H & B

Было довольно душно и чертовски жарко, пока, к счастью, не ушло солнце. Казалось, словно весь анархичный Лондон собрался вместе в одном, представляющим собой закрытый стадион, месте, где буквально через несколько минут должен был начаться концерт группы "Убийцы пауков". Хотя, конечно, это было не так, все же не настолько огромное количество людей обожало панк рок. А у тех, кто любил эту разновидность рока она уже лилась по венам, заменяя кровь и церкулируя по сосудам, оставаясь там навсегда. Павитр не был рьяным любителем рока, каким бы он ни был, да и музыки в целом, его желания послушать что-либо были ужасно непостоянными, о чем не мог не припомнить Хоби, подшучивая над этим, но Прабхакар был искренним фанатом искусства, производимого руками Хоби на гитаре и заряжающего новым зарядом непобедимой энергии. А особенно сильно это ощущалось на концертах бок о бок с другими фанатами, где и находился Павитр. Не сказать, что ему было некомфортно – скорее наоборот, но было безумно странно находиться за ограждением, поставленного для основной толпы, куда почти никто не мог добраться: стоило это место баснословных денег, из-за чего кроме него прямо возле сцены крутилась всего парочка человек, переговаривающихся с другими людьми, оперевшись на ограждение. Кажется, кто-то даже обменивался номерами. Что ж, концерты очень часто сближают людей, нередко именно там они и находят свои вторые половины. А вторая половина Павитра в это время была где-то за сценой, улетевшая туда сразу же, как только они с остальными членами группы приехали сюда, бросив Павитру небрежное: "Вот билет, я погнал готовиться, сегодня тебя ждёт кое-что необычное, Пав", тем самым заставив Прабхакара нервничать ещё больше. Перед любыми концертами он волновался как бы что-нибудь не пошло не так, пусть оснований для этого и не было, Хоби всё равно никогда не верил в постоянство и не был бы удивлён изменениям, так что даже если бы что-то случилось, то оба паучка смогли бы выкрутиться. А сейчас может случиться что-то преднамеренно запланированное. Павитр не ожидал чего-то плохого, но неизвестность могла напугать кого угодно, а индуса и вовсе накрыть волной нервозности. Сделав успокаивающие вдох и выдох, парень твёрдо решил добросовестно насладиться концертом, пустив всё на самотёк. Всё равно ведь не угадает, что именно Хоби удалось выдумать на этот раз, слишком уж нестандартно тот мыслил, порой даже кидаясь в крайности. Павитр невольно улыбнулся своим мыслям, изучая глазами сцену, кое-где так и кишавшую проводами, лежавшими, словно ядовитые змеи. Собирались люди, и чем больше их становилось, тем сильнее нарастал гул за спиной Павитра, тридцать раз подумавшего, что успел бы ещё несколько раз прогуляться по городу. Но времени оставалось мало, его бы хватило лишь на то, чтобы пробиться через толпу и выйти на улицу, толкаясь об других приходивших, поэтому парню оставалось лишь молча сокрушаться своей недальновидности и дожидаться начала представления, время от времени случайно слыша (иногда слух, усиленный силами паука безумно мешал), как люди в первых рядах за ограждением перебрасываются словами о том, как ему вообще денег хватило и не продал ли он для этого всё, что у него было. Ну, учитывая то, что Павитр оделся по-настоящему не как топ модель, а так, как было удобно ему (черно-белая рубашка на белую футболку, темно-синие объёмные штаны и полюбившиеся сандалии обеспечивали такой комфорт), то Павитр не винил их в таких выводах, предпочитая пропускать мимо ушей. Важность имел только Хоби, выходивший в тот момент на сцену и словно небрежно приветствовавший публику, помахивая рукой с зажатым медиатором и подходя к уже установленному на сцене микрофону. Удивительно, насколько могла поменять этого человека маска, этому Павитр всегда поражался. Будучи позитивным паучком, отпускающего, бывало, тонны тонких шуточек, под