Самое ценное

Донецк в срочном порядке был раздет и уложен на кровать в спальне. Ростову по понятным причинам было сложно сразу перестроиться с одной ситуации на другую, но под давлением среднего Луганска быстро поверил в себя и заметался по дому, собирая хаотично разбросанные на комодах, полках и столешницах таблетки и другие медицинские препараты, припасённые как раз для подобных случаев. – Ростов! Неси шприц! Сделай ему укол! – орал во всё горло Луганск. – Не ори на всю Ивановскую! Сейчас всё сделаю. Отойди только, не мешайся! – тяжело пробасил тот, раскладывая на низком столике всё, что нашёл. Он достал из запечатаной упаковки одноразовый шприц, вскрыл колбу с лекарством и набрал его через иглу. – Переворачивай его на живот. – скомандовал он. Луганск осторожно потянул младшего за плечо и, шёпотом приговаривая что-то ему на ухо, перевернул его спиной вверх. Ростов слегка приспустил с его бедра резинку от нижнего белья, протёр место спиртовой салфеткой, визуально поделил ягодичную мышцу на 4 части и без промедления всадил иглу в верхнюю правую четверть. Донецк рефлекторно напрягся, но Ростов так виртуозно сделал укол, что тот даже никак не среагировал. Луганск как по команде перевернул младшего обратно на спину. Он лежал и горькие слёзы от неутизающей боли катились по щекам на подушку. Засохшая кровь под носом зияла размазанным безобразным пятном. Средний взял ещё одну спиртовую салфетку и стал осторожно стирать кровавое пятно. Неприятный запах спирта ударил в нос и Донецк изобразил физиономию отвращения. Луганск несильно потряс его за плечо, зовя по имени: – Донецк, Донецк! Просыпайся. Младший что-то промычал в ответ. – Тебе скоро станет легче, ты только потерпи... – Не беспокой его. Пускай поспит часок-друхой. Проснётся новым человеком и всё нормально будет. – сказал ему Ростов, пакуя разодранные упаковки в аптечную коробку из-под обуви. Луганск растерянно и с застывшим вопросом на лице обернулся к нему. – Пойдём-ка на крыльцо, подышим свежим воздухом, ты мне расскажешь что да как случилось. Тот кивнул и как во сне, собирая все углы, поплёлся в коридор и из коридора на крыльцо. Ростов выдохнул. Бледный лик младшего угнетающе лежал на большой квадратной подушке. Старший не удержался от того, чтобы подойти к нему и приложить ладонь ко лбу. Лоб холодный. Да ещё и с шишкой. Ростов заботливо поправил одеяло на нём, дотянув до самого подбородка, и только тогда вышел из спаленки, потушив свет. В зале всё ещё находилась Одесса. По её встревоженному взгляду было понятно, что она очень хочет спросить о том, почему все резко и беспокойно забегали по дому и навели столько шуму. – Милая... Ты тут побудь пожалуйста, пока мы разбираемся что произошло... – А что произошло?.. – Дончику нехорошо, у него здоровье сильно подорвано... Сейчас ему нужно отдохнуть. А Луханску нужно прийти в себя, он очень испухался. – Я могу что-то сделать? – Ты можешь тоже пока отдохнуть. Я сам со всем разберусь. Одесса вновь осталась одна в зале, совершенно потерянная и встревоженная. Ростов вышел на свежий воздух. Луганск, лишённый сил, сидел ступеньках и судорожно пытался открыть пачку сигарет. При появлении Ростова он попытался было их скрыть, но тот, покачав головой, дал понять, что это бесполезно. – Ну? Расскажешь мне почему Донецк в таком состоянии? – начал он, присаживаясь рядом. – Расскажу уж, таить нечего... – глухо и на выдохе пробормотал Луганск, стараясь поймать ртом сигарету, дрожащую в испачканных нервозных пальцах. – В общем и целом я ещё с утра заметил, што он идёт хмурной какой-то. Попытался ненавязчиво так выведать у него как он ночью спал, што снилось, как он чувствует себя, а он... Как обычно. Охрызался, отмахивался, злился. Словом, на лицо все признаки того, што ему нехорошо, но он не хочет этого признавать. – у Луганска наконец получилось попасть сигаретой в рот и он быстро поджёг её, вдохнув в себя горький ядовитый табачный дым, как свою единственную панацею. – Ну вот мы туда пришли, план работы на сегодняшний день нам выдали. Я побежал, а Дончик хмуро так идёт, в пол смотрит, думает о чём-то своём, больном, серьёзном. Сначала он в задумчивости холовой об столб стукнулся, шишку набил, потом споткнулся об порожек, упал... Затем перчатки рабочие нацепил, хотел наверное тяжелючий ящик с инструментами перенести куда-то в друхое место, да только вот не удержал, рухнул прям на бетонный пол вместе с этим ящиком – шмяк! Хрохот стоял такой, што я подумал, што это недружеская атака на нас случилась... Все переполошились, а Донецк весь скрючился на полу, лежит и не встаёт... Весь цех столпился вокрух него. С трудом распихал, штоб до него добраться. Переворачиваю его, смотрю, – а у него кровь носом идёт, да так, што аж на куртку и кофту попадает. Видимо перенапряхся и орханизм с нахрузкой не справился... А я ведь ховорил... Ховорил ему, што нельзя замалчивать, если што-то болит! Но нет! Промолчит, промычит, перетерпит, переждёт. Я ему вже сто раз ховорил, што нельзя ждать кохда "само пройдёт". Потому што само может и не пройдёт. Может оно только хуже станет с его то травмами. Я ему ховорю, мол, никто тебя здесь бить не будет, если ты скажешь, што у тебя што-то болит. Тебе помохут! Все же за тебя беспокоятся, дурень, а он... Как об стенку хорох, ей-Боху. Никохда и слова даже не скажет, мелкий засра... Кхем! С ним проще научиться мысли читать, чем получить нормальный ответ. – Не любит жаловаться. Стесняется помощи попросить. – вздохнул Ростов, кивая. – Да знаю. Мы такими же росли. – У нас, видать, и научился. – Эх, а я пытался по-друхому его воспитать. Выходит, зря старался. Как в себя придёт, я с ним воспитательную беседу проведу. Опять. Не знаю, поможет ли, но хотя бы попробую. – Это бесполезно. Не подействуют на него твои нравоучения. И мои, кстати, тоже никакого эффекта не произведут. Надо что-то друхое придумать. – Што тут