«Странно, — сказала фройляйн Бюрстнер, — странно, что мне приходится запрещать вам именно то, что вы сами должны были бы запретить себе».
Франц Кафка, Процесс
***
Три неподвижные почтовые совы, точно набитые папье-маше детские игрушки, застали его ровной шеренгой на заснеженном отливе. Гарри нехотя открыл окно, чтобы те плюнули ему в ноги очередными конвертами, и тут же захлопнул, игнорируя коллективное уханье. Ещё бы он хранил в этом доме червей для прожорливых министерских птиц. Взгляд, скользнув по горе нечитаных писем, остановился на шёлковом мешочке, который с прошлой недели пылился на подоконнике. Гарри схватил его и рывком вывернул наизнанку, вслушиваясь в удары галлеонов о паркет. — Не смешите меня. Все мои мозгоправы — а их было немало — требовали деньги вперёд. Я принёс сумму за полгода. Возьмите же. — Уберите это. Заплатите на последней сессии. Гарри хохотнул. — То есть через полгода? Вы всегда работаете бесплатно? — Бесплатно или нет — вопрос вашей совести, Генри, — бесстрастно вещал роботический голос. — Вы заплатите мне всю сумму по окончании терапии. «Все любят деньги. Всем они нужны, — думал Гарри, пиная золотые монетки так, что те одна за другой катились далеко под кровать, — где-то должен быть подвох». Подвоха за четыре встречи Гарри, как ни старался, не обнаружил, а потому решил, что на пятой попыток уже предпринимать не станет. Будь что будет.***
Он проснулся в четыре вечера, ещё час бесполезно лежал в постели, рассматривая плывущий потолок, после пил некоторое время горький кофе и думал. К шести у него заболела голова. Глухой стук каблуков о ковролин заставил Гарри выпрямиться. — Не могу не заметить: ваш окклюментный барьер слышен издалека. От такого необычного приветствия он опешил. — О? Это… — изящные движения бледных рук, высвобождающихся из перчаток, на секунду захватили его внимание. — Можно сказать, моя вторая кожа, — сказал Гарри. — Мой щит активен даже во сне. Он нахмурился и был рад, что за его маской видно один только рот. Кажется, не стоило говорить… — Похвальные навыки Окклюменции. — Вы легилимент? — фыркнул Гарри, стуча ногтями по горячей кружке, появившейся на столе. — Отсутствие навыка базовой легилименции — явный признак профнепригодности психотерапевта. Некоторые практики требуют непосредственной работы с сознанием клиента. Весь внимание, Гарри навострил уши. — Например? — Legilimens Praesens вам о чём-нибудь говорит? — спросил Доктор, не спеша садиться в кресло напротив. Его высокая стройная фигура замерла на «территории Гарри», у самого дивана, и Гарри физически ощутил на себе взгляд — взгляд и длинные полы мантии, щекочущие голые лодыжки. — Впервые слышу. Голос Доктора улыбался: — Могу продемонстрировать прямо сейчас. Диван заскрипел, когда Гарри скептически сощурился, отодвигаясь на дальний край. — Я не открою сознание, доктор, — вежливо улыбнулся он в ответ. — Это не потребуется, Генри. Legilimens Praesens не имеет ничего общего с классической легилименцией. Ваш барьер в безопасности, поверьте, если я и попытаюсь его пробить против вашей воли, меня отшвырнёт – как минимум во-он к той стене. Не самый приятный исход. Любознательность жадно схватила его за горло. — Тогда объясняйте, к чему эти загадочные «вокруг да около». — Заклинание ориентировано исключительно на текущую реальность, оказывает лёгкое воздействие на восприятие настоящего момента, не подразумевая никакой власти над вашими воспоминаниями. Только то, что доступно вам прямо сейчас. — Что вы имеете в виду? — Я имею в виду, — терпеливо проговорил Доктор, — что с помощью Legilimens Praesens обрету частичный контроль над вашими рецепторами. Это позволит мне модифицировать окружающий мир, создавать визуальные, слуховые, сенсорные иллюзии, которые на момент контакта будут совершенно неотличимы от реальных явлений. Гарри сглотнул, не веря собственным ушам. — Зачем вам это? — Я всего лишь предложил демонстрацию и ни к чему вас не принуждаю. Откажетесь — и мы приступим к сеансу, как делали это обычно. «Обычного» в том, что Доктор последние пять недель говорил и вытворял с его головой без всякой легилименции, было приблизительно ничего. К тому же, Гарри в жизни не слышал о таком заклинании и теперь никак не мог заглушить в себе неожиданно трепетное — наверное, потому что давно забытое? — чувство любопытства. — Что значит частичный контроль? — Это значит, что в любой момент вы прервёте воздействие, «отключитесь», если пожелаете. Legilimens Praesens не позволит мне проникнуть в вашу голову, но я получу возможность модифицировать рецепторное восприятие, повторяю, модифицировать: ваше сознание в полной безопасности, я всего лишь смогу декорировать окружающий мир. В голове никак не укладывалось, и Гарри нервно усмехнулся. — Декорировать… например, поставить, наконец, рождественскую ёлку с какой-нибудь гирляндой? На носу Рождество, а у вас мрак, как у гробовщика в похоронном бюро. Даже камин не спасает. Где же всеми любимое праздничное настроение? — Приму за комплимент. Поняв, какую глупость сказал, Гарри стыдливо опустил голову. — Простите. — Извиняться не за что. Он пожевал губу и всё-таки спросил: — Вы сказали: «на момент контакта», «прервёте воздействие». Каким образом я смогу прервать этот ваш контакт? — Нужно всего лишь отпустить мою руку, — вполголоса пояснил Доктор, нависнув над ним высокой тенью.***
— …волите? Гарри энергично моргал в попытке сфокусировать взгляд на собственной ладони. — Генри? — Ох, я… Он поднял глаза, вглядываясь в расплывчатый силуэт. — Вы позволите? — повторил Доктор, и Гарри машинально кивнул, не зная, на что согласился. Диван под ним прогнулся; вдох — резкая помесь табака и каких-то до странного знакомых трав; запах щекотал ноздри, дурманя. — У вас… интересный парфюм, — пробормотал Гарри, ощущая нарастающую неловкость: раньше не приходилось делить это место. — Вот как? Но я не пользуюсь парфюмом, — мягко отозвался Доктор. — Странно. Такой знакомый запах. — Сожалею, что вам знаком запах красного Мальборо. — Маггловские сигареты? Нет, я не о них, — короткий смешок. — Должно быть, чай. — Чёрт, точно. Именно так пахнет ваш чай! — Бергамот, гвоздика и имбирь?.. Возможно, ведь я заваривал его собственными руками. Гарри не понял, когда Доктор успел оказаться так близко — настолько близко, что можно было рассмотреть каждую папиллярную линию на этих самых руках. Он улыбнулся: — Я не доверяю вам. — Разумеется. — Я, вообще-то, не доверяю никому, — уточнил Гарри, будто хотел убедить в этом самого себя. — И это ваш осознанный выбор. — Вы скажете, это неправильно. — Не скажу, — возразил Доктор. — Это всего лишь выбор, на который вы имеете полное право. Гарри не знал, почему ему нравилось каждое слово, которое он слышал в этом кабинете. — Да, я вам не доверяю, но… Не знал, почему коснулся раскрытой ладони Доктора. — Но я свой выбор сделал, — тихо закончил он. И эта поразительно тёплая шершавая ладонь, дрогнув, решительно перехватила его руку, вплетаясь пальцами в пальцы. — Legilimens Praesens, — едва слышно произнёс Доктор, прежде чем мир погрузился во тьму.