маской пряталась противоположность, ранее продолжавшая жить лишь благодаря агрессивной музыке и желанию сопротивляться правилам, что он делал даже сейчас, создавая из семи нот и исполняя гимны, будившие в сердцах слушателей настоящую революцию. Лишь концерт начался, так люди забыли о своих проблемах, нависших темными тучами над городом, о любых склоках между собой и близкими людьми. Осталась лишь музыка. Та музыка, что могла сподвигнуть кого угодно на любые поступки, та, что зажигала каждый день в сотнях тысяч сердцах желание жить, та, что сама по себе была оружием замедленного действия вне зависимости от текста или посыла, заключённого в себе, как в капсуле. В начале жизненного пути каждому предлагался выбор. Но ни у кого из людей не было времени и выбора на синюю таблетку, позволяющую жить в иллюзиях, и все выбирали красную, невольно обрекая себя на страдания и порой на ад на земле. Но столь нестандартная музыка становилась для множества людей отдушиной, теми самыми крошками синей таблетки жизни, какой обычно жители любой из вселенных были лишены. И Павитр был рад хотя бы косвенно, не слишком вдаваясь в азы и подробности, влиться в этот коллектив и впитать потоки энергии, источаемой толпой. И как только музыка полилась из колонок, казавшихся огромными, словно скалы, паучок невольно начал чувствовать вибрации, исходящие от них. С каждой песней адреналин закипал в крови, минута за минутой время проходило, а Павитру всё не хотелось уходить, ему было даже в некоторой степени мало того драйва, что он ощущал. Несмотря на то, что обычно пауки предпочитают более спокойные мелодии, желая приблизиться к источнику звука поближе и понять, что же именно и откуда играет, это двое, Хоби и Павитр, не относились к этой категории. Первый по всей видимости потому, что даже его паук не желал быть клишированным, а Павитр – потому что ему нравилась общая атмосфера. Нравилось чувствовать себя частью чего-то настолько целого, того, что может наслаждаться одинаковой музыкой и совместно пускать слезы на особенно трогательных за счёт текста мелодиях, того, что, как и он, так сильно любит Хоби. Его уверенный, мягкий, но с заметной хрипотцой, голос, и поразительное умение совмещать роли гитариста и солиста на равных уровнях. Павитр надеялся, что не ему одному показалось, что он стал цельным существом с другими фанатами, этакий дракон, пришедший поглазеть на барда, исполнявшего свои песни недалеко от владений чешуйчатого. И по венам этого дракона, пробивая любую чешую и толстую кожу и заодно прокладывая себе удобный путь к сердцу, шла музыка. За время концерта он по-настоящему сблизился с толпой людей, хотя ни с кем не обмолвился и словом: хватило лишь любви к совершенной игре на инструментах и привязанности к мелодиям, играемым группой Хоби – таким разным, порой возбуждающим и энергичным, а порой обычным медлякам, какие можно было смело использовать на свадьбах. Жаль лишь это не могло продлиться вечно. Концерт подходил к своему логическому завершению, и оставалась последняя песня, в которой, как Павитр думал, и крылся тот самый "сюрприз", вскользь упомянутый Хоби. Наступила очередная пауза между песнями, очевидно для подготовки инструментов и реквизита. За спиной Прабхакара зашептались две девушки, показывающие себя как настоящие фанатки. В голосах слышалось недоумение, ведь, по их словам, собственноручно написанные песни уже закончились, а значит, будет что-то новое. Этот слух распространился по толпе со скоростью света, и скоро стадион наполнился гулом обсуждений. Хоби, по всей видимости закончив с гитарой и попутно крикнув что-то человеку за сценой, вышел снова, жестом призывая всех к молчанию и настраивая микрофон заново. – Дамы и господа, уделившие нам столько внимания сегодня, за что я, конечно, благодарю, последней песней бы мы хотели исполнить кавер на песню "Только о тебе", от