Миссия «Спасение»

Посыпать голову пеплом и пенять Шинигами на вселенскую несправедливость было поздно и бесперспективно. Пока он будет стенать о своих горестях, мир перемолет его и выплюнет на стол выдачи награды. Какаши замер, наблюдая за неподвижно сидящим за столом Хокаге. Из окна было видно только его сутулую спину и нить дыма, поднимающуюся над полями шляпы. Хокаге-сама думал и думал тяжело, а Какаши не знал, какая мысль в его собственной голове казалась наиболее разумной. Новоявленная Учиха-сама удивила его едва не во всех отношениях. Об Огненном Приливе Какаши слышал от отца несколько раз и едва ли помнил что-то кроме его почтительной вежливости, Гай заикался о ней, перемежая восторженные охи с ахами о весенней юности, да ходил слушок, что награда за её голову была наконец уплачена. О последнем наврали точно. Дамочка во всей своей непрошибаемой славе заявилась под покровом ночи, проникла в госпиталь, залезла джинчурики под кожу и вытрясла из Хокаге-сама душу за пару визитов. И к собачникам заглянула, якобы покушаясь на мелкого наследника Инузука. Покушение героически предотвратили и вместо заслуженного наказания запрягли сопроводить двух щенков в Академию. Учиха Чиио явно не выглядела на свой почтенный возраст, не пойманная на иллюзиях, носила откровенный наряд и безбожно много курила. Пик её славы прошёл, но под всем этим отстранённым безразличием были скрыты раскалённые угли, которые она могла пожелать и раздуть в пожар. И ох, жара было столько, что на всю страну хватило бы с лихвой. Какаши видел это даже не глазом Обито, а собственным, лишённым необычайных всевидящих свойств. От её кожи исходил этот жар- Какаши по-собачьи встряхнулся. Не такой жар, какой описывает Джирайя-сан в своих творениях. Шинигами свидетель, не до того сейчас. Огонь — вот подходящее слово. Кипящее масло под притёртой крышкой. Когда он касался её шеи- Какаши растерянно посмотрел на свои грубые пальцы, ощущая фантомный ожог. Словно пар над кипящим котлом. Учиха-сама едва восприняла его в серьёз, она даже не напряглась. И во взгляде её, пронзительном и неизбежном (этим взглядом гвозди можно было забивать, настолько тяжёлый), то ли жалость была, то ли брезгливость. То ли мозги её уже спеклись, а может, жалко было придавливать юнца к ногтю — силищи в дамочке было предостаточно. Но о том, что бурлило в её голове, даже Какаши судить не взялся бы. Не в маменьку, думал он, темпераментом пошёл бедный Шисуи-кун, ох не в маменьку. Прямой, как доска, и непробиваемый, как бетонная стена. — Семпай? Какаши отмахнулся от встревоженного Тензо. Тензо всегда был встревоженным, никаких отклонений от укороневшегося поведенческого патерна в недостаточно стрессовой ситуации. Они могли обсудить всё приватно и после, а не на посту под окном Хокаге-сама. Данные о Тензо не были похоронены в городе макулатуры, но никто не бегал по странам с транспорантами. И Учиха-сама откуда-то смогла их откопать. Не Шодай воплоти, но Тензо при должном старании могли скрутить и уволочь на ингридиенты для других несчастных. Орочимару-сама, будь он трижды неладен, принимал в судьбе Тензо не последнее участие и вполне мог тайно клепать его юных собратьев по несчастью на сторону. Змеиный Санин в Конохе нынче был не в почёте, на него спустили всех собак и погнали смертников загонять его со всех сторон. Но по всему вышло, что Коноха осталась с носом, а в книге бинго появилась ещё одна пометка с рангом S от Конохи. Нукенины плодились, как грибы после дождя, вот-вот запишут туда ещё недавнего кохая Какаши. Итачи Учиха, прежде покладистый и рассудительный вундеркинд, внезапно слетел с резьбы и оставил деревню без своего доселе могущественного клана и шарингана разом. Положим, оставался ещё Какаши и младший братец Итачи, но с последним вопрос не стоял — Учиха Чиио уведёт пацана из деревни. А вот сам Какаши уже примерялся как чертить полоску на хитай-ате, чтоб отправиться за Итачи следом и трясти, пока шаринганы из башки не выпадут. Как?! Как блядь так случилось? Что произошло за одну ночь? Неужели история с Шисуи стала для него настолько катастрофической? АНБУ загоняли в хлам: сработанные команды едва успевали сменяться и закидываться пилюлями, а о рядовых говорить нечего — даже бумажные шиноби и те на ногах держались едва-едва. Инструктора в Академии разве что походили на людей и генины, распиханные по низкорейтинговым миссиям, остальные были подняты по тревоге и до сих пор не могли разгрести вывалившееся на вентилятор дерьмо. Учиха Чиио прибыла как никогда вовремя, в таком бедламе любой проходимец мог залезть Хокаге-сама под мантию и вещать оттуда о захвате деревни. Самое что ни на есть удачное. Пацана Учиха-сама было жалко, Шисуи был толковым парнем. Но погиб при загадочных обстоятельствах, которые также висели на Итачи. Куда ни плюнь везде Учиха, не один, так другой. Все беды из-за проклятого красноглазого клана, ещё с Мадары пошло, как бы не раньше. Одно ещё расстраивало — наследие покойного Минато-сенсея. Какаши боялся мальчика, будто тот в любой момент мог воспламениться. И даже не в растреклятом демоне было дело — пацан до оторопи был похож на отца. Глаза эти синие, бровки домиком и жёлтый вихор на лбу. А Какаши смелости прежде хватало только на взгляды издалека, с приходом Учиха Чиио он, одуревший от перспектив, полез почти в лоб. Он и сам не понимал, на что рассчитывал. Мальчик не заслуживал такой жизни, никто не заслуживал, но Минато-сенсей, вероятно, понадеялся на опекаемый им народ. Однако в его сыне видели не больше, чем насмешку над его же наследием. Перерождение Кьюби, демон в детском обличии, хитрый оборотень и трикстер. Да и Минато-сенсея мало кто знал и помнил лично, а скульпторы, лепящие лики Хокаге на горе, обошлись только общим грубым сходством. Мальчика никто не узнавал. Светловолосый и светловолосый, на этом ассоциативный ряд у обывателей обычно обрывался. Наруто Узумаки не походил на отца ни внешней покладистостью, ни прилежностью в науках, ни темпераментом, проваливая тесты один за другим — нечего было сравнивать. Плюс отметки на щеках, буйный нрав и громкий голос. Да хоть бы чёлку отрастил, но и ту мальчик зачёсывал назад и придерживал очками, а стригся коротко. Да и мог ли — кольнула мысль — быть у демона родитель? Какаши удручённо вздохнул и просто сел, край черепицы больно впился в зад, что он стоически проигнорировал, как и дрожащие руки. Конечно, родителя быть не могло — только кровавое прошлое предыдущего воплощения. И если Какаши видел в мальчике своих призраков — от отца до Обито, — другие люди видели только Кьюби. И один хрен — все его сторонились: и привязанный к Минато-сенсею Бакакаши, и гражданские, и некогда знакомые Йондайме, приближённые к семье. Как безголовые цыплята, разбежались в стороны. И один Хокаге-сама нарушал заведённый им же лично закон — не приближаться и не привлекать внимание. И Чиио Учиха, на установленные законы плевать хотевшая, — она и Наруто могла утащить неизвестно куда, а Хокаге-сама дал ей на это своё добро. Какаши с каждым днём всё меньше понимал мироустройство и всё больше убеждался в том, что ему в этом мире не было места. Накама гороши, губящий одним своим присутствием. Даже тех, с кем не имел особо тесных связей, как Шисуи и Итачи, немногие люди, которые так или иначе смогли ему влезть под кожу. Это у Учиха хорошо получалось, как у натасканных кикаичу. У каждого по-своему. Хокаге-сама угрюмо рассматривал свой стол, Какаши так же угрюмо следил за Хокаге-сама в поисках истины. Сарутоби Хирузен стоял у истоков Конохи, побывал в трёх войнах государств с основания