Самое ценное

Мягкий жёлтый свет из кухонного окна падал на узкую тропинку во дворе. Ещё не уснувшие от осеннего холода ночные бабочки и прочая мошкара липла к оконному стеклу, но никак не могли попасть внутрь, к свету. Она плакала долго и неустанно, будто бы стремясь выплакать всё, что тяготило её и тянуло вниз. А он только и мог сидеть рядом с ней и обнимать также долго. Он ничего не говорил. Его слова сейчас ничего не решат и ничем ей не помогут. Поэтому всё, что он мог делать, – это стараться не заплакать тоже и верить в то, что эта встреча – не плод его изуродованого воображения, а явь. Слишком это всё не похоже на правду... Но даже самый реалистичный плод его воображения не смог бы так эмоционально, громко и горько плакать и умолять его о самых простых вещах: – Ростов, милый мой, дорогой, родной, хороший... – задыхаясь в слезах пыталась говорить Одесса дрожащим голосом. – Пожалуйста... Я прошу тебя, позволь мне остаться здесь, с тобой, всего на чуть-чуть... Всего на парочку дней. А затем... Делай всё, что хочешь. Об одном только смею молить тебя: разреши мне хоть на две-три ночи остаться в твоём доме... Знаю, я не имею права просить тебя об этом, но... Она не договорила. Её речь была прервана. Ладонь в пластырях нежным носовым платком утирала слёзы с её лица. Одесса осмелилась взглянуть в его глаза... Горечь. Лютая, бездонная. Глубокой ноющей раной она осела где-то в отдалённом уголке его души и болела. Если глаза – это зеркало души, то душа Ростова была насквозь пронизана горькой незатихаемой болью. – Одесса, милая, что ты такое ховоришь... – сказал он, стараясь придать своему голосу более спокойный и уверенный тон. – Как ты вообще мохла допустить мысль, что я прохоню тебя отсюда?.. Была бы моя воля, я б тебя тут на всю жизнь твою и мою оставил... Я никохда не прохоню тебя, ты всехда можешь попросить меня о чём уходно... – Мои самые страшные мысли стали моей жизнью... Я уже не хочу надеяться ни на что лишний раз. Слёзы всё ещё катились из её глаз и носовой платок, кажется, насквозь ими промок. – Мне правда очень жаль, извини... – Не извиняйся. Зачем ты извиняешься? Ты же ни в чём не виноват, а вот... А вот я... Одесса, издав громкий и протяжный истерический вой, закрыла руками лицо, впившись кое-где поломанными короткими ногтями в лоб. Ростов суетно схватил её за запястья и оттянул её напряжённые руки от лица. Прежде чем девушка успела что либо понять, она вдруг почувствовала на своих губах что-то тёплое и приятно мягкое. Едва осознав происходящее Одесса легонько подалась вперёд. Ростов целовал её как неопытный юнец, как влюблённый школьник с розовыми очками вместо глаз. Она мысленно усмехнулась и взяла всю инициативу на себя. Ростов отпрыгнул от неё весь красный с непривычно растерянным выражением лица. – Что же ты?.. Совсем как мальчишка. – Разучился. – честно ответил молодой человек. – Я не целовал тебя 8 лет. А вот ты, похоже... – Прости!.. – вновь залилась она слезами. – Прости, но... Я тоже хотела жить. Хоть как-нибудь. А чтобы жить мне приходилось идти на совершение поступков, на которые бы ты не пошёл... Тело прошиб холодный пот от догадки. Ростов со стеклянным взглядом резко прижал одну руку к шее и шумно сдавленно вдохнул отравленный словами девушки воздух. Ведь точно... Она всегда была и есть такая красивая, привлекательная и обаятельная, что всегда находились представители сильного пола, которые не отказались бы от тесных телесных связей с ней... Ростов втянул в себя воздух ещё раз и сухо закашлял. Холодный пот прошиб его повторно – если раньше для Одессы всякие ухажёры были просто ещё одним способом получить деньги или дорогой подарок, то сейчас – это способ выжить. Одесса сознательно позволяла кому-то пользоваться собой и своим телом, чтобы получить деньги для выполнения элементарных ежедневных задач... – Ростов, что случилось?! – обеспокоено воскликнула Одесса, наблюдая за изменениями на его лице. – Что с тобой? Тебе нехорошо? Скажи что-нибудь! – Я тебя понял... – Что ты понял?.. Ты понял всё неправильно! – плечи затряслись как при лихорадке и она упала ему на грудь. – Ростов, родной, хороший мой, пожалуйста, ради всего святого, что свято для тебя, не ненавидь меня!.. Я проклинала каждого, кто сближался со мной. Я проклинала каждый день, когда мне приходилось терпеть их. Я проклинала эту убожескую дипломатию, из-за которой мне приходилось ублажать господ из "цивилизованного мира". Я так устала от этого, это такое унижение... словно об меня ноги вытерли... Ростов, дорогой, любимый, пожалуйста, не призирай меня... Как во сне Ростов поднял свои ослабшие руки и накрыл ими вздрагивающую спину девушки. Одесса замерла, ощутив на себе его тёплые ладони, и скомкала в руках камуфляжную зелёную куртку. Он хотел сказать многое, но не мог, слишком сложно было её утешать. Она не услышит его успокаивающие речи. – Я люблю тебя... – негромко сорвалось с сухих обветренных губ. Одесса затихла. Она не смотрела на него, продолжая утыкаться лицом в куртку, но Ростов чувствовал её напряжение. Он наклонился к ней поближе и тихим шёпотом повторил на ухо: – Одесса, я люблю тебя... Она наконец отпустила его многострадальную куртку и обвила руками шею, прижимаясь носом к могучему плечу. Судорожные рваные всхлипы всё ещё бесконтрольно вырывались из груди, но Одесса уже не плакала так сильно и не пыталась ничего говорить ему. Ростов, успокаивая её и себя, лохматил её длинные роскошные шелковистые волосы, пропускал пряди сквозь пальцы, запутывал, расчёсывал... До тех пор, пока девушка не пришла в себя и не отстранилась от него. Красные вспухшие веки заплаканных влажных глаз сонно закрывались. – Пойдём, я покажу тебе хде ванная и ты умоешься перед сном... – предложил Ростов. – Не надо, я помню как устроен твой дом. – лениво покачала она головой. – Тохда я принесу тебе полотенце, одежду, шампуньки всякие. Хочешь? Пару секунд она колебалась с ответом, но тихо