suffocation

      Ребекка спокойно тушит сигарету и встаёт со своего места, стараясь не смотреть на шокированного Леона после её истории. Она не хочет слышать слова поддержки в свой адрес или соболезнования, смешанные с лицемерием и презрительным сожалением о том, что ей стоило ещё тогда убежать и отказаться от своей семьи. Говорить такие вещи всегда просто, если честно, но понимать и принимать, что это невозможно, — совершенно другое.       Убежать всегда просто, как и думать, что из-за этого побега что-то изменится. Ничего не меняется, потому что она уже давно связала себя по рукам и ногам со своей семьёй, которая давала ей повод жить дальше. Это звучит довольно странно, но это так. Ребекка просто приняла всё это и привыкла. Если она убежит и откажется от семьи, то кровь-то не изменится, как и взгляд на жизнь. Можно сделать вид, что всё изменилось.       Ребекка может притвориться, что она «обычная» до последнего вздоха. Но что такое это «обычная?» Любимая и счастливая, которая легко смешается с толпой на первое время, а потом будет так ярко выделяться из-за человека рядом, показавшего другой мир? Униженная и раздавленная, которая осталась на полу в собственной квартире, закрывшись от всех на сто замков, но хранившая мечту о счастливом будущем? Самостоятельная и эгоистичная, которая выбрала себя после предательства? Что такое это «обычная?»       Если бы Ребекка это знала, всё было бы намного проще. Ей всегда говорили только то, что она «особенная» из-за памяти, внешности и семьи, которая её любит. Но эти особенности застряли в горле настолько глубоко, что душат её каждый раз, когда она об этом вспоминает. Память — это просто везение, которое она не просила. Доставляет только проблем, да и в бытовой жизни совершенно не помогает — кроме того, что она может идеально запомнить список продуктов и рецепт блюда, который она даже приготовить не сможет. Внешность — это заслуги генов родителей, которые выбрали себе равного партнёра по внешности, а она просто поддерживает форму. Семья — это всего лишь слово, которое она предпочитает игнорировать, но всегда принимает денежные переводы.       Если это означает «особенная», то Ребекка хочет умереть, потому что это до безумия скучно и отвратительно. — Будешь кофе? — спокойно спрашивает Леон, смотря на затылок Ребекки. — Да, буду, — чуть кивнув, отвечает она. — Спасибо.       И это впервые за долгое время, когда сердце пропускает удар из-за такого банального вопроса мимо темы, заставляющего улыбнуться, а затем согнуться и начать громко плакать по неизвестной причине. Интересно, есть ли у неё право вообще плакать без веских причин? Нет, сейчас ещё не время. — Садись, — Леон ставит прозрачную чашку с кофе на стол и кидает сразу кубик сахара, перемешивая ложкой. — Я пью без сахара, — присаживаясь на стул, Ребекка берёт в руку кружку и делает глоток. — Твои проблемы, — парирует Леон и вздыхает. — Что мне с тобой делать? — В плане? — Я так и не сдвинулся с места, но всё ещё присматриваю за тобой. — Тебя волнует только это? — спрашивает Ребекка, изогнув бровь. — Да, я хочу поскорее закончить эту миссию и наконец-то отдохнуть, — честно отвечает Леон, стараясь не смотреть на Ребекку. — Мы можем съездить к моим родителям домой, — предлагает девушка и чешет указательным пальцем висок, нагибаясь вперёд и опираясь локтями о стол. — Ты могла сказать об этом раньше? — нервно спрашивает Леон и чувствует, как гнев начинает медленно но верно расти. — Ты не спрашивал, — флегматично отвечает Ребекка, пожимая плечами. — Съездим завтра тогда, — цокая языком, предлагает Леон, предполагая, что с таким предложением его пошлют далеко и надолго. — Хорошо.       Ребекка допивает кофе и встаёт со стула, направляясь прямиком в ванную комнату, а Леона рвёт на две части. Одна хочет подбежать и вновь запугать своим поведением или наконец-то убить, а вторая желает чего-то странного и тёплого. Погладить по голове и сказать, что всё будет хорошо и она не виновата в том, кем стала. Это пугает Леона намного сильнее, чем провал миссии, потому что ему кажется, что он и правда начинает что-то чувствовать. Кажется, он запутался в себе из-за долгого пребывания рядом с этой женщиной.

————————————

      Леон сидит на переднем сиденье в машине, скрестив руки на груди, и недовольно рассматривает то, как Ребекка выбирает радиостанцию для поездки. Она внимательно наблюдала за реакцией парня, стараясь включить такую музыку, чтобы он сам сбежал из машины и не прожигал её взглядом.       Услышав поп-трек, Леон закатил глаза и выругался себе под нос, а на станции с рэпом нервно потёр переносицу пальцами, умоляя переключить, потому что это бессмысленная музыка. На классической композиции он сдался и легко ударил Ребекку по руке, пытаясь найти станцию с рок-н-роллом, потому что ему хотелось наслаждаться текстом и музыкой, а не проклинать всё вокруг в пять, а то и десять раз больше. — Стоп, — парень переводит гневный взгляд на девушку, когда та достаёт сигарету, — почему ты вообще за рулём? — Это моя машина, мистер Кеннеди, — дежурная улыбка мгновенно появляется на лице Ребекки, — а вы будете отвечать за музыку. — Какого?.. — Мистер Кеннеди, — перебивает девушка, выставляя руку вперёд, — вы же не хотите, чтобы мы разбились, верно? — Почему у меня ощущение, что ты это планировала с самого начала? — Леон откидывается на спинку кресла и отворачивается к окну.       Ребекка игнорирует вопрос и наконец-то подкуривает сигарету, открывая окно со своей стороны. Они едут уже примерно час, а атмосфера накаляется с каждой секундой всё больше и больше ещё с самого выхода из дома. Леон успел презрительно оценить новенький спорткар, подаренный на день рождения, и принцип езды Ребекки — она подрезала соседние машины и постоянно увеличивала скорость. Успел избавиться от половины пачки сигарет, когда просто выхватывал одну сигарету за другой и выкидывал в окно, повторяя, что ненавидит этот запах. Когда же он выкинул её всю, наслаждаясь победой, Ребекка просто достала новую пачку из бардачка и покачала головой, ведь: — Мистер Кеннеди, если вы ещё раз выкинете мои сигареты, я не буду останавливаться.       Леон сдался на тот момент и только презрительно цокнул языком, сохраняя тишину, но сейчас его молчание под музыку, которая устраивала его, вызывало только желание поговорить о чём-то бытовом и простом. Просто пообщаться на разные темы, которые не касаются его миссии или же больных воспоминай. Просто узнать друг друга с другой стороны. — Ты меня раздражаешь, — довольно резко говорит Леон, поворачивая голову в сторону Ребекки. — Это твои проблемы, — флегматично отвечает девушка, убирая правую руку с руля. — Ты даже не спросишь причину? — Нет, — толкает языком в щёку, меняя передачу, но выдыхает, понимая, что от неё так просто не отстанут в этот раз. — Я раздражаю тебя из-за своего характера. — Верно, и? — И? — Из-за своей внешности, — Леон загибает палец, — характера, да, — ещё один, — поступки, взгляды на жизнь, твоё желание соблазнить меня и… — Стоп, я не пыталась тебя соблазнять. Кому ты вообще нужен? — Ребекка, изогнув бровь, смотрит на парня с презрением. — Я довольно популярен у женщин. — Ты? — Ты просто слишком молода, чтобы понять такие тонкости, — ухмыляется Леон. — Я младше тебя всего на год, придурок, — глаз начинает нервно дёргаться. — Говорю же, что слишком молода, — пожимает плечами. — У тебя вообще никого не было за всё то время, что я следил за тобой. — Я готовлюсь к выставке, и из-за этого нет времени на встречи с кем-то. — У тебя и друзей нет. — Они мне не нужны. — У тебя хоть кто-то рядом есть? — Леон уже заранее готов на язвительный комментарий о том, что она просто не умеет общаться с людьми. — М, нет, — равнодушно отвечает Ребекка, поворачивая голову в сторону Леона. — Проблем будет больше, если рядом кто-то будет. — Ясно. — Решил стать ко мне ближе? — спрашивает она, облокачиваясь локтем на открытое автомобильное окно. — Подумал, что ты можешь быть хорошим человеком. — Зачем думать, если ты должен это знать? — Недельное проживание с тобой говорит об обратном, — цокает Леон и качает головой. — Оу, о чём это ты говоришь? — Ты мне показалась жалкой и одинокой, — прямо отвечает парень, стараясь сделать ей больно своими словами. — Могу сказать то же самое. — Что? — Ты слышал.       