Самое ценное

– Ростов, ты мне очень нравишься. Слова прозвучали в полуночной тиши, на морской набережной, в мягком желтоватом свете шарообразного фонаря, под тёмным южным небом с миллиардами мерцающих звёзд. Эти слова подхватил ветер и, шумя листьями цветущей и сладко пахнущей акации, понёс их в неизведанную даль. Эти заветные слова... Они были произнесены просто, без надрыва, без истерик, без сожаления, без особой радости или страсти. Это был факт. Одесса смотрела на него и ждала. Чего ждала? Ростов стоял как вкопаный. "Ты мне очень нравишься." "Ты не заслуживаешь человеческой любви и признания!" На миг он забыл, что умеет дышать. В ушах раздался свист кнута и парню на миг показалось, что сейчас этот кнут врежется ему в спину и оставит там огромную кровоточащую рану, которая через несколько дней затянется, но долго будет ныть и оставит после себя ещё один длинный уродливый шрам поверх старых. Ростов рефлекторно шарахнулся в сторону от неё, как от огня. "Чужую любовь нужно заслужить! Если тебе ховорят, шо тебя любят просто так, то значит тебя хотят использовать! Им шо то нужно от тебя! Просто так никого никохда не любят!" – кричал голос отца в голове. – Почему ты молчишь? Сказал бы что-нибудь. – выжидающе спросила девушка. – Шо тебе нужно от меня... – настороженно спросил Ростов внезапно охрипшим голосом. – От тебя мне ничего не нужно, мне нужен просто ты. – Так не бывает... Не бывает! Он догадывался, он знал, что она к нему неравнодушна, потому что несмотря на его порой холодное и безразличное поведение она всё равно не отставала от него. И что хуже того – он сам замечал за собой, что когда её подолгу нет рядом, он начинает тосковать. Он пытался внушить себе, что это бред, он не должен испытывать тёплые чувства к девушке, но чем больше он противился себе, тем чаще стучало в груди сердце каждый раз, когда она оказывалась рядом. И он ужасно боялся услышать эти слова от неё. "Отстать ты наконец от девчонки! – говорил ему отец при каждой встрече, – Не видишь? Она страдает с тобой! Она же любит тебя! А ты был воспитан не для любви. Ты не знаешь как надо любить! Она никогда не обретёт счастья с тобой!" Правда. Горькая правда. Он не знает как любить, а потому боится этого чувства что в себе, что от других. Эти слова, как старое напоминание из детства о его незавидной участи, заставили его похолодеть, а невидимый жестокий кнут вместо спины ударил его прямо по сердцу, оставив рану там. – Почему не бывает? Бывает. Со всеми. Куда ни глянь – все любят друг друга просто так. – рассуждала вслух Одесса. Она старалась держаться холодно, безразлично, мол, ты мне нравишься, но это не больше, чем простая симпатия. Но она не смогла погасить в глазах голодной тревоги. Нет, это не просто симпатия, это намного более глубокое чувство. Но он не видел этой её тревоги. – Одесса, ты в своём уме!? Это невозможно! Ты не понимаешь, шо ховоришь. – Я всё прекрасно понимаю! – Нет! Нет, Одесса, это самая отчаянная хлупость, которую ты ховорила кохда-либо в своей жизни! Ты ещё слишком молода для этого и ты не понимаешь, шо по-настоящему значит питать чувства к такой прохнившей личности, как я! – в полубольном состоянии кричал ей Ростов, лихорадочно тряся руками перед своим лицом. – Прекрати! Холод и безразличие пропали из её голоса, на личике отобразилась досада в перемешку с разочарованием и обидой. Одесса решительно подошла к нему ближе и с размаху ударила его ладонью по щеке с такой силой, что молодого человека отшатнуло в сторону. – Йай! Мх... И правильно. Правильно, бей! "Пойми, твоё присутствие делает ей только хуже." – Пойми, я делаю тебе только хуже. – повторял он слова голоса в голове. – Почему ты такой чёрствый? Мы столько лет вместе провели, неужели ты не чувствуешь ко мне того же, что я к тебе? – А шо я по-твоему должен чувствовать? Я не понимаю. – Ах вот ты как... Придуриваешься, значит... Угх, эгоист проклятый, вздумал мне голову морочить! Одесса с силой раскрыла сумочку на плече и стала копошиться в ней дрожащими от распирающей злобы пальцами. Найдя в ней громоздкую связку ключей она с размаху швырнула её под ноги Ростова. Он вопросительно перевёл взгляд с неё на ключи и обратно. – На, забирай своё добро. И не жди больше, что я к тебе приду. А, Ростов! Больной на всю голову! С этими словами она развернулась на каблуках и утопала в противоположном от него направлении. Ростов в смятении поднял связку ключей с мостовой. Он сделал ей дубликаты ключей от всех его квартир, чтобы она в любое время дня и ночи могла обосноваться в одной из них. Как же она теперь будет без них? И куда она идёт сейчас одна, в темноте? Позвать её? Нет, так не пойдёт. Всё равно не откликнется. Ростов поступил так, как поступал всегда: следил за ней, пока она не пришла к себе домой. Место жительства она меняла редко и он всегда знал где сможет найти её. Так и сейчас девушка пришла к себе домой. Она жила в небольшом доме, в котором деревянных пристроек и балконов было больше, чем самого дома. Войти постороннему во двор нельзя, ворота закрыты изнутри, только если наблюдать с внешней стороны. Ростов нашёл её окно, вскарабкался на дерево и с замиранием сердца слушал её плач. Громкий, навзрыд, жестокий и беспощадный для него за то, что он так жесток с ней. А что если она и вправду больше никогда не придёт к нему и не захочет видеть? Да ну, бред какой-то. Бред ли?.. "Хах, просто подожду, когда у неё дома шо-нибудь да хавкнется. У тебя, дорохая моя, хата то ненадёжная, чуть шо – так сразу, мол, Ростов, помохи. А ты у нас не очень то доверяешь всяким биндюжникам, которые за копейку хотовы за любой труд хвататься руками и нохами" – думал про себя Ростов, стараясь затянуть зияющую пустоту где-то около сердца. Прошёл день, другой, третий... Девушка никак не объявлялась и не напоминала о себе. Ростов засыпал и просыпался с мыслями о том, что это гадкое недоразумение должно забыться ею как можно скорее. Она не виновата, что он нравится ей. А он не виноват в том, что не может позволить себе ответить взаимностью. Чёрт, разве это было не очевидно? Он же всё это знал и спокойно жил, потому что она не подтверждала свои чувства словами. Как страшны могут быть эти простые слова!.. Ростов чувствал, как его сердце стремительно проваливается в ледяную пустоту. Но вдруг ему пришла телеграмма. "Приезжай. Дело к тебе есть." Тревожное и радостное волнение окатило его с головы до ног. Он выскочил из квартиры и стремительно понёсся к кассам автовокзала. К слову о квартире. У него очередная новая квартира, шестая. Эту квартиру ему проиграл в карты ещё один бандит полтора года назад. Однако то был очень напористый и неугомонный пьянчуга, который всё это время очень старался заставить того вернуть ему квартиру обратно. Двухкомнатная квартира почти в центре – это подарок для самых изворотливых и нечестных. Ростов считал, что дело "двушки" касается только его и бывшего владельца, что больше эта беда никого не затронет, но воппос девушки с порога ошарашил его: – Издрасьте, Ростов, скажи, ты с головой своей в дружественном союзе состоишь? – с издёвкой спросила она, как только две ноги парня оказались на ламинате коридора её квартиры. Тот с выражением полного недоумения почесал себя по лбу. – Смотри сюда. Она немного грубо схватила его за руку и повела его в зал. На полу лежали разного размера острые осколки выбитого прозрачного стекла. Окно было разбито. Ростов прошёлся в обуви по хрустящей стеклянной крошке до окна, посмотрел, никого не было. – Я поставлю тебе новые окна... – тихо и смущённо пробормотал он. – Это успеется. Ты мне лучше поясни вот за этот базар-вокзал. С этими словами Одесса вложила ему в ладонь кусок кирпича, обёрнутый в бумажку и замотаный толстой ниткой. Молодой человек нахмурился и, впав в какую-то мысленную прострацию, как во сне стал разворачивать бумажку. "Сегодня окно. Завтра дверь. Послезавтра почтовый ящик. Мы доберёмся до неё. Верни квартиру, если хочешь, чтобы пострадало только имущество. Надумаешь чего дельного – приходи сегодня в 12 на мост" – кратко и доходчиво сказала ему записка. Ростов нервно сглотнул. – Ну как? Нравится? – с ядовитой усмешкой спросила Одесса. Лицо Ростова побледнело. Он несколько раз перечитал записку и с сожалением взглянул на подругу. – Я сегодня выслушивала крики под окном: скажи этому своему, чтобы приехал сюда немедленно! Как думаешь, мне было приятно слышать это? Ростов молчал. В памяти всплыли моменты из детства, когда он чувствовал ответственность за неё ровно также, как за младших братьев. Почему он вдруг перестал воспринимать эту свою позицию столь серьёзно? Почему поверил в свою безнаказанность? Это же его самый главный страх – что его близким может угрожать опасность. Он забыл его? Почему? Потому что почувствовал свою огромную силу. И эта сила привела его к такому исходу. – Прости, я не хотел впутывать тебя в это... – робко произнёс он. Тут Одесса занесла руку над ним, делая широкий жест, будто собирается ударить его по лицу. Ростов рефлекторно шарахнулся в сторону и опёрся одной рукой на окрашенный деревянный подоконник, сплошь усыпанный мелкими стеклянными осколками. Молодой человек поморщился и пропустил крепкое словцо, отдёрнув окровавленную ладонь от опасного подоконника. Одесса расслабила и опустила руку. – Ты не выходя из дома покалечиться умеешь. Для этого и на улицу идти не нужно. – почти равнодушно сказала она. – А ну поди сюда. Подойди, не бойся, бить не буду. Она поманила его к себе и тот повиновался. Домашняя аптечка Одессы была полна лекарств, прочих средств и хирургических инструментов. Она достала из неё щипцы и аккуратно стала доставать из изрезанной стеклом ладони парня крохотные осколки. Ростов задержал на ней взгляд. Умиротворённое выражение лица Одессы вселило в него надежду, что он не потерял её, что его глупое поведение не так уж и сильно оттолкнуло её. – Ты так отскочил от меня, будто бы тебя и впрямь кто-то бьёт. – язвительно усмехнулась она. Ростов закусил губу. Не признаться же, что этот рефлекс остался ещё с тех времён, когда отец высекал его по любому поводу, поэтому он неловко отшутился: – Ну да. Ты. Одесса недовольно и угрожающе промычала, как встревоженная кошка. – Слушай, Ростов, отдай ты им эту квартиру... Целее будешь. Зачем тебе столько квартир, Ростов? Зачем тебе столько хлопот? – В тяжёлую минуту приходятся. – пожал он плечами. – Я всё это давно просчитал. – Что ты там просчитал? Сколько пуль в тебя выпустят, в такого амбала? – Не это, а выходу от всех моих квартир. Я не собираюсь возвращать её, но поховорю с ними. – Хах, тоже мне, переговорщик разнузданный нашёлся. С тобой то и говорить не о чем. Чего стоял наш с тобой тот последний разговор, Ростов. Последнее предложение у неё получилось крайне мрачным и суровым. Видно, всё ещё злится на него. Ростов всё смотрел на её опущенные вниз ресницы. "Вокрух тебя столько хороших и талантливых людей, Одесса. Чем я заслужил тебя? Чем я заслужил твою ко мне симпатию? Я не стою тебя. Я не моху допустить, шо бы ты растратила всю свою нежность на меня одного." – холодно