***
Не успела Ханджи открыть глаза, как уже знала, что одна. Соседняя сторона постели остыла, а в простынях витал слабый запах волос и кожи Леви. — Подонок, — прошептала она в пустоту комнаты. Пожалуйста, будь со мной, Ханджи. Пожалуйста, никогда не покидай меня... Может, она и выдумала эти слова, в конце-то концов. И слова, и эмоции, отразившиеся на его лице после признания. Или, быть может, это всего лишь склонная к драматичности сторона Леви взяла над ним верх — он сам ей рассказывал, что мужчины слабы и беззащитны на пике сексуального удовольствия, — и эта неожиданно мягкая часть его натуры, на которую Ханджи мельком довелось взглянуть, могла бы и позабавить, не изнывай прямо сейчас уязвлённое сердце. Во имя Стен, а ведь она молила не разбивать его! Может, из них двоих именно Ханджи была излишне слезливой и высокопарной? Она покачала головой сама себе, а затем немного посокрушалась над Леви и его гадким фатализмом. В самом деле, не приговорят же их к смертной казни за ночь вместе! Даже если эта станет не последней. До этого у Ханджи были вполне себе благополучные отношения с Майком Захариусом, и в, и вне постели, которые длились несколько месяцев и не встретили последствий. Она ведь заговорила вчера о решениях — они существовали! — прежде чем уснуть. Вот только сон забрал так быстро, что обдумать ничего не вышло. Что ж, время компенсировать. Разумеется, неподчинение вполне может заработать ей и Леви тюремный срок, но не хуже. После этого Эрвин станет прикрывать глаза на их неподобающие отношения, вне сомнений. Почти вне сомнений. Пока они не облажаются во время миссии, сотворив друг для друга что-нибудь придурковатое. Но это лишь вопрос контроля, не правда ли..? Перед глазами встала картина: Леви врывается головой прямиком в смердящую пасть титана. Ради неё. Ханджи застонала от отчаяния. Да разве поступил бы мелкий болван иначе? Разумеется, он пожертвовал бы собой, безо всякой заботы о собственной жизни. И что тогда останется Ханджи? Утонуть в раскаянии и печали. К чёрту всё. Зоэ вымылась под холодной водой из кувшина, стирая с глаз остатки сна, а с места между ног — остатки вчерашних «занятий любовью». Изумрудное ожерелье холодило и тяготило. Ханджи подумала было снять его, но риск потерять представился слишком большим, так что украшение она оставила на законном месте, пытаясь не вспоминать то лицо, с которым Леви делал ей этот подарок. Она обыскала комнату дважды. Ни души, ни записки — ничего, что могло бы подсказать, куда Леви запропастился или как ему помочь. А ведь это меньшее, чего ожидала Ханджи, после последней-то ночи. Эта ночь... сердце сократилось особенно болезненно. Но нет, лучше притвориться, что между Леви и Майком нет великой разницы. Даже если... ладно. Вот и вопиющее расхождение: один из этих двоих — бесстыдный подонок, не знающий запретов, в то время как другой — славный парень, чья матушка каждую ночь молится за его душу. Секс с первым — страстный азарт, лишающий возможности дышать. Секс со вторым был... до́лжно признать, неплох. Проклятье. Она надела рубашку, штаны — без белья: трусы были порваны надвое, небрежно отброшены в сторону, и теперь свисали со спинки стула для распутного показа, — и отодвинула занавеску, чтобы выглянуть наружу. Сероватое неприветливое освещение по обыкновению времени не подсказывало. Внезапно уколотая приступом тревоги, Ханджи высунулась из окна. Улица внизу пустовала и звуков не издавала. Хотя и они о многом бы не сказали. В конце концов, комендантский час всё ещё в силе. Отказ от бессмысленного беспокойства за Леви действия не возымел: Ханджи по-прежнему переживала. Но, раз у него бой