можно придумывать... – удручённо и горько прищурился Луганск. – Что-что. Придётся начальнику звонить, докладывать, что у нас за два дня случилось два происшествия: первое – это внезапное появление моей ненахлядной Одессы в моём доме, – Ростов мотнул головой в сторону белого пластикового окна, принадлежащее залу, где прямо сейчас находилась его девушка, – и второе – это то, что Донецк опять проихнорировал все твои советы и призывы о сохранении здоровья и опять слёх. Его то он точно послушает. – А ничего, што ты его так часто беспокоишь? – с опаской спросил его Луганск. – Нормально всё. Он сам просил звонить ему, если что-то пойдёт не по плану. В полном молчании Луганск докурил сигарету и выкинул окурок в поставленное им ранее рядом железное ведро. Ростов не любил обнаруживать у себя на участке сигаретные ошмётки и однажды сделал среднему такой выговор, что тому пришлось ползать по всем дорожкам и собирать свои выкинутые бычки. – Хм... Сейчас ещё должен Краснодар прийти, но что-то я его не наблюдаю. – задумчиво проговорил Ростов. – Краснодар?.. Почём ему здесь быть? – не понял Луганск. – По том, что я жду от него учебники для Донецка. Мы с ним договорились, он недавно обещал мне их принести. Донецк должен продолжать учиться. Иначе всё забудет. Старший потянулся, поднялся со ступеньки, заглядывая за забор. Никого не видно. – Эх, опаздывает... Луганск уже было полез за второй сигаретой, но Ростов, как маленького, ударил его по руке. – Хватит с тебя. Или ты тоже хочешь персональную воспитательную беседу от начальника? – Нет уж, спасибо, обойдусь... – опустив глаза кашлянул в кулак средний и убрал сигарету обратно в коробок. Тут у калитки показалась кучерявая каштановая макушка. – Эй! Хозяева! Вам посылка! – задорно крикнула она мужским голосом. – Ах, пан Поблудовский? Вы пришли таки? Ну не стойте, проходите, раз решили заглянуть к нам. – иронично усмехнулся Ростов. – Мерси боку! – подыграв протянул гость своим красивым певческим голосом. Краснодар встал на мысочки, вытянулся в струночку, завёл руку за калитку и на ощупь провернул шпингалет. Дверь отворилась и пустила его во двор. Молодой человек всегда носил с собой коричневую сумку через плечо. Давно вышедшая из моды сумка старого советского производства никогда ему не шла, но, как он сам же и отмечал, она была и остаётся самой вместительной за всю его жизнь. Поговаривают, эту сумку ему задарил сам Советский Союз, чтобы юный Краснодар, в котором родилась коммерческая жилка, в любой момент мог заглянуть в неё и достать любую вещь. Сумка оказалась настолько вместительной, что когда он полез туда, чтобы что-то достать, то рука в этой маленькой сумке пропала по локоть. У Луганска, наблюдавшего за происходящей картиной, сама собой отвисла челюсть. Он в упор уставился на появившегося на дорожке гостя и на его сумку. – Это... Это как так... Краснодар? – еле выдавил он из себя от удивления. – Это што такое?.. Как и каким образом!? Краснодар же в ответ вопросительно уставился на него. – А ты не знал? – вопросительно приподнял бровь Ростов и сказал совершенно серьёзно. – У нашего Краснодара есть сумка бездонная. Он у нас ой какой хозяйтсвенный, всё своё с собой носит. В этой сумке весь свой край хранит. – Тю! Брешешь! – Та не брешу я! – Не брешет он. – без тени нечистого умысла подмигнул Краснодар, продолжая рыться в сумке. – Сумка то у меня и впрямь без дна. Да хде же они... Как-то раз в неё залез его Таханрох. И что же ты думаешь? Неделю найти не мохли! Кохда же я наконец дохадался в сумку захлянуть, он там валялся третий день в беспамятстве, потому как нашёл там мою заначку с элитным вином!.. Оп, сейчас... Кажется нашёл. С этими словами гость извлёк из бездонной сумки заказанные Ростовом школьные учебники. – На, держите! А... А хде сам учащийся? – Плохо себя чувствует, я за него. – сказал Ростов и забрал у него учебники. – Спасибо. – Ох... Жалко то как. – сочувственно вздохнул тот. – Пускай поскорее поправляется. Краем уха Ростов уловил лёгкие быстрые шаги где-то в глубине дома. Он повернул голову в сторону тёмного окна, в стёклах которого всё равно ничего не было видно. Шаги замерли где-то в прихожей. – Ростов, ты чего это? Кого ты там выхлядываешь? Донецк што ли проснулся? – беспокойно спросил Луганск, проследив за его реакцией. – Да нет... Это кое-кто друхой... Лицо Краснодара вытянулось так, что Ростову показалось, что это противоречит всем правилам человеческой физиологии. – А кто? – спросил гость. – Ну чего ты прячешься? Выйди, поздоровайся. – сказал хозяин кому-то. Тут же входная дверь скрипнула и на крыльце появилась её светлейшество... – Одесса?! Мать Одесса?! – Издрасьте, господин-пан. – лукаво улыбнувшись поздоровалась она с гостем своим любимым приветствием. Её появление стало настолько огромной неожиданностью для Краснодара, что его руки сами собой поползли к голове, к кудрявым каштановым волосам, и схватились за них. Казалось, он был готов выдрать их целый клок, но тут губы тронула лёгкая удивлённая смешливая улыбка, и без того блестящие янтарём глаза засверкали ещё выразительнее. – Здасьте... Вот так встреча! Мать Одесса, вы к нам какими судьбами? Мимо проходили, али как? – подхватил тот, явно пребывая в эйфории. Их характеры очень схожи, что неоднократно подмечали дончане. Их настроение одинаково сильно зависит от погоды и настроения Чёрного моря, поэтому если на море шторм, то оба будут прибывать в угнетённым, озлобленном и расстроенном расположении духа. А если же на море светит солнце, то оба будут радостные, как малые дети. Именно поэтому Луганск, когда ткнул старшего пальцем в плечо, украдкой прошептал: – Хляди-ка, похода на море сегодня хорошая, смеются. – Да, я вообще считаю, что это очень удобно, потому что всехда можно ухадать их настроение, если находишься на море, или настроение моря, если сначала видишь их. – незаметно усмехнулся Ростов. Луганск