и размеренно говорил разум. "Нет, пожалуйста, только не уходи, без тебя я пропаду! Я не знаю, шо буду делать без тебя, я не знаю кем я стану, если ты решишь покинуть меня." – душераздирающи кричали чувства. И кричали они намного громче холодного разума. Ростов стушевался. – Прости... – И это всё, что ты можешь сказать? – Одесса, не начинай. Я не знаю... Не знаю! Объясни мне по-человечески, шо я должен чувствовать? Я правда не понимаю. Но девушка посмотрела на него, как на умалишенного и покрутила указательным пальцем у виска. – Ты больной на всю голову, Ростов. По тебе плачет психдиспансер. Она плотно забинтовала его руку. Повинуясь внутреннему порыву чувств Ростов наклонился вперёд и уткнулся лицом ей в плечо, вбирая в себя новую дозу сильнейшего вещества – человеческого тепла. Одесса так тяжело вздохнула, будто на неё лёг не Ростов, а сизифов камень. Она провела пальцами по его отросшим волосам, от чего молодой человек зажмурился и горько незаметно улыбнулся. В горле образовался колючий ком из одного жгучего слова. – Прости... – выдавил он из себя через силу, резко вцепившись в пухлые женские руки. – Прости меня!.. – Какая муха тебя укусила, Ростов? – в удивлении раскрыла глаза Одесса. – Я не знаю... Не знаю! Одесса, я ничего не знаю. – он дёрнулся всем телом, подскочил на месте и с тревожно-неспокойным огоньком в глазах заглянул ей в самую душу. – Знаю только то, шо тебе сегодня нельзя больше выходить на улицу. Я не знаю, как объяснить это, но тот – кто там – это не кухут, а человек знаючий дело, Одесса... Умоляю, сиди здесь, пока я не вернусь. – Ладно-ладно, только уймись! – быстро проговорила Одесса. – Мне же можно заночевать у тебя сегодня? – настороженно спросил он. – Ну не ехать же тебе обратно. – хмыкнула Одесса. – И правда. Ростов слабо кивнул ей и отстранился. Он встал, взял в углу комнаты совок и веник и собрал осколки в газету. – Ставить новые окна смысла нет, разобьют всё равно. Как только я улажу всё, так поставлю тебе новые за свои деньхи, пойдёт? – Поедет. Что уж поделать, если ты втянул нас в это дело. – смиренно пожала плечами Одесса. – Посмотрю, с чем ты выйдешь в этот раз. *** Время близилось к полуночи. Ростов стоял, опёршись локтями о забор моста, на назначенном незнакомцами месте. В ожидании он начал уже понемногу скучать, но тут с другой стороны моста начали подниматься к нему. Ростов напряг зрение и разглядел в толще тьмы 4 мужские фигуры. Среди них главным был явно тот лысый тип лет 45, который в пух проигрался ему. С ним стоял ещё один лысый мужичок помоложе, скорее всего его брат. Какой-то крайний мужик тоже средних лет с невероятно густыми бровями (наверное какой-нибудь друг семьи) и мальчонка лет 14 с чертами лица в точности, как у главаря (сын – ясное дело). Ростов принял вертикальное положение, готовый к переговорам. Лысый главарь приблизился к парню. – Доброй ночи. – поздоровался он. – Доброй. Не подумал, шо вы придёте вчетвером. Так как-то не очень честно. – Ты мне тут о честности не заикивайся даже. – погрозил он пальцем. – А это со мной так, – группа поддержки. Ростов вздохнул. Не было у него за спиной группы поддержки. – Ну так что дельного ты надумал? Ростов выждал паузу. – Я надумал хату вам не отдавать, но! – он многозначно поднял палец вверх. – Но? – выжидают приподнял брови тот. – Я моху отдать компенсацию. Сколько вы хотите? Сколько стоила квартира? Лысый посмотрел на него, как на ошибку природы. – Нет, вы поймите меня правильно. Всё, шо попадает в мои руки, автоматически становится моим. Просто так я отдать ничего не моху. – Ах ты паршивец. – злобно процедил сквозь зубы мужчина. "Группа поддержки" за спиной главного синхронно, как по команде, навострила уши. – Да, есть такие порядки, которые даже я не моху изменить, пане-атамане. – развёл молодой человек руками. – Но у вас, видать, тоже квартира эта далеко не одна единственная, поэтому я от чистого сердца предлахаю компенсацию в том денежном размере, какого заслуживает эта злосчастная квартира. Главарь крепко задумался. Его суровое бандитское лицо приняло вид крайнего напряга. – Пап! – нетерпеливо крикнул ему из темноты малец. – Что ты его слушаешь? Ясно же, что ничего полезного он нам не даст. Жулик он. Лучше просто силу примени. "Во те на! – мысленно изумился Ростов словам мальчика. – Вот по ком плачет психдиспансер, Одесса, а не по мне. Малец весь в своего папашку, такой же неприятный тип растёт." Паренёк действительно оказался каким-то черезчур дёрганым и неспокойным. Ростов пару раз краем глаза заметил, как лихо он крутит в руке заточенное лезвие. Но лысый главарь одёргивал сына и вёл вполне себе структурированный диалог с Ростовом. – Бесполезно! – сдался он. – К чёрту! Принесёшь мне 10 тысяч рублей и мы будем в расчёте. – По рукам! Только вот ещё о чём попрошу. – О чём же? – Шо бы больше кирпичи в окна к девушкам не влетали. – Но это уж дело за тобой. Если к указанному числу денег не будет, то у неё полетит не только окно. – Да шо ж вы к бабе то пристали!? – возмутился Ростов. – Она тут ни при чём совершенно! – А при том, Ростов, что её нужды ты игнорировать не будешь. – вкрадчиво объяснил ему лысый. Ростов хмыкнул. Он не хотел впутывать в дело Одессу, но они сделали это за него. Встреча подошла к логическому завершению и Ростов, проводив взглядом удаляющиеся в темноту четыре угрюмые фигуры, развернулся в сторону дома Одессы. Ему повезло, что она разрешила немного пожить у себя в квартире, пока он не избавит её от этой неожиданной напасти. Десять