на носу, то, может, немного драматизации ему и простительно? Закусив губу и раздумывая, что, если Леви сбежал готовиться, то права сердиться у неё особо нет, она в последний раз огляделась в поисках подсказки. Спуститься вниз, что ли? Там сейчас, наверное, кто-нибудь занят уборкой. Вдруг подадут какую мысль. Укажут время и место проведения боя, например. Ханджи наконец открыла дверь и передёрнулась всем телом, очутившись лицом к лицу с Марией в бриджах и высоким хвостиком из золотистых волос. — Вот же! Ты меня напугала, — она уложила ладонь на бешено колотящееся сердце. Мария только одарила донельзя угрюмым взглядом. — Повеселились? — На славу, — ровно ответила Ханджи, хоть предложенное слово и было жалкой пародией, не более. Веселье — это про, скажем, выигранную партейку в карты. Ночь с Леви — как удар молнии, пробирающий до дрожи и заставляющий желать большего. Во имя Стен, она уже по нему скучала! Мария приподнялась на носочки и попыталась заглянуть внутрь. — Леви не здесь, — сухо поделилась Ханджи. — Я знаю, — заявила девушка. А смотреть тогда зачем? — Так и что ты здесь делаешь? — недоверчиво спросила она, заподозрив вдруг неладное. Разум насторожился. «Ни в жизнь не доверяй здесь никому, тупая ты корова», — неласково напомнила себе Ханджи. На что местным с лихвой хватит дерзости — так это отравить, обокрасть, использовать. Вот чего стоило связаться с подземьем. Может, Ханджи и была предвзята. Но она ясно помнила Марию, спящую в постели Леви; Марию, лживо угасающую в госпитале; и Марию, поющую её отравой под видом противоядия. — Что-что? На бой тебя веду, — проворчала она, с вызовом вскидывая подбородок. — Ладно, — Ханджи впилась в новоиспечённую проводницу пристальным взглядом. Эта девушка не побоялась всадить себе в живот нож, чтобы провести человека, на которого хранила глубокую обиду за незавидную судьбу кузины. Таких нельзя недооценивать. — Который час? — Четвёртый, — ответила Мария и уставилась в точку на полу. — Уже так поздно? — Ханджи нахмурилась. По ощущениям четырёх не было и подавно. Мария, вероятнее всего, соврала. Но, по крайней мере, никакого другого времени ощущения не подсказывали в равной степени. Пусть будет четыре. — Далеко нам идти? — поинтересовалась она на лестнице. — Не особо, — ответила Мария, выкравшись на улицу. — Смотри в оба. И из теней ни шагу. Полиция, сама понимаешь. Ханджи послушно кивнула. Форма в какой-то мере обещала безопасность, но лучше лишний не раз не попадаться никому на глаза. Притом, находилась Ханджи сейчас в полной зависимости от указаний Марии: она и представления не имела, в какой части города находилась относительно лестниц. В темноте прошлой ночи было полно плутаний по верхушкам крыш, а затем — по задворкам и лабиринту нескончаемых узких улочек. На пути не встретилось ни души. Ханджи была не в настроении разговаривать. И всё же — она широко зевнула, — ей остро требовалась информация, чтобы дурой не кружить вслепую по подземью. В прямом и переносном смысле. — Расскажи мне о правилах, — попросила она. Мария беспечно пожала плечами. — Правила? Помилуй. На боях дерутся. До победного конца. — Победного конца..? — Когда один из соперников сдаётся или не способен больше двигаться. Обычно второе. Великолепно. Ханджи предпочла бы более цивильное мероприятие, где победителя определяют хотя бы по набранным очкам. — И в чём соль? — продолжила своё расследование Ханджи, чем заработала от Марии испепеляющий взгляд. — Пф. Ну, обдуть соперника? — Это-то понятно. Приз какой? — Победа, разумеется, — она сгримасничала. — Да что ты вообще понимаешь? Вы у себя на поверхности боёв что ли не устраиваете? Ханджи