постарался скрыть смех, но тот всё равно отразился на лице в вытянутых в улыбке губах и во вставших домиком бровях. Краснодар шустро взметнулся к Ростову, заговорщически шепча: – Ростов, слушай, я хочу озвучить тебе один вопрос, который меня крайне заинтересовал. – Озвучь. – Ты так давно с женщинами не водился. Я, честно, уже переживать за тебя начал. Вы уже успели "того"? У неё такая выразительная тазобедренная композиция... – мечтательно и эротично протянул тот, плавно вырисовывая руками в воздухе фигуру песочных часов. – Краснодар, за такие шутки в зубах бывают промежутки. – угрожающе понизил голос Ростов, опасно погрозив ему увесистым кулаком. – Ах, ну зачем же так хрубо!? Я, можно сказать, беспокоюсь о твоём состоянии! А ты... – по-театральному наигранно ахнул гость, сплетая пальцы рук в замок, – Впрочем, судя по твоей реакции, вы уже успели мнохое сделать. – Милок, сослужи добрую службу, сделай так, чтобы я тебя до-о-олхо искал. – намекая на что-то попросил его Ростов. – А чаевые будут? В ответ он получил взгляд, не обещающий ничего хорошего. – Понял. Сказав это, Краснодар спрыгнул со ступеньки крыльца и с распростёртыми объятиями вернулся к Одессе. Пока двое неожиданно встретившихся обитателей Черноморского побережья плели свои разговоры на разные лады, Ростов, оглядывая сжатые в руках школьные учебники, решил, что надо бы их занести в дом. Недолго думая он развернулся и ушёл. Но не затем, чтобы позаботиться о сохранности учебных книжек, а скорее затем, чтобы взглянуть на того, кому эти книжки предназначались. Донецк ещё не проснулся, но сон его был тих и сладок, как сон младенца. На лице не было и тени напряжения и боли. Ничего уже не тревожило его. Всё успокоилось. Ростов не глядя небрежно кинул учебники на письменный стол и как под гипнозом подошёл к его кровати. Размеренное и спокойное дыхание. Младший с самого детства всегда шумно дышит во сне. "В разведку с тобой не пойдёшь. – смеялись старшие, – Михом попадёмся." Но сейчас это признак того, что ему стало легче, укол подействовал. Ростову очень хотелось ещё раз дотронуться до его лба, чтоб выявить температуру, поправить сползшее одеяло, но ещё больше он очень боялся потревожить хрупкий детский сон. Да, Донецк очень не любит, когда его называют ребёнком, но кто же он тогда, если не ребёнок? Ростов, спрятав в груди подступающую к глазам горечь, не произнося ни звука, зашевелил губами: – Эх, дурачинка ты несмышлённый... Всё терпишь. А тебе нельзя ведь... Тебе не нужно пытаться что-то доказывать и показать себя сильным, ты и без того самый сильный и самый мужественный из нас... Чтобы тебе стало лучше, нужно ховорить о том, как ты на самом деле себя чувствуешь. Тохда мы сможем найти друхой способ помочь тебе, более действенный. Но для этого ты должен перестать молчать. Всё обязательно будет хорошо. Ростов бесшумно вышел из спаленки, едва слышно скрипнув дверью напоследок. На сердце неспокойно. Даже если Донецк в ближайшее время придёт в себя, ему всё равно придётся звонить начальнику и докладывать о случившихся происшествиях. Тяжело. Но без этого никак. То же самое Одессе сказал Краснодар: – Слушай, мать, это конечно здорово, что ты до нас добралась, но долхо у тебя пробыть здесь всё равно не получится. – вдруг посерьёзнел кучерявый гость. – Я более чем уверен, что прямо сейчас Ростов разговаривает с Россией и отчитывается за то, что творится в его владениях. Одесса, услышав напоминание о своём незаконном нахождении на даче молодого человека, заметно взгрустнула. Она, как будто от озноба, обняла себя за плечи у увела взгляд в сторону. – Ах да... Да-да, я прекрасно понимаю это... Не переживай об этом, я сама как-нибудь справлюсь. Если надо будет лично переговорить с Россией, то переговорю уж... Терять всё равно нечего. – Ну ты чего сразу в такие мрачные размышления окунулась, мать? Знаешь, как ховорят? Не было бы счастья, да несчастье помохло! – Как и не бывает худа без добра... – Да полно тебе! Луганск, сидя на крыльце, выпускал в небо изо рта лёгкое полупрозрачное облачко табачного дымка и совсем их не слушал. Он слушал, как в зале по полу стучат тяжёлые каблуки массивных ботинок старшего брата, как оттуда доносится его низкий, обеспокоенный и тревожный голос. Он разговаривал по телефону с начальником негромко, скорее всего из-за того, что не хотел разбудить Дончика. И, видимо, начальник тоже был весьма ошеломлён столь неожиданными новостями от своего подопечного. Это было слышно по обрывкам слов и фраз, доносящихся из глубины дома. "Эх, ты смотри, штоб тебе не влетело..." – безрадостно думал средний, подслушивая чужой разговор. Но вот тяжёлые ботинки Ростова вновь застучали по досчатому полу и сам он вырос рядом на крыльце. С его появлением разговор Одессы и Краснодара прекратился. В руке он держал телефон, по которому он только что вёл разговор с начальником. – Россия приедет сегодня очень поздно вечером, даже ближе к ночи. Ожидаем. – с железным холодом в голосе объявил он. – И... И что тогда будет? – осторожно спросил полушёпотом Краснодар у него. – Я не знаю. Правда не знаю. Но начальник что-нибудь придумает... Он умный... Такое невыносимое напряжённое молчание, давящее на уши. – Ребят, с вами, конечно, очень занятно, но я, пожалуй, покину вас. Работы ещё пруд пруди, а у меня даже конь не валялся. – отводя глаза куда-то в сторону пробормотал Краснодар. – Да... Хорошо, разумеется, ты можешь идти. Спасибо, что принёс книжки. И Краснодар не стал более задерживаться на участке. Всё внимание теперь было приковано к Ростову. Две пары глаз глядели на него, словно жаждали спросить о чём-то, но не могли. – Пойдёмте-ка в дом, уважаемые. Здесь очень холодно... *** Стрелки часов механическими щелчками отмеряли секунды. До вечера ещё долго, а из-за ожидания так вообще кажется, что время замерло на месте. Уничтожающую тишину и молчание прервал шум из