suffocation

— Я ничего не хочу об этом слышать! — Ребекка отталкивает от себя Леона и выходит в коридор. — Блять! — Леон выходит за ней и в очередной раз хватает её за руку. — Почему ты не можешь просто согласиться? — Я не обязана перед вами отчитываться, мистер Кеннеди, — скалится девушка и дёргает рукой, стараясь вырваться. — Мисс Уайт, — шипит в ответ и отталкивает Ребекку в стену, нависая над ней, — прекратите устраивать цирк. — Я не хочу сдохнуть из-за твоего очередного приступа, — выпаливает девушка и сразу же отворачивает голову в сторону, кусая ноготь на большом пальце. — Что ты сейчас вякнула? — Леон наклоняется ниже, сжимая челюсть Ребекки рукой.       Всё зашло слишком далеко. Ребекка не хотела поднимать данную тему в этой ситуации, потому что реакцию Леона ей на данный момент довольно сложно предугадать. Ей казалось с самого начала, что всё будет довольно просто и не доставит никаких проблем, если она будет выдавать ему любую информацию маленькими кусочками, но вся эта ситуация сыграла против неё. Ребекка не может контролировать Леона. Это конец.       Животный страх полностью сковал её тело, медленно разрывая плоть на кусочки, а желание убежать застряло где-то в трясущихся руках и в горле, вызывая тошноту. Леон смотрит ей прямо в глаза, утягивая её разум на самое дно собственной безумной ненависти ко всему этому миру, которой есть объяснение, но он не знает, что её ненависть намного сильнее, потому что она распространяется абсолютно на всё. Даже на саму Ребекку, которая и является носителем этой болезни. — Повтори, — Леон опускает руку с челюсти на шею и, наклонившись губами к уху Ребекки, прошептал: — иначе я тебя убью. — Сейчас не время, — кряхтит девушка, стараясь сделать хотя бы один вздох. — Докажи, что будешь мне полезен. — Ты расскажешь мне об этом сейчас. — Нет. — Сейчас. — Я же сказала, что не… — прикрикнула Ребекка, но Леон быстро закрыл ей рот.       Раздражающая трель распространилась на всю квартиру, заставляя Ребекку и Леона повернуться к двери и медленно разойтись, ставя на паузу их разговор. Девушка аккуратно, стараясь не издавать лишнего звука, подошла к двери и посмотрела в глазок. На пороге стояла неизвестная девушка и осматривалась по сторонам, нажимая на звонок до упора. Трель не прекращалась, и Ребекка, повернувшись к Леону, тихо прошептала: — Твоя работа? — парень отрицательно покачал головой. — Блять… — Нужна помощь? — он скрестил руки на груди, прислоняясь плечом к стене. — Если хорошо попросишь, то я могу помочь. — Дам два вопроса. — По рукам. — Иди в ванную и старайся вести себя тихо.       Леон нахально улыбается и, спрятав руки в карманы джинсов, уходит в ванную комнату и закрывает за собой дверь. Ребекка цокает языком и, натянув на себя фальшивую улыбку, открывает дверь. Лучше создать вид одинокого и брошенного ребёнка, который на своих хрупких плечах пытается вывести всю тяжесть этого мира и не перестаёт бороться. Жить эту гнилую и жалкую жизнь с улыбкой, которая приведёт только к могиле и к паразитам, поселившихся в разлагающемся теле. — Вам что-то нужно? — ФБР, — девушка достаёт удостоверение и снимает с себя очки.       Улыбка с лица Ребекки сразу же стирается, когда она раздражённо тычет кончиком языка в щёку и скрещивает руки на груди. Она не думала, что ФБР нагрянут в её квартиру так рано. Они должны были встретить её сегодня или на неделе в участке, опросить и отпустить, услышав заготовленные ответы на два дела, где она фигурирует как свидетель. — Чем я могу помочь вам, — Ребекка прищуривается, читая имя с удостоверения с нарастающим раздражением, — мисс Вонг? — Для начала, — девушка делает шаг вперёд, пытаясь зайти в квартиру, — я бы хотела войти. — К сожалению, не получится, — Ребекка упирается рукой в дверной косяк, преграждая путь. — Не создавайте себе проблем, мисс Уайт, — девушка улыбается и, чуть нагнувшись, проходит в квартиру. — Мы просто поговорим.       