потрясла головой. — Нет уж, мы таким не балуемся. А если Леви победит, какой Ксандре от этого прок? Мария опять скорчила лицо, на этот раз гораздо более кислое. Любопытно. Она не хотела победы Леви? Внезапно Ханджи ощутила себя страшно уязвимой. Здесь, под землёй, наедине с этой странной девушкой и её непредсказуемой волей, она беспомощна. Рука опустилась на пояс. Как там полицейские посылают друг другу сигналы? Пальцы нащупали маленький мешочек на правом бедре и скользнули внутрь. — Статуса прибавляет, — снизошла до ответа Мария, — и навар со ставок недурной. — Ставки? — Ханджи взринулась, в момент позабыв о мешочке. — Ага, — девушка решительно кивнула. — Нехилый процентик отваливают тому, чей боец побеждает. Прибыльно, что сказать. — Я хочу сделать ставку! — она зашагала резвее. — Ладно, — Мария поглядывала искоса. — Можешь поставить на бойца, на длительность раундов, на способ победы и прочую ерунду. — Так бой всё-таки поделён на раунды? — М, ещё бы. Зрителям же надо втюхать побольше выпивки и закусок. — А какие там закуски? — Сладости всякие, солёное тоже, — объяснила Мария. — Ешь – не хочу. Я вот очень люблю тесто на палочке, обжаренное в масле и посыпанное сахаром. — О! — Ханджи взбудоражено хлопнула в ладоши. — Я бы такое попробовала! В ответ усмехнулись. — Конечно. А деньги у тебя есть? Ханджи кивнула. На этот раз — да. Позаимствовала немного у Бена, который... он тоже до сих пор здесь, интересно? Есть шанс, что даже на бое объявится. А вместе с ним — Ханджи мгновенно протрезвела, — проблемы. Множество. И... — Куда мы идём? — она нахмурилась, вновь присматриваясь к окружению. Захудалый видок неказистого захолустья ей ни в малейшей степени не нравился. — Минутку... Вон там... Там кто-то есть... Рука Ханджи метнулась к мешочку, и пальцы сомкнулись вокруг некрупного кусочка холодного металла. Свисток? Полицейские связываются прямо как дети малые. Сойдёт. Она выудила приспособление наружу. — Кто? — замерев, она поднесла свисток к губам. — На твоём месте я бы не стала этого делать, — обольстительным холодом объявила кромешная тьма впереди. Анника. Показалась каналья из пустоты обветшалого дверного проёма. Держа голову у плеча, она пробегалась по Ханджи с ног до головы испытующим взглядом. Рыжуля красовалась в чёрных облегающих штанах, серой рубашке и насыщенно-красных перчатках на полпальца. Замечательно. И как Мария с Анникой умудрились спеться? — Твою мать, — выпалила обескураженная Ханджи. — Я надеюсь, тебе в голову не взбрело сцапать меня и мучить, чтобы надавить на Леви? Предупреждаю: ничего у тебя не выйдет. Ему посрать. Анника зашлась смехом. Слева и справа от стен домов отразился и закружил по подворотне её глубокий, эротичный голос. — Ты так в этом уверена? Тогда ты ни черта о нём не знаешь, сучка. Был ли хоть малейший шанс победить её в честном бою? У Ханджи нашлось доброе количество сомнений. Во время последнего столкновения Анника едва не убила Леви, при его-то мастерстве. К тому же, здесь ещё и Мария... Ханджи слегка повернула голову, чтобы не выпускать из виду ещё одну потенциальную нападающую. Как предупреждал Леви, для подземца мало освоить всего один род занятий. Взять хотя бы умение Марии — чересчур искусно она латала плоть. Проклятье. Нельзя было быть такой беспечной! — Так ты меня одурачила, — Ханджи неприязненно скривила губы. — Подумать только, а ведь ты только начинала мне нравится! — Ты и понятия не имеешь, о чём говоришь, — зарычала Мария. — Так прошу, — Зоэ развела руки широко в стороны, — просвети же меня! — Не поддавайся на её науськивания, Мар, — пропела Анника. — При её-то уродстве приходится много