тысяч! Десять тысяч советских рублей!.. Найти такую сумму всего за месяц просто невозможно. Невозможно для него?.. Ну уж нет, для него нет ничего невозможного. Это просто вопрос времени. Однако время не на его стороне. Хотя... Разве это настолько важно? Он и не из таких передряг выпутывался. Шёл третий час ночи. Одесса не спала, сразу же открыла ему двери. – Ну как? Мне ждать тревожного стука в дверь? – Нет, я пока шо всё уладил. – "Пока шо". – передразнила его девушка. – Что вы там решили, сборище амбалов? – Зачем тебе это знать, Одесса? Это не твоё дело. – скривился Ростов. – Мне важно знать! Ишь ты, думает, что меня это не касается. Ещё как касается! Мне тут окно разбили из-за тебя! Ещё немного, и до меня самой доберутся! Ростов снял с себя коричневую кожанку, скинул ботинки, помыл руки и устало плюхнулся на короткий низкий диванчик для гостей, сиротливо прижав к себе ноги. – Я отдам им деньхи за квартиру. – Сколько? – Десять тысяч рублей. – Сколько-сколько!? – подскочила на месте Одесса. – Ты в своём уме!? – В своём. Не кипятись, я шо-нибудь придумаю. У меня есть на это целый месяц. – Месяц!? – снова воскликнула Одесса и по её голосу было слышно, как она негодует. – Где ты столько средств найдёшь, больной? – В банке. – Из-под огурцов? – Нет же, в нормальном, обычном человеческом банке. – И как ты собираешься это сделать? – Я придумаю. Одесса, я сейчас очень хочу спать, поховорим утром... Он сунул руку под подушку и сильнее прижал к себе ноги. До слуха полетел уставший и раздражённый вздох Одессы. Затем он услышал, как она протащила по полу что-то тяжёлое и пододвинула к дивану. – Вытяни ноги. – сказала она уже более ласковым тоном. Ростов лениво протянул ноги и не без скрытой радости почувствовал, как они оказались на придвинутом к дивану кресле. – На, укройся. – добавила она, кинув ему сложенную простынь. – Шпашибо. Он сонно расправил простынь и укрылся ею до подбородка. Одесса присела на корточки. Даже в максимально расслабленном и уставшем состоянии выражение его лица сохраняло напряжение. Девушка пыталась разглядеть в ранних морщинках около глаз и на лбу ответ на свой давний вопрос о том, что же всё-таки ей так нравится в нём. Что и почему же он столь старательно прячет от её глаз? Брови сведены к переносице, глаза плотно закрыты, и у неё появилось ощущение, что каждую ночь ему снятся кошмары, о которых он никому и никогда не рассказывает. Одесса задумчиво, машинально легонько провела рукой по его растрёпанным волосам и подула на лоб. Ростов сонно приоткрыл один глаз. – Даже если ты будешь смотреть на меня всю ночь, в мужчину мечты я не превращусь. – пробормотал он. – Да кому ты нужен! Спи уже. – отдёрнула себя Одесса и вскочила на ноги. Лампочка на потолке потухла. Квартира погрузилась во тьму. И только стрелки часов мерно отсчитывали оставшееся до рассвета время. *** – Так ты всерьёз собрался грабить банк? – А то. Десять тысяч я на всех своих предприятиях я и за ход не соберу. Ростов потянулся до хруста в спине и сладко зевнул. Поздее субботнее утро. Одесса стояла около плиты в ночной сорочке и варила в турке кофе. Утреннее солнце начинало набирать силу и проникавшие в кухню лучи грели всё вокруг, оттого воздух на кухне стремительнее наполнялся запахом кофе. Молодой человек прошёлся до плиты, схватил полный воды металлический чайник и сделал несколько глотков прямо из носика. Тут же его сзади по спине огрела ладонь девушки. – Для кого чашки в буфете стоят!? – Понял-понял, только не бейся. Он мельком взглянул на кухонный стол. На нём стояли две чашки с золотой каймой. Словно прочитав его мысли Одесса спросила его: – Кофу будешь? – Буду, ты ведь вже варишь. Солнечные лучи через оконное стекло освещали её нежные, чуть пухлые руки, округлое загорелое лицо и пушистые белые волосы. Падающий свет играл в её разноцветных глазах. Красивая. Настоящая. Домашняя и знакомая. И без всех этих своих вспомогательных средств в виде косметики. Тёплый ветер принёс в квартиру солоноватый запах моря. Вселенское спокойствие овладело молодым человеком. И даже смутные представления о будущем не особо сильно тревожили его. Наверное так и должна выглядеть та самая тихая и спокойная жизнь, которой у него не было. Дома он обычно не пьёт кофе. Считает этот напиток неподходящим для себя. А вот дома у Одессы можно, к тому же нельзя обижать хозяйку, так любезно приютившую его. Когда кофе был выпит, а завтрак съеден, настало время для серьёзных разговоров. – Почему ты не отдал им квартиру? – возмущалась Одесса. – Тараканы в голове не позволяют? – Нет, тараканы тут роли не ихрают. И нет, я не затевал никаких споров. – Тогда объясни почему! Ростов сильно замялся, прежде чем что-то объяснить ей. – Видишь ли... Давно ещё, в революцию, кохда я стал красным, я служил во блахо советского устройства. Но до того, как я стал артиллеристом, меня подкупили... Наш молодой (на тот момент) хенеральный секретарь, ну... Советский Союз проще ховоря, прошерстил тему бедности и недостатка всяких средств вдоль и поперёк. И он знает как манипулировать людьми, всехда знал. Он вознахрадил меня, дав мне документ о том, шо всё, шо я изымаю в ходе раскулачивания у зажиточных крестьян, как у врагов народа, становится моей собственностью, как нахрада за службу. И тут то роль сыхрала моя жадность и алчность. Сначала я хотел всё изъятое раздать семье, но Луханск и отец отказались. Я же всехда мечтал жить в достатке!.. Я схребал себе всё, шо видел, и это имущество не называлось "наше", потому шо я яростно и алчно ставил