Между ними вновь воцаряется гнетущая тишина, которая прерывается музыкой из колонок. Леон отворачивается к окну, стараясь не думать о том, чтобы извиниться за свои слова, ведь он просто сказал правду, а не взял это из воздуха, как это сделала она. Ребекка ничего о нём не знает, да и не пытается узнать, пресекая попытки Леона. Разве им не будет проще знать друг о друге самый минимум, чтобы не сидеть в постоянном молчании, которое будет разбавляться другими звуками и оглушающими мыслями?       Леон тоже старается не просто так начать с ней разговор каждый раз, когда выпадает такая возможность. Это помогает заглушить очередной поток сумасшедших размышлений о том, чтобы её убить. Даже сейчас в его голове возникает желание это сделать, и на это потребуется намного меньше сил, чем прежде. Просто выкрутить руль или ударить её по лицу кулаком. Всё до ужаса просто. Надо только протянуть руку, и всё закончится, но Леон закусывает губу до крови, немного кривясь, чтобы отогнать подобные идеи. Они не враги друг другу на данный момент. Нужно ещё немного продержаться.       Ребекка, сделав последний поворот, паркуется около массивных ворот из камня и, выждав минут пять, выходит из машины, громко хлопая дверцей. Скрестив руки на груди, она переводит взгляд на камеру для видеонаблюдения и качает головой. Цокнув языком, девушка подходит к звонку и давит на него со всей силы, надеясь, что хотя бы так прислуга, наконец, начнёт выполнять свою работу сегодня.       Несмотря на то, что на часах практически двенадцать, а рабочий день в родительском доме начинается с пяти утра, никто особо не торопится открывать ворота или хотя бы встречать её. Ребекка достаёт телефон из кармана брюк и набирает номер начальника охраны, готовясь к довольно серьёзному разговору об увольнении и о том, что в отсутствие родителей главой дома является именно Ребекка, а не персонал в доме. — Блять, — скалится девушка, до треска сжимая телефон в руке. — Что случилось? — Леон выходит из машины, пряча руки в карманах джинсов. — Они, — Ребекка указывает пальцем на камеру, — нас игнорируют. Да и меня довольно сильно смущает другое, — переводит взгляд на Леона, — здесь слишком тихо. — Хм, — парень чешет пальцем висок и присматривается к высоте ворот, а затем оценивает внешний вид одежды девушки, — Лазить умеешь? — Нет, — отрицательно машет ладонью.       Леон разочарованно вздыхает и, кинув в Ребекку свою куртку, подходит к стене. Немного размявшись, он цепляется пальцами за выпирающие камни, забираясь на самый верх. Прыгнув на землю, Леон отряхивает руки и восстанавливает дыхание, пытаясь придумать, как теперь попасть на эту сторону Ребекке. Услышав хлопок дверцы машины, он быстро разворачивает голову на дверь рядом с воротами, которая открывается через пару минут. — Ты не могла сразу сказать, что у тебя были ключи? — Ты не спрашивал, — ухмыляется девушка и внимательно оглядывается по сторонам. — Что-то тут и правда не так. — Говори прямо, — повторяя действия Ребекки, просит Леон. — Не может этого быть, — девушка делает пару шагов вперёд и в ужасе переводит взгляд на дверь, а затем на небольшой сад с качелью на дереве, которая из-за ветра немного качается вперёд-назад.       Перед глазами сразу же всплывает воспоминание из детства, где маленькая Ребекка сидит рядом с деревом и играет с собаками и маленькими щенками, которые пытаются окончательно повалить её на траву. Оглушающий детский смех из прошлого давит на виски, заставляя прикрыть рот, чтобы предотвратить очередной приступ тошноты хоть немного.       Ребекка всё-таки срывается с места и бежит в другую сторону небольшого сарая, где жили собаки. Она останавливается перед приоткрытой дверью и пытается сделать ещё один шаг, но её останавливает Леон, который хватает её со спины за шею и, прижимая к себе, и закрывает глаза Ребекки рукой. — Стой тут, — парень отходит от неё, — это может быть опасно.       Леон достаёт пистолет и открывает ногой дверь, сразу же выставляя перед собой оружие. В нос ударяет тошнотворный запах гнилой и разлагающейся плоти, перед глазами — ужасающая картина из разорванных и покусанных чёрных собак и щенков, разбросанных по всему помещению. На стене ошмётки, следы крови и пустота. Здесь нет ничего, кроме смерти животных. Леон качает головой и поворачивается в сторону Ребекки, опуская пистолет. — Тебе не стоит на это смотреть. — Всё нормально, — Ребекка прячет руки за спиной, впиваясь ногтями в ладони, — это всего лишь мусор, который умер.       