пользоваться ротиком, чтобы ворожить людей. Ханджи расхохоталась. — Вот так фразочка! Не возражаешь, если я позаимствую? Заменю только это твоё словечко на «убеждать». Нет здесь никакой магии. Но ты мне вот что скажи: Ксандра в курсе, что вы двое спелись? Ммм, похоже, нет. Ренцо? Аналогично. Так кто же вас покрывает? — Заткнись, — прошипела Анника. — Я и без того с трудом сдерживаюсь, чтобы не искромсать твою туполобую физиономию на кровавые ошмётки, так что прикуси язык, пока мы ждём. — Ждём чего? — она шагнула ближе к щурящейся женщине. Терпение на исходе. Ханджи ненавидела, когда ей командовали сидеть смирно, как какой-нибудь собаке и тыкали носом в исполнение чужих бессмысленных приказов. У неё был шанс наконец понять, кто дёргает за нити в этом цирке. И она им не применёт. Любой ценой. — Не шарахайся, — прорычала Анника, подаваясь навстречу. В её ладони неожиданно блеснул нож. Нож Леви. — Это не твоё, — Ханджи захлестнул сподручный прилив гнева. — Отдай-ка мне. — С превеликим удовольствием, — елейно ухмыльнулась Анника. — Найдёшь жду своих ребёр! Ханджи качнулась в обманном манёвре, увлекая Аннику вперёд и в сторону. Вспомнив уроки Леви, сменила стойку и сделала новый ложный выпад. Анника восприняла соперницу непозволительно легкомысленно. Её просчёт. Шаг, ещё два, и... предплечье Ханджи врезалось в поганую трахею с силой, от которой голова безвольно откинулась назад. Анника отшатнулась запинающимся шагом и едва не упала. Что-то загорелось в её глазах, что-то, что Ханджи доводилось раньше видеть в смертоносных взглядах зверья. Намерение убить. Тьма непреклонной решимости. Игра началась. — Я тебя прикончу, — прохрипела Анника, хватая ртом воздух, — ебаная сука. — О, не сдерживай себя, — Ханджи сузила в ответ глаза, чувствуя непреодолимый зуд преподать Аннике урок за одно только её существование. — Ты мне ой как досаждаешь... Вот только сладкий урок ей сорвали. — Отставить, Ханджи Зоэ, — прогремел чей-то голос, вынуждая её одеревенеть на месте. Вышло только поражённо распахнуть глаза. Быть не может. Ханджи медлено обернулась. Он. Во плоти. Неизменно осанистый и суровый, выступил из теней и откинул капюшон форменной накидки с золотых волос. Безукоризненный и величественный. Белизна форменных брюк почти слепила в гадком мраке. — Главнокомандующий Эрвин? — она нервным движением смочила губы, с тревогой заглядывая солдату за спину. Никого. Он... в одиночку? — Глава отряда Зоэ, — гнетуще произнёс он. — Мне потребуется твой подробный отчёт. Переведя взгляд с него на ничуть не удивлённую Аннику, которая слегка ссутулилась обратно в темноту, Ханджи озабоченно покачала головой в неверии. — Чего-чего, а такого я не ждала, сэр. Как... скатались? — Достаточно неплохо, — его лицо потемнело. — А теперь потрудись объяснить, где ублюдок Леви! Мне нужно поговорить с ним. Без отлагательств.***
Как и ожидалось, запонки с фамильным гербом Зоэ сработали безотказно. Гиганты в чёрных ливреях признали Леви мгновенно, даже пропустили часть с его унизительным вышвыриванием из дома и приземлением пятой точкой на газон. Кулаки всё ещё чесались поскрестись об их рожи, но его тут же передали в руки безобидной на вид обслуге в серых костюмчиках, которая ступала так чопорно, будто каждому здешнему лакею в задницу засунули по швабре. — Вы можете подождать здесь... сэр, — дворецкий высокомерно глядел на него с высоты своего длинного носа. Он едва не подавился обращением, которого букашка вроде Леви, по его мнению, была недостойна. А ещё он излучал нешуточную готовность прибить эту самую букашку, если она осмелится попачкать грязными брюками бархатную обивку кресла в приёмной, куда