У любви твои ресницы...

21 апреля, 2003 год. Цюрих. — Ты извини её, видимо, где-то пробки, и она не успевает. Иначе я не могу обосновать её не присутствие.       Филипп нервно покрутил зажигалку в руках. Её нет больше часа, и трубку, сие Высочество, брать отказывается. Хотя, когда они ещё были вместе, она его постоянно ругала за то, что он постоянно опаздывал на пару минут. Это начало раздражать, и Киркорову стало неудобно перед адвокатом. — Возможно, Алла Борисовна проспала? Или забыла?       Голос Кати был мягким, как обычно, и он видел, что ей было не по себе сидеть тут столько времени. — Она не настолько стара, чтобы забыть о разводе. И, проспать… в четыре часа дня? — Всё может быть…       Мужчина был готов удушить свою почти бывшую за такую «пунктуальность». Будто она думала, что ему в кайф сидеть здесь, упиваясь этим чёртовым документом о разводе. Противный звонок раздался на весь зал, и Филипп быстро поднял трубку, не глядя кто звонит. — Алло? — Филя… — Алина замешкалась в речи. — Алина, скажи, пожалуйста, где моя жена? Я тут час торчу, чтобы она накарлюкала свою подпись! — Филипп, сейчас без паники, без нервов и психов. Алла в больнице. — Что случилось? — Киркоров разнервничался. — Ей стало плохо, и я, с большим трудом, отвезла в больницу. Она сейчас разговаривает с Марком. — С ней всё хорошо? — Э... — Алина вдруг запнулась. — Да. С ней всё хорошо. Алла попросила передать, чтобы ты приехал к ней, сюда. Есть одна... Есть одно дело.       У Филиппа поплыло перед глазами. Какая больница? Какое дело? Что, чёрт возьми, происходит? — У Марка она? — Да.       Он отключил звонок, и посмотрел на Катю. — Кать, придётся все отложить. Прости, что так вышло. — Что-то случилось? — начала волноваться адвокат, глядя на потерянного Филиппа. — Еду узнавать. Держу на связи. Прости, — сказал Киркоров, выбежав из зала совещаний.       Заводя мотор, Филипп вцепился за руль, и вырулил на дорогу. Он вдруг вспомнил страшную потерю всей его жизни, — смерть мамы. И если он потеряет еще одну любимую женщину, он этого не переживет… 3 мая, 1994 год. Израиль. — Тише. Ничего страшного. Я здесь, милый… — она поцеловала его в голову. — Я здесь, с тобой. Я с тобой.       Он проснулся и понял, что весь в поту. Филипп вздрогнул, а затем расслабился, когда почувствовал прохладную руку Аллы на своём лбу. Его глаза сканировали тускло освещённую комнату. Они были в номере, в гостинице, в Израиле. — Дыши спокойно, всё хорошо, — сказала она ему, держа его за руку.       Он верит ей, и надеяться на то же. Но она не могла остановить кошмары. Она могла просто смягчить его состояние и быть рядом с ним, ради него, когда он проснётся. И он был ей благодарен. Если бы не она… Мужчина просто молча смотрел на неё, когда его дыхание, наконец, начало замедляться. — Филипп… что тебе приснилось?       Ему снилась счастливая, здоровая мама. И Филипп вновь понял, что хочет плакать. Нет, нельзя… Он только покачал головой, его глаза были беспомощными и уязвимыми. Филипп не хотел, чтобы Алла забивала свою голову этим. — Теперь всё кончено, — ответил болгарин, сев на кровати.       С трудом сглотнув, он притянул её к себе. К своим губам, нуждаясь в том, чтобы поцеловать её и очистить ужасное чувство, которое, всё ещё, задерживалось прямо под поверхностью его сознания.       И они поцеловались. Сначала нежно, а потом с нарастающей страстью. Он перекатился на неё сверху и переплел свои пальцы с её. Трепетание её пульса, когда он целовал её шею, говорило ему, что она увлечена этим так же сильно, как и он. — Я люблю тебя, Алла.       Она крепче сжала его руки, прижимаясь как можно ближе. ***       Ему казалось, что это длилось бесконечно.       Когда он подъехал к больнице, странное чувство в его сердце подсказывало, что всё с ней хорошо. Но переживать меньше он не стал.       Поднимаясь по этажам, Филипп вздрогнул: как много трагичного связано с этим местом, с больницей. И зачем только ей нужен был развод именно в Цюрихе? Он не знал. Неужели она всё забыла? Хотя, лучше бы забыла. Этот период в жизни всегда больно вспоминать… Цюрих, 1996 год.       Рыжие локоны мягко спадали ей на плечи. Даже в минуты печали она была прекрасна. За окном лил дождь, и Алла нахмурила брови. — И погода совсем не радует, — прошептала Пугачева, делая глоток чая.       Он давно не видел её такой спокойной. Раньше она бы закурила, вдобавок запивая горькие слёзы коньяком или виски, и Филипп погрустнел от воспоминаний. Он знает почему и как. Ей просто хотелось спастись. А теперь… — Читал газеты?       О, да. Её интервью стало новой сенсацией и достоянием разговоров, критики. Хотя Киркоров изначально был против интервью, глядя на нестