H & B

Кровь стечет по стеклу так мерзко, И я прикоснусь в мимолетном порыве. В голове пролетят тебя куча версий, И каждую обнять захочу я пугливо. Чтобы вновь убедиться, я – мстительный призрак, И расстройств всех собственных признак.

– Да ладно, ладно, иду я, - смеясь, Павитр залез на перила, закидывая ногу на небольшую смотровую площадку. Хоби опять затащил его на башенку в потаенной части парка анархичного Лондона, о которой и сам-то прознал только от парочки своих друзей, не умеющих держать язык за зубами, если дело касалось чего-то "рокоподобного", ведь рок для них – всегда круто. Приходить сюда минимум пару раз в год летом с Павитром стало неким ритуалом: встретить лето или запечатлеть ещё один отличный день. В этот закоулок, который скорее сам тебя найдёт, чем наоборот, мало кто заходил днём, и арки с небольшими башнями пустовали, тоскливо пропуская через себя одиночных спешащих и случайно заблудившихся впопыхах взрослых. Любили эти места разве что фанатики, по ночам тут не редкость было увидеть трепыхающийся огонь свечей или палочек, разносящих тонкий аромат, и зажженных только после того, как ветер, покачивающий качели в этом кусочке парка, которому давно успело исполниться шестьдесят лет, угомонится и не спугнёт настороженных духов. Прошлым летом на излюбленной площадке сияла алым пентаграмма, "открывая врата в Ад" по словам Хоби. В тот день и Солнце жарило, как в Аду, так что поверить в эту теорию не составляло труда. Оба парня ещё долго гадали, кто именно нарисовал её и не призвал ли кого-нибудь на поверхность по незнанию. – Вот в наше время сюда было приходить ещё интереснее, не то что сейчас, - указывая пальцем на корявые отблески старой краски, сетовал Прабхакар, краем уха услышав лишь как хмыкнул Хоби. Панк сел, свесив одну ногу вниз, а вторую подогнув под себя. Застёжки на ботинках брякнули, стукнувшись о кирпич башни. Было не так уж и высоко, а если правильно спрыгнуть, то и время для спуска можно было сэкономить без травм. И тем не менее даже эта высота прибавляла лёгкости. Павитр сел по-турецки рядом с Хоби, пушистые волосы растрепались под большой рукой в кованых железом браслетах. Вокруг всё цвело. Не в смысле ярких матерных граффити на полуразрушенных стенах давно нежилых зданий, ставших жильём для ритуалов верующих или цветочной аранжереи, а природной зелени. Была только середина лета, осень ещё не скоро, и даже Лондон нагнало тепло. Даже этот закоулок наполнился жизнью, хотя зимой могло показаться, что из-за башен вылетит одинокий неприкаянный призрак человека, убитого из-за собственного мнения, не вписывавшегося в рамки, установленные властями. Ветки колыхались вместе с свежесмазанными единственными уцелевшими качелями, открытая площадка медленно нагревалась. Павитр подумал, что, возможно, стоит уйти куда-то в тень, чтобы Хоби не напекло голову, но увидел, как Браун вглядывается вдаль, словно последний раз забирался на такую небольшую высоту три сотни лет назад, и успел соскучиться по ощущениям невесомости. Впрочем, так и было. Пусть он ежедневно и спасал как свою, так и чужие вселенные, это происходило уже чуть ли не на автомате: паутину выбросил-притянул-пролетел и так по кругу. А здесь, в парке, Хоби чувствовал себя на вершине мира. Словно он покорил Джомолунгму, хотя даже забрался выше, покорил собственную гору без защитного оборудования. В собственном мире, чужом – детали, откинутые и ускользавшие подобно испуганным червякам подальше от панка, состроившим страшную рожицу. И чувство того, что на вершине его мира рядом находится смысл просыпаться каждый день без кофе (и если вытянуть обе руки есть возможность ощутить шершавый серый камень и гладкую бронзовую кожу одновременно) радовало ещё больше, чем удачно обернувшийся в сборах концерт.  