Леви только что ввели. — Премного благодарен, — слащаво протянул он в ответ грубияну-слуге и принялся осматриваться, как только вытянутый, сухощавый мужчина скрылся за одной из дверей вместе с запонками и своим оскорбительным нерасположением. Присвистнуть впору: а Зоэ-то те ещё богачи. Леви никогда не бывал во дворцах, но, будучи ребёнком, королевскую резиденцию себе представлял в точности как это поместье: необъятно большой, вычищенной до блеска и невообразимо пустеющей людьми, вместо которых тут и там расставили уйму бесполезных безделушек. Настоящее раздолье для вора, шальной мыслью задумался Леви, пригрев глаз на отлитых из золота часах на каминной полке. Эта вещичка в одиночку могла бы кормить целую семью на протяжении года и даже больше. О, но жизнь — штука нечестная, и это для Леви не новость. Всё определялось породившей тебя семьёй. Но как прекрасна оказалась Ханджи, вопреки своей? От мыслей о ней живот неприятно скрутило. Глубоко задышав, Леви отошёл изучить одну из настенных картин. Она привлекла взгляд сразу — выглядела смутно знакомой — и заставила озадаченно нахмуриться. Идиллический сельский пейзаж: поле цветов, дом на холме, дым из трубы клубится... Да это же одно из художеств Ренцо! Леви наклонил голову, теряясь в стучащем в ушах пульсе. Хотя, не было здесь ничего знаменательного. Ренцо сделал себе громкое имя творца годами раньше, чем перенял семейное дело Чёрчей. Леви даже припомнил, как Фарлан рассказывал ему о растущей славе брата, ещё задолго до их побега из грязной ямы. Тогда это было только пылкой мечтой. Но больше — нет. Не мечта — реальность. Во имя Стен, он поверить не мог! Он ведь сбежал. И для него существовала жизнь на поверхности, жизнь под солнцем, жизнь с ветром на щеках, жизнь под неохватным небом высоко над головой! Леви оглядел себя сверху вниз: брюки, рубашку, ботинки впритык. С болезненным уколом осознал, что соскучился по форме. Соскучился по весу громоздкого устройства для маневрирования на бёдрах. Соскучился невыразимо. Он больше не может без этого жить. Отныне — никак. Выражаясь более драматично, он был готов сделать всё что угодно во имя свободы, которую обещала принадлежность к разведывательному корпусу. Всё. Какое страшное слово. Тяжёлый стук ботинок по мраморному полу из коридора объявил советника Зоэ за несколько секунд до того, как сам мужчина яростно ворвался в двери. — Где мой сын?! — рявкнул он на Леви. Черты лица перекосило свирепостью. — Ты, негодяй поганый, как смеешь ты... Леви обнаружил себя впечатанным в стену прежде, чем смог выдавить хоть звук: его остервенело дёрнули за воротник и оторвали от земли. Отец Ханджи был порядком крепок для аристократа, и эта мысль странно ублажила Леви, даже когда пришлось оскалиться из-за боли, прострелившей затылок. — ...ни гроша вы от меня не получите, падаль преступная, я вам покажу, что значит связываться с моей семьёй, тебя, полоумное ты отродье, заставлю... Леви выбросил ногу вперёд, угождаю советнику аккурат в то место, которое мужчины предпочитают иметь обласканным, но никак не побитым. Господин Зоэ выпустил Леви из хватки, сгибаясь пополам с болезненным вскриком, и Леви воспользовался возможностью ускользнуть в сторону. Поправил ворот, одёрнул рукава и демонстративно оттряхнул брюки. — Господин Зоэ, — обратился он настолько вежливо, насколько это возможно, снисходительно дав голубой крови время на передышку. — Я не видел вашего сына, хотя и могу предположить его примерное местоположение. Запонки — вашей дочери. Мужчина бросил на него взгляд, полный неприкрытого отвращения. — Моей... моей дочери? Лживый ты подонок, она бы никогда... — он