спаленки. Это Донецк пришёл в себя. Луганск рванул с места так, как будто услышал сигнал тревоги. Ростов тоже хотел было пойти за ним, но средний остановил его словами, что сам разберётся. – Что?! Почему ты не пускаешь меня к нему? – запротестовал Ростов, искренне не понимая почему его останавливают. – По качану. – Это не ответ, Луханск! – Потому што... Тебя там не было... И Дончик отвык видеть тебя рядом. Он испухается, если увидит не меня, а кого-то друхого. Извини за прямоту, но это так. И Луганск убежал. Ошеломлённый прозвучавшим заявлением Ростов остался стоять, как вкопанный. Снова какое-то странное чувство зашевелилось под сердцем. С одной стороны он всё прекрасно понимал, но с другой... Появилась какая-то обида от того, что он опять вынужден бездействовать, что ему не дают помочь. Тут же он почувствовал, как что-то лёгкое и воздушное приблизилось к нему и обняло со спины. Он опустил глаза и увидел у себя на груди мягкие девичьи ладони. Одесса обняла его и упёрлась лбом ему в спину. – Нервничаешь? – Угу... – Не переживай, милая, всё будет хорошо. "Всё будет хорошо". Эти слова словно обладают неким целительным свойством и для тех, кто их слышит, и для тех, кто их говорит. Они как будто вселяют уверенность и храбрость. "Всё будет хорошо. Всё будет хорошо. Всё будет хорошо..." – Одесса, тебя тут очень любят. – Я бы очень хотела не сомневаться в твоих словах... После непродолжительного пребывания в спаленке Луганск пришёл на кухню и выдвинул из-под стола табурет. Следом за ним на кухню прителепался грустный Донецк и рухнул на табуретку, спросонья потирая глаза. – Чай пить будешь? – спросил его Луганск. – Буду... – С чем будешь? – Не знаю. Я што-то ничего не хочу. Средний открыл холодильник и оценивающе оглядел его содержимое. – Икра кабачковая есть. На хлеб намажу. Будешь? – Буду. Луганск достал из дверцы холодильника банку с непонятной рыжеватой массой, открыл и залез в неё ложкой. Если бы было что-то, что можно есть бесконечно, то трое братьев бы ответили, что это домашняя кабачковая икра. Чайник в скором времени засвистел и средний разлил по трём чашкам тёмную свежую заварку и кипяток. На кухне появился и Ростов. – Ну как ты себя чувствуешь, боец? – Бывало хуже. – понуро ответил Донецк, запихивая в рот кусок хлеба с икрой. – Вечером к нам Россия приедет. – Это ещё с какой милости? – С твоей. Донецк вдруг перестал жевать. Острые пронзительные глаза укололи старшего. – Наполовину. – добавил он. Младший в укор промолчал. – Ещё я ему скажу, что ты куришь. – Не смей! – В первую очередь это по поводу "вторжения" Одессы, а во вторую – по поводу твоего самочувствия. Ничего страшного не будет, тебя просто посмотрят и новое лечение назначат. – Знаю я твоё это "просто посмотрят"... – недоверчиво фыркнул мальчик. Ростов с едва уловимой долей горести усмехнулся. Колючий. – Одесса! Ты чай будешь? У нас вкусная кабачковая икра есть. Ты, наверное, давно такое не ела. Луханск, сделай доброе дело, налей ещё чашку чая. *** Часы шли, солнце неспешно плыло по небосводу, пока облака не поглотили его, и вот ночь уже вовсю захватывала маленький хутор. Сахарные крупицы звёзд холодным светом зажигались на тёмном полотне ночного неба. Чай давно выпит и стало сильно клонить в сон, но спать пока нельзя. Только что пришло сообщение от начальника, что он уже скоро приедет к хутору. Попросил не встречать. В подтверждение пришедшему сообщению вдалеке послышался моторный рёв. Сначала совсем тихий, но с каждой минувшей минутой звук всё нарастал и нарастал. Наконец огромный чёрный УАЗ, сверкнув светом из фар, затормозил у калитки во двор дачного дома. Дверь хлопнула и на грунте появился широкоплечий человек ростом за два метра. Не человек, а великан какой-то... Мало того, у него ещё к тому же и устрашающий шрам прошёл через правый глаз. Нда, первые самостоятельные годы жизни начальника, прошедшие в 90х и начале 2000х, оказались очень насыщенными и оставили на нём отпечатки, от которых он теперь никогда не избавится... Его внешний вид зачастую пугает и отталкивает людей. Зато он почти никогда не сомневается в тех, кто сотрудничает с ним ни смотря ни на что. Он машинально полез в карман за сигаретой и зажигалкой. Секунда – и изо рта вылетело облако сероватого дымка. Начальник скрипнул ручкой калитки и очутился на участке. Тут его встретило сразу несколько пар пристальных глаз. – Доброй ночи, дачники. – поздоровался Россия. – Ещё не уснули? – Никак нет, начальник. – ответил Ростов, так как во всей компании чувствовал себя наиболее раскрепощённым рядом с ним. – Тебя ждали. – Ох, как же это приятно – когда кто-то тебя ждёт. – усмешливо протянул Россия, подходя к ним. – Ну что вы тут? Чего натворили? – Да вот. – Ростов сдёлал шаг в сторону, чтобы показать начальнику спрятавшихся за своей спиной младшего брата и девушку. – Ага... Донецк... – выдохнул Россия, глядя сначала на мальчика, а затем на девушку, и повторно выдохнул, – Ага... Одесса... Те молча глядели на него. – Ну что вы оба как воды в рот набрали? Сказали бы хоть что-нибудь в своё оправдание. С кого начнём? Снова молчание. – Так-с, раз добровольцев нет, то начнём по порядку. Донецк, ты готов? Больно не будет, страшно не будет. – Хотов, товарищ начальник! – переволновавшись энергично закивал головой тот. – Вот, другое дело. – улыбнулся Россия и обратился к Ростову. – У вас тут можно кухню занять? – Занимайте. – пожал плечами хозяин. Чтобы старшие братья слышали их разговор Россия не стал закрывать дверь. – Ростов, хлянь-ка, это уже не кухня, а зал переховоров и заседаний. – шепнул Луганск свою догадку, прикрывая ладонью нижнюю часть лица, чтобы никто не заметил его улыбку. Ростов согласно кивнул и пропустил удивлённый смешок. Тем временем Россия уселся на табуретку и стал задавать младшему простые вопросы: – Что кушаешь в течение дня? – Немного. Ничего плохого. Супы у нас