Назови своё имя

— Генри, вы ведь сейчас в ледышку превратитесь. Гарри, обнимавший собственные плечи последние минут пять, вздрогнул и выпрямился как по стойке «смирно». — Может, превратился бы, опоздай вы на пару минут. Он криво улыбнулся пронёсшемуся по кабинету чёрному смерчу. — Я не опаздываю никогда, — парировал Доктор, короткими взмахами палочки захлопывая распахнутые окна. Несколько колючих снежинок прилетели прямо Гарри в лицо. — А я тот ещё опоздун! — отряхнулся он. — Скорее «исчезун». — Это почему это? — Не я прошляпил плановый приём пару недель назад. А вот опозданий за вами — напротив, не заметил. «Потому что эти сеансы — единственное, чего я сам готов ждать», — пронзила Гарри совершенно определённая мысль. Но он, вместо того чтобы её озвучить, сказал только: — Добрый вечер, кстати. — Кстати, добрый, Генри. Доктор общался с ним, не поднимая головы: доставал из портфеля какие-то бумажки — много, много бумажек — и складывал их на стол. Когда на невесть откуда возникшей в углу газовой плите загорелась конфорка, а Доктор принялся заваривать чай, Гарри решил воспользоваться моментом: — А почему окна были открыты? — Чтобы вам было чем дышать, — пояснил Доктор, но, едва Гарри напрягся такому ответу, добавил: — Здесь много… курили. — Так это ничего страшного. Я и сам заядлый курильщик. — Очень зря. — Но ведь вы курите сами. — Я и говорю: очень зря, — беззлобно повторил Доктор. — К слову, если вы изволите курить в помещении, я не стану возражать. — А вы тогда курили бы со мной? Доктор — полы мантии взметнулись, обнажая низ классических чёрных брюк — развернулся на одних каблуках и впервые на него посмотрел. — А. Блядская маска, — констатировал Гарри так, словно пожелал ему быть здоровым. Несколько секунд Доктор стоял неподвижно, и лишь когда в его бледной руке опасно качнулся заварочный чайник, Гарри понял, что сказал. — Ой, то есть я хотел сказать… — «Блядская маска»? — хохотнул Доктор. — Что вы, Генри. Вы именно так и хотели сказать. — Доктор, я не имел в виду… — Увольте же. Первая мысль — лучшая мысль. — Но это неприлично. — Об этикете будете беспокоиться на своей территории, — безапелляционно заключил Доктор, протягивая ему кружку. — Спасибо. — Пожалуйста. Как вы? Этот вопрос застал Гарри врасплох. Он, во-первых, почувствовал себя странно оттого, что Доктор сел в кресло напротив, а не на диван рядом с ним — как будто бы у него было право по этому поводу расстроиться. Во-вторых, Гарри, увлёкшись неформальной беседой, несколько позабыл, куда и зачем пришёл. — Вы имеете в виду… — Ваши сны. Видите кошмары? — О, вовсе нет, — вздохнул Гарри, буравя обжигающую ладонь кружку. — Какое-то интересное зелье. Я совсем перестал видеть сны. Ещё и встаю теперь, как человек. — Вы им и не прекращали быть, Генри. Он поправил капюшон, из-под которого торчала непослушная прядь; затем скрестил ноги и, наконец, попробовал чай. — Я вам так благодарен. Гарри случайно заметил, как Доктор тоже закинул ногу на ногу — словно в зеркале. — Не стоит. — Дорого стоит, — зачем-то настаивал Гарри. — Мне не нужно было дёргать вас среди ночи. Я много об этом думал, и… — И всё-таки оно того стоит, как вы и выразились. Не так ли?