ответила: – Хочу... – Вот и славно. Он слабо приподнял уголки губ. Как только Одесса заперлась в ванной, Ростов, заломив руки за спину и тяжело вздохнув, направился в спальню к притихшим братьям. – Ну шо вы тут, холовы? – с немного опасной интонацией в голосе спросил Ростов у порога комнатки. – Уши хреете? – От такого уши скорее завянут. – не глядя на него пробормотал Донецк и тут же вскрикнул от прилетевшего от Луганска по лбу звонкого щелбана. – Не беспокойся, мы тут занимаемся своими делами. – махнул рукой Луганск. – До ваших дел мне интереса нет. – Милуйтесь сколько хотите. – понуро кивнул Донецк следом. – Спасибо за понимание... – Ростов благодарно кивнул им и уже собрался идти в зал, готовить спальное место. – А, Ростов! – окликнул его Луганск. – Чего? – Ты только не кисни, боец. – бодро напомнил ему средний давнишнюю фразу. Старший округлил глаза в приятном удивлении. Они всё ещё помнят... – Как скажете... Спокойной ночи, храбрецы. – Ага, а вам неспокойной. – ответил Донецк и ещё раз ойкнул от вновь прилетевшего от Луганска в лоб щелбана. Ростов направился обратно в зал и застал там её с закрученным полотенцем на голове. Как будто она всегда так здесь стояла. Как будто и не уходила никуда... – Кхм... Ты спи спокойно на диване и ни о чём не волнуйся. Я сейчас кресло разложу и мешать тебе не буду. – Зачем кресло? – не поняла Одесса, с опаской сводя брови над переносицей. – Ну... Вдрух тебе неприятно ощущать рядом с собой кого-то. Но Одесса почему-то оскорбилась из-за его слов. – Ты сам-то понял, что сморозил? На диване хватит места для нас обоих, не нужно тебе никакого кресла. – Я не понял, почему ты так смотришь на меня... – Ростов, если ты сейчас разложишь кресло и ляжешь на него, а не на диван рядом со мной, то таким образом прировняешь себя ко всем тем ублюдкам и уродам, которых я проклинала и проклинаю! Потому что больше всего я желала не ощущать никого из них рядом. Я желала ощутить тебя... Одесса рывком подалась вперёд, схватила его за куртку и повалила на диван. Ростов широко удивлённо распахнул глаза, обнаружив себя опрокинутым навзничь. – Или это ты больше не хочешь видеть меня рядом с собой?.. – Ты сама-то поняла, что сморозила? – Тогда не смей отдаляться от меня. Иначе тоже прокляну. – почти с угрозой заявила девушка тоном, незнающим возражений. – Милая, мне всё-таки придётся отдалиться от тебя ненадолхо по одной нужде. – Это ещё зачем? – остро и кипуче сверкнув глазами спросила девушка, собственнически сжав в кулаках воротник его куртки. – Затем, что мне тоже нужно умыться и снять уличную одежду перед сном. – А, так бы сразу и обозначился. Одесса тут же отпустила его и Ростов уже без лишних препятствий поднялся с дивана и утопал в ванную комнату. *** Тёплое одеяло и мягкая подушка под головой приятно согревали тело и душу, но они не были нужны. Одесса грелась от его тела. Впервые за долгие годы ей было хорошо засыпать в чьих-то объятиях. Явь, ужасно похожая на счастливый сон. А вдруг это и вправду сон?.. И сейчас она проснётся в своей затхлой, душной, мрачной квартире, где каждый день случаются перебои со светом и водой. А потом... Будет утро. Серое, сухое, шумное, злое. Она пойдёт в ванную, посмотрит на себя в зеркало над раковиной и увидит в отражении своё лицо, бледное, загнанное. На впалых исхудавших щёках давно уже не играл яркий шутливый румянец. Побледневшие потресканные губы едва могли принять положение, отдалённо похожее на улыбку. А вот глаза... Глаза тонули в тоске и безнадёге беззвучно кричали, звали, молили... Изо дня в день один и тот же болезненный беспомощный вид. И почти никто вокруг не видел её внутренней мольбы и зова. На кровати рядом с ней в напоминание останется лежать чей-то галстук или носок. От одного только его вида Одессе станет противно и гадко на душе. Рядом на тумбочке она обнаружит несколько оставленных купюр... От этого станет ещё хуже. Она вспомнит прошедшую ночь и содрогнётся от пережитых ощущений, больше похожих на боль, чем на удовольствие. Будет утро... Одессе стало страшно. В полудрёме она пошевелила руками и обнаружила перед собой что-то тёплое и живое. Это был Ростов. Он обнимал её и во сне и наяву. Значит, это не сон. Значит, утро будет, но оно будет другим. Не таким, как обычно. Не таким серым, сухим, шумным и злым. Оно будет другим. Но каким – это ещё надо понять. *** Одесса проснулась из-за нарастающего чувства тревоги. Она вскочила с кровати, точно зная, что опаздывает в какое-то очень важное место на очень важное мероприятие. Но тут же в голове промелькнула спасительная догадка о том, что она не у себя дома. Она как раз-таки и бежала от этого странного мероприятия, на котором по идее должна сегодня присутствовать. Девушка посмотрела по сторонам и обнаружила себя на диване в зале дачного дома своего молодого человека. Спальное место рядом с ней пустовало. Уже проснулся? Но часы на стене стрелками показывают столь ранний час... Из кухни потянулся запах чего-то жареного. Одесса босиком прошла до двери и увидела молодого человека у кухонной газовой платы. Ростов стоял с блаженным выражением лица и, воодушевлённый неожиданным визитом Одессы, готовил на сковороде огромную порцию омлета, в которую, судя по объёму, он не постеснялся вывалить из коробки весь десяток яиц. Живот предательски жалобно заурчал на весь зал. Да так громко, что даже Ростов на кухне услышал. Он отвлёкся от своего занятия и взглянул на проснувшуюся девушку. – Одесса, милая, ты проснулась? Как себя чувствуешь? – ласково спросил он. – Я так хорошо спала... – сонно пробормотала она, потирая глаза. – Я очень рад, милая. – его бархатный голос мягко и негромко проплыл по кухне, как аромат свежезаваренного травяного чая, отчего на душе стало уютно и тепло. – Иди умывайся. Омлет скоро будет готов, чай к тому моменту тоже заварится. Она кивнула и ушла в ванную. Зябко... Тёплая вода из крана лилась и гипнотизировала Одессу, приятно разгоняла