непревзойденных, по моему мнению, классиков панк-рока – "Green day"! - на этих словах толпа взорвалась. Эта "классика" была им достаточно близка, а услышать её в исполнении второго кумира и вовсе было чем-то невероятным. - И это группа "Убийцы пауков", встречайте! Развернувшись спиной, Хоби подошёл к гистаристке и, прикрыв микрофон, уточнил что-то у неё. Та кивнула, словно делала уже это на его вопрос тысячу раз, и засунула руку в карман, чтобы достать потёртый медиатор. Название песни Павитру почти ничего не давало, разве что то, что да, была такая группа и была такая песня, ни больше, ни меньше. Парню было проще услышать её аккорды и начальные слова, чтобы понять и вспомнить, о какой именно песне идёт речь. Лишь в этот раз внутри что-то зашевелилось, словно припоминая без возможности быть уверенным. Все сомнения развеялись, как дым, как только прозвучала первая строка в исполнении Билли Джо, на которую фанаты вновь отреагировали неистовыми овациями и восторгами. – Я бы хотел сказать тебе, но любые слова солгут. О, если бы ты только знал, что я чувствую уже так долго... – Твою мать, Хоби. Павитр мигом вспомнил, где фигурировала эта песня в его жизни. Очередная встреча. Дом Хоби и вечерняя вялость. Первый поцелуй, описываемый смесью неловкости и долгожданности. Теплота, окружавшая их в этот момент, пока они целовались, а панк всё шептал и шептал эти строки, как заколдованный, даже тогда, когда песня закончилась и наступила лишь тишина. И тут снова она, как снег на голову. Вот уж сюрприз так сюрприз, Браун не прогадал, действительно смог удивить Пава настолько, что тот рот раскрыл от шока. А песня всё продолжалась и продолжалась, толпа гудела, а для Прабхакара мир сузился до панка, поглядывавшего на него, словно терпеливо ожидая какого-то ещё мига, сразу же переводя тёплые глаза на публику, и до мыслей, пробегающим в голове наподобие пауков, ткущих прочную паутину. – Я знаю, что мы принадлежим разным мирам. Тут он был прав, паучки ведь действительно находились в совершенно не похожих вселенных, даже не в вариациях своих городов. – Но мне просто наплевать. Тоже факт, Павитру порой казалось, что панку всё равно абсолютно на существование кого угодно. – Эти чувства в моем сердце я хочу разделить только с тобой. И ведь действительно делил только с Павитром. – С тех пор, как я впервые поймал твой взгляд, я думаю только о тебе. – И я надеюсь, что когда-нибудь ты подумаешь обо мне так же, - прошептал Павитр, слившись голосом со своим солистом. И Павитр думал. Часто. Хоби даже не мог представить себе, насколько много тот размышлял об этом до того, как они начали встречаться. – Столько ночей я лежу без сна, мечтая, чтобы ты всё понял. Но Прабхакару не нужны были знаки и мечты Хоби, ведь он действительно чувствовал и понимал все то же, что и панк. – Я знаю, что мы только друзья, но надеюсь, что это чувство никогда не исчезнет. Павитр до сих пор помнит их первый разговор. Как они боялись потерять друг друга из-за невзаимной, как на тот момент казалось, любви. Но оба надеялись на лучшее и хотели, чтобы это чувство продолжалось расти и пускать корни, делая жизнь слаще. – Если бы я только мог обнять тебя, ведь это единственное, что я хочу делать. Тут Хоби сделал небольшую паузу, чтобы со сцены протянуть руку Павитру и поднять его к себе. Лишь после этого панк продолжил петь последние строки, наклонившись чуть ближе, чем до этого, к закрепленному на штативе микрофону, словно желая это преподнести ещё громче, параллельно, как и всю песню до этого, перебирая струны в необходимом ритме: – С тех пор, как я впервые поймал твой взгляд, я думаю только о тебе. Сама песня была сюрпризом, тут Павитр не мог не согласиться. Но кто ж знал, что это был даже не конец? Кто ж знал, что Хоби, поручив остаточные музыкальные (благо до конца в основном шла мелодия без слов) партии, поцелует его на