***

— …нулся в дом, в который не верил, что смогу вернуться. — Не верили? — Дом был ужасен. Слишком много… — Гарри замялся, задумавшись над метафорой, — отголосков прошлого. — Тем не менее, вы вернулись. Почему? Рот натянула улыбка. — Я решил, что и на руинах построю новый. Новый дом. Доктор подпёр подбородок ладонью, устраиваясь на подлокотнике так, словно к чему-то готовился. — Чудесная мысль, Генри. Я бы сказал, похвальная. — Она появилась в субботу… из-за вас. — Что вы, она появилась только благодаря вам. Доктор помолчал, склонив голову набок. — Благодаря тебе самому, — неожиданно добавил он, и Гарри инстинктивно облизал губы от этого обращения. — Прошу прощения. — Нет!.. — вскинулся он, едва не подпрыгивая на диване. — То есть… если вам угодно, обращайтесь ко мне на «ты». Разве это не нормальная практика в психологии? — Понятие нормальности весьма относительно. — Конечно. И всё-таки… вы могли бы называть меня так. — Буду иметь в виду, Генри, — сдержанно кивнул Доктор. — У меня к вам сегодня интересное предложение. Думаю, пришло время. — Предложение? — Но прежде, чем я вам его озвучу, хотел бы прояснить один момент. Гарри, будто каким-то волшебным образом смог в этот миг прочитать мысли Доктора, сразу понял, что тот собирался прояснять. Грудь царапнуло грустным уколом. — Дело в том, что… — Это про воспоминание? Они заговорили одновременно, и Гарри стыдливо закусил губу. — Извините. Доктор невозмутимо продолжил: — Дело в том, что наше профессиональное взаимодействие — про вас, Генри. Только про вас, и ни в коем случае не про меня. А потому обсуждать события прошлой субботы на сессиях мы не будем. Возможно, не будем вообще. Это понятно? Гарри сглотнул противный комок, образовавшийся в горле, и смиренно склонил голову. — Я понял. Доктор, доселе казавшийся ему напряжённым, вздохнул и откинулся на спинку кресла. — Теперь о моём предложении. Помните крестики-нолики? — Помню, конечно. А что? Хотите поиграть ещё? — удивился Гарри. — Игра будет в воображение. — Звучит загадочно. — Достаточно загадочно, чтобы вам захотелось играть? Гарри шутливо отдал Доктору честь. — Я загадки люблю. Готов приступить немедленно! Доктор, взяв со стола какой-то пергамент, опустил его на колено и сцепил длинные пальцы в замок. — Сейчас я зачитаю вам ряд эпитетов, Генри. Вы послушаете меня внимательно, стараясь вдумываться в каждый. Для лучшего восприятия между словами я буду делать небольшие паузы. Повторяю, от вас пока требуется одно: слушать и думать. Справитесь? — Разве у меня когда-нибудь были с этим проблемы? — оскорбился Гарри. Доктор аккуратно поправил маску, с которой вроде бы всё и так было в полном порядке. — Что вы, ни в коем случае. Я лишь на всякий случай уточнил. — Читайте же, — поторопил его раздражённый Гарри. — Что ж… От последовавшего за этим тяжёлого вздоха по спине побежали мурашки. — Бестолковый… никчёмный… наивный… глупый… вы за мной успеваете? — Д-да, — выдавил Гарри. — Итак, глупый… заурядный… бездарный… больной… убогий… жалкий… — Сколько синонимов… — Я просил только слушать и думать, Генри, — холодно отрезал Доктор. — Что ж, поехали с начала… Пока ехали с начала, у Гарри поехала крыша. Ему — Мерлин всемогущий! — не довелось услышать из уст Доктора ни единого доброго слова. Тот, как и обещал, брал между каждым значительную паузу, что усиливало их негативный эмоциональный сигнал. — …ленивый… заносчивый… высокомерный… Сердце кувыркнулось в груди. — …слабый. — Блядь, — невольно вырвалось у Гарри, и он ни на секунду не пожалел, что выразился. Доктор же, вероятно, закончив перечисление, отложил пергамент и склонился, будто бы