деревни и пережил своих предшественников и одного преемника. Не могло статься, что за этим человеком не было мудрости, похлопотавшей за его долгую жизнь. Не могла это быть череда случайностей и удачи, нет — Какаши эта череда заставляла спотыкаться о труп каждого, кого он осмеливался к себе приближать. Он выживал, люди вокруг него — нет. А может, с Хокаге-сама череда поступала так же? Но досточтимые советники продолжали портить воздух и кровь, возвышаясь над плечами своего лидера и соратника. Даже Данзо Шимура, каким бы жутким человеком он ни был. — Семпай! Тензо вполне мог кипеть с тем паром, что поднимался над его головой. Какаши моргнул, надеясь, что странный вид исчезнет. — Семпай, вам нужно отдохнуть. Когда вы в последний раз ели? Какаши снова моргнул и тряхнул головой, прогоняя низкий гул и тёмные пятна из восприятия. Он отмахнулся: — Всё в порядке. Скепсис Тензо можно было грести лопатой. Он издал сдавленный звук, отдалённо похожий на бессильный вой. Какаши почувствовал, как смещаются мышцы лица. Наверное, это была улыбка? Вряд ли. Он похлопал себя по карманам. Ему и правда следовало принять пилюлю, чтобы не свалиться прямо здесь, где любой медик мог схватить его и уволочь в палату. Карманы были пусты, к его удивлению. Прошло больше пяти дней? Ха. — У вас закончился расширенный запас боевых пилюль, — обидчиво прокомментировал Тензо. — Вчера. Его осуждение удушливым облаком окружило Какаши и заунывным шёпотом требовало: «Покайся!». Каяться Какаши не собирался. Он удивлённо проверил все карманы заново. Вместо неприкосновенного расширенного запаса он и правда нашёл только пустые блистеры. Дрожь в руках была вызвана не воспоминаниями, растревоженными Учиха-сама. А он-то надеялся на свою эмоциональную нестабильность, однако дела обстояли хуже — тело начало его предавать, сдаваясь недостатку сна и пищи. Какаши покосился на Тензо. Тот возмущённо нахохлился. — Делиться своими запасами вне экстренных ситуаций не положено, — добавил Тензо, делая показательный шаг в сторону, будто Какаши в любую секунду мог наброситься на него и отобрать отвратительное месиво, дарующее энергию и силы. Маска была на месте, но напряжение Тензо было более чем заметно по его телу и колючему взгляду из-под личины Неко. — М-ма, совершенно не пожалеешь своего капитана? Какаши сжал и разжал пальцы на проверку — хреново, тремор унять не удалось. — Ничуть, — Тензо ответил кратко и звучал почти плаксиво. Какаши хмыкнул. Если бы он не знал лучше, то мог бы подумать, что Тензо вот-вот бросится ему в ноги и начнёт умолять хотя бы поспать. — Что-то происходит, — Какаши сжал кулаки и отбросил любое подобие игривости. — И это мне не нравится. Тензо нахмурился под своей маской и осторожно приблизился. Он тоже заглянул в окно Хокаге, но не нашёл ничего подозрительного, что могло бы привлечь его внимание. — Это то, о чём-то мне стоит беспокоиться, семпай? — напряжённо спросил он. Какаши опустил подбородок, обдумывая варианты. Определённо что-то происходило, но помимо погони за дикими гусями, которую им пришлось изображать в попытке выследить Итачи, и прибытия Чиио Учиха, ничего примечательного не было. Не на поверхности, где он мог бы хотя бы почуять направление. — Не знаю, Тензо. Не могу сказать, не сейчас, — Какаши поднялся, чувствуя, как кровь устремляется в затёкшие ступни, и хлопнул (громкое обозначение скользящего касания) Тензо по плечу. — Будь осторожен. Тензо даже не ощетинился от нежелательного физического контакта, он пристально смотрел на Какаши снизу вверх, будто пытался найти хоть один ответ на тысячи своих вопросов. Не находил — Какаши не обладал ни единой истиной, способной пролить свет на их жизнь. Тензо опустил взгляд и тяжело вздохнул. Прозвучало вымученно: — Постараюсь, семпай. Какаши этого было достаточно.