глазах у всей публики. И ещё так настойчиво, словно боясь отступить. Павитр неловко ответил, чувствуя руку в мягкой перчатке на своём затылке, не давшая возможности индусу отстраниться сразу же. По правде говоря из-за того, насколько быстро произошло всё вышесказанное, Прабхакар не смог в полной мере воспринять неловкость всей ситуации, поэтому лишь наслаждался вкусом губ Хоби и рок музыкой на фоне. Как только закончилась мелодия, Хоби отстранился, переместив руку на талию резко покрасневшего индуса и приветливо улыбаясь людям, ошалевшим от такого поворота событий, неистово хлопающим и кричавшим слова поддержки в сторону творчества "Пауков". Он поднял правую руку с медиатором в коронном знаке "рока", словно сказав, что концерт окончен. Овации, как и смущение на лице Павитра, были долгими. Восторги тоже. Эмоции лились через край как у зрителей, так и у самих паучков и "убийц". В тот день уборщицам пришлось очень нелегко сгребать кучи цветов и отправлять по адресу, туда, где они должны были быть. *** – И зачем это было? Яркие огни Мумбахеттена светились вдалеке, пока они сидели на крыше небоскрёба, откуда работники давно ушли и никто не смог бы обнаружить их. Резкий вопрос возник в тишине неоновой ночи. Павитр уже какое-то время сидел на их месте встречи, свесив ноги в пустоту, и, услышав приближение Хоби, похоже что-то принесшего с собой, задал волновавший его вопрос. Ветер приятно ласкал открытое лицо, всё больше перепутывая волосы. – А что, не понравилось? - ухмылка сверкнула на лице панка, снявшего маску, не боясь быть замеченным, а Павитра тот и вовсе не стеснялся. Любил же Браун отвечать вопросом на вопрос, на который Павитр не мог дать чёткого ответа. Неприятно ли ему было? Вовсе нет, скорее даже наоборот – этот концерт останется в его голове во всех ярких красках. Если же посмотреть по-другому, то Прабхакар был не готов заявить о своих отношениях вот так и на настолько огромную толпу людей, которые с лёгкостью могли осудить и его, и, в первую, очередь, кумира, то есть Хоби, за его предпочтения. Только похоже последнего нисколько это не парило, он спокойно притащил с собой стаканчик чёрного чая, какой продавался чуть ли не на каждом углу, захватив и Павитру такой же (помнил, какой тот любил лишь по той причине, что на этот чай его подсадил сам индус), и вглядывался в огни города. В любом случае, как бы ни сокрушался индийский человек-паук, исправлять что-то было поздно, и, по правде говоря, совсем не хотелось. Павитр думал в первую очередь о том, что если откинуть смятение, накрывшее парня с головой, то ему понравилось. Нравилось целоваться с Хоби, пока позади играет панк рок. А людей, окружавших их, можно и отложить на второй план, ведь в тот момент существовали лишь они двое. Улыбнувшись и протянув руку туда, где очерчивалось лицо Хоби,  Павитр убрал несколько чёрных нитей, упавших на сепиевые щёки, оставляя на освободившемся месте робкий на тот момент поцелуй. Прабхакар, поймав взгляд горящих угольков в глазах другого паука, нащупал чужую свободную руку, сжав в своей. – Ты потрясающий музыкант и покоритель моего сердца. И ты прав, ты смог меня удивить. Лучший сюрприз, что только мог быть, Хоби, и я получил его именно от тебя. И этих слов было достаточно обоим, чтобы понять, насколько сильный след оставит этот концерт в их душах. Воспоминания – очень ценная вещь, иногда лишь ради них и живут. И панк, и индус думали о том, насколько им повезло получать тонну этих самых воспоминаний друг с другом. И даже та ночь, где они целовались в тусклом свете далёких огней после умопомрачительного представления, какое лондонцам ещё предстоит переварить, останется с ними как очередное приятное воспоминание с подзаколовком, данным Павитром и гласившим: концерты – зло. Зло, какое Хоби готов повторять и повторять, чтобы Павитр снова выдавал эту фразу, целуя его сероватые щёки.