запнулся, ударенный вдруг осознанием. Леви был готов поставить кругленькую сумму на то, что один из сыновей Зоэ непременно доложил о пропаже брата и сестры, стоило Ханджи опять улизнуть из дома. — Это ты, — произнёс Зоэ упавшим до убийственного шёпота и резко выпрямился. «Да, определённо я», — хотел усмехнуться вслух Леви, но это было бы очень дерзко и по-детски, поэтому он просто проглотил желанный ответ и многозначительно сыграл бровями. «Ты» в данном смутном контексте могло заменять собой множество оскорблений, но Леви был уверен, что советник Зоэ узнал его как мужчину, которого застал за развращением собственной дочери и как того, за чью голову пообещал щедрое вознаграждение. — Чего ты хочешь? — спросил он, опасно сводя на переносице густые тёмные брови. — Чтобы вы отозвали прошение о роспуске разведывательного корпуса раз и навсегда, — отчеканил Леви. — Ничего больше. Отец Ханджи только лениво повёл этими своими... до боли знакомыми бровями. Кажется, пора хорошенько надрать кому-то задницу. — Взамен я обещаю не оказывать вам сопротивление после сегодняшнего боя. Я мирно уйду вместе с вами, а дальше — делайте со мной, что захотите. Господин Зоэ фыркнул. — Да неужели? Заносчивый кусок дерьма. Под землёй прямо сейчас рыщут сотни солдат с приказом взять тебя. Сопротивляйся, сколько вздумается, но тебе этом ничем не поможет. — На каждого солдата найдётся тысяча подземцев, готовых дать отпор. Ты, – хватит церемониться, – рискуешь развязать гражданскую войну. Мужчина выглядел удивлённым. — Ради тебя? Я глубокого сомневаюсь, что в их глазах ты стоишь такого риска. — О, нет, — Леви слегка покачал головой. — Не ради меня. Ради самих себя. Ради подземного города. Не получится вот так взять и задавить нас. Представь, что случится, если все они разом восстанут? Честно говоря, я бы с превеликим удовольствием полюбовался, как в ваш сияющий клоповник вторгнутся мои люди, и как захватят эти аляповатые особнячки оголодавшие семьи. Но, как солдат, я знаю цену миру. Господин Зоэ молчал. Только сверлил жёстким взглядом. Его нос... был нервирующе похож на нос Ханджи. И рот! — Сядь, — резко приказал он, указывая на один из стульев. Леви уселся, самодовольно воображая себе лицо дворецкого, если бы тот в эту секунду вошёл и стал свидетелем осквернения бархатной обивки. Советник Зоэ вытащил из пиджака какую-то бумагу. — Тебе известно, что это? — вкрадчиво спросил он. Известно. Пресловутый документ со странной эмблемой у низа страницы он своровал из подземного штаба военной полиции. Но разве Ханджи не... Леви вспомнил лабораторию; он был с там с ней и стариком... «Да будь ты проклят, Оливер! — мысленно вскрикнул Леви, осознав, как документ попал на поверхность. — Ну и сколько ему за это отвалили?» Записку тоже он оставил? — Да. Это я его украл. — Прочитал? Только мельком посмотреть успел. Поэтому Леви неопределённо повёл плечами — жест, который в жизни не смог бы одурачить такого прожжённого дипломата, как Зоэ. — Понятно, — советник удовлетворённо улыбнулся, нарочито неторопливо складывая бумагу в стопку. — Навряд ли ты вообще умеешь читать. Попал пальцем в небо, и всего-то. Ты безрассуден и глуп. Одним словом: картёжник. Добровольно сдаться в обмен на отзыв петиции недостаточно. Ты не настолько ценен. Так Ксандра соврала? Тц. Все эти уверения в «особенности» неспроста казались сущей нелепицей. И всё же... Леви склонил голову набок, всматриваясь в отца Ханджи. Да, они с дочерью были пугающе похожи местами, но и разительно отличались в других аспектах. И это выражение глаз... Леви чуть не расхохотался. Таким становился взгляд Ханджи, когда она пыталась выклянчить