по рукам тепло. Девушка бесцельно таращилась на льющуюся воду пару минут, прежде чем вернулась в реальность и посмотрела на себя в зеркало. Беды бедами, а красивый женственный вид надо поддерживать. Одесса придирчиво осмотрела себя в зеркальном отражении: на голове воронье гнездо после сна, а глаза после вчерашней истерики всё ещё напоминали ей о ведре выплаканных слёз. – Мда, картина маслом. Только масло размазалось. – вздохнула она, небрежно и немного больно оттягивая свою щёку в сторону и обиженно надувая губки. После выполнения всех утренних водных процедур она вышла в свет чистая и свежая, как утренняя роса. На столе уже стояла сковородка с притовленным завтраком и Ростов старательно, с выдержкой ювелира, аккуратно делил омлет деревянной лопаткой так, чтобы всем достались равные порции. Одесса неслышно приблизилась к нему так, чтобы он не заметил её, и в самый напряжённый и ответственный момент, когда деревянная лопаточка заканчивала деление омлета, резко задрала руки вверх и громко выдала: – Бу! Ростов, застигнутый врасплох, от неожиданного звука весь встрепенулся и отпрыгнул в сторону, выставив перед собой лопатку в защитном жесте. В глазах разыгрался испуг и возмущение, мол, кто посмел такое вытворять в его доме? Одесса, увидев его реакцию, тихо засмеялась, прикрыв рот ладонями. – Одесса!? Ты зачем меня пухаешь!? А если бы у меня в руках нож был? – Извини, не удержалась. – хихикнула она. – Ты такой сурьёзный был, мне захотелось тебя вздобрить. – Да уж, взбодрила, ничего не скажешь. – недовольно буркнул Ростов, откидывая в сторону лопатку. – Я, конечно, всё понимаю, но своевольничать в своём доме я не разрешаю никому! – Ну извини меня пожалуйста. – жалостливо протянула Одесса, обвивая его торс руками и прижимаясь к нему. – Как же мне загладить свою вину? Она глядела на него снизу вверх лукавыми лучезарными глазами. Как же он по ним скучал... Вот чтобы так, радостно и заигрывающе она смотрела на него и прижималась. Если жить и ждать, то только ради этих мимолётных мгновений. Сердце волнительно затрепетало в груди. – Вот сюда извиняйся десять раз. – бескомпромиссно выдал Ростов, тыча пальцем в свою щёку и одновременно заливаясь пунцовым румянцем до ушей. – Как пожелаешь. – с хитринкой усмехнулась Одесса и приподнялась на мысочках, чтобы достать губами до его небритого колючего лица. Ростов со стойкостью камня выдержал девять маленьких поцелуев в щёку. Десятый пришёлся прямо ему в губы, что опять-таки стало неожиданностью для него. Он давно отвык от того, что рядом с ней расслабляться нельзя. Особенно ему – предмету её особого обожания. Тут над кухней пролетел едва уловимый скрип открывшейся двери. Ростов моментально крутанул головой в сторону, откуда донёсся звук и увидел самое растерянное и смущённое лицо в мире, которое принадлежало Донецку. Младший оторопел от картины, которая внезапно развернулась перед ним, и больше всего на свете он сейчас хотел провалиться сквозь землю. – О... Донецк, ты уже проснулся? – первый спросил Ростов. – Проснулся... После такого не заснёшь... – Я омлет сделал, так что иди умывайся и садись. Донецк шустро прошмыгнул мимо парочки и юркнул за дверь. – Извините, што помешал! – смущённо извинился он и заперся. Ростов снисходительно усмехнулся. Вскоре через порог спальни перешагнул зевающий Луганск. – Утро доброе. Как спалось, холубки? – Доброе. Спасибо, хорошо, тихо, спокойно. Иди занимай очередь на умывальник. – Донецк, не сиди там долхо. – постучал средний костяшками пальцев в дверь. – Да я только што зашёл! – Всё равно поторопись, а то на работу опоздаем. Одесса вопросительно взглянула на старшего из братьев: "работу?" Тот положительно кивнул. – Они очень хотели найти себе дело, пока тут живут, и я помох им устроиться. – объяснил Ростов. – Вот как... – задумчиво протянула Одесса. Как только все домочадцы уселись за стол по приглашению Ростова, он включил радио на подоконнике. Аппарат зашипел и закряхтел страшными звуками, но через считанные секунды запел человеческим голосом: – ...Я милого узнаю по походке, Он носит, носит брюки галифе, А шляпу, эх, он носит на панаму, Ботиночки он носит "Нариман"... Услышав первые слова известной песни шансона Луганск поперхнулся куском омлета и чуть было не задохнулся. – Руки вверх подними! Живо! – командирским приказным тоном сказал Донецк и, как только средний, выронив из рук столовые приборы, задрал к небу руки, со всего маху врезал ладонью тому между лопаток. Застрявший кусок пищи соскользнул вниз и Луганск, утирая рукавом свитера выступившие слёзы на красном лице, не скрывая недоумения воскликнул: – Ростов, это што за завывания!? – А что? – невозмутимо переспросил Ростов. – Пока я нахожусь здесь, в этом доме будет звучать либо душевный шансончик, либо казачий хор, либо Василий Михайлович Баста. Четвёртого не дано. – Нда, брат, вкусы у тебя, конечно... – начал было Луганск, но вместо продолжения фразы многозначительно кашлянул в кулак. После этого завтрак больше ничем не омрачался. По завершению трапезы двое младших братьев поспешили покинуть дом. – Пошли, Донецк. Не стоит нам тут больше задерживаться. – как бы невзначай говорил средний, подталкивая младшего к выходу. – Эй, не пихайся! Сам выйду. И вообще, к чему эта спешка? У нас время ещё есть. – непонимающе восклицал младший. – Ничего-ничего, зато пораньше придём. Ростов заметил, что при выходе Луганск зачем-то подбадривающе подмигнул ему. Они ушли и с их уходом в доме сразу стало как-то очень тихо и напряжно. Пару минут Ростов слонялся без дела, пока каким-то непонятным образом не почувствовал, что весь напряг и угрожающая тишина не исходят от Одессы. Она будто хотела сказать что-то, но не могла решиться. – Милая, ты что-то хочешь сказать мне? – ни о чём не подозревая спросил он. Вместо ответа он увидел, как девушка манит его указательным пальцем в зал. Молодой человек пожал плечами и без задней мысли направился к ней в