бывают, котлеты из куриного фарша, чаи, икра кабачковая. Если очень не хочется хотовить, то идём в сельпо за полуфабрикатами. У нас всё натуральное. – Это радует. Ты хорошо спишь по ночам или нет? – Не особо на самом деле... Часто просыпаюсь средь ночи от какого-нибудь звука с улицы и потом уснуть не моху... Ещё бывает такое, што сны тревожные снятся. После них вообще хожу как мешком пришибленный. – Понятно... Должно пройти ещё время, чтобы всё ушло. Скажи, а ты точно все лекарства принимаешь? – Точно! Не сомневайтесь! – А примочки и перевязки? – Естественно! – Ну-ка сними футболку, я на тебя посмотрю. Мальчик послушно стянул с себя предмет одежды. Россия развернул его к себе спиной и стал внимательно осматривать. – Пора заняться позвоночником, искривление на лицо. А рана эта старая глубокая... Не заживает никак? – Не-а... – Нехорошо. Не нравится мне она, воспалённая такая. Так... Вижу, синяков на локти понаставил. Это потому, что сегодня упал? – Да... – Как ты себя чувствовал с утра? – Я не выспался... Потом после еды почувствовал резь в животе. Думал, пройдёт. А потом – раз! Кровь носом пошла и в животе резануло так, што вот, упал. – Понятно... Проблемы с усвоением пищи скорее всего. Стресс, переутомление и давление впридачу... Во время стрессовых ситуаций организм блокирует боль и дискомфорт, чтобы сохранить внимание на выживании. Зато потом, когда ситуация перестанет быть стрессовой, окажется, что у человека куча запущенных серьёзных болячек. Язв насобирал. Чтож, будем избавляться. Скажи честно, ты ведь и так не много кушаешь? – Раньше ел больше... – То то и оно. Почему никому не сказал, что тебе нехорошо? – Думал, мол, пройдёт. Не хотел никого беспокоить. – Уж лучше вовремя подсуетиться, чем потом футболку от крови отстирывать, Донецк. – Простите пожалуйста... – А я то тут причём? В первую очередь у себя прощения попроси, что ты так безответственно к своему телу относишься. Изматываешь, за помощью не обращаешься. Ты это дело брось. Кстати о "брось"... Ну-ка сядь. Осмотрев тело юного пациента вдоль и поперёк Россия попросил следующее: – Опусти глаза в пол. Донецк, натягивая обратно на себя футболку, послушно последовал указанию и наклонил голову вперёд. Россия пошуршал в руках чем-то бумажным. – Теперь смотри. Мальчик поднял глаза на начальника. Тот двумя пальцами держал сигарету. – Признавайся, куришь? Донецк, почуяв неладное, на автомате выдал привычное, сухое и бессмысленное: – Нет. – Ответ неверный. – разочарованно вздохнул Россия и опустил руку. – Неправильный. Сердце от волнения пропустило один удар и рухнуло куда-то в чёрную бездну. Донецк неверяще уставился на Россию встревоженными глазами. Как так? Как он понял? Краем уха он уловил, как в зале ядовито усмехнулись старшие братья. – Зрачки увеличились. Увеличиваются они тогда, когда видят что-то, что нам нравится. При виде этой гадости у тебя расширились зрачки, что говорит о том, что ты нередко прибегаешь к её помощи в борьбе со стрессом и частично находишь в ней утешение. Ты можешь соврать, но твоё тело будет говорить об обратном. Не прокатило у тебя. Кстати уметь читать жесты – это очень полезное умение. Это так, к слову пришлось. А ведь я не удивлюсь, если добрая половина твоих болячек связана именно с курением. Донецк, тебе оно надо? Это ведь самая натуральная дрянь. Ещё не хватало тебя от табачной зависимости лечить. Ты это брось. Иначе я всё скажу Москве. Она тебе без всяких церемоний мигом рот скотчем заклеит. А что? Мне заклеивала, но мало, потому и не сработало. – пустился в объяснения начальник, лихо балансируя на грани серьёзности и шутливости. – Я удивлён как твои братья до сих пор борятся с желанием это сделать. – Простите пожалуйста... – совсем потеряв голос пролепетал Донецк, уронив голову на грудь. – А я то тут причём? Твоё здоровье беречь в первую очередь тебе надо, а не мне. Ладно уж. Найдём мы тебе более эффективные препараты. Может даже придётся на физиопроцедуры поездить какое-то время. Это я так, мыслю вслух. Свободен, юный герой. Донецк, поблагодарив его за беседу и осмотр, быстро выбежал из кухни в зал. – Луганск, подойдёшь ко мне тоже? – Подойду конечно. Средний тоже не стал закрывать дверь, объяснив это тем, что от семьи ему нечего скрывать. – Как рука? Беспокоит? – Да... На походу реахирует. – чуть скривился молодой человек, закатывая рукав свитера. Искривлённое предплечье в обнажённом виде легло на обеденный стол. – Тут физиопроцедуры не помогут... – задумался Россия. – Возможно стоит обратить внимание на возможности хирургических вмешательств. – С радостью, если это поможет. – Поможет-поможет без всяких "если". Что-нибудь ещё беспокоит тебя между визитами к врачам? – Бывает холова раскалывается тоже от походных изменений и лёхкие шалят, бывает. – Это то понятно. Тебе бы по-хорошему тоже стоило бы от этой привычки избавиться. – Куда же шахтёру без сихарет? – В здоровое будущее. Под землёй и так дышать нечем, а тут ещё и табак. – Тут вы правы. Ещё случаются нервные срывы на ровном месте. Мне это не нравится, боюсь навредить кому-нибудь... – Это нервная система пока не восстановилась, ещё мало времени прошло. Я передам в медицинский консилиум, чтобы там подумали как можно помочь тебе восстановиться. Я кину Ростову список что нужно прикупить для вас и средства на это всё. Ростов, ты же сделаешь как я прошу? – Фихня вопрос! – Вот и славненько. Луганск по примеру младшего сказал слова благодарности и покинул кухню, ставшей местом важных встреч. Последней на очереди была Одесса. Вселяющий робость внешний вид России и его спокойная и непринуждённая манера общения с подопечными вводили её в замешательство. – Одесса, что-то не так? – серьёзно спросил её начальник. – Нет, всё так. Я просто... – Не волнуйся, я без повода не кусаюсь. А тебя тем более не собираюсь. Видя, что ей непросто подобрать слова, Россия поспешил взять графин с кипячёной водой и чашку, чтобы эту воду туда налить. – Всё хорошо, попей воды. Одесса на ватных ногах сделала несколько шагов до кухни и закрыла за собой дверь. – Тю, не понял. – нахмурился Ростов. – Ей есть что скрывать? – Возможно. – повёл плечом Луганск. – Я даже не знаю што бы предпринял, если бы оказался на её месте. – Что ты имеешь ввиду? – То, што она имеет право што-то скрывать. Мало того, што она сбежала. Сбежала она от чего-то, што ей жутко не нравилось, и пришла туда, хде она не может оставаться долхо. А што её ждёт после возвращения? Скорее всего ничего хорошего. Прессовать наверное будут... Это смелый поступок с её стороны, но ей будет тяжело. К тому же, насколько я слышал, она прибехала к... Ну, скажем, к экскорту, к сопровождению каких-либо мужских лиц на деловых и не деловых мероприятиях... Если бы я был женщиной и занимался таким родом деятельности, то я бы очень не хотел, што бы об этом знало мнохо людей. К тому же я бы не хотел ховорить об этом при несовершеннолетних. – Я всё слышу! – подал голос Донецк. – Рад за тебя, моя рыбонька. – наигранно ласково отозвался Луганск, за что ему в голову прилетела диванная подушка. – Слухи тебя не обманули... – мрачно подтвердил Ростов. – Да? Правда? Чтож, печально, но ожидаемо. Кстати, почему это я так хлубинно размышляю об участи твоей мадам, а не ты? – Ну не знаю, котелок у тебя наверное лучше соображает в этом вопросе. Разговор за дверью сначала почти что не был слышен и шёл спокойно. Однако спустя каких-то 10 минут он перестал являться таковым. Можно была разобрать каждую фразу, сказанную Одессой, и закрытая дверь уже не помогала это скрыть. Россию слышно не было, он говорил негромко и оставался в состоянии равновесия. – Вы понимаете?.. – всхлипнула девушка. – Вы понимаете? Я так устала от всего этого!.. Я хочу тишины и спокойствия. Больше мне ничего не надо. Всё кругом-бегом. Я хочу однажды проснуться и не бояться нового дня! Я хочу радоваться ему! Я приехала сюда потому, что хотя бы здесь я могла бы получить хоть толику поддержки. Мне страшно... Я не помню, когда мне было так страшно в последний раз. Хотя нет, помню... Было дело лет 70 назад... Даже вспоминать не хочу... Одесса немного помолчала, прежде чем ответить на какой-то вопрос начальника, который не был слышен из-за двери. – Ах, если бы на то была моя воля!.. Я бы очень хотела. Но выбирать всегда очень тяжело. Но я уверена в том, что думаю... Почему? Я боюсь сказать что-то не так, что-то неправильное, поэтому обычно молчу. Думать – не страшно, страшно говорить то, о чём думаешь. Но я хотя бы имею право на свои мысли. Иногда такое происходит, что мне остаётся только и делать, что кидать брови в лоб. Денег у меня почти нет – стрелять нечем. Так ещё и уши шлифуют на каждом шагу, себе уже не доверяешь. Уж честно, боюсь своё же воспитание испортить. Ростов, кажется, намертво прилип взглядом к матовой поверхности двери и сверлил её. Даже шутейки Луганска уже не отвлекали его внимание от приглушённого голоса девушки. И опять это бесконечное и беспощадное чувство вины за то, что он не мог ничего изменить. Хотя что он там мог изменить? Чувство вины – это самое бесконтрольное чувство в человеке. Его ничем нельзя побороть. Особенно если напоминание о твоём бездействии мельтешит перед глазами. Разговор продолжался. Одессу всё ещё было слышно лучше, чем начальника. – Ростов, поздно уже. – толкнул его средний. – Спать не пойдёшь? Будешь под дверью всю ночь сидеть? – Я буду сидеть столько, сколько будет нужно. – буркнул Ростов. – Ну и сиди. А мы пойдём. – Идите. Спокойной ночи. – Я не знаю чего тебе пожелать. – Иди уже, не умничай. Ростов остался один сторожить кухонную дверь. Потому что он должен получить от начальника распоряжения по дальнейшим действиям и проводить его. Поэтому ему нельзя уснуть. Сколько ещё они там будут разговаривать? Столько времени ведь уже прошло, ночь на дворе. Молодой человек изо всех сил старался сохранить бодрость ума в поздний час. Однако сидя в мягком кресле и с опущенной на плечо головой оставаться в сознании было трудно. Веки наливались свинцом. Он скрестил руки на груди. Приглушённые голоса звучали так, как будто находились очень далеко от него. Ростов сдался и прикрыл веки буквально "на 5 минуточек", чтобы дать глазам отдохнуть. Только вот усталость так некстати берёт своё... *** Когда Ростов открыл глаза, то обнаружил себя в том же положении, в том же кресле и с накинутым на себя пледом. Солнце во всю освещало зал. Ровно пять секунд потребовалось для того, чтобы он всё проанализировал. Ровно через пять секунд молодой человек, в суете скинув с себя плед, подорвался с кресла и стремглав побежал на кухню. Как и ожидалось, на кухне никого он не нашёл. На столе остались стоять чашки из-под кофе и чая. Все уже позавтракали. Он растерянно замотал по сторонам головой, не веря в то, что действительно спал так долго. – Ты чего разбегался? – послышался откуда-то сонный голос девушки. Ростов насторожился. Где она? – Долго же ты спал. Твои давно на работу ушли... Одесса лежала на диване в зале. Надо же, а он её и не заметил... Стрелки часов отмеряли начало одиннадцатого. – Почему вы меня не разбудили? – Ты так сладко спал, что я не хотела тебя будить. Да и мы слишком долго беседовали, аж до первых петухов. Потому не стали тебя будить, что сами спать хотели. Ростов, потирая двумя пальцами ещё сонные глаза, приблизился к дивану и сел на край. Она приняла сидячее положение и обвила его шею руками, положив голову на плечо. – Россия что, сам уехал? – Нет, он вроде как прогуляться вышел. Ваш начальник такой спокойный... – То, что его сложнее разозлить, чем меня, – это факт. – согласился Ростов. – Он разрешил мне остаться здесь ещё на одну ночь. – Щедрость без храниц. – зевнул он. – Давай я тебе что-нибудь приготовлю на завтрак? – зевнула она вслед за ним. – Давай. Чайник на плите