у кого-нибудь уступку! А папаша-то блефовал. — Тогда назови свою цену, — ответил Леви. — С чего ты решил, будто можешь предложить мне что-то, чего у меня нет? Если бы только он догадался, кто стоит за эмблемой... Если бы только он внимательней слушал терпеливые разъяснения Эрвина о распрях среди знати: за что семьи грызли друг другу глотки, под видом кого затерялись незаконнорождённые отпрыски, кто таил обиду, кто задолжал, и прочую скукоту. Отчаянно вымучивая из памяти обрывки, сохранившиеся с мимолётного взгляда на документ, Леви вдруг вспомнил, чем поделилась с ним Ксандра. — Что ж, — протянул он, морща нос. — Тогда я, пожалуй, отправлюсь к единокровному братцу лорда Рейса. Перемена в лице господина Зоэ вознаградила мгновенно. — Ты, отребье, — проскрежетал он, — смеешь меня шантажировать? В голове всплыло имя. Прямо как во все те прошлые разы, когда к Леви отчего-то приходили ни разу не знакомые ему знания: имена, слова, механизмы. Но ведь он никогда не утруждался запоминать ничего из этого. — Тайбер, — с нажимом произнёс он. Была ли вообще хоть доля смысла в этом наборе букв? — Он не станет с тобой церемониться — убьёт, и дело с концом, — господин Зоэ щёлкнул зубами так яростно, что мышцы челюсти будто были готовы вырваться из-под кожи. — Неужели никто не предупредил тебя держаться от него подальше? Как же мало вас осталось. Леви замер. Всё же это имя? Неслыханное до этого ему имя, принадлежащее кому-то, кто, очевидно, не станет воротить нос от смерти Леви. — Начни работать на меня, — внезапно объявил Зоэ. Какого..? — Я посвятил себя другому делу, — ответил Леви. Возможно, чересчур расторопно: предложение застало его врасплох. — Делу, достойного истинного дурака, — он усмехнулся. — Оно бессмысленно и венчается ничем иным, кроме как никчёмной смертью. Вы подыхаете пачками, а что по итогу? Чего стоящего добилась ваша шайка сумасшедших? — Человечество заслуживает лучшего положения дел. — Не берусь возражать, — советник пожал плечами. — Но моими глазами мир выглядит несколько иначе. У меня есть два условия для отзыва петиции. Первое: ты работаешь на меня. Второе: моя дочь оставляет военную службу. — Нет. Господин Зоэ удивлённо вскинул брови. — Нет? Очевидно, что разведывательный корпус не значит для тебя ровным счётом ничего. Я не прошу многого. — Нет, — с нажимом повторил Леви. — Для Ханджи это вся жизнь. Я никогда не смогу убедить её оставить разведку. Никогда. — Не сможешь? — насмешка изогнула уголки его губ. — Тогда мне следует поговорить с вашим главнокомандующим. Уверен, с ним разговор выйдет куда более дельным. Леви на мгновение забыл дышать. Эрвин. Эрвин выгонит Ханджи, не колеблясь, если на кону встанет существование разведки. Эрвина не заботят чувства ни одного солдата, идущие наперекор его целям. Пока голова безбожно кружилась, и Леви с замершим сердцем осмыслял созданную собственными руками беду, господин Зоэ поднялся с места и бросил взгляд на те самые клятые золотые часы, способные прокормить целую семью. — Разве тебе не пора идти? Этот ваш фарсовый спектакль начинается через пару часов. Леви тоже подорвался. Поганый мерзавец выкручивал ему руки. — Можешь подождать здесь, пока я оденусь по случаю. Он озадаченно моргнул. — О, я бы ни за что не пропустил подобное зрелище, — пояснил отец Ханджи непреклонным, леденящим голосом. Дверь рывком распахнулась. — Жду не дождусь занимательного шоу. К слову, ответа — тоже. До того, как ты ступишь на арену. Сделка закроется по истечению трёх часов. Уяснил? К сожалению, Леви уяснил. Скорбно. С отчаяньем. Уяснил, что проиграл. Рискнул и потерял несметное — в разы больше, чем поставил на кон.