везде своё словесное клеймо "моё". Спустя какое-то время мой пыл подухас, часть я выкинул, часть оставил себе. И вот с той поры минуло уже более 40 лет. Я подрос, но не настолько, чтобы перебороть свою жадность и прижимистость. К тому же я очень любил устраивать самосуд, ты это знаешь. В более юном возрасте я не терпел самоуверенных идиотов, водящихся в криминальном мире, на которых я постоянно натыкался, и стремился их проучить. Через азартные ихры я изъял несколько квартир. И так как доховор всё ещё в силе, я не моху его нарушать. Скорее всего он уже и забыл про эту бумажку, но если я нарушу условия, вернув хату владельцу, это моментально вскроется вместе со всеми моими друхими незаконными махинациями, и тохда о более-менее спокойной жизни можно будет только мечтать... Я наделал мнохо дел и теперь я моху лишь утаивать часть из них, шо бы мне не влепили какое-нибудь пожизненное с изоляцией от всего советского общества... Одесса слушала его, положив голову на ладонь. А в конце повествования она тяжело вздохнула в укор ему. Было слышно, как стыдно Ростову за этот момент в его биографии. Он ссутулился и отвёл глаза, кусая нижнюю губу, как будто коря себя за прошлое и за рассказанную правду. – Ох, сколько же мороки с тобой... – ещё раз вздохнула Одесса, проводя ладонями по закрытым глазам. – Я помогу тебе... – Что? Зачем? Я и сам справлюсь. – Один ты не справишься. – Ещё как справлюсь! – Хватит делать мне беременную голову, Ростов! Если я сказала, что один ты не справишься, то это значит, что твоё лицо скоро засветится на доске почёта около отделения милиции! Ростов горько усмехнулся. Права Одесса. И нечего с ней спорить. Да чего уж замалчивать, он только будет рад её помощи. – Спасибо... – еле слышно проронил он. Одесса едва заметно улыбнулась краем губ, но тут же добавила: – Вот только не сегодня. Вечером у меня в ресторане выступление, петь буду. Захочешь – приходи. – Я пока сегодня отправлю телехраммы на все свои предприятия, дам ценные указания. А то без меня они там все пропадут. – Ах, бизнесмен. – певуче протянула девушка, хитро прищуривая глаза. – Пхах, воротила. – иронично закатив глаза поправил Ростов. *** После завтрака они снова оказались разлучены. Молодой человек, прогуливаясь неспешным шагом по уютным мощёным камнем улочкам, добрался до небольшого отделения почты, откуда сразу же полетели телеграммы. Всё-таки в ближайший месяц у себя дома он не появится из-за кое-каких "форс-мажорных обстоятельств", надо успеть предупредить об этом, чтобы его не искали там, где его нет. Ростов просидел в тесной почтовой комнатке больше двух часов, принимая вопросы и ответы сразу из нескольких мест и от нескольких доверенных ему лиц, попутно успев поругаться с другими почтовыми посетителями и обывателями, которые справедливо несколько раз высказывали ему своё (мягко говоря) недовольство из-за его черезчур громкой и иногда нецензурной речи. После долгого трепания языком Ростов, сладко потянувшись, вышел на свежий воздух. Ото всюду на него шла лёгкая атмосфера местной суетливой черноморской жизни. Тут и там пестрели сувенирные ларьки. Перед глазами мелькали бесконечные торговцы рыбы, солёной кукурузы и выпечки. Солнце слепило глаза, но даже это не заставило его перестать любоваться знакомыми прелестями южной суеты. Чем-то напоминает его родные края. На набережной его Дона всегда также весело и шумно, летят шутки, разговоры и сплетни. Раз уж он тут на целый месяц, то, стало быть, нужно как-то вливаться в эту жизнь, а не только любоваться ею. Нужно что-то делать. Раз уж он тут не гость, а временный житель, то надо и вести себя подобающе. "У Одессы в холодильнике пусто, как шаром покати. У неё сегодня репетиции всякие, нужно мне как-то её обрадовать в самом деле, покашеварить. Не станет же она мне устраивать завтрак, обед и ужин. Надо ответить ей тем же." – подумал про себя Ростов, когда в очередной раз ему на глаза попалась магазинная вывеска со словом "рыба". *** Репетиция проходила в том же ресторане, что и выступление. Одесса, одетая в милейшее платьице в мелкий цветочек, стояла, прислонившись спиной к стене возле пианино. Живая музыка и живое пение встречается только в очень хороших ресторанах. Одессу иногда зовут выступать в такого рода заведения, чтобы развлечь посетителей. Поситителям приятная радость, а Одессе приятная копейка в карман. Аккомпанировал ей приятный солидный мужчина во фраке средних лет. С первой минуты из встречи стало понятно, что она приглянулась к нему. Кичился он тем, что его имя достаточно известно. Ну... В узких кругах... Он угощал девушку лёгкими закусками за свой счёт, а она не отказывала себе в удовольствии, принимая его подарок. Скорее всего это будет её новый ухажёр на ближайший месяц. Будет делать ей комплименты, провожать до дома, дарить цветы и мелкую бижутерию, как десятки других ухажёров, что таскались за Одессой до него. Она принимала чужое внимание как должное, как неотъемлемую часть дня. А пока она лишь заливисто смеялась над его анекдотами, прочитывая каждый его жест и изменения в лице, чтобы понять каков он внутри. И всё равно он ей не понравится никогда. Ровно также, как все до него. Одессе всё равно от кого именно она сегодня получит комплимент или новую пару серёжек, если это не будет человек, по чьей вине разбито окно у неё в комнате. Ростов для большинства людей – обыкновенный хам. Возможно так оно и было, но Одесса много раз убеждалась, что за его хамством и наглостью скрывается намного более чувственная натура, а эти