надрывался свистом. В раскалённую сковороду с разбитым яйцом летело всё, что плохо лежало в холодильнике: ветчина, красный лук, помидор, болгарский перец и так далее. – Так... О чём вы вчера доховорились? – осторожно поинтересовался молодой человек. – А этого, дорогой, я тебе расскрыть не могу. – беспечно отмахнулась Одесса. – А... А почему? – Потому что твой начальник сказал, что тебе пока это всё знать совсем не обязательно. У тебя и без того голова всегда беременная от твоих забот. – Да как же так, Одесса? Я всё понимаю, но не до такой же степени! Почему от меня вечно всё скрывают!? – Тише, спокойно. Не устраивай кипишь-дрипишь. Нет – значит нет. Ростов раздражённо поджал губы. – Я знаю, что ты очень любишь всегда брать всё под свой контроль, но позволь мне решить мой же вопрос самостоятельно. – добавила Одесса как ни в чём не бывало. – Это не твоя забота. – Ага, но я всё равно забочусь. Меня волнует твоя жизнь. – Так перестань заботиться. – Не моху! Я не моху быть уверенным в том, что у тебя хватит сил разобраться во всём самой. Это меня сейчас заботит. – Не волнуйся об этом, я уверена в себе и в своих силах. – снова отмахнулась девушка. Она на пару секунд отвлеклась от плиты, подошла к нему, поднялась на мысочки и звучно поцеловала его в щёку, хитро прищурив глаза. Ростов попытался быстро переключить внимание с тревожных домыслов на неё саму, но у него не вышло. Все мысли смотались в клубок вокруг её с начальником разговора. Что она рассказала ему? Что он ей наобещал? И как это не может его касаться, когда речь идёт о судьбе его первой и единственной любви? – И вообще, не нужно сейчас зазря нервы делать. Сейчас завтракать будем, а кушать с нервами – это вредно. Садись давай. Ростов с суровым видом без напоминаний сел на табурет. – Как ты не понимаешь? Я же боюсь за тебя... Боюсь, что ты не справишься, что тебе не хватит сил, что тебя прижмут... Да мало ли что с тобой мохут сделать! А ты тут стоишь, яичницы жаришь. – А что мне тут ещё делать? Лебединое озеро танцевать? На, кушать подано. Кушай, пока я не умерла тебя ждать. В горло и кусок не лез. Аппетит пропал напрочь. Он глядел на тарелку, но не видел её, как и всего остального вокруг себя. – Попробуй хоть. – Одесса? – Чего тебе? – Что я моху сделать для тебя? – Съесть мою стряпню. – Ты издеваешься!? – Можно и так выразиться. – Одесса! Девушка, нехотя отставив от себя тарелку, поставила локти на стол и положила подбородок на кисти рук. Её беспечный игривый взгляд в одно мгновение стал серьёзным и проникновенным, смотрящим в душу. – Я всё понимаю. Я всё время осознанно бездействую. Потому что боюсь. Помнишь? Мы полностью зависим от обычных людей, от их образа мысли, от их настроения, от их привычек и менталитета. МЫ осознанно бездействуем, чтобы оставаться целыми, потому что НАМ страшно. МЫ боимся за свою сохранность. Мне нужно чувствовать себя в безопасности. И вроде бы на первый взгляд в этом нет ничего сверхъестественного. Бояться – это нормально для любого живого существа. Но в этом страхе тонет всё: история, образ мысли, настроение, привычки... Мой страх губит меня саму столько лет. В этом беда. И тут появляется новый страх, сильнее предыдущего. Сейчас я сильнее всего боюсь потерять себя из-за бездействия. Что со мной будет завтра? Я не знаю. Понимаешь? Из-за первого страха я начинаю видеть, как МЫ меняемся. И не в лучшую сторону. А вместе со всеми меняюсь и я. Просто умереть или погибнуть – это не страшно. Страшно – это потерять всё, что делает тебя тобой, и каким-то образом существовать дальше с новым именем, с новым лицом, с новой целью. Но я не хочу ни нового имени, ни нового лица, ни новой цели. Я хочу вернуть то, что принадлежало мне! Я хочу быть уверенной в том, что всё будет хорошо. Но я не могу быть уверенной. Я приехала сюда, чтобы услышать чего мне стоит ждать и в чём мне надо быть уверенной. Понимаешь? Она сделала глубокий вдох и отвернулась, чтобы перевести дух. Плечи слегка дрожали от нового наплыва эмоций. Ростов нутром чуял, что она сейчас готова снова расплакаться, но девушка держалась, не давала слабины. – Я понимаю... Всё будет хорошо. – Так! – резко отрезала Одесса, повернувшись к нему. – Хватит трепаться! Ешь уже. Зря я, что ли, у плиты торчала? – Никак нет. И Ростов наконец проглотил кусочек жареного яйца. Через силу, но он не имел права её расстраивать, это не в его компетенции. В дверь неожиданно постучали. Ростов моментально впился взглядом в Одессу, потом в дверную ручку, а затем снова в Одессу. – Кто это? Я никого не ждал. – А это наверное твой начальник стучится. – не моргнув и глазом предположила она. – Как!? Он до сих пор не уехал? – выпучил тот глаза и пулей вылетел из-за стола. Через секунду на пороге действительно появился Россия. Выглядел он так, словно несколько дней прожил на улице без благ цивилизации: поношенный сероватый свитер был чумазее обычного, круги под глазами стали более отчётливыми, ладони рук измазаны в чём-то чёрном. – Доброе утро, дачники. – легко усмехнувшись поздоровался Россия. – Вы что, спите тут до сих пор? – Уж лучше я как следует высплюсь, чем буду выхлядеть как ты. – раздражённо и грубо выдал Ростов, нутром почуяв, что слова начальника адресованы ему. – Да уж, солдат спит – служба идёт. – присвистнул начальник, проходя мимо хозяина дома. – Ты кстати почему выхлядишь так, словно спал под забором? – Я не спал под забором, Ростов. – растягивая гласные и вздохая ответил Россия, слегка напрягшись. – Я вообще не спал. – Сомнительное достижение, знаешь ли. – Я мог бы тебя разбудить, но не стал. Пожалел тебя, несчастного. Но и уехать без предупреждения я не мог. Поэтому решил пойти прогуляться. Сначала какое-то время побродил по окрестностям, по просёлочным дорогам, по убранным полям. Потом немного по посёлку походил. Там уже дождался, когда откроется здешняя столовая, сел завтракать, а тут ко мне