***

Благословенная тишина в голове была именно такой — благословенной. Но голова — тяжёлой. Саске пытался расслабиться, направить свой ум на окружающий его шум, но в каждом звуке он слышал стук капающей крови, крики и увещевания нии- того человека. Обещания и поощрения, последнюю волю — убей, убей, убей. Молчаливая компания нин-неко оба-сан была и благом, и проклятием. Рейден не проронил ни слова с момента ухода оба-сан. Его зелёные хищные глаза неустанно следили за каждым вздохом, и Саске начинало казаться, что нин-неко был способен видеть каждое слово, образующееся у него в голове. Поэтому мыслей было много, и он даже не знал, какие принадлежали ему самому, а какие... тому человеку. Но Саске не был болтуном и определённо не собирался говорить с нин-неко о чём-либо. Вообще. Узумаки, с другой стороны, не мог заткнуться ни на минуту, когда его не осаждала оба-сан или не занимал Чошихи. Как можно было производить столько шума, было выше его понимания, и Саске не собирался вникать. Узумаки казался идиотом и человеком своего сорта, о котором всегда ходила целая тьма слухов. Начиная байками для запугивания малышни и заканчивая обидами лавочников. Саске потёр лицо и вздохнул. Руки не дрожали, но он не знал, куда их деть. Сжимать кулаки было бессмысленно, выкручивать себе пальцы глупо — и он не хотел замирать. А он замирал, если не направлял своё тело на какое-то действие, если не заставлял себя двигаться. Он не мог позволить себе просто замирать и ничего не делать. Но также Саске не знал, чем себя занять. Он поглядел на нин-неко размером с обычного кота. Ни больше, ни меньше, с белым поясом, к которому крепились две саи с клинками, и тёмно-синим платком на груди, каким нин-неко прикрывал розовый нос. Зелёные глаза резко сосредоточились на Саске, и тот с робостью подумал отвести взгляд, но упрямо поджал губы и чуть прищурился в концентрации. С таким же успехом это могло стать игрой в гляделки на выбывание. Рейден дёрнул ушами и сосредоточился на Саске полностью. Немигающий гипнотический взгляд, подрагивающая нитка зрачка — интенсивный, убийственный взгляд существа, отнимающего жизни. Саске проиграл, смаргивая слёзы от попавшей в глаз реснички. Он выругался под нос, массируя глаза. Рейден усмехнулся и потянулся, послышался треск его позвонков. Или Саске показалось. Когда он поднял глаза на нин-неко, тот уже осторожно водил точильным камнем по кромке одного из клинков, устроившись на валуне в тени. — Интересует оружие? — мурлыкающим голосом спросил Рейден. Саске поджал губы, обдумывая вопрос. До некоторого времени его интересовало только метательное железо. Он не обладал достаточным опытом и ростом, чтобы владеть хотя бы танто, а мама не поощряла оружие в доме. Его продолжительное молчание нин-неко засчитал за ответ. Он промурлыкал, взвешивая клинок в... лапе. — Не думал, почему призывы используют оружие шиноби? По большей части у нас есть всё, что дала нам природа — клыки, когти, прочная шкура, чакра. Саске покачал головой, сжимая пальцами край скамейки, на которой в конечном итоге устроился. Правая нога тут же начала раскачиваться, будто жила собственной жизнью, а он ей не мешал. Рейден кивнул: — Я тоже. Саске озадаченно моргнул на такой ответ. Рейден рассмеялся и убрал клинок в саю. Он поднялся с камня и игриво повилял хвостом. — Как узнаешь, поделишься мудростью, а? — Неприменно, Рейден-сан. Проще было согласиться, чем выяснять, что было у этого нин-неко в голове. Мамин призыв был исключительно послушным и покладистым, никогда ни единого слова не проронил, если его не спрашивали. Саске, признаться, даже его имени вспомнить не мог, только мягкие жёлтые глаза и лоснящийся коричнево-белый мех. Мамин призыв выглядел как обычная дворовая кошка, какую добросердечная домохозяйка могла прикормить и привести к порогу. Призыв оба-сан был по меньшей мере эксцентричным. Может, потому