неприятные качества были лишь его защитой от внешнего мира. Но истинная сущность парня жила в нём настолько глубоко, что, кажется, Ростов сам не до конца понимал каков он на самом деле. – Вам кто-нибудь говорил, что ваш голос – это мёд для ушей? – очень наигранно спросил девушку пианист во фраке. – Постоянно. – кивнула она в ответ. – Только этот мёд не бесплатный. Пианист хлопнул в ладоши и рассмеялся. – Умно! Одесса снисходительно ухмыльнулась неоригинальному комплименту и попросила мужчину вернуться за пианино, чтобы продолжить репетировать, пока у них ещё есть такая возможность. *** Вечером ресторан наполнился жизнью. Забегали туда-сюда официанты, обслуживающие прибывающих посетителей. На кухне дым летел коромыслом. Приятное будоражащее душу волнение билось в груди вместе с сердцем. Рядом за столом сидел пианист с седыми висками и ритмично отстукивал пальцами одной руки одну из сегодняшних мелодий по крышке стола. – Вы волнуетесь? – как бы между прочим спросил он её или убеждал. – Да почти что нет. Коллега улыбнулся. – Поверьте мне, по вам видно, что вы неспокойны, как море в шторм. Знаете, что нужно делать в таких случаях? – Представить, что все зрители голые. – А, вы знаете... – пианист неловко кашлянул в кулак, поняв, что девушка обладает не меньшим опытом, чем он. Наконец настала их пора выходить из закулисья на публику. Спутник уселся за пианино и быстро пробежался пальцами по клавишам инструмента. В репертуар Одессы входили исключительно её любимые песни, среди них: "У Чёрного моря", "Шаланды полные кефали", "Старые дома", "По старой мостовой" и многие другие. Конечно в зале нашлись отдельные изрядно подвыпившие личности, требующие "Мурку" в её исполении, но сегодня у Одессы не то настроение, чтобы исполнять в приличном заведении такого рода композиции. Ей навстречу летели аплодисменты и она снова стояла в центре внимания. Всё, как она любит. В конце выступления в сторону исполнителей полетели цветы. Особенно в сторону девушки, пианисту то они ни к чему. – Вы сегодня как будете? На авто или на своих двоих? А то я могу договориться с... – начал было предлагать свои услуги переговорщика пианист. – Я сегодня на своих двоих со своим вторым. – отрезала Одесса. – Хотите сказать, что вы сегодня заняты? – А я вообще занята. – И надолго? – Имеется многолетний контракт. – Ну это мы ещё посмотрим... – многозначительно протянул тот. На самом деле Одесса понятия не имела где сейчас находится Ростов и наговорила всякого лишь для того, чтобы надоедливый музыкант отвязался от неё. И какого же было её удивление, когда на выходе из ресторана она столкнулась нос к носу с виновником половины всех своих проблем. Он стоял и курил около двери, в сторонке, чтобы никто его этой самой дверью случайно не прибил. – Ростов! – Привет. – улыбчиво протянул молодой человек. – Хорошо выступила, молодец. – А ты всё это время здесь что ли стоял? Через окно смотрел? Почему не зашёл? – Да я шо то как-то внешне не соответствую этому месту. Он широким жестом обратил её внимание на свой внешний вид, состоящий из потёртых брюк, ботинок, клетчатой рубашки и коричневой кожанки. Его вид совсем не сочетался с её лёгким и аккуратным цветочным платьем. – Я думала, что ты не придёшь. – Но надеялась же? Тут он сделал такое выражение лица, как будто с очень большим трудом что-то перешагнул в себе. Одну руку он держал за спиной. Сделав паузу после своего вопроса он резко выкинул спрятанную руку перед собой. Девушка ахнула от неожиданного знака внимания. – Неужто Господь услышал мои молитвы и озарил твою буйную голову здравой мыслью? – звонко засмеялась она. В руке молодой человек держал букет лилий. Её любимых лилий. От одного их вида на душе всегда становилось приятнее и легче. Он нашёл их для неё. Купил или сорвал где – неважно. Он держал перед ней букет лилий... – Я шо-то не заметил, шо бы кто-то там, – он кивнул в сторону виднеющейся в большом окне ресторана сцену, – дарил вот такие вот цветы. – А я их все там и оставила. Они мне не понравились. Она забрала его букет. – Пошли к тебе. Поздно уже. – И прохладно. – Замёрзла? – Пока нет. Или ты дашь мне замёрзнуть? Ростов хмыкнул и ускорил шаг. – Не замёрзнешь. До дома Одессы они добрались без лишних приключений. Всё это время Ростов выглядел так, как будто что-то задумал. Уже стоя у входной двери его хитрая ухмылка стала вызывать подозрение. – Что это ты такой довольный? – заподозрила неладное Одесса. Ростов развернулся, молча поднял указательный палец вверх и, открыв дверь, сделал рукой широкий пригласительный жест внутрь. Едва за ними закрылась дверь, Ростов проскользнул мимо Одессы на кухню. Металлический лязг открывающейся духовой печи заставил девушку внутренне напрячься. Он что, без её ведома решил проверить на пожароустойчивость её квартиру? Она прошла за ним на кухню и увидела, как из духовки бережно достаётся противень с чем-то съедобным и запечённым. – Ростов, как это понимать? – удивлённо усмехнувшись спросила его Одесса, уперев руки в бока. – Это моя тебе блаходарность и извинения. Блаходарность за то, шо ты позволяешь мне пока жить у тебя, и извинения за то, шо ты позволяешь мне пока жить у тебя. Одесса улыбнулась шире. – Я сегодня присмотрел хде шо можно прикупить и купил леща. – Леща? – прыснула девушка. – Из всего разнообразия морских гадов ты решил выбрать леща? Ростов, подыгрывая ей, сделал напыщенно важный вид. – Ну во-первых, женщина, лещ – это один из немнохих хадов, из которого я моху прихотовить то, шо не станет оружием массового