открывшейся двери, следом — тишина. — Леви, держи его! — слова вышли наружу бульканьем.       Затем начались чихание и рвотные позывы. Из ее глаз ручьем хлынули слезы, из носа брызнули сопли. Горло перехватило, легкие горели. Она согнулась пополам, потеряв зрение и слух на долгие секунды, не в состоянии даже выругаться в страхе задохнуться. — Гх! — взвизгнула она, когда ее без предупреждения окатило ледяной водой.       И: — Блять! — когда последовало еще одно ведро.       Леви склонился над ней, стянул с носа очки и промокнул глаза влажной тряпкой. Затем он грубо откинул ее голову назад и влил воду в непроизвольно открывшийся рот, потом — нос. — Ах ты падла! — закричала она, когда перестала отплевываться и снова смогла дышать. — Лучше? — спросил он. С его собственных мокрых волос на нее падали капли воды.       Она лежала в растекшейся по полу лужей, головой на коленях Леви. От рвотного позыва пришлось беспомощно повернуться набок, и ее все рвало и рвало, до жгучей боли в горле. А может, ее сопли и желчь смотрелись привлекательно в розовом цвете? — Все еще красивая? — выдавила она, дрожа в промокшей насквозь одежде. — Ни в малейшей степени, — сухо ответил он, решительно повернул ее голову обратно к себе и снова протер глаза тряпкой, которую все еще держал в руке. Она сердито оттолкнула его руки. — Поверить не могу, — она плотно сжала губы.       Обманута. Снова. Сколько доверчивости может нести в себе человек? — Вставай, — сказал Леви и потянул ее с пола в сидячее положение. — Нам лучше уходить.       Она заметила густую красноту, застилавшую его глаза, прежде чем снова почувствовать едкость химиката в дыхательных путях, и снова пустилась в чих. — Я сказала тебе остановить его! — рявкнула она на Леви, как только пришла в себя. — Тебе нужна была помощь, — он пожал плечами, поднял Ханджи на ноги и водрузил ей на нос очки.       Вот черт. Она вдруг осознала, что Оливер забрал все три бумаги. Куда он их потащил? Или лучше спросить… к кому?        Прежде чем она успела прикрикнуть на Леви еще раз, снаружи послышался шум. Пронзительный, словно эхом отражающийся от каждой поверхности и заполоняющий все вокруг звук, будто кто-то бил металлом о металл. — Что это? — спросила она, и ее снова бросило в дрожь. Этот звук ввинчивался в мозг и раскалывал голову на части. — Сигнал к отбою, — сказал Леви, глядя в потолок. — Начинается комендантский час. Давай на крышу! Это то еще зрелище. — Леви... — начала было Ханджи, но новый приступ чихания заставил умолкнуть. Все равно она даже не была уверена, что пыталась сказать. Леви бесцеремонно схватил ее за руку и потащил за собой, из комнаты, затем вверх по лестнице. Так с чего бы сопротивляться? Ханджи устала и твердо решила, что с нее хватит. У нее был план, и она упустила самый важный его элемент из-за Оливера, этого гребаного подонка. С таким же успехом она могла слепо отправиться за Леви на еще какую-нибудь крышу и глупо надеяться, что они чудом выберутся из этой передряги, прежде чем все плохо кончится для обоих.

***

      Леви не совсем понимал, как Ханджи оказалась рядом. Провал в памяти пугал, как и смесь противоречивых чувств, бурливших в его груди. Он знал наверняка, что Ханджи здесь быть не должно — помнил, что обеспечить ее безопасность было его главной целью, — но у него почти голова шла кругом от взбудораженности ее присутствием, ведь он не забыл, как чувствовал себя после ее ухода.       Словно погибал.       Она ушла от него, а теперь вернулась. Вот что имело значение. И он был этому рад... Но в то же время сильно взволнован: его сковывало приятное напряжение. Он также не мог не злиться на непослушание Ханджи, но все это отходило на второй план. Главным образом он был взбудоражен предвкушением, как чертово дитя.       Его лучшие воспоминания о подземном городе начинались с протяжных сигналов к наступлению комендантского часа, и он с восторгом ждал момента, когда Ханджи разделит с ним новые.       На крыше было достаточно тепло, но Ханджи все еще время от времени вздрагивала в своей промокшей и липнувшей к телу форме. Леви подумал было обнять ее, чтобы согреть, но не осмелился этого сделать. Было ясно, как день: она злилась на него по целому ряду сложных причин, и о некоторых он мог с легкостью догадаться. Для начала, он понял, что ему следовало рассказать ей о поисках, организованных ее отцом, вместо того чтобы использовать это как возможность спровадить Ханджи из-под земли.       Он поднес руку к лицу, которое, по ощущениям, было цело — потрогал скулы, и боли не последовало. Губы тоже, благо, были в порядке. Потому что он собирался поцеловать ее. Позже. Если она позволит.       «А клятва?»       Он помрачнел. Совесть было впору слать к черту. Но он поклялся держаться от Ханджи подальше, разве же он нарушал собственные обещания?        «Но я все-таки отдалился. Точнее, заставил ее уйти… но она вернулась. Если она хочет снова делить со мной постель, что я могу сделать?»       В собственных рассуждениях он узнал неубедительную, трусливую отговорку, которая перекладывала решение об их будущем на плечи одной только Ханджи. Так что ее злость сослужит обоим хорошую службу. Комендантские часы часто выходили из-под контроля, и Леви не мог поручиться, что не наделает глупостей. Удар кулаком в лицо от Ханджи поможет привести его в чувства.       Обширное пространство подземной пещеры заполонил отвратительный, уродливый звон колокола, возвещающего комендантский час. Шум заглушил бы любое слово, поэтому Леви подал знак насторожившейся в опасении Ханджи смотреть вперед. Она хмуро глядела на него исподлобья, сдвинув брови на раздраженные, красные глаза, точно такие же, как его собственные. Но Леви был спокоен, ведь вывел из ее организма добрую часть порошка. Зуд продлится еще некоторое время, но на этом все.       Ему бы следовало спросить, что они делали в лаборатории Оливера, но время было неподходящим.       Лязгающий звук достиг сводящего с ума крещендо, и как раз в тот момент, когда казалось, что своды пещеры вот-вот обрушатся от пронизывающей воздух вибрации, он прекратился… Воцарилась внезапная тишина — почти осязаемая сила, которая болезненно обуяла уши, давя на барабанные перепонки.       Затем весь свет погас.       Ханджи ахнула, и рука Леви нашла ее ладонь, ободряюще сжимая. Темнота была абсолютной и пугающей, город словно скрыли под огромным толстым одеялом, чтобы придушить все живое. Леви затаил дыхание, хоть и знал, что сейчас произойдет.       И тогда началось пение. Сперва затянул одинокий голос где-то слева от них, к которому через несколько мгновений присоединился другой, справа, затем еще один, и еще… непокорность подземного города набирала зычную силу, все громче и громче, и Леви почувствовал, как танцуют на языке знакомые слова, как рвется наружу из горла песня. Должно быть, он все еще не оправился от того странного душевного состояния, ведь в этот самый момент он отчаянно любил здешних людей за все то, чем они неискоренимо являлись, за все невзгоды, что они выстояли благодаря своей силе и упрямству. Несмотря ни на что. ...Ввек клетка не помеха, коль ты презришь пруты, Земле не погрести того, в ком звёзд исканья не мертвы, Теснители, гнетя и впредь, себя на гибель обречете, Лестницы вам не простят грехов, и мы восстанем против...       Кругом них повсюду: в окнах и на крышах домов, на лестницах — загорались огни, светлячками танцуя в кромешной темноте.       Леви вытащил из-под одежды свечу, которую он прихватил с одной из полок лаборатории Оливера, зажег ее и протянул Ханджи. — Это прекрасно, — прошептала она. — Да, — ответил он хриплым голосом, чувствуя, как переполняется сердце. Пламя освещало ее лицо теплым мерцающим светом, заставляя глаза сиять, как драгоценные янтарные камни. — А что сейчас происходит? — поинтересовалась она.       Внизу, на улицах, эхом отдавался стук тяжелых ботинок. Кто-то выкрикнул резкий приказ. — Детишки устраивают полицейским веселую погоню, — смешливо ответил Леви. — Досаждают беднягам? — Ага, — усмехнулся он. — Самые лихие получат призы. Мне однажды удалось украсть винтовку. — О, я не сомневалась, — она тоже ответила смехом. — То есть, всякий раз, когда объявляют комендантский час, вы все... — ...выходим на улицы, — гордо подтвердил Леви.       Некоторое время они сидели на крыше, лишь наблюдая за огнями и прислушиваясь к звукам. — Ты ведь знаешь, что они ищут тебя? — спросила Ханджи немного погодя. — Представь себе. — Что ты такое, Леви?       Вопрос повис между ними в воздухе, загадка, на которую Леви не знал ответа. Он был мальчишкой из подземья, который хотел сбежать от тьмы. И ему это удалось. А теперь он снова оказался в ее лапах и, казалось, вернулся домой, но это чувство не пугало его. Может быть, из-за Ханджи. Она была не из этого мира, созданием света. Но она вернулась к нему, Леви, и он больше не боялся, что позволил подземному городу вцепиться в себя. Потому что она вытащит его обратно на свет, стоит ему пожелать.       Он расскажет ей. Расскажет, кем она для него являлась. Если не сейчас, то никогда. — Ханджи... — Ты все еще видишь мир в розовом? — резко оборвала она его.       Розовом...? Он недоуменно нахмурился. Она что, с ума сошла? — Нет, — недовольно отозвался Леви. — Здесь темно, я вообще мало что вижу. — Ты принял те листья.       Черт, листья… — Да, один, — он переместил вес на другую руку. — И что было потом?       Допрос решила устроить что ли? — Я не помню, — признался он, внезапно чувствуя прилив злости. Вот откуда взялся пробел в памяти! Листья. Леви потянулся к карману брюк, но там было пусто. Однако под рубашкой нашлось кое-что другое, твердое и тяжелое. — У тебя так каждый раз, когда ты принимаешь что-то, что сильно влияет на организм? — Да, я же говорил тебе, — ответил он. Хоть случившееся сегодня и выходило из ряда вон.       Ханджи торжествующе закивала. — А можно мне провести над тобой несколько тестов, когда вернемся в штаб? — Нет, на мне нельзя ставить опыты, — запротестовал он. — Я тебе не эксперимент! — Ну, может, и эксперимент, — тихо сказала она, — как они и говорят.       Говорят они, видите ли... — Послушай меня, Ханджи, — сказал Леви, внезапно остро ощутив нараставшую между ними густоту воздуха, который разделял их, разверзая пропасть. — Это не первый раз, когда полиция кидается меня ловить. В своей прошлой жизни я насолил слишком многим. Так было и будет: богачам не нравится, когда мы, бедные, пытаемся устроить себе хорошую жизнь. — Дело не в этом, Леви, — возразила она. — Мы не такие.       "Мы" из ее уст больно ударило по слуху. И края пропасти разошлись еще дальше. Скоро она станет слишком огромной, и что тогда? — Я не такая, — добавила она. — Здесь ни причем то, что ты кому-то там насолил. Ты исцелился, Леви. Очень быстро. Почти так же быстро, как...       Она нервно сглотнула. — Что ты хочешь этим сказать? — медленно спросил он. — Помнишь раны, которые тебе нанесла Анника? Они затянулись. Я послала Марию за этими листьями, потому что боялась, что ты решишь сражаться несмотря на ужасное состояние, и... — Черт возьми, бой! Когда он?! — Леви встревоженно подскочил. — Должен был быть завтра, — ответила она, глядя на него снизу вверх большими блестящими глазами.       Он опустился обратно. — Будет завтра, — поправил он и скрестил руки на груди, ощупывая пальцами бок. Рука... зажила. Ребра... целы. Внезапно он почувствовал себя потерянным, и голова пошла кругом. Неужели прошло на самом деле больше времени, чем ему сказала Ханджи? Но тогда почему бой должен был состояться только завтра? — Почему ты вообще здесь? — рявкнул он. — И правда, — ответила Ханджи, отворачиваясь от него. — Полагаю… что ж, я, очевидно, тебе не нужна. Но я хотела на всякий случай привести эти бумаги в порядок. Чтобы у меня был рычаг воздействия. И мой брат… ему нужна была помощь, хотя и здесь я не до конца не уверена. Нет, я... решительно не понимаю, чего пыталась добиться.       "... я, очевидно, тебе не нужна."? — Бесит, — проворчал он, ощущая в животе нарастающее нечто, похожее на панику. Ханджи думала, что не нужна ему? Но это было... не так. — Ты же не собираешься драться, правда? — спросила она. — Что? Собираюсь, конечно! — Но ты не можешь. Тебя схватят полицейские. — Не схватят. — Леви! — Доверься мне.       Ханджи расхохоталась. — Тебя забавляет, что я прошу тебя об этом? — огрызнулся он. — Умора, — она усмехнулась. — Только посмотри, куда меня привело доверие к тебе. Эрвин должен вернуться с минуты на минуту. Мы не там, где нам приказано быть. Вместо того, чтобы спешить обратно в штаб, мы сидим здесь, на крыше, во время комендантского часа, и ты говоришь мне, что собираешься участвовать в каком-то идиотском бою, чтобы... что? Выплатить долг, который даже не твой, а Фарлана? Это безумие, Леви. — Тогда почему ты вернулась? — злобно рявкнул он. — Потому что..., — она не договорила, запнувшись. — Все ясно, — мрачно ответил он и повернулся к ней спиной. Книга, которую он засунул за пояс брюк, неприятно врезалась в тело, и он вытащил ее, раздражаемый всем вокруг.       Ханджи ахнула. — Как… Леви! Ты украл у Оливера книгу? — Она тебе понравилась, вроде, — ворчливо отозвался он, вспомнив вдруг, почему прихватить книгу перед выходом из лаборатории показалось хорошей идеей. Он повернулся обратно, протягивая ее Ханджи. — Вот. Это для тебя. — О, Леви! — ее глаза смотрели на него, такие большие, карие и нежные, и он в замешательстве моргнул, когда мысли и гнев полностью покинули разум. — Спасибо! — она выхватила книгу у него из рук, подалась вперед, и оставила короткое прикосновение на его губах.       Так вот как оно работало. Ему просто нужно было дарить ей научные вещички, и она будет целовать его за это? — Хорошо, я разрешаю, — произнес он. — Хм? — она была занята пристальным разглядыванием первой страницы. — Ставить на мне опыты, — пояснил он. — Когда мы вернемся.       Она вскинула голову. — Правда? — Да, — он кивнул. — Все, что захочешь. — Все, что захочу? — счастливо взвизгнула Ханджи.       Ох, на что же он подписался. — Д... да, — он снова кивнул в подтверждение. — Я имею в виду... это не будет больно, надеюсь...? — Не волнуйся, — ее глаза расширились еще больше, — не буду же я тебя резать. Это первый раз, когда ты так быстро исцелился, верно? Я была рядом с тобой много раз, когда ты травмировался и потом выздоравливал, как обычные люди. Точнее... хм. Хотя, может быть, ты действительно регенерируешь чуть быстрее, чем среднестатистический человек. Помнишь, когда ты...       Во имя Стен, эта женщина знала о каждой несчастной травме, которую он когда-либо получал на поле боя, сколько времени ему потребовалось, чтобы восстановиться, все говорила и говорила. Леви же завороженно наблюдал за движением ее губ. — Хватит, — сказал он. —...а потом..., — она остановилась на полуслове. — Я хочу поцеловать тебя, — выпалил Леви. — Да, — ответила она и залилась румянцем самого очаровательного оттенка розового.       Да… да? С колотящемся где-то в горле сердцем, он обхватил ее лицо ладонями и нежно прижался к ее губам. Они встретили его мягкостью. И сладостью. Ему захотелось впредь кормить ее лакомствами, а потом слизывать терпкий вкус сахара с ее губ, возносясь от блаженства.       Ханджи, растекаясь подобно жидкости, прижалась к нему так неожиданно, что он вздрогнул. Запустила руки в его волосы и принялась поглаживать затылок медленными ласками пальцев, а он… наслаждался. Ханджи приоткрыла губы, и он последовал приглашению, позволив своему языку исследовать ее тепло и мягкость. Растворялся в создании света, обладающем силой спасать таких людей, как он...       Что он, черт возьми, творил? — Нет, — прошептала она ему в губы, крепче сжимая его голову, не позволяя отстраниться. — Нет, Леви, мы не закончили.       Все было проще некуда: они не закончили. Еще даже не начали.