большую комнату. – Одесса, в чём де... Он не договорил. Одесса, стоящая в зале, за долю секунды успела подскочить к нему, со всей силы прижать его к стене и жадно впиться в его губы собственническим поцелуем. Опять застигнутый врасплох и вдавленный в стену Ростов, распластавший по светлым обоям руки в обе стороны, сначала и не понял, что вообще с ним только что произошло, а когда понял, то страшно удивился её скорости и своей нерасторопности, широко распахнув глаза и в упор глядя на неё. Девушка целовала его со всей страстью и нежностью, что скопилась в сердце за время их разлуки, обжигая своими горячими мягкими губами его чуть приоткрытые обветренные уста. И молодой человек ответил ей тем же, запуская одну руку в её волосы, а другой обхватывая талию, встречает её с не меньшим желаем. Почувствовав его немое согласие Одесса перестала вдавливать его стену со всей силы и слегка расслабилась, позволяя ему, как он это умеет, брать ситуацию под свой контроль. От рук и груди Ростова исходил жар разгорающегося пламени, – так сильно в венах забурлила кровь от её внезапного и неосторожного горячего жеста. Становилось слишком жарко... Воздуха переставало хватать и голова пошла кругом от переизбытка чувств... Первой не выдержала Одесса. Она разорвала поцелуй и, глубоко дыша, повисла на руках Ростова, который едва успел прийти в себя за пролетевший перед глазами миг и подхватить её, чтобы она так некстати не упала на пол перед ним. – Одесса, м-милая... Что-то не так? – на выдохе рассеяно пробормотал он, с тревогой пытаясь заглянуть ей в глаза. – Ммх... – томно промычала Одесса, возвращаясь в прямое человеческое положение. – Нет, всё превосходно... И в подтверждение её слов из-под полуприкрытых век её глаз сверкнул маленький, но яркий огонёк желания близости, который невозможно спутать ни с каким другим. В голову молодого человека снизошло озарение. Одесса не могла себе позволить устроить такую сцену, пока в доме находился ещё кто-то, кроме них. Даже ночью она просто легла спать, не смотря на то, что ночью грешить легко... Но теперь-то, когда дома никого нет и никто не сможет помешать им, грешить ещё легче. Ростов, недолго думая, подхватил её на руки ловко и привычно, как коробку с товаром. Одесса непроизвольно ахнула, ощутив отсутствие земли под ногами и две сильные мускулистые руки вместо неё. Ростов, сделав два широких шага по направлению к дивану, опустил девушку на подушки и присел рядом, чего-то выжидая или же наоборот, опасаясь. Она очень сильно потеряла в весе... На руках как будто и вовсе невесома. Она не должна быть такой... Худоба такой пышной девушке не идёт, красивая девушка должна быть видна издалека. Да и вся она как будто выцвела, как старая фотография, хотя должна наливаться соком, как красное яблочко. В груди к трепещещему от страсти сердцу добавилась тоска. Теперь в венах пульсировала не только бесконечная любовь, но и бесконечное сожаление. Душа заныла от смешения этих двух чувств и Ростов замер каменной статуей, теряясь в мыслях о том, как ему дальше действовать. Одесса, изнутри сгорая от разбушевавшегося огня влечения, быстро оценила его промедление: – Ну чего ты застыл?.. Разве тебе не хочется? Не бойся, ты не причинишь мне боли. – Хочется... Очень хочется... – как заворажённый пролепетал он, неотрывно глядя словно сквозь её одежду. – Ну так чего ты ждёшь у моря погоды, м? Её нежная рука ловко и игриво скользнула по шее, провела по домашней серой футболке, по прекрасно ощутимой под ней грубоватой загорелой коже и напряжённым мышцам, по подтянутому торсу и остановилась на облегающем тканью синих брюк бедре. От прикосновений Одессы Ростов почувствовал, как к лицу приливает кровь. Он не видел себя но догадывался, как неприлично он раскраснелся от кончика носа до кончиков ушей. Её всегда забавляло это зрелище, но вот почему-то сейчас её лукавая улыбка потихоньку стала сжиматься в расстроенную ниточку. Даже в глазах игривый огонёк как будто померк. – Почему ты так странно глядишь на меня?.. Я что, уже не так хороша для тебя?.. – Ч... Что!? – ещё больше оторопел Ростов, увидя её резкую перемену. – Ты это к чему? Зачем ты так ховоришь? Ты же сама прекрасно знаешь, что это бред сивой кобылы... – Нет, уже не бред... – всхлипнула Одесса. – Думаешь, я слепая и ничего не вижу? Не виду во что я превратилась?.. Вон, посмотри на себя! Ты стал сильный, умелый, работящий... Весь из себя завидный жених. А что я? Тощая и бледная, как покойница, хоть сейчас хорони. – Одесса, милая... Ну что ты такое ховоришь, жемчужинка у моря?.. – Да какая я тебе жемчужина?! – досадливо воскликнула она, гневно тряся руками. – Была когда-то ею, а сейчас – хвост от селёдки... Смотрю на себя в зеркало и рыдать хочу... Это всё результат тех мер, которые мне приходится исполнять: пьянки, море и песок – мужики наискосок. Я всё пойму, если ты сейчас откажешься от меня... – Одесса, – сказал Ростов твёрже, – ты ховоришь несусветицу! Ты не виновата, что твоя жизнь так складывается. – Что ты хочешь от моей жизни? Уже сиди и не спрашивай вопросы. Молодой человек задумчиво закусил нижнюю губу и наклонился к её плечу. – Ты – жемчужина у моря. Всехда была ею и есть. Просто за жемчужиной надо уметь правильно ухаживать. – тихо изрёк он у самого её уха и мельком поцеловал её в шею. Горячее дыхание приятно обожгло нежную кожу девушки и она внутренне сжалась от вновь разгоревшегося в груди пламени вожделения. Она сделала вид, что не согласна с этим, отвернувшись от него, но не сделала ничего, чтобы остановить его. – Честно ховоря это я думал, что ты откажешься от меня. – смущённо признался Ростов. – У тебя такое большое разнообразие партнёров, что я по неосторожности смел думать, что ты выберешь кого-то друхого... – Одесса повернулась к нему с выражением явного протеста на лице. – Но я несказанно рад, что думал как лопух. Он ещё раз обрывисто поцеловал её в шею. Она молча проследила за ним, не говоря