что эти нин-неко ориентировались на бой, а может, просто каждый неко так же отличался, как и шиноби в деревне. — Тихий мальчик, — вдруг произнёс Рейден и ткнул Саске в голень саей. Саске ойкнул, скорее, от неожиданности, чем от боли — тычок был слабый. — Не болтун. Микото-сан тихой не была. Словно на голову упало тяжёлое одеяло, Саске вжал голову в плечи и сам тоже весь сжался. Эту тему он точно не собирался обсуждать. — Не куксись, Саске-кун! Твоя ока-сан точно не позволила бы тебе морщить это красивое личико. — Что ты можешь знать о моей матери? Вопрос вылетел, прежде чем Саске успел это понять. Но взять слова обратно было невозможно, поэтому он сунул наконец руки в карманы шорт и нахмурился. Как пнутая кошка, он поджал ноги под сиденье и напрягся, готовясь бежать в любую секунду. Или атаковать. — Никого из вас не было- не было там. Рейден нервно вильнул хвостом, веселье ушло из его тела. Он напряжённо пригладил усы и отвёл взгляд, рассматривая тропинку, ведущую к больнице. Саске выпустили исключительно на полчаса и за ними на почтительном расстоянии наблюдала девушка из персонала. — Не буду говорить, что ты слишком мал, чтобы понимать, — помолчав, произнёс Рейден. Это походило на начало длинной речи, которая непременно должна закончится поучительно. Саске отвернулся. Лицо горело от гнева и стыда. И, может, слёз. — Хотя это так. В том, что случилось, нет одного виновника, в которого можно ткнуть пальцем. — Тот человек убил мою семью! Он убил их, он насмехался и- и- — Оставил тебя в живых, — закончил за него Рейден. Саске сжал зубы. Он вскочил, пошатнулся на нетвёрдых ногах и всхлипнул от обиды. Глаза горели, а горло сжалось, будто жестяная банка в кулаке. — Ты не думал почему? — Рейден продолжал давить. Складывалось ощущение, что его лапы оголили когти и сжимались у Саске на горле. Он даже не мог сглотнуть. Голос сел, слова едва проходили сквозь горло: — Чтобы я мог убить его. Отомстить за родителей, отомстить за Учиха. Восстановить честь клана. «Кому? Кого ты собрался убивать, несчастный ребёнок?» — Вот оно как, — задумчиво протянул Рейден. Саске отказывался смотреть на него, щипая себя сквозь карманы шорт за бёдра. Боль отвлекала, даже если позже он пожалеет об этом. — И я- я убью его. Найду и убью, — его голос дрожал, он сам дрожал. Саске зажмурился, чувствуя как слёзы собираются на кончике носа. — Отомщу за родителей, за к-клан Учиха, за- за всё, что, — он всхлипнул, — за всё, что этот человек соверши-шил. Рейден промурлыкал в согласии и погладил Саске по руке. — Это он так тебе сказал? — тихо спросил нин-неко. — Восстановить честь клана? Саске упрямо сжал зубы и отвернулся. — Для начала тебе нужно взять себя в руки. Саске-кун, посмотри на меня, пожалуйста, — Рейден мягко дёрнул его за руку. Саске нехотя бросил на него косой взгляд и утёр мокрый нос, втянув сопли. Дыхание сбивалось, грудь сдавливало от желания разреветься. — Уже лучше. Тот- человек не единственный виновник. Не мне следует рассказывать тебе, но в этом, кхм, скажем так, происшествии, есть больше, чем ты знаешь. Чиио подняла волну, и пока эта волна не прибила к берегу результаты, я не могу говорить точно. Обожди с местью немного, наберись сил, выпишись из больницы — не знаю — сделай домашнюю работу. Вам же задали что-нибудь в Академии? Прочесть двадцать свитков про Хокаге, написать три сочинения о желании быть шиноби, выучить назубок свод правил? Саске мотнул головой. — Повторить ката и упражнения. Рейден закивал. — Хорошо, повтори упражнения. Движение есть жизнь, так? Вдох-выдох, Саске-кун, вдох-выдох. Ты не один. Это так походило на слова оба-сан, грубые по звучанию и сильно контрастирующие с её мягкими объятиями. Саске утёр лицо, чувствуя, как горит кожа и зудят глаза. Он не знал чему верить, но мог подождать. У него не было ничего, кроме времени и цели, данной тем человеком.