Вонг по-хозяйски садится на диван, закидывает ногу на ногу и, внимательно рассматривая квартиру, переводит взгляд на Ребекку, которая стоит напротив закрытой двери и нервно сжимает кулаки. Вонг чувствовала её злость даже с такого расстояния и мысленно ликовала тому, что эта девушка не сможет ей ничего сделать. Если бы она встретилась с кем-то другим, кто превосходил бы её по силе, то она могла уже умереть. Вот только Вонг смущали два странных момента: одеяло, которое было аккуратно сложено на диване, и странный шум воды в ванной. — Вы не одна, мисс Уайт?       Чёрт. Ребекка сжимает кулаки и закусывает губу практически до крови, потому что она не рассмотрела факт того, что к ней в квартиру вломятся. Она просто поставила себя выше и частично, но облажалась. Ещё и эта наглая женщина, которая сидит на её диване и, скорее всего, думает, что ловушка сработала. Как жаль, что Ребекка намного умнее, чем те, кто прислал к ней такую фальшивку. — Что вы хотели обсудить со мной, мисс Вонг? — Ребекка поворачивается и, прихватив одной рукой стул, садится напротив девушки, закинув руку на спинку стула. — Про то, что произошло в студии, я ещё вчера всё рассказала. — Я пришла сюда из-за ваших родителей. Расскажите о них всё, что знаете, — сохраняя вежливый тон, отвечает Вонг. — Что именно вас интересует? — Ребекка краем глаза следит за дверью ванной комнаты и мысленно благодарит Леона за то, что он до сих пор не вышел. — Данные про Лас-Плагас, — отвечает Вонг и улыбается. — Ваши родители могли оставить вам что-то?       Ребекка наклоняется вперёд и прикрывает ладонью рот, стараясь спрятать оскал и бешеный взгляд. Боже, так они всё ещё ничего на неё не нашли, если задают настолько глупые вопросы и пытаются её обмануть такими простыми уловками. Всё идёт так, как она планировала, что довольно сильно радует.       В мимолётный момент её мысленного триумфа Леон резко открывает дверь и быстрым шагом подходит к дивану, вытягивая руку с пистолетом в сторону Вонг. Чёрт. Он опять всё разрушает своими неконтролируемыми действиями. — Что ты здесь делаешь, Ада? — холодно спрашивает Леон, игнорируя шокированный взгляд Вонг. — Леон? — девушка встаёт с дивана и поднимает руки вверх, показывая, что у неё нет оружия. — Как приятно, что мы встретились вновь. Теперь проще будет решить вопрос о том, что… — Не меняй тему, а ответь на вопрос, — Леон краем глаза наблюдает за Ребеккой, которая всё ещё сидит, согнувшись практически вдвое. — Я просто пришла к важному свидетелю по делу.       Леон даже не подозревал того, что ему так скоро надо будет выбирать сторону, которую он будет поддерживать. Если выбор упадёт на Аду, то она опять его будет использовать в своих целях, а затем бросит, дав ложную надежду на хоть какую-то ясность их отношений. Он прекрасно это понимает, но что-то внутри кричит о том, что этот раз будет другим и всё будет нормально.       Но взгляд падает на Ребекку, которая сидит с надменным взглядом и внимательно наблюдает исподлобья, мысленно насмехаясь над этой ситуацией. Она всем своим видом говорит о том, что знает намного больше, чем кажется, но просто так эту информацию не будет рассказывать. Чёрт, кажется, что его сердце, как и тело, разрывается на куски. — Ада, — он опускает пистолет, — ты знаешь, что со мной происходит после того, как из меня удалили паразита? — Что? — девушка вопросительно изогнула бровь. — Уходи.       Леон отворачивает голову в сторону и сглатывает накопившуюся слюну. Она ничего не знает про его состояние, да и волновало ли её это когда-нибудь? Они знакомы довольно давно, но он никогда не видел в ней серьёзности или чего-то большего. Обычная игра, где он проиграл, когда испытал эту смешную пародию на влюблённость, когда ему было двадцать один. Леон не мог сказать прямо, что выбрал в этой ситуации Ребекку, потому что она его раздражала намного больше, чем игры Ады.       