ни слова, но и не сопротивляясь его действиям. Из-под полуприкрытых век был слабо виден огонёк желания их сближения. – Одесса, я жутко испухался, кохда увидел новость о том, что ты отрекаешься от прозвища "мама". Я не верил, я не хотел верить в это. Ты не мохла так поступить, это клевета, это невозможно... Это была не твоя прихоть. Ростов в третий раз оставил на её шее маленький поцелуй. Когда и в третий раз девушка не стала сопротивляться ему, он решил, что пора действовать серьёзно. Молодой человек вдруг со всей решительностью повалил её спиной на подушки и сам коршуном навис сверху, расставив колени по обе стороны от бёдер девушки. Из чуть приоткрытых уст Одессы случайно вырвался удивлённый вздох. Глаза с разгоревшемся огоньком растерянно забегали по спортивной фигуре и красному лицу Ростова. Сердце своим бешеным биением разгоняло горящую долгожданными чувствами кровь по всему телу, по всем углам, заставляя её постепенно терять самообладание и здравый рассудок. Стоило только ему слегка прикаснуться разгорячёнными губами к нежной коже шеи, как всё остальное, что существовало в мире, внезапно стало смешным, пустым и незначительным. Остатки разума в предсмертных муках неистово кричали о необходимости остановиться и оставить грешное дело незавершённым, но тут же сгинули от прикосновения его пальцев к мягкому оголившемуся животу. Ночная футболка Одессы легко сдалась и задралась, не выдержав порыва их физической близости. – Хм, я даже не думала, что ты сохранишь здесь мои вещи, Ростов. – едва слышно озвучила она своё замечание. – Я надеялся, что однажды ты сюда вернёшься... – с ноткой печали в голосе признался он, гладя ладонью по мягкой части тела. – Правильно, что надеялся... Мх! Ладонь молодого человека проворно скользнула выше под футболку, исследуя и согревая скрытые прелести. Вторая ладонь тем временем как бы нечаяно спустилась ниже и мягко, но настойчиво оглаживала выразительное бедро, также скрытое под ночными шортами. Одесса, нахмурившись, закрыла глаза и шумно выдохнула от внезапно появившегося щекочущего жара внизу живота, комкая руками простыню под собой. Это не ускользнуло от внимательного исследовательского взгляда Ростова. Он прильнул обратно к открытой шее и плечам Одессы и, словно играясь, стал осыпать их частыми маленькими щекотными поцелуями, разжигая внутри девушки ещё больший огонь нетерпения и трепета. Руки настырно продолжали оглаживать живот и бёдра, но никак не заходили дальше. – Ммх, Ростов... Да сними ты наконец с меня эту проклятую тряпку!.. – не стерпев его долгих и до невозможности нежных ласк потребовала Одесса. Он выиграл. Молодой человек властно взял двумя пальцами её за подбородок и повернул её голову на себя. – Тохда смотри на меня и не отворачивайся... Она послушно повернулась к нему и голодным возбуждённым взглядом стала проедать в нём дыру. Между тем Ростов медленно потянул край футболки вверх, открывая её тело для своих будущих ласк. Одесса, помогая ему, подняла руки и тот беспрепятственно стянул с неё этот никчёмный предмет одежды. Футболка отлетела куда-то в сторону и повисла на спинке кресла как подбитая охотником в небе птица. От открывшегося вида кровь к лицу Ростова прилила ещё сильнее. Одесса с удовлетворённой хитрой улыбкой под ним вздохнула глубже и свободнее – одежда только сковывает её и мешает раскрыться. Он напряжённо сглотнул. Сладкая приятная боль и тяга к желанному уже выедала его до невольной мелкой дрожи во всём теле. Ростову самому зверски хотелось перейти непосредственно к делу, но ещё больше ему хотелось погрузить девушку с головой в бесконечную чувственную негу любви и удовольствия. Ему следовало запастись терпением. – Я хочу видеть тебя... По какой такой причине ты всё ещё одет? – неловко усмехнулась Одесса. Ростов оглядел себя и обнаружил, что в самом деле до сих пор не оголён. – Виноват, милая, сейчас исправлюсь. – низким голосом пробормотал он в ответ. Тут же, не теряя ни секунды, он стянул с себя свою ненужную серую футболку и запульнул её в неизвестном направлении. Девичьи руки едва ощутимо легли на его торс и, легонько оглаживая рельефы мышц пресса, поползли вверх, к его лицу. Глаза в глаза... Невыносимо... Ростов, теряя последнее терпение, вновь прильнул к её шее и жадно прижался к ней губами. Одесса шумно вдохнула в себя раскалённый воздух, чувствуя смутную приятную боль чуть выше ключиц, и впилась короткими ногтями ему в лопатки, оставляя на коже его спины глубокие красные следы. Ростов пылко целовал шею и ключицы, иногда чуть закусывая чувствительную кожу, но красные следы бесследно пропадали через считанные мгновения, словно никогда и не появлялись. Одесса закидывала голову назад, больше подставляясь под его поцелуи, шумно пропуская в себя воздух и жмурясь от удовольствия. Ростов обдал горячим дыханием участок кожи за ухом. Мурашки беспорядочно забегали по рукам... Одесса внутренне сжалась от нового ощущения, но ещё сильнее прижала к себе молодого человека, не желая отпускать ни за что на свете. Тот покорно лёг прямо на неё, обжигаясь от прикосновения своего тела к её. Ногти впились в кожу спины сильнее, когда горячий язык своевольно и нахально решил исследовать её плечо. И в следующую секунду Ростов впился в него зубами. – А-ах!.. – вырывался неожиданный звучный скомканный стон из лёгких девушки. – Ростов, это больно! – Виноват, извини... – тихо извинился он и стал тщательно покрывать повреждённое укусом место новыми поцелуями. – Бессовестный. – нахмурилась Одесса и демонстративно отвернулась от него. – Он самый. – подтвердил молодой человек. Он приподнялся над ней, чтобы лучше видеть любимое тело и лицо с сильным густым румянцем и сверкающими глазами под слегка сведённый бровями. Руки с еле уловимой дрожью притронулись к груди. Одесса в предвкушении дальнейших ощущений вздрогнула, тянущее тепло в низу живота до невозможности томило её. Ростов, умилённый её реакцией, решился на