стали подходить местные и жаловаться на условия жизни. – как бы случайно завёл он разговор в неприятное для подчинённого русло. – Местные любят жаловаться. – кинул Ростов. – Я на всякий случай всё запомнил и жалобы тебе передам. И сделай пожалуйста так, чтобы к следующему моему приезду этих жалоб я ни от кого не услышал. Договорились? – мягко, но настойчиво нажал на него Россия. – Дай денех на блахоустройство. У меня в кошельке моль живёт вместо купюр. – Деньги я дам, но распорядись ими с умом. – Распоряжусь. А почему ты весь пыльный такой? – Помогал какому-то мужичку трактор чинить. – Хм, милое дело. Россия прошёл в зал и поставил на кофейный столик пакет из аптеки. – А ещё я зашёл тут в аптеку и просмотрел там аналоги нужных для Луганска и Донецка лекарств. Они, к сожалению, менее эффективные, но принимать их можно и нужно, пока тебе в штаб приёма гуманитарки не привезут подходящие. Без лечения всё равно оставаться никак нельзя. А когда привезут, то сию же минуту переходите на них. Если прозвучат жалобы, то докладывай без промедления. – Как скажешь. Спасибо... – А вот теперь, пожалуй, мне пора отправляться в путь. Россия сделал пару шагов и настиг Одессу, наклонился к ней и негромко заговорил: – А ты, милочка, главное ни в чём не сомневайся. Если хоть на секунду усомнишься, потеряешься – всё пропадёт безвозвратно! Так что сохраняй спокойствие и холодность ума ни смотря ни на что. Обещаю, что ты не пропадёшь, в обиду тебя не дадим, а в случае какой беды – выходим. Ты только жди не расставаясь с этой мыслью и всё случится. Мы в тебя верим, Одесса. Ростов вытянул шею, стараясь уловить суть их тайных шептаний, но безуспешно. – Ростов, тебя в детстве не учили, что подслушивать нехорошо? – отвлёкся Россия. – Меня в детстве учили не секретничать при посторонних! Это неприлично! С какого ляда я должен лицезреть эту картину!? Или рассказывайте, или идите секретничать на улицу, а не в моём доме! – Хозяин-барин. – развёл руками начальник. – Не злись, дорогой. – взмолилась Одесса, всплеснув руками. – Извини нас. Придёт время и я всё тебе расскажу. А сейчас нельзя, прости. Ростов попытался сделать вид, что всё ещё злится, но всё равно у него не получилось бы долго строить из себя неприступную крепость. Он медленно расслабил мышцы лица и стал выглядеть более доброжелательно. – Одесса должна жить с нами хотя бы по той причине, что друг без друга вы не уживётесь. – ловко подметил со стороны Россия. – Ах, неужели это так видно? – наивно распахнув глаза ахнула девушка. – Мне со стороны очень видно. Милуйтесь пока есть время. Россия сгрёб свои пожитки и направился в сторону автомобиля. Огромный УАЗ всё также ждал его за забором участка. – Ты смотри, хлавное по дорохе за рулём не усни ненароком. Не хотелось бы мне увидеть сегодня в сводке новостей захоловок о том, что хде-то тут твой тарантас влетел в одиноко стоящее в поле дерево, знаешь ли. – сурово и строго наказал ему Ростов, по-хозяйски уперев руки в бока. – Ничего, для меня не спать по 2-3 дня – обычное дело. – привычно отмахнулся Россия. – Лёхкой дорохи, начальник. Они у нас тут местами не очень. Тот в срочном порядке завёл мотор, тронулся с места и быстро скрылся за поворотом, на прощание отпустив громкий сигнал. Порывистый осенний ветер, запутывающийся в красно-жёлтой листве, помчался за ним следом ярким разноцветным вихрем, словно провожая. Они вдвоём долго стояли и слушали, как становится тише рёв мотора и звук приминающегося щебня под массивными колёсами тяжёлого громоздкого автомобиля. У Одессы есть ещё один день до отъезда, который она может провести так, как захочет. А Ростов в состоянии устроить всё, как она скажет. Но, кажется, она совершенно ничего и не хотела. Ей ничего не было нужно сейчас. – Милая, ты... Точно уверена в этом? Не хочешь прикупить что-нибудь полезного в дом или затариться новой одёжкой? Ради такого дела я из своей заначки вытащу приличную сумму на твои нужды. Ты смотри, милая, подумай хорошенько, а то друхой такой возможности не будет. – Ростов, дорогой, я полностью уверена в своих словах и не нужно лишний раз уточнять. – отрицательно покачала она головой. – Если у меня появится какая-нибудь новая бытовая вещь или предмет одежды, то это незамедлительно вызовет подозрение со стороны моего "многоуважаемого" пана Киева... Предсказываю, – спросит, мол, а розкажіть мені, дівчино, де ви без мого дозволу гуляєте? Тюфу ты... Достаточно мне того, что я не выходила с ним на связь уже почти неделю. Он будет меня муштровать, это я знаю наперёд. Но ничего, не в первый раз, выкручусь уж. Я к тому, что не нужно лишний раз рисковать. Я и так уже пошла на большой риск, но ни о чём не жалею. И вместо того, чтобы сконцентрировать всё внимание на материальных благах, я лучше проведу этот оставшийся день с тобой, мой ясный сокол, и выжму из этого дня всё, что в последствии будет напоминать мне о тебе. От её речей молодой человек залился густым румянцем аж до самых ушей. Да уж, нельзя ему расслабляться рядом с ней. Очарованная, умилённая, мечтательная улыбка коснулась его губ. – Хорошо, пусть всё будет так, как ты скажешь. Ростов приобнял её за талию и прижался щекой к растрёпанной из-за ветра макушки, почувствовав, как она без стеснения прильнула к нему. – Пойдём-ка домой, милая. И они направились обратно в дом, чтобы провести оставшийся день как можно более легко и непринуждённо, отодвигая всё ненужное и мирское на задний план. Они имеют на то полное право. Разноцветный осенний буйный ветер кружит над макушками деревьев, что каким-то чудом выросли под жестоким знойным солнцем, и бесцеремонно срывает листву с их ветвей. У него тоже не так много времени на радость, ведь он улетит отсюда с первыми холодами. На безлюдной улице никого кроме него нет. Ветер своевольно разогнал всех людей по домам и, как будто чувствуя минуту свободы, резвится, как в последний раз.