Ребекка играла с его разумом, а не чувствами, которые Леон старательно берёг для своей счастливой жизни на пенсии. Возможно, что это и правда не лучший выбор, но только она знает, что с ним происходит. — Ты же знаешь, что об этом пожалеешь, верно? — спрашивает Ада, внимательно рассматривая профиль Леона. — Мне повторить? — Можешь не провожать, — грустно подмечает девушка и уходит.       Как только дверь громко хлопает, Леон садится на диван и, откинув голову на спинку, закрывает глаза. Где-то внутри под сердцем всё рвёт и кричит о том, что ему нужно встать, побежать за Адой и схватить её за руку, умоляя о том, чтобы она, наконец, с ним нормально поговорила, но это слишком огромный удар по гордости. Он разберётся со всем этим потом, а сейчас у него другая проблема. — Что со мной происходит? — тихо спрашивает Леон, проводя ладонями по лицу. — Тебя волнует сейчас только это, а не мои родители? — кивок. — Несмотря на то, что паразит удалили, он ещё пару недель или месяцев будет на тебя влиять. Это обычные последствия. — Откуда ты знаешь, что я хочу убить тебя?       Леон прекрасно понимает, что тратит свой шанс с последним вопросом на подобный бред, но он правда хочет узнать причину своего поведения. Он ужасно устал от этого подвешенного состояния. Ему хочется просто поспать и наконец-то отдохнуть, покончив с этой миссией и его странным поведением, когда его кидает в разные стороны. Леон не может контролировать свои эмоции и действия, хоть и справлялся с этим раньше на отлично. Он жалкий и разбитый, злой, и ужасно хочет размозжить этой странной женщине голову. — Во мне был образец подчинённой плаги, — спокойно отвечает Ребекка и, уронив локти на свои бёдра, поворачивает голову к окну. — Ты пытаешься меня убить из-за того, что моё место ниже в этой пищевой цепочке.       Леон хочет смеяться из-за подобного ответа до потери сознания, потому что он сошёл с ума из-за этой проклятой миссии в Испании, а ему за это даже не выплатят страховку или реабилитацию под наблюдением у психиатра. Да и что он там будет говорить? Здравствуйте, меня зовут Леон Скотт Кеннеди, мне двадцать семь лет, и я, наверное, провалил свою нынешнюю миссию из-за паразита, который удаляли на предыдущей миссии. Довольно смешно, да?       Он, если честно, и правда провалил миссию, когда решился с ней сблизиться, объясняя Ханниган, что так будет намного лучше их изначального плана. Её лучше держать достаточно близко для полного контроля ситуации, а в итоге получилось, что он и есть та самая опасность, которая ей угрожает. Даже подобная мысль в его голове сейчас — это мимолётное просветление разума, которое сразу же закончится, когда она его в очередной раз разозлит. Это огромная проблема. — Ты боишься меня?       Леон не ждёт ответа на этот вопрос, потому что это против правил, но всё равно открывает глаза и внимательно рассматривает Ребекку, которая медленно поворачивает голову и смотрит своим пустым взглядом на него. — Нет.       Что-то внутри Леона трещит и разрушается, а он впервые не хочет это останавливать, потому что смысла нет, да и сил, к сожалению, тоже. Ему просто хочется спросить о том, что происходит в её голове в этот момент, когда у них перерыв в раздражении друг друга, но он просто глотает эти вопросы вместе с накопившейся слюной во рту. Будет шанс позже, который просто кто-то из них проигнорирует своим молчанием, разрушающим и убивающим всё вокруг. Так, наверное, будет до их конца.       Вот только её конец будет намного печальнее, когда она поймёт, что ночью Леон просыпался и искал хоть что-то, что будет полезно для выслеживания её родителей. — Забыла сказать, — Ребекка встаёт со стула и потирает шею ладонью, — ключи от моей квартиры в первом ящике тумбочки в коридоре. — О чём ты? — Ты и сам слышал.       Если он её и попробует убить, то пусть сделает это в тот момент, когда будет близко до такой степени, чтобы знать, как она дышит во сне.

————————————

      Леон не переступал ту черту, которую между ними провела Ребекка, и старался держаться на допустимом расстоянии. Близко и далеко одновременно. Он не мог прикоснуться к ней, пока она не сделает шаг и не протянет ему свою руку, попросив о помощи с оплатой в один честный ответ. Их устраивало такое положение дел, но раздражал факт того, что из них двоих никто не ошибался.       Они были копиями друг друга внутри, но не снаружи. Словно обнажили свои души спустя вечность перед зеркалом, показывая и доказывая, что уже спасать нечего. Всё настолько давно разрушено, что очередная рана не сделает больно, а молиться за своё будущее уже нет смысла, как и строить что-то вновь. Только колкие фразы давали какую-то надежду на спасение через издевательства друг над другом. Их отношения перерастали во что-то мерзкое, липкое и ядовитое через обычные разговоры и секреты между друг другом. — Когда ты мне расскажешь больше? — Леон прерывает работу Ребекки над картиной для выставки. — Никогда, — девушка вытирает мастихин от чёрного масла, а затем поправляет красный высокий хвост.       Леон цокает языком и внимательно рассматривает опущенные плечи Ребекки. Она выглядит убитой из-за того, что не может нормально спать уже неделю из-за постоянных допросов и картин. Глушит свою бессонницу в алкоголе, сигаретах и кофе, а Леон только наблюдает, молча делая выводы и презрительно рассматривая её пьяное лицо в шесть утра.       Она жалкая настолько, что хочется схватить её за волосы и отвести в кровать на долгий и беспокойный сон. Вместо этого Леон каждое утро звонит Ханниган, стараясь убедить её в том, что ему стоит самостоятельно отправиться в Испанию и всё узнать там, а не ждать ответов от этой глупой женщины, которая только пьёт. Ханниган же отвечала, что стоит подождать ещё, а затем разбила его надежды на спокойное завершение миссии только одной фразой: — Твою миссию продлили на неопределённый срок по приказу президента.       В тот день он разбил свой телефон и попытался задушить Ребекку, обвиняя её во всём, а она смотрела на него с презрением и вызовом, спрашивая только одно: «Ты вообще человек?»       А ведь и правда. Осталось ли у Леона то, что делает его человеком? Наверное, где-то распихано по карманам или раскидано по полкам, где он точно не сможет найти и забудет. Вот только Леон придерживался порядка, а тему они эту больше решили не поднимать да и обсуждать тоже. — Я приготовлю поесть, — сообщает Леон, вставая с дивана. — Удачи, — флегматично бросает Ребекка и наливает в стакан водку, потирая глаз средним пальцем. — Даже не будешь говорить о том, что я делаю то, что тебе не нравится? — не останавливается Леон и открывает пустой холодильник. — Пиздец. — Мне всё равно.       Недовольный Леон поворачивается к Ребекке и облокачивается руками на столешницу кухонного гарнитура, раздражённо выдыхая и качая головой. — Что тебе опять не нравится? — девушка закуривает сигарету. — Твоё поведение, — начинает Леон. — То язвишь и лезешь под шкуру, то… ну, как сейчас. — Сейчас? — Ребекка закидывает ногу на ногу, изогнув бровь и выдохнув дым. — Ты уже неделю смахиваешь на труп, но ничего не объясняешь. — Ты беспокоишься за меня? — презрительно спрашивает Ребекка и ухмыляется. — Мистер Кеннеди, вы заболели? — Надеюсь, что ты умрёшь в самых страшных муках, — улыбается Леон, показывая средний палец. — Я в магазин. — Купите себе что-нибудь от болезни, мистер Кеннеди, а то пугаете.       Ребекка слышит хлопок входной двери и выдыхает, хватая бутылку с пола и жадно глотая содержимое. Она не могла объяснить Леону, что происходит с ней на самом деле, потому что это было, во-первых, сложно. Во-вторых — это тащит довольно много вопросов за собой, которые она предпочитает просто игнорировать.       