следующий шаг. Кистями рук он обхватил её мягкие груди и неравномерно сжал. В ту же секунду его слух обласкал тихий сдавленный женский стон. Одесса выгнулась ему навстречу и закусила нижнюю губу. Но он хотел услышать, как она стонет во весь голос... Пальцы рук стали мять чувствительную мягкость тела под неясное томное мычание и вздохи, которое она так старательно пыталась скрыть. Азарт в перемешку с влюблённостью и возбуждением застилал глаза, пока вдруг: – Одесса, милая... Ч-что это?.. Один вопрос, который смог разрушить всю розовую атмосферу. Девушка, почуяв неладное, распахнула глаза. Кровь от лица Ростова отлила и оставила на нём странное испуганное, неверящее выражение. – Ответь, что это... Он продолжал неверяще и болезненно смотреть на её тело, глаза словно были прикованы к одной какой-то точке. – Где? – Вот... Вот здесь. Ростов дотронулся пальцем до неё так, словно если он сделает ещё одно движение, то она разлетится на мелкие осколки, как хрустальная статуэтка. В том месте, где сосредоточилось внимание молодого человека, находился большой безобразный белый шрам, бесформенным пятном поселившийся на теле Одессы. Она тоже протрезвела от осознания того, что теперь-то он сможет увидеть все приобретённые ею за время их разлуки несовершенства. – Больно было? Страшно было? – спрашивал у неё Ростов изменившимся, как будто не своим голосом и сразу же отвечал, – Конечно больно, конечно страшно... Кому бы не было больно и страшно на твоём месте? – Дорогой, послушай, это ещё давно... – попыталась прервать она ход его печальных умозаключений. – Давно? Но есть ведь и новые. Вот здесь... Это ожохи, да? А это следы от ран!? Хоспаде... Кто посмел такое с тобой сотворить?.. Ростов был пронзён внезапной догадкой. Он побледнел до такой степени, что Одессе на миг стало по-настоящему страшно за него. – Неужели?.. – одними губами произнёс он. – Неужели в этом есть и наши... – Есть. – глухо оборвала она его на полуслове. – Но они хотя бы заживают чуть менее болезненно. – Скажи мне их имена. Я найду их и расправлюсь с ними всеми! Ты знаешь меня. Я умею убивать. Этот навык я не потерял, я его только усовершенствовал. Он был готов действовать. В буйной голове закипали планы идеальной мести. Ростов сверлил взглядом место на рёбрах, где больше всего были видны следы насильственных повреждений. Казалось, он прямо сейчас мог сорваться с места и сломя голову помчаться в горячую точку. Или уже не казалось? – Я не скажу тебе, Ростов. – с твёрдостью выдохнула она. – Я тебя знаю. Если я сейчас перечислю всех поимённо, то ты немедля рванёшься вершить справедливость. Но кому от этого станет лучше? Ты подумал? Одесса, возвращая его из мрачных мыслей, хлопнула обеими ладонями по его щекам и направила его голову на себя. – У нас и так очень мало времени. И ты серьёзно хочешь потратить его на эти никчёмные и глупые потасовки вместо того, чтобы ненадолго остаться со мной наедине? Не в обиду будет сказано, но сейчас у тебя всё равно ничего не выйдет, потому что мы с тобой вообще не должны были видеться... Ростов, хороший мой, любимый... Давай хотя бы на пару дней забудем обо всех ужасах, что куёлдятся вокруг нас? Пусть это будет небольшая награда за наши труды и старания? Неизвестно, когда мы встретимся в следующий раз. Я хочу запечатлеть тебя в своей памяти надолго, чтобы в трудную минуту вспоминать и улыбаться, зная, что один короткий миг мы были вместе... Я прошу тебя, просто побудь здесь, со мной... Неужели я прошу так много? От её жалостливых речей на ресницах Ростова стала собираться влага. Он насилу вывернул голову из её ладоней и наклонился вперёд, чтобы она опять не увидела его слабость, горькими слезами проступившую на глазах. Одесса ласково провела рукой по его затылку и в ответ снова почувствовала настойчивое горячее дыхание на своём исцелованном плече. – Я останусь с тобой... Другая её рука легко и ненавязчиво скользнула по спине, мягко оглаживая старые рубцеватые шрамы, которые так долго не позволяли ему просто вздохнуть полной грудью, которые сковали его мысли и чувства. И действие которых было обезврежено лишь благодаря ей. "Каждое слово... Осталось во мне... Спустя столько лет они не испарились. Одесса... Я боюсь, шо кто-то любит меня..." "Ты ведь уже ничего такого не боишься, верно? Это наоборот я уже всего боюсь." Ростов ещё раз обрывисто, но чувственно поцеловал её в чуть припухшие губы, чтобы вернуться к начатому. Изрезанные от грубой и нелёгкой работы пальцы вновь скользнули ниже и несильно сжали мягкие груди девушки. Но этого хватило, чтобы волнительный трепет отразился на её личике. Одесса зажмурилась и закусила нижнюю губу, сдерживая в лёгких свои сладкие дурманящие стоны. Ростов, будто поддразнивая её, несильно стал массировать их, не переходя незримую границу удовольствия. – Одесса, милая, не нужно сдерживаться. Нас никто здесь не услышит... Мы здесь одни. Одесса, услышав его, решила больше не ограничивать себя и громкий сладострастный стон разлетелся по всему залу, замирая в воздушной и таинственной тишине дома. – Мм... А-ах! – То то же. В ответ довольный Ростов чуть сильнее сжал руками грудь, слушая возбуждённые девичьи стоны. Похотливое желание схватило его за живое и тянуло его к большему. Молодой человек, из последних сил давя в себе тягу сделать всё резко и быстро, наклонился к её грудной клетке и, разжигая внутренний огонь пламенным дыханием, невозможно медленно, до дрожи во всём теле и до сбившегося шумного волнительного дыхания, прошёлся языком по ореолу одного из сосков. Одесса звучно простонала и дрожащими от выедающего и сжигающего возбуждения руками обняла его голову и, запуская бьющиеся мелкой дрожью пальцы в пряди отросших русых волос, вороша и путая их, собственнически и жадно прижала к себе. Тот, продолжая ласкать языком пышную грудь, вобрал сосок в рот, слегка покусывая и не причиняя боли. Вторая рука, не теряя времени напрасно, обхватила вторую и