Павитр знал, что пришёл сюда впервые за месяц. И тем не менее его что-то тревожило, не давая вздохнуть спокойно. Вскоре парень смог идентифицировать это существо, пробегавшее по его хребту. Дежавю. Именно дежавю поглащало каждую клетку его тела, растекалось по удалённому от чужих глаз кусочку парка наподобие вязкой нефти. – Слушай, а тебе не кажется, что мы уже были здесь? Нет, я не в смысле в самом парке, а в эту дату и в такую же погоду, - решил уточнить Павитр. Вдруг ему просто кажется и ему когда-то приснился похожий сон, который в конце концов просто забылся, будучи утопленным во тьме ненужных эпизодов. ‐ Хоби? Панк отсутствующе продолжал смотреть на дальние деревья. Грусть плескалась в просветлевших глазах, губы искривились в гримасе боли, словно ему заново делали прокол, да ещё и без анестезии. Индус непонимающе прикоснулся к плечу панка, но так и не ощутил тепла нагретой кожи. Плечи напряглись, человек-паук нахмурился. – Что... Не успел задать просившийся наружу вопрос он, как нечто потащило его назад. Будто некто успел раскрыть портал (кто-то с именем Мигель) и утащить в него стоявшего спиной и ничего не подозревавшего Павитра. Но рук, потащивших его вглубь чёрной дыры, не было. Ничего не было. Только темнота и отдаляющийся силуэт панка-паука, так и не обернувшегося на беззвучно кричавшего лучшего друга. *** Прабхакар подорвался на кровати, протягивая руки перед собой, будто всё ещё мог обнять и утащить с собой того, кого так любил. Белые стены окружили его шатающимся шатром, отчего ему пришлось прилечь обратно на подушку, не такую, какая была у тёти, но вполне сносную, чтобы мир не поплыл окончательно. Снова сон. И опять новый. Каждую ночь одно и то же, только в разной последовательности. Но всё одно: либо сначала ему что-то снилось и оставалось время заснуть ещё раз, либо уже пора было отправляться выполнять свой распорядок дня, чтобы никто не заподозрил неладное и не начал пичкать парня ещё чем-то. Того парня, который уже с трудом отличал день от ночи (помогал только взгляд в полуприкрытое окно), и страдающего от мыслей, которые ему даже не принадлежали, отчего были неконтролируемы. Он знал, что это происходило когда-то давно, в прошлой жизни, само существование дежавю доказывало это, как ничто иное. Той, где он был человеком-пауком. А теперь... теперь только отголоски снов напоминали ему о том, насколько он ничтожен перед самим собой из прошлого: приличного гражданина, преуспевшего супергероя и кем-то горячо любимого человека. Прежде, чем он уснул, его тело заполнило разочарование собственными снами. Хоби никогда не было с ним, никогда проколотые губы не искажались ни в радости, ни в колющем беспокойстве за него. Мир плох, а людям-паукам не суждено летать над Нью-Йорком и спасать его. Почему? Этого Прабхакар, увы, не смог вытянуть из тех крох, что подкидывал ему он сам. Этого никогда и не происходило, ведь он не был Павитром. Вернее, был, но не тем, кого сам вспомнил после автокатастрофы (подробностей которой сам воспроизвести не мог от слова совсем) и кем себя в некотором роде считал. *** Врачи всегда разговаривали за пределами палаты. Возможно, чтобы решить, как бы деликатнее объяснить пациенту, что тот уже претендент на скорую поездку в морг, или чтобы наконец не видеть слишком сильно сфокусировавшуюся на них пару глаз, так страшно похожими друг на друга и отличавшимися только цветом радужки. – И что с ним? - глотнув кофе, сощурился от горького остатка на языке подошедший врач. – Ложные галлюцинации на фоне общего посттравматического синдрома, - отмечая галочками некоторые пункты, ответила главврач. - Ознакомься, теперь это на твоих плечах, понял? – Все мы в некотором роде психи, а меня Вы недооцениваете, док, - пустой стаканчик из-под дешёвого кофе опустился на ближайший грязноватый к вечеру столик. – Скорее наоборот, - оглядев того с головы до ног, ответила та, отправляясь продолжать выполнять уже непосредственно свои обязанности. Усмехнувшись, Хоби повертел в руках переданную папку с результатами МРТ мозга, биохимическим анализом крови и прочей парочкой анализов (сдать успели отнюдь не все), шедшими как по умолчанию, так и для проверки непосредственно гормонального фона. Сами они оказались вполне приемлемыми, чему Браун был удивлён, но вот история попадания пациента к ним в отделение частной психиатрической больницы оставляла лучшего, от розовых единорогов там даже волоса с хвоста не осталось. На того словно какое-то проклятие наложили – растил один человек, да ещё и не родитель, и то тётя, скоропостижно скончавшаяся с год назад. Возраст, что поделаешь. Уже одно это событие ударило по парню сильнее, чем любое другое, но (Хоби оценил по достоинству его выдержку) поступил к ним он куда позже, и уже после медицинской реабилитации. Судя по написанной информации в документации, его девушка, Гаятри, если тот, кто