отравления. А во-вторых, женщина, жизнь – не сахар, и вам рано или поздно пришлось бы отведать настоящего мужского леща. Он поставил чёрный противень на столешницу под слегка насмешливым взглядом девушки. – Кстати вот тебе моя похвала за эту самодеятельность. – неожиданно сказала она с хитрым прищуром. Ростов заметил, с какой ловкостью Одесса извлекает из потаённых складок платья бутылку вина внушительного размера. – Подарили? – Сама себе подарила, пока никто не видел. – И правильно. Запечённый лещ был разложен по тарелкам, вино разлито по бокалам, а букет лилий заботливо поставлен в вазу с водой. Свет потолочной люстоы был заменён светом торшерной напольной лампы, мягкий желтоватый свет от которой еле освещал кухню. Солоноватый ветер изредка заглядывал к ним с улицы и приносил с собой шум автомобильных колёс и пьяные голоса. Ровно тридцать секунд Ростов внутренне и внешне был спокоен. Он любовался красотой и спокойствием вечера. Однако спустя тридцать секунд к нему пришло озарение. Невидимый отцовский кнут просвистел в его сознании и звонко ударился о красочную и печальную библиотеку его памяти, да так, что молодой человек инстинктивно выпрямил закаченевшую от давней боли спину. В таком состоянии он прибывал каждый раз, когда отец порол его... Всё, что происходило здесь и сейчас, до ужаса напоминало ему типичный романтический вечер. Романтический вечер! Это выглядело как самое жуткое и беспощадное издевательство над ним самим. Это явление шло в разрез со всеми его многолетними установками и смеялось над его травмой. "Ты не заслужил это! Это всё обман! Тобою пользуются в корыстных целях!" – кричал в голове голос отца. И это дурацкое оцепенение... Ростов с ужасом осознавал, что это его невыносимо беспомощное положение – целиком и полностью есть его вина. – Так ты садиться почивать собираешься? – раздался где-то рядом голос Одессы, на миг вывеший его из беспробудного состояния. – А... Да. – невнятно проронил он. Ростов неловко двинулся к ней и присел напротив. Нельзя показывать ей, что он сейчас не чувствует себя расслабленно рядом с ней. Она может сильно обидеться. Срочно надо выпить! Одесса с завидной ловкостью повертела в руке бокал, мечтательно сверкнула глазами. – Выпьем за твою артистичность. – насильно улыбнувшись озвучил тост Ростов. – Выпьем! – согласилась она. Вино было частично выпито. Чёрт! От вина стало только хуже! Сердце беспокойно билось где-то в ушах. – Знаешь, Ростов, я думала, что не дождусь от тебя чего-то подобного. – вдруг проронила она. – Ну Одесса... Я знаю, шо ты обо мне не самого лучшего мнения, но у меня всё-таки же есть совесть. – попытался оправдаться тот. – А мне кажется дело в другом. – она тихо засмеялась, а затем со всей серьёзностью заглянула ему в самую душу. – Ростов, ты прохвост и плут. Тебе верить нельзя. Сердце упало куда-то в бездонную пропасть. – С чего такие выводы, дорохуша? – со сдавленной угрозой в голосе спросил он её. Но проследив за его реакцией Одесса снова тихо засмеялась. – А потому, что ты говоришь одно, а делаешь совсем другое. Как он мне заливал: "я, мол, прохнившая личность!" А сам вона как всё устроил, непредсказуемый шулер. Ростов уставился на неё. Под её пристальным лукавым и хитрым взглядом он чувствовал себя куда более уязвимым, чем мог себе позволить. В её глазах отражался мягкий свет лампы... Какая же она красивая... – Ты покраснел, Ростов. – улыбчиво заметила она румянец на его щеках. Молодой человек тот час же закрыл нижнюю часть лица ладонью и потупил взгляд. Как неосторожно, глупо и бесстыдно с его стороны так засматриваться на неё. Ему же не положено!.. Неположено кем?.. И почему? – Ты так смущаешься, как будто тебе неприятно. – Я просто совсем не привык к комплименам. Для меня такие слова очень необычны, Одесса. Он осмелился поднять на неё взгляд обратно. Она смотрела на него с еле заметной долей сопереживания. – Почему? – Наверное потому шо я мужчина? – саркастично повёл бровью Ростов. – Это тебя на каждом шаху осыпают любезностями, как розовыми лепестками... – Ну тут я вынуждена признать твою правоту. – горделиво вставила Одесса. –...правда я не вижу в них смысла. – закончил он. Теперь настала пора напрячься Одессе. Удивление было настолько сильным, что она перестала жевать и лицо стало напоминать камень, настолько обездвиженным оно было. – Я не поняла тебя... – настороженно выдавила она. – Все комплименты, относящиеся к тебе, поверхностны. "Ты красивая, ты интересная, у тебя отменное чувство юмора" – это всё факты, а не комплименты. – Имеешь желание предложить что-нибудь получше? – в предвкушении поинтересовалась девушка, лукаво сверкнув глазами. – Имею... – голос Ростова стал ниже, сам он выдержал паузу, собираясь с силами для того, чтобы дать ей почувствовать себя особенной и ещё для того, чтобы внутренне подготовить себя к этой пытке. – Ты похожа на Чёрное море. Потому шо ты любима всеми. Потому шо люди тянутся к тебе. Потому шо ты излучаешь столько тепла и света, шо затмеваешь всех, кто стоит рядом с тобой... Как и Чёрное море ты вроде бы всем хорошо знакома, но хранишь в своём уме от посторонних хлаз мнохо ценностей. Понятна и проста лишь на первый взхляд, легка и беспечна только для мимопроходящих туристов, а на самом деле ты хлубже, чем кажешься, и куда более сложнее, чем хочешь показаться, Одесса. Даже имя звучит по-особенному, по-древнему, по-блахородному. Ты не жемчужина у моря, ты и есть море, полное жемчужин. Он замолчал, переводя дыхание. Каждое слово, сказанное в адрес Одессы, было