двумя пальцами несколько небрежно защемила второй сосок. Красочная гамма эмоций, вызванная контрастом ощущений, раскатистой волной прошлась по телу девушки, поднимая толпы мурашек. – Р-ростов!.. – ахнула Одесса, откидывая голову на подушки и больше подставляясь под его ласку. Ласка и приятная боль повторилась и с другим. После того, как на милом раскрасневшемся личике не осталось ни одного следа здравого рассудка и глубоких молящих стонов стало больше, чем красных пятен на груди, шее и ключицах, дорожка из мелких поцелуев была проведена вплоть до мягкого живота. Ростов несильно закусил нежную загорелую кожу и прильнул к ней небритой колючей горячей щекой, царапая её. – Да что ж ты... – в трепещущем нетерпении выдохнула Одесса, глядя на него из-под опущенных ресниц. – Не тяни!.. Молодой человек приподнялся над ней на руках. В ту же секунду девушка выгнулась и прижалась со всей силы к его паху. От неожиданности Ростов шумно вдохнул и рефлекторно сжал пальцы рук на белой мятой простыне. Одесса отреагировала злорадной и в то де время облегчённой улыбкой. Он возбуждён не меньше её, он просто бесстыдно играется с её терпением и выдержкой. Ростов не глядя взялся за край её спальных шорт и медленно потянул вниз, постепенно оголяя самое желанное место на девичьем теле... Линии бёдер грациозно очерчивали изрядно исхудавшую, но всё равно прекрасную фигуру Одессы. Так красиво и мило сердцу, что становилось сложно верить в то, что она настоящая, что она отдаёт всю себя настоящую только ему одному. Не верится... Лишний предмет одежды был снят и откинут куда-то в сторону. Неважно куда. Взгляд всё равно был прикован только к ней... К самому интимному месту. Одесса в сладостном предвкушении закусила губу и провела ногтями по его мускулистым предплечьям, оставляя на них протяжные красные полосы. Ростов решил, что настала пора подарить девушке первую волну самого масштабного удовольствия. Он наклонился к ней вплотную и припал к возбуждённой влажной промежности, медленно проведя по ней языком. Одесса, получив первые долгожданные ощущения, почувствовала лёгкие приятные судороги в ногах и издала громкий протяжный стон, лишая молодого человека всякого здравого человеческого рассудка. Он принялся старательно работать языком, извивая его так, чтобы сделать ей как можно более приятно. В глазах Одессы всё плыло от откуда-то появившихся слёз и пламенного жара. Она пропадает в бездонной и бесконечной нежности и ласке. Тем временем Ростов, понимая, что его язык начинает уставать и дальше работать не сможет, заменил его на фаланги пальцев, предварительно смочив их слюной. Пока большой палец аккуратно и осторожно давил и гладил клитор, указательный легко проник внутрь и доставлял ей удовольствие уже изнутри. Одесса выгибалась и извивалась угрём под ним по его милости. Длинных красных полос, оставленных ею на его спине и руках, становилось всё больше и больше. Ростов добавил к одному пальцу второй и, услышав вдруг участившееся шумное дыхание, стал разводить их, словно ножницами, в её нутре, мягко растягивая и оглаживая до невозможности нежные мягкие стенки. В ответ на его действия Одесса в мучительном нетерпении с силой схватила его за волосы. Вняв её неозвученной просьбе молодой человек зашевелил пальцами энергичнее, ублажая запретные девичьи желания. Быстрые резкие движения заставляли её ёрзать на постели. Руки от переизбытка ощущений не находили себе места и беспорядочно касались всего вокруг. Спустя несколько долгих минут ноги Одессы свела сильная приятная судорога. Как будто молния из безоблачного неба ударила прямо в неё и огромная электрическая волна вскипела и накрыла, взбудоражила всю её от кончиков пальцев ног до последней потаённой в закромах сознания мысли. Одесса вдохнула в себя воздух и выпустила его с пронзительным стоном. Ростов же, не растерявшись, в мгновение ока перехватил её бёдра, не давая им сомкнуться. Горячая жидкость окропила его лицо. Раскрасневшаяся и слегка дрожащая от нахлынувшего оргазма Одесса, тяжело шумно дыша, обессиленно распласталась на постели. Довольная умилённая ухмылка тронула его губы. Ростов аккуратно положил её бёдра на простынь и вытер ладонью лицо. Раскрасневшееся тело Одессы била еле заметная глазу дрожь от пережитых ощущений. – Как ты себя чувствуешь, милая? – ласковым полушёпотом спросил он у её уха, убирая с её загорелого лица прядку светлых шелковистых волос. – Я... Превосходно... – сглотнув ответила она, жадно хватая ртом воздух и не разлепляя ресниц. – Надеюсь ты не слишком устала, милая, потому что мы с тобой только начали... Не дожидаясь, пока она поймёт смысл произнесённых им слов, он вскочил с кровати и стал суетно ворошиться в верхнем ящике прикроватной тумбы. Чем дольше он рылся там, тем сильнее нервничал, однако спустя несколько напряжённых мгновений он извлёк из ящика маленький загадочно блестящий квадратик. Он призывно засверкал в отдалённом дневном сероватом свете, пробивающемся сквозь пасмурные хмурые тучи, бестолково заслонивших собой голубое прозрачное небо. Ростов мигом распечатал его и поспешил надеть на себя, чтобы продолжить начатое. Он вернулся на постель и вновь расположился между широко раскинутых девичьих ног. Возбуждённый член ныл от того, как долго молодой человек тянет с самым желанным моментом. Ростов аккуратно придвинулся к её бёдрам и одним плавным движением проник внутрь. Она коротко вздохнула, смяв в кулаке свезённую простынь. Благодаря смазке, медленному проникновению и тщательной предварительной подготовке девушка совершенно не ощутила боли, лишь только приятную долгожданную близость. Одесса машинально закинула одну ногу ему на плечо, давая тем самым понять, что она готова к дальнейшему. Молодой человек, поняв её жест, сделал первый пробный толчок, войдя в неё полностью. Девушка закусила нижнюю губу и жалостливо протянула перед собой бьющуюся мелкой дрожью руку, касаясь мускулистого плеча. Ростов наклонился