заполнял, не ошибся с парочкой букв, была с ним в ночь автокатастрофы. Парочка возвращалась после совместного вечера, а водитель автобуса, уповая на собственный опыт, уставшим сел за руль и уснул. Павитр, как и девушка, должен был умереть, но по каким-то причинам его жизнь не пожелала обрываться, и тот выжил (на деле же его успели спасти, и в этом парню повезло). Для врачей, казалось бы, был уже далеко не первый случай залечивания травм в таких авариях, но когда поступает парень не старше тридцати лет безо всяких контактов или родственников, которые могли бы помочь ему восстановиться окончательно дома, приходится искать варианты. И под руку подвернулась свежая справка, отброшенная хозяином в противоположную сторону (не до того было), о психической нестабильности, обросшая ещё некоторыми подробностями по мере лечения. Хоби потёр пальцами переносицу. Картинка складывалась внушительная, и, к сожалению, не самая лучшая, какой она могла быть. С другой стороны, вся Вселенная могла быть другой, если бы не настолько печальное стечение обстоятельств, а с них уже ничего не попишешь. Цокнув языком, Браун решил подождать. Не от моря погоды, а ровно до того момента, как Павитр закончит свои "планы", выстроенные теми, кто за него взялся. В том числе и Хоби, у которого те вечно брали бесплатные консультации, компенсируя отнятое внимание и время, которое могло быть уделено пациентам, билетами на мероприятия сомнительного для них, как работников частной клиники (сходка групп панков в центре города вполне попадала в эту категорию), характера и более качественным кофе, только взяв с него слово, что главврачу ни слова. Увидит – скажет, что такая корова и самой нужна, и утащит в своё логово, окруженное всеми видами клыков и красными предостерегающими надписями. Красными, как та, стершаяся ко всем чертям ещё в прошлом году, пентаграмма. *** Павитр сполз с кровати на устланный ковром пол, несмотря на то, что ему рекомендовали лечь. Транквилизаторы назначили ему недавно из-за участившихся случаев бессонницы, и все ещё наблюдали за реакцией организма. Павитр не знал, какую именно они ожидают, и давно откинул вялые попытки угадать, но судя по тому, что врачи стали относиться немного терпеливей к его резким приступам страха и россказням о том, что он не псих, медленно перетекавшим к приходящим по ночам воспоминаниям, он справлялся с нужной дневной нормой назначений. Либо же он совсем плох и давно должен был уйти в утиль, что тоже вполне могло быть. Это его мало волновало. Таблетки дали телу немного расслабиться, а то, что ему больше не к кому пойти, разве что к тем, кто уже не вернётся, и не факт, что он вообще выйдет отсюда, уже не так сильно будоражило разум. И даже то, что он существует уже не полностью как самостоятельная личность, волновало не так сильно. В голову через ухо заполз забытый кусочек из кадра, записанного чужими глазами: портал открылся, и по комнате летают прежде скрытые под кроватью игрушки, в том числе и мягкий медведь. А Хоби смеётся. Удивительно было запоминать и чувствовать те вещи, которые никогда тебе не принадлежали. Часто именно такие, давно ставшие тенями самих себя, всплывали в памяти вечером, в паре с небольшой дозой транквилизаторов. Нечто более спокойное, чем падения вглубь портала и крови на руках, прижавшихся к стеклу. В паре. Павитр вспомнил, что к нему должен был заглянуть лечащий врач, ну, или по крайней мере по чужим словам. Подтвердила его мысли приоткрывшаяся дверь, куда сначала постучали, словно заявляя о своём приходе, но так и оставшись незамеченным практически ушедшим в чужую вселенную Павитром. – Добрый Вам вечер, я Ваш лечащий врач, - убирая карандаш (не ручку – обязательно, а то одежду отстирывать задолбаешься, это Браун запомнил по неприятному опыту) в карман однотонной серой накидки, присел на стул рядом со входом, чтобы лишний раз не нервировать Павитра, Хоби. -  Можете звать меня... – Хобарт, - пробормотал индус, не отрываясь смотря на него. Он не мог предугадать, как бы повёл себя, если бы не употребил лекарство. С другой стороны, он был рад, что не узнает этого. Первая встреча с тем, кого он, как бы это странно не звучало (хотя они уже все в психбольнице, куда страннее-то?), видит во снах уже несколько дней. – Зрение хорошее значит, так и запишем, зрительных патологий не