Чёрт. Ребекка, раздражённо скользнув языком по внутренней стороне щеки, старается подавить дикое желание переломать кому-то кости, вспороть брюхо и превратить чьё-то тело в кровавое месиво, которое никто и никогда не узнает. Когда она была последний раз в этом доме после отъезда родителей, то довольно ясно прояснила ситуацию с тем, что эти собаки — гордость их семьи, а не просто дворовые шавки и за ними нужно присматривать абсолютно всегда.       Если бы дед или отец увидели это, весь персонал уже давно был бы уволен или хуже. Потому что это была династия породистых кане-корсо в чистом чёрном цвете. Они были идеальными. Без изъянов. Были отражением их семьи, которое так просто уничтожили.       Ребекка опускает взгляд вниз и замечает тело маленького щенка с серебряным плетёным ошейником с маленькой бабочкой на шее. Даже он умер. Опустившись на корточки, девушка протягивает пальцы к маленькой морде, стараясь не обращать внимания на глубокие царапины на теле. — Малыш, — шепчет Ребекка, убирая руку обратно.       В голове Леона что-то щёлкает, когда он слышит это прозвище, и сразу же поднимает пистолет, направляя его на Ребекку. Руки немного трясутся, а голову разрывает от воспоминаний, которые он пытался похоронить, когда переехал к ней. Он старался отвести от себя мысли о том, что она напоминает отца. Правда старался.       Как только Ребекка поднимает на него взгляд, полный отвращения и презрения, как в первую встречу, ему становится впервые страшно. Так на него смотрел отец, когда рассказывал про свои дела. — Опусти пистолет, — тишина, которую разрушает напряжённое и рваное дыхание Леона. — Быстро. — Что ты такое? — шепчет Леон, чувствуя, как задыхается. — Что ты, блять, такое? — Мистер Кеннеди, — Ребекка встаёт и делает шаг в его сторону, переступая через труп когда-то любимого щенка, — опустите пистолет. — Если сделаешь шаг, я выстрелю, — он делает шаг назад. — Сил-то хватит? — холодно спрашивает Ребекка и медленно приближается к Леону, который хватается за голову свободной рукой, но всё равно направляет на неё пистолет. — Ты жалок. — Не смей говорить так…       Ребекка перебивает его хлёсткой пощёчиной, оставляя небольшие царапины от длинных ногтей на щеке. Да, ничего не изменилось за прожитую вместе неделю. Их пустые разговоры и действия в сторону друг друга — это всего лишь бесполезная фикция, которую стоит игнорировать и притворятся, что этого никогда не было. Они настоящие друг перед другом только в моменты боли и неконтролируемой агрессии, скрытой под маской стабильности.       Леон проводит ладонью по щеке и хватает Ребекку за волосы, чуть наклоняясь вперёд, чтобы посмотреть ей в глаза. Дуло пистолета оказывается между подбородком и шеей, которое парень прижимает сильнее, пытаясь заставить её почувствовать ещё больше боли и страха. — Тебе надоело жить? — Истерика закончилась? — хладнокровно спрашивает Ребекка, ухмыляясь. — Или ты хочешь заплакать и забиться в угол? — Раздражаешь, — Леон рвано дышит, удерживая себя от ошибки. — Ты постоянно лезешь мне под шкуру с этим дерьмом, а я терплю, чтобы не убить тебя к чертям. Думаешь, что у тебя вторая жизнь есть? — Представь себе. Вечно притворяешься таким хорошим и правильным, а сейчас выясняешь со мной отношения в вонючем сарае и бесишься, угрожая мне пистолетом. В чём твоя проблема, Леон? Образ хорошего и примерного мальчика разрушился? — Что за хуйню ты несёшь? — Тебе ответить нечего? — вместо ответа Леон холодно смотрит на Ребекку и, резко сместив в сторону пистолет, стреляет. — Ты такой жалкий, господи. — Но первой-то испугалась ты, — Леон отпускает чужие волосы и убирает огнестрел обратно в кобуру, обходя Ребекку. — Идём, нам нужно разобраться с тем, что произошло в твоём доме. — Ты на мой вопрос не ответил, — Ребекка сжимает кулаки, впиваясь длинными ногтями в кожу. — Потому что мне всё равно, — махает рукой, выходя за дверь. — Ты просто делаешь вид, что знаешь меня. — А если нет? — серьёзно спрашивает Ребекка и скалится.       