Для Ребекки всё было до ужаса просто — это последствия удалённого вируса из её тела. Кошмары и галлюцинации, которые немного, но мешали жить. Если к кошмарам она уже давно привыкла с самого детства и особо не обращала внимания, то с галлюцинациями было сложнее. Мёртвые люди с фотографий родительских исследований шептали ей о том, что это — вина их семьи и они достойны смерти, сжимая своими сгнившими руками шею, перекрывая воздух. Она успокаивала себя тем, что скоро станет лучше и всё это закончится.       К возвращению родителей это явно должно закончиться, и она наконец-то сможет им сказать, что полностью выходит из этой игры, если выживет. Ребекка грустно улыбается, проводя рукой по щеке. Главное, чтобы у неё на это остались силы, а у отца и матери желания, наконец-то, отпустить её в свободное плавание. Скоро она это узнает, когда родители соизволят наконец-то ей отправить знак о том, где они находятся, а сейчас остаётся только одно — ждать. — Какого хрена я вообще хожу в магазин за свой счёт?! — кричит Леон на пороге, бросая пакеты на пол. — Вы не просили денег, мистер Кеннеди, — Ребекка краем глаза замечает, как тень в углу растворяется, и выдыхает. — Мне не нужны твои деньги… — Вы такой самостоятельный, если не берёте денег, мистер Кеннеди, — перебивает Ребекка, ухмыляясь. — Прекращай, — Леон ставит чайник и кастрюлю с водой на плиту, — я кормлю тебя за компанию и ответы. — Мы так не договаривались. — Лучше заткнись и не раздражай меня. — Хорошо, молчу, — Ребекка возвращается обратно к картине, стараясь игнорировать улыбку парня, который думает, что победил в этой словесной войне. — Когда мы будем искать твоих родителей? — тишина. — Эй? — снова тишина, которая сопровождается звуком мазков по холсту и кипящей воды. — Ты меня реально игнорируешь?! — Леон выжидает ещё пять минут, но принимает поражение одним простым словом: — Сдаюсь. — Слабак, — Ребекка ухмыляется, не скрывая пренебрежения в глазах. — Сумасшедшая сука, — Леон берёт в руку поварёшку и замахивается ею в сторону девушки. — Я тебя однажды убью. — Не думаю, что этой штукой, — указывает пальцем на предмет в руке парня, — можно кого-то убить. — Ты не знаешь названия? — глаз его начинает странно дёргаться, когда он замечает что-то странное во взгляде напротив. — Ты бытовой инвалид?..       Ребекка молча признаёт собственное поражение в этой войне, отворачиваясь к окну и скрывая раздражение из-за такой мелочи. Для стабильной и хорошей жизни это не пригодится, но что-то тёплое внутри пытается вырваться. Наверное, это благодарность за то, что впервые за долгое время она ощутила и прочувствовала кусочек «нормальной» жизни, где о человеке заботятся просто так. Ей стоит сказать спасибо, но вместо этого она может предложить лишь: — Один вопрос. — Кто тебя заразил?       Леон садится на диван и, подавшись чуть вперёд, облокачивается локтями о колени, понимая по уставшему лицу девушки, что разговор будет довольно долгим и тяжёлым. Ребекка же опускается на пол, прислоняясь спиной к сидению дивана, и вытягивает ноги, запрокидывая голову назад. Её плечо касается его ноги, а кончики его пальцев касаются красных волос. Между ними — маленькое расстояние в вечность, которое расценивается взрывами, немыми вопросами и странными мотивами. — Ты никогда не думал, что я могу тебе лгать? — спрашивает Ребекка с самого далёкого начала, пытаясь, наконец, понять причины его доверия в этой игре. — Думал, — грустно вздыхает Леон, внимательно разглядывая лицо девушки, — и сейчас так думаю, но у тебя нет смысла мне врать. — Почему? — Если ты и правда мне солгала, — взгляд его становится тяжелее, а во рту незаметно скапливается слюна, — я узнаю это и изобью тебя до такой степени, чтобы ты запомнила это нав-сег-да. — Жаль, — Ребекка кривится и отворачивается, стараясь не пересекаться с ним больше взглядом. — Это случилось пару месяцев назад, когда родители внезапно вернулись из Испании…       Ребекка сидит в кабинете отца в родительском доме и, закинув ногу на ногу, нервно качает носком дорогих туфель. В этом доме ничего не изменилось с самого детства, что раздражало и приводило её в ужас. Всё такие же тёмные стены, которые украшали грамоты, дипломы, картины и семейный портрет, возвышающийся за спиной отцовского стола, который был идеально убран. Даже пепельницы, аккуратно расставленные по всему кабинету, были абсолютно пустыми и идеально чистыми.       