Warschauer Morgen

      Утро началось ужасно: идея прогуляться по тихим варшавским улочкам оказалась опрометчива. Меня укусила огромная псина, когда я предпринимал тщетные попытки бегства, как было в Стамбуле; только там я пытался удрать от местных бродяг, выпрашивающих лишние деньги, и мне пришлось потрошить свои кошелёк под угрозой смерти моих очков и, следовательно, зрения на ближайшие две недели — времени на покупку новых не так много в туре.       На самом деле, я правда люблю гулять, и зачастую в одиночку, потому что ребята просто не могут поспевать за моим стремительным шагом, не считая, наверное, только Олли — ноги у него длинные, но без Пауля он и из номера не выйдет. Хотя, собеседник из него правда отличный, учитывая, какие книги он читает и какие фильмы советует во время редких бесед. Помню, как чудесно мы с ним посидели в финском отеле, обсуждая Тарковского, пока Пауль умирал в туалете после местной тушёнки (мы морально были с ним!). Прогулки навевают приятные и интересные мысли, воспоминания, как и из недавнего тура, так и из самого раннего детства, когда мы с мамой шли по нашей длинной улице за свежими яблоками, как только пошёл сезон. Я люблю гулять ранним утром: солнце уже встало, но светит совсем слабо, как будто само только просыпается, людей на улице нет, и ты один-одинёшенек в огромном спящем городе, и чувство это невероятное. Как в тот раз, когда мы со Шнаем пошли за колбасой, потому что Тилль хотел намазать всем бутерброды перед просмотром странной комедии, выбранной Паулем (у него все комедии странные), и отлично прогулялись в пустынном, ещё не прогретом испанским солнцем, парке.       Но эта прогулка явно не отличалась комфортом или приятными впечатлениями. Я с детства ужасно боялся собак и, к сожалению, этот страх никуда не ушёл. Понял я это тогда, когда Минни загнала меня на стол под оглушительный хохот Пауля и тихие смешки Лили. Никогда не думал, что так опозорюсь перед дочерью своего близкого друга, хотя, учитывая все истории в моей жизни, этого было не избежать. В медпункте я умер от стыда, страха, что я заболел бешенством и умру, прям как в детстве, раздражения и боли в ноге, но спустя час (полный ужаса), меня всё-таки приняли и с горем пополам перебинтовали пострадавшую икру.       Так что на завтрак я шёл совсем не в том настроении, в котором собирался идти на встречу с ребятами после бодрящей прогулки по городу, который понравился мне ещё в двухтысячном, когда мы впервые прилетели сюда и я был совсем ещё зелёным, но любовь к прогулкам, к счастью, присутствовала со мной всю мою жизнь. Я очень хотел поболтать с друзьями, несмотря на омраченное настроение они — единственные, кто может поддержать меня и понять, и ситуация с собакой в моём случае абсолютно рядовая.       Когда я пришёл, за столом сидели все, кроме гитаристов: Оливер увлеченно пил свой чай, Тилль рассматривал разваренную сосиску и, видимо, задумывался о том, как бы пошутить про неё, Шнай, видимо, писал жене, спрашивал у Оливера, какой комплимент можно сделать фотографии, точь в точь похожей на предыдущую, на что Оливер, наученный опытом романтичных комментариев, старался помочь. За столом мне сразу стало хорошо: ребята стали обсуждать, добавлять ли заставку к Sehnsucht или нет — такие завтраки и ужины за обсуждением программы проходили весело и по-семейному. Только часто обсуждали мы именно со Шнаем: Тилль шутил про своих бывших, Рихард и Пауль дрались из-за ложки, Оливер следил за Паулем, чтобы он ничего не натворил, допивая десятую кружку чая с имбирем, притащенную из номера… Как однажды, когда Пауль, убаюканный игрой Оливера, благополучно заснул у него на кровати маленьким калачиком, Оливер, сторожа драгоценный сон своего маленького товарища просто заварил ароматный чай и написал, что не придёт на ужин (он вообще ест?..)       Только вот Пауля и Рихарда всё нет — это очень странно. Зная Пауля, с его гиперактивностью, он всегда встанет самым первым и первым встретит меня солнечной улыбкой в коридоре, когда будет ходить к Рихарду за удлиненным шнуром, пока этот засоня ещё дрыхнет. Рихард обычно приходит вальяжно, важно приземляется рядом с Тиллем.       А сегодня он приходит вместе с Ландерсом очень поздно, почти в девять: идёт как-то странно, как будто ближе к Паулю, даже разрешает себя трогать, принимает прикосновения к рукам и даже смотрит как-то нежно, из-под угрюмых бровей, трогает заспанного Пауля за плечи, ведёт себя ласково и, на удивление, благосклонно к ритм-гитаристу. Как было после записи спички: мы встретились спустя очень долгое время, и мне было невероятно радостно снова встретиться с ребятами в студии, а то, как общались тогда гитаристы… Я видел, как они мирно сидели за столом и пили кофе вместе, пока ещё никого не было, и между ними царила такая нежность и взаимопонимание, что я на час поверил в то, что они наконец-то поделят комбик (не поделили).       Пауль кажется мне надежным партнёром, если рассуждать в этом русле, наблюдая, как он шепчется и обхаживает неожиданно робкого Круспе, он всегда сможет постоять за себя и своего партнёра, не оставит одного и никогда не убегает от проблем. В Нью-Йорке они с Рихардом поссорились из-за соло, которое пришлось убрать из песни, и Пауль всю ночь просидел под дверью у обидевшегося Риха, чтобы в конце концов просто обнять его. Или в Мюнхене: как он искренне, без шуток и подколов, спрашивал Круспе о его самочувствии, когда он вяло отказался за ужином идти в кино вшестером, и в итоге сходил в аптеку позже. Он правда дорожил им всегда, но это было совсем незаметно за бесконечными мелкими ссорами и перепалками гитаристов. Рихард слишком устал находиться в образе, и тот факт, что он может чувствовать себя комфортно и защищенно, не отбиваясь от похотливых шуток Тилля и не боясь разговора о главной партии на концерте, в надежных руках Пауля — настоящее счастье для нашей семьи и правда сильно укрепит её.       Я помню, как в Альпах мы все вместе валялись в снегу после участия в мероприятии, играли в снежки и чувствовали себя так близко, что я совсем забыл, в какой я одежде и очень сильно простудился, но это уже совсем не важно…       Только вернувшись в свой номер, дочитывая томик Манна, подаренный Олли, я понял, что так и не вспомнил про сломанный синтезатор.