вперёд и позволил ей приобнять себя. Он сделал ещё один медленный глубокий толчок. На это девушка качнулась к нему навстречу, желая то ли углубить толчки, то ли ускорить темп. Одесса вымученно простонала ему в самое ухо. – Пожалуйста... Не церемонься. Быстрее... Было очень сложно собраться с мыслями и выговорить эти слова, но ещё сложнее было мириться с этим медленным темпом, от которого подступающий узел оргазма никак не мог развязаться. Ростов услышал её и тут же изменил скорость, делая теперь более быстрые и менее глубокие толчки. Одесса млела от его жара и необъятной страсти, что своим существом заполняла зияющую пустоту в душе. Пускай это всего лишь на один короткий миг. Пускай... Зато это делает её живой. Как такое запретное, грязное и похотливое чувство может вдруг сделаться таким светлым и чистым? И это не результат примитивного инстинкта, это некое намного более значимое и глубинное чувство, рождающееся во взаимной привязанности. Чувство возвышенности и единства душ... Когда разум не здесь, когда он улетает куда-то в высь, в светлую и лишённую боли и печали негу, а тела остаются на том же месте. Неспешная тянущая нежность сменилась всеобъемлющей огненной страстью, танцующей на обоих телах в маленьких красных пятнах, длинных слегка припухших полос, следах от укусов и по неосторожности оставленных синяках. Ростов, уже не сдерживаясь, вдалбливал прекрасное, изящное девичье тело в кровать, выбивая из её груди рваные стоны и вздохи, что так преступно сладко ласкали его слух. Одесса под ним извивалась и выгибалась, сжимала дрожащими пальцами пряди русых волос на его затылке и в беспамятстве что-то шептала. Тела трутся друг об друга и кажется, что вот-вот между ними пробежит искра. Все чувства и ощущения становятся сильнее, ярче и красочнее в эту минуту. Она закидывает голову назад и несколько быстрых горячих поцелуев остаются на её шее. Нарастающий темп движений поднимал новую волну предстоящего оргазма. Молодой человек мощно сжал её бедра, оставляя на них расплывчатые синяки. "Я люблю тебя." Из сотен и тысяч испарившихся мыслей эта осталась целой. Она никуда не делась. Она приумножиласт и стала самой главной. Её не выговорить, но она прозвучит в стонах, вздохах, неразборчивом бормотании. По ступням пробежала первая лёгкая судорога, когда обветренные мужские губы ещё раз прошлись по вздымающейся вверх груди и когда горячий орган внутри тела ещё раз протолкнулся вперёд. Искусанные и припухшие от поцелуев красные губы приоткрылись, испуская ещё один громкий оборванный стон. Она до онемения пальцев сжала белую ткань простыни под собой, пока со всех сторон на неё падал жар. Она таяла. В одну секунду перед глазами что-то внезапно сверкнуло. Огромная парализующая волна захлестнула её. Глаза широко распахнулись. Всё тело напряглось до предела и она, совершенно не контролируя себя, выгнулась ему навстречу до хруста в спине и затем упала на подушки, запрокинув ослабевшие руки за голову. Ростов, спустя ещё несколько импульсивеых движений, не выдержал и со сдавленным рыком кончил вслед за ней. Два голых, разгорячённых, обесиленных, изнеможённых, но удовлетворённых тела рухнули на кровать рядом друг с другом. Они какое-то время молчали, насыщая лёгкие воздухом, которого минуту назад так не хватало, но он был так неважен. Одесса первая приоткрыла глаза и взглянула на лик молодого человека. Сведённые брови, плотно закрытые глаза, ранние морщинки на лбу и около век и опущенные уголки губ... Наверное как и тогда, в лихих и весёлых 60х, так и по сей день каждую ночь ему снятся кошмары. Как давно она не видела это знакомое до ноющей боли у сердца лицо. Что ей всё-таки так нравится в нём? Готова ли она сейчас ответить на этот свой давний вопрос? – Ты столько лет ждал меня... – Если так подумать, то временной отрезок менее 10 лет – это не так уж и мнохо, милая... – на выдохе быстро и непонятно протараторил Ростов, едва найдя в себе силы приоткрыть один мутный глаз и посмотреть на неё. – Нет, ты ждал меня намного дольше... Ждать и верить. Это про него. Искра удивления озарила его затуманенный уставший взгляд. – Дорогой мой, если это сон, то я не хочу просыпаться больше никогда... Ростов ничего не ответил. Он перевернулся на спину и, прикрыв махровой простынкой свою наготу, откинул одну руку, словно приглашая её прилечь у него на груди. Одесса, также ничего не говоря, подобралась к нему поближе и пристроилась поудобнее. Изрезанные грубые пальцы зарылись в белые растрёпанные волосы. Они такие приятные на ощупь. Девушка своей нежной аккуратной ладонью бережно провела линию вдоль длинного шрама на его груди. Этот "подарок на память" достался ему от проклятых фрицев в далёких 40х. Давно это было. Уже никого, кто видел это, нет в живых. А вот шрам остался навсегда, как клеймо, как знак вечной борьбы и его неугомонного упрямства и стойкости. Время умножает всех и всё на ноль, но всё равно бесследно не проходит ничего. Так хорошо... Как будто долгожданный прекрасный сон... Пока вдруг в дверь с особой настойчивостью не постучали. Били как будто ногой. Ростов подскочил как ошпаренный. Одесса подскочила следом, но тот швырнул ей её вещи быстрее, чем она приняла вертикальное положение. – Одевайся. – кинул ей он, просовывая одну ногу в штанину пижамных шорт, и крикнул в дверь, – Да иду я! Иду! Не ломайте дверь! Едва Ростов успел привести себя в более-менее приличный вид, как рука сама собой открыла входную дверь и в один миг в дом через порог, едва не потеряв равновесие, ввалился взмыленный и взбаламученный Луганск, держа в охапке маленькую скрученную фигурку Донецка. Младший как будто ничего не видел и не слышал вокруг себя, одной рукой прикрывал нос и рот, другой обнимал собственный живот. – Ростов! Быстрее! У Дончика кровь носом опять пошла! – в страхе и полной растерянности выкрикнул Луганск прямо ему в ухо, прижимая к себе корчившееся в болезненных муках тело младшего брата.