наблюдается, - кивнув на бейджик, убеждая самого себя в правоте, усмехнулся Хоби. Понизив голос, он добавил. - Одной проблемой меньше, хотя бы в поликлинику за лекарствами для глаз ездить не придётся. Павитр спокойно выдохнул, залезая обратно на кровать. Спокойствие улеглось в нем, как пригревшийся кот, и дело было вовсе не в транквилизаторах. Было бы откровенной ложью сказать, что он не скорбел по Гаятри, но желания отмахиваться от всех якорей, которые возможно вытянут его наверх, от этого не возникало. Он даже не понимал, что эти якоря уже существуют, а лишь плыл по течению общения больше кивающего пациента с говорившего врачом. В бланке красным цветом написано, что проблемы имеются, да и никто из них двоих не отрицал этого: один собирался лечить, а второй реабилитироваться. Работы хватало как у одного, так и у другого, хотя бы чтобы не двинуться крышей окончательно. С другой стороны, в некоторой мере Хоби тоже был психом, раз пошёл работать психиатром. И в этом случае психи точно будут держаться психов. *** – Достаточно, - скомандовал остановить показ палаты Лайле Мигель. - Видите, что бывает, когда вы нарушаете ключевые события? – Ты притащил нас сюда, чтобы напомнить и опять потрындеть об этом, как бабка у подъезда? – А ты говоришь о себе во множественном числе? - уточнил О'Хара у Павитра, сложив руки на груди. – Да неважно, - махнув на Хоби, след которого простыл, рукой, ответил Прабхакар. - Что ты хочешь вообще этим сказать? – Да то, что вам нельзя настолько сильно переносить частички себя из вселенной во вселенную, это способствует ошибкам в некоторых из мест, подобных нашей, - начинал распаляться Мигель. - Проведение слишком долгого, к примеру, полной недели, промежутка времени только в одной вселенной спровоцировало скачок во временной линии и изменило её в других временных рамках. – А попроще? – Тот Павитр не должен был выжить, как и его двойник из ближайшего измерения, - выдохнув, бесстрастно произнёс О'Хара. - Из-за скачка в линии сместилась и продолжительность жизни того человека. Скорректировать некоторые моменты удалось, но если бы этого не случилось, то и не сложилось бы так, что он стал получать этакие сообщения, передававшиеся ему из мозга уже отошедшего в мир иной человека-паука через сны... – Мигель, ты всё ещё говоришь обо мне, - напомнил Павитр, вставая с насиженного места и отряхивая руки от остатков попкорна, что прихватил с собой на "сеанс" и половина которого по итогу в любом случае была сьедена Хоби. - Но спасибо за ещё одну лекцию, попкорн был вкусным кстати. Отвернувшись, Прабхакар привычно подождал, пока "начальник" что-то скажет в окончание разговора. Тот всегда так делал. Кинув взгляды сначала на взволнованную как такими ошибками, так и ей знакомым Прабхакаром, Лайлу, а после и на сами мониторы, Мигель приложил пальцы к переносице: – Просто не поломайте мне всё нахрен. *** Хоби Павитр нашёл на одной из крыш, куда они часто приходили после удачно сложившихся миссий. Браун стоял и смотрел на город, оперевшись на перила, дожидаясь, пока Прабхакар не снимет маску и не встанет вместе с ним, бок о бок, как всегда делал. – Ничего нового? - спросил панк, и, увидев отрицательное покачивание головой, чуть свесился через перила вниз, чтобы посмотреть, что творилось прямо возле здания. Хрипловатый голос Брауна удивительно успокаивающе подействовал на индуса, оставшегося впечатленным теми записями из больницы, что предоставил им Мигель. – Хоби. – М? - промычал панк – говорить практически вверх ногами было не так приятно, когда в лицо резко ударил ветер. Тут Павитр решил задать беспокоивший его вопрос, предварительно вытащив Хоби наверх. – Как ты думаешь, что будет с нами, такими, какими мы есть сейчас, в следующей жизни? - он ещё думал задать вопрос для рассуждения, а будет ли эта самая "следующая" жизнь, но прикусил язык, решив начать с малого. – Понятия не имею. Но одно знаю точно. – И что же? - сгорая от любопытства, распахнул глаза Павитр. На его руку, крепко державшейся за перила, что возвращало на землю и не давало окружающим заметить, как у него подрагивают руки, опустилась ладонь побольше, в браслетах (в этот раз без шипов, простые напульсники, в понимании Хоби считались "галстуком", что надевался только на встречи с "вампиром"), чуть ощутимо сжавшая его. – В ней точно будешь ты.