ударом кнута для него. Болезненный туман в голове мешал думать. И в этом тумане одна деталь ясна – Одесса. Его ориентир, как для потерявшегося в открытом море маленького кораблика спасительный свет далёкого маяка. Один её взгляд сильнее, чем десяток таких ударов. Ради этого взгляда можно и потерпеть... – Из всех людей, которых я когда-либо встречала, ты смог понять меня лучше всех... – прозвучали её слова где-то совсем рядом, у самого сердца. Туман в голове немного рассеялся. – Я тоже не дурак, кое-шо в красоте понимаю. – пожал плечами тот. – Ты совсем не дурак. Откуда у тебя взялась эта глупая манера – недооценивать себя? – Это очень долхая история. Повисла тишина. Только звяканье столовых приборов о стеклянную тарелку разбавляло её. Одесса улыбалась, то и дело поглядывая на него из-подо лба. – Знаешь, а я всегда завидовала тебе. – внезапно сказала она. Вино окончательно развязало её неугомонный язык. Ростов нечаянно поперхнулся очередным куском и закашлялся так, что в уголках глаз собрались слёзы. Когда он наконец овладел собой, то, не веря своим ушам, ошарашено спросил: – Почему!? – Ты очень настоящий. Я видела и знала много разных людей. Но ты, Ростов, был самым настоящим. Я сначала долго не понимала что именно есть у тебя такого, что я не нахожу ни в ком более. А потом как-то случайно поняла, что это – чувства. У тебя большая крепкая семья. Уж не знаю, ладил ли ты со своим отцом, но с братьями ты ладишь точно. Смотря на вас издалека я поймала себя на мысли, что у меня никогда не было людей, с которыми была бы настолько близка. Видя вас вместе я была бы рада оказаться с вами вместе в одной куче. Но я... Я из другой среды. Я не могла себе позволить подойти к вам и напроситься также беспечно болтать, ругаться и позволять трогать себя за плечи и за голову так, как это делали вы. Тогдашнее воспитание не позволяло. Ты оказался прав тогда, Ростов, дядя Измаил лишь пользовался мной, чтобы заполучить высокий чин. И это всё, ради чего я была нужна ему. Я даже не уверена, что мы приходимся родственниками друг другу, ведь он просто воспитывал меня, но не любил как родную племянницу. Наша семья была фальшивкой. А я, маленькая наивная девочка, просто хотела чтобы меня обняли и сказали, что меня любят, что я нужна не только как инструмент... Я хотела пробежать босиком по колючей траве и и сколоть ноги или разбить коленку, чтоб меня наругали сгоряча, испугались, не поранилась ли я. Но я была куклой в белом платье и с кучей ненужных побрякушек, как в кукольном домике... Ты меня тогда поистине заинтересовал своей прямолинейной правдой и дядя Измаил делал на тебя большие ставки... Но из-за революции и отмены сословий ты оказался простым работягой, который был совершенно ему не нужен. Несмотря на все твои старания и заслуги ты больше не был сыном войскового атамана и не был есаулом, ты перестал его устраивать. А он перестал устраивать меня. Мы сильно поругались. С Измаилом и с Рени я общаюсь теперь только по делу. Но я хотя бы не жалею об этом. Именно поэтому я завидовала твоим крепким отношениям с братьями, потому что вы – одно неделимое целое. Я просто хотела, чтобы кто-то любил меня также сильно и бескорыстно, как ты любишь своих братьев и как они любят тебя. Я же ведь... тоже живая. В бокале ещё оставался глоток вина. Она завершила свой монолог, выпив его. Вид её был совсем печальным. Ростов кашлянул в кулак. – Поверь, милая, тебе совершенно незачем было завидовать мне. Это я завидовал твоей жизни. Ты знала мир, а я знал только войны и драки. За той картинкой, шо ты наблюдала, скрывалось мнохо весьма нелицеприятных ситуаций. – Расскажешь? – Не сейчас. Не сегодня. "Я и так рассказал и узнал слишком мнохо лишнего! Она слепо доверяет мне свои секреты. Но о моих проблемах ей знать совсем необязательно. Это только лишь мои заморочки. Слишком много откровений. Слишком близко!" Одесса решила подняться со своего места и зайти к нему за спину. Её руки оказались у него на плечах, а к макушке прижалась её мягкая щека. На щеках молодого человека снова затанцевал жаркий румянец а в груди бешено застучало беспокойное сердце. В лёгком подпитии она была ещё более откровенна и легка в словах, чем в трезвом состоянии. – А ты похож на степь, Ростов... – промурлыкал её голос возле уха. – Твоя широкая и бескрайняя душа вмещает в себя столько чувств и дум, что и не сосчитать. Ты вольный, ты свободен от оков. Весь ты – ветер в поле. Все твои тайны лежат на поверхности, они не так глубоки, но их трудно найти. Они скрываются в высокой траве. Так много бед, так много потерь и страданий... Они закалили тебя. Но и любовь и красота не обошли тебя стороной. Скучен и однообразен лишь на первый взгляд, сух и неприветлив только для тех, кто не стремится узнать тебя получше. А на самом деле смотреть на тебя – это уже радость для души и для глаз. Названый в честь древнего старого князя и в честь полноводной могучей реки. Ты не обязан нравиться всем. Не все обладают хорошим вкусом. Она запрокинула его голову назад, чтобы он увидел её вверх тормашками, и лучезарно улыбнулась. В глазах не было ни грамма лукавства или притворства. В один миг он встретил столько понимания и тепла, что измученное сердце в груди перестало ныть и болеть от огромного наплыва откровений с обеих сторон. Невидимый жестокий отцовский кнут замер и больше не ударил его. В голову пулей прилетела совершенно новая, невероятная, яркая и необыкновенная мысль, которая имела колоссально огромный шанс быть правдой, – его только что признали.