Леон игнорирует этот вопрос и идёт к главному входу, стараясь вбить себе в голову то, что она ничего не знает о нём, его прошлом, настоящем и через что он прошёл за свою жизнь. Не может человек с улицы знать всего этого. Вот и всё. Это просто её очередная провокация, которая ничем не подтверждена. Леон слышит стук каблуков сзади и ухмыляется, потому что он угадал. Если бы она что-то знала, то обязательно бы крикнула в порыве эмоций.       Поднимаясь по ступенькам к главному входу, Леон останавливает Ребекку рукой, первым дёргая за ручку двери. Она довольно легко поддаётся и открывается. Первым в дом заходит Леон, осматривая просторную и светлую прихожую с огромной люстрой, освещающей помещение. — Слишком тихо, — он вновь достаёт оружие. — Если вы прямо сейчас не выйдете, я всех уволю! — Ребекка повышает голос, опуская взгляд на наручные часы. — Что ты делаешь? — шипит парень, хватая её за плечо. — Тут никого нет, — пожимает плечами. — Если бы они были здесь, то ещё в тот момент, когда мы приехали, открылась дверь и нас бы встретила прислуга. Что тебе нужно было найти? — Документы. — Оу, — удивляется Ребекка и кивает головой, улыбаясь, — это может быть в кабинете отца, мистер Кеннеди. — Понял, — Леон убирает оружие и натягивает такую же улыбку. — Не могли бы вы меня проводить, мисс Уайт? — Вы стали таким воспитанным, мистер Кеннеди, хотя до этого пытались меня убить. — Вы бы давно уже валялись мёртвой, если бы я правда это сделал, — нервно смеётся Леон, подыгрывая Ребекке в этом спектакле. — Такой благородный, — она резко перестаёт улыбаться и холодно добавляет: — Ещё раз сделаешь что-то в таком духе, и я ничего больше не скажу, понятно? — Перестань меня провоцировать, — приподняв бровь, смотрит на девушку сверху вниз. — Давай закончим с этим и вернёмся.       Ребекка кивает и, обойдя Леона, поднимается по лестнице на второй этаж, не обращая внимания на семейные фотографии, но в памяти всё равно с каждой ступенькой просыпаются воспоминания. Как мать выливала на неё вино из бокала после плохой оценки по биологии. Как отец кинул дорогую вазу ей в ноги, когда она сказала, что не пойдёт на важное мероприятие. Как она впервые столкнула прислугу с этой лестницы, наблюдая за её падением и торчащими костями из колена и руки. Как она сидела на последней ступеньке, внимательно наблюдая за отцом, раздевающим и целующим любовницу. Отвратительно до ужаса.       Пока она медленно шагает по коридору, который украшен разными картинами, воспоминаний намного меньше. Вместо них — ощущение полного одиночества и разочарования, ведь здесь с самого начала всегда было пусто и тихо, но у самой дальней двери, рядом с окном, где находился кабинет отца, а напротив — комната для его очередной секретарши, которая работала исключительно на коленях между его ног.       Ребекка открывает дверь в кабинет, пропуская Леона внутрь. Он сразу же подходит к книжным полкам во всю стену, просматривая каждую книгу и стараясь не замечать, как девушка лениво разглядывает грамоты и дипломы, лениво покачиваясь в кресле и закинув ноги на массивный стол. Что-то тут явно не так, но Ребекка не может понять, что именно её смущает в этой гнетущей тишине дома.       Прислуга сама по себе довольно сильно боялась появляться на виду у их семьи, но не настолько же сильно, чтобы игнорировать приезд. Да и свет, который горел в прихожей в такое время — словно его просто забыли выключить с вечера, когда они отправлялись на ужин. Всё слишком странно. Может, они просто уехали в город и забыли про свои обязанности?       Ребекка переводит скучающий взгляд на Леона, который уже осматривает ящики стола, прекрасно понимая, что он не сможет найти в порядке отца абсолютно ничего, как бы ни старался. — Нашёл то, что хотел? — Нет, — нервно отвечает Леон, уперев руки в холодный стол. — Странно. Что будешь делать дальше? — Не знаю, — Леон наклоняется, чтобы включить компьютер, и замирает, бегая зрачками по монитору. — Нам нужно уходить. — О чём ты? — Ребекка наклоняет голову в сторону.       Леон молча подходит к девушке и дёргает её за локоть к выходу из кабинета. Если они сейчас не уйдут, то точно могут умереть, потому что эта странная тишина в доме и ситуация с собаками изначально кричала о том, что это — ловушка, где они просто парочка смертников, пришедшая на казнь. Другое крыло родительского дома Ребекки было наполнено заражёнными, которые уже разрушили двери и направлялись прямиком к ним на довольно большой скорости.