требуя больше внимания. — Как вы себя чувствуете? — Неприятно, — признался Гарри. — Но, как вы и просили, слушал внимательно. — Очень хорошо. Готовы продолжить, или вам нужно время? Он нервно мотнул головой, бросая короткий взгляд на циферблат настенных часов. Что? Уже шесть тридцать?.. — Не смотрите. Сегодня это не важно. Гарри вызывающе вздёрнул подбородок. — Тогда готов. — Теперь, когда вы познакомились с данными эпитетами, представьте, что все они — все до единого — характеризуют одного и того же человека. Можете себе представить? — Легко, — горько усмехнулся Гарри. — Прекрасно. Что же это за человек? — Х-м? — Как, по-вашему, выглядел бы такой человек? Может быть, его внешние данные, а может, его голос, его дом, его собака, его теплица с помидорами… что угодно, Генри. Всё, что приходит на ум. Гарри, всерьёз задумавшись, долго молчал — и чем дольше, тем больше ощущал себя абсолютной бестолочью. — Генри? — Я думаю, — резко начал Гарри, — этот человек одинок. Причём одинок бесконечно. — Вот как? — тихо спросил Доктор. — Почему? Гарри усмехнулся. — А вы как думаете? Потому что такое жалкое создание никому не нужно. У него даже семьи нет. Всех выжил. — И как же он выглядит, этот жалкий и одинокий человек? Это мужчина или женщина? — Мужчина, — заявил Гарри с полной уверенностью. — Старый, старый мужчина. У него неприятное, обрюзглое лицо. С кучей шрамов. — Откуда шрамы? — Оттуда, что он идиот. Вечно совал свой нос куда не нужно. Как там русские говорят?.. Любопытной Варваре… — То есть шрамы от любопытства? — От него тоже. Но от идиотизма главным образом. Понимаете ли, есть вот так называемая «объективная реальность». Для нормальных людей она весьма однозначна и проста. Этому же идиоту как будто глаза выцарапали: он её в упор не видел. Да и сейчас не видит. И не увидит никогда! — Что значит «не видел объективной реальности»? Гарри поморщился. — Вы что, не понимаете, о чём я говорю? — Понимаю лучше, когда поясняете. Будьте так добры. — Простите, не знаю, почему вспылил… — Всё в порядке, Генри. Так что вы имели в виду? — Он не прекращал пытаться. Хотя реальность проста как три кната: он не нужен. От него нет толка нормальному обществу. Он пытался, думая, что впишется — раз. Он пытался, лишний, ненужный раз подавая голос — два. А голос у него чахлый, скрипучий… то и дело надрывается. В общем, голос его никому не нравится. И его уродливое лицо — тоже не нравится. Он пытался… — Есть ли у него друзья? Гарри выдохнул с присвистом. — Что? — Друзья. Коллеги. Знакомые. Кто-то есть? — Я же сказал, — устало улыбнулся Гарри. — Он одинок. Никому он не нужен. Ничем он не заслужил, ничего в жизни особенного не сделал — чтобы быть хоть кому-то нужным. — А ему самому кто-то нужен? — Чёрт его знает, слишком много вопросов. Доктор не дал ему и секунды: — Вы готовы продолжить игру? — Ага. — Представьте на какое-то время, что вы — актёр маггловского театра. — Кх-м. Уже смешно. — Представьте, Генри, что вы играете в пьесе, и выпала вам на душу роль этого самого неприятного человека, — спокойно попросил Доктор, и Гарри заметил, как его пальцы сильней сжали подлокотник. — Представьте и примерьте его шкуру на себя. Допустим, вы — старый, обрюзглый и некрасивый человек — впервые зашли в этот кабинет. Можете встать, пройтись, если хотите. Попробуйте посмотреть на мир его глазами. — А контекст? — Какой вообразите. Не имеет значения. Важно то, что вы должны максимально правдоподобно изобразить такого человека. — А процент с вашего вип-билета мне полагается? — Обязательно, Генри. Гарри нервно рассмеялся, и что-то дёрнуло его резко подняться на ноги. — Что ж!..