Отец довольно резко открывает дверь, заставляя Ребекку развернуться и схватиться за подлокотники из-за странного приступа неконтролируемой паники. Смотрит с таким же отвращением и брезгливостью, как и раньше, когда кто-то находился на его территории в его отсутствие. — Ты пришла раньше, — холодно отрезает отец, изогнув бровь. — Мама отправила меня сюда, — стараясь не показывать отвращения, отвечает Ребекка. — Что нужно запомнить в этот раз? — В этот раз? — мужчина подходит сзади и хватает длинные чёрные волосы, оттягивая назад. — Ребекка, если тебе что-то не нравится, говори прямо. — Мне всё нравится, пока это приносит деньги, — Ребекка скалится в ответ.       Отец натягивает дежурную улыбку, резко отпустив чужие волосы, и аккуратно садится на свой стул, закинув ногу на ногу и переплетая пальцы в замок. Они были до ужаса похожи: привычки, манера разговора и схожие мысли. Всё кричало о том, что Ребекка — любимая и единственная папина дочка, которая выучила и скопировала всё, что только могла.       Но никто не мог предположить, что она — просто его тень, которая предпочитала скрывать то, что впихивал ей отец не только в голову, но и в глотку, заставляя давиться и блевать от собственной безысходности. Выбрасывай то, что не нужно. Уничтожай то, что мешает. Подчиняй и контролируй то, что нравится. Этих простых правил придерживался её отец, чтобы выжить и не упасть с вершины, которую он сам и построил не только для себя, но и для своей семьи.       Он пытался учить её не только жизни в суровых реалиях уважаемой и обеспеченной семьи, но и любви, которой можно почувствовать. Постоянно повторяя, что любовь можно измерить в количестве ссадин, укусов и спермы, а не избитыми фразами и поступками, которые легко забываются. Да, хорошее отношение забыть довольно легко, когда тебе разбивают не только розовые очки, но и лицо, оставляя в одиночестве.       Вот только у отца была довольно эгоистичная позиция в том, что только его дочь может это сделать. Это не её должны унижать, бить и спускать ей на лицо, а она должна разрывать чужую глотку зубами и оставлять глубокие и рваные царапины на теле. Его дочь могла тронуть любого, кого она полюбит, но если тронут её, то он лично уничтожит этого смертника, пристально наблюдая и наслаждаясь моментом.       Он был чудовищем в строгом костюме, который воспитывал чудовище в облегающем и соблазняющем платье со слабым телом. Это был единственный минус его идеальной дочери. — Мне сообщил тренер, что ты бросила тренировки, — мужчина закуривает сигарету, нервно стуча по столу указательным пальцем. — Причина? — Ты и сам её знаешь. — Ребекка, я закрывал глаза на всё, что ты делала раньше, и не указывал тебе, — он слышит смешок со стороны и резко переводит взгляд на Ребекку, — но в этот раз ты обязана сделать это для семьи. — Мы договорились не поднимать эту тему, — девушка поднимает ладонь, перебивая очередную лекцию о том, что она должна делать что-то для семьи. — Ребекка, ты помнишь, что мы сделали для тебя с тем человеком? — Отец! — Да или нет? — холодно спрашивает отец, показывая всем своим видом, что хочет услышать ответ, а не спорить и тратить время. — Да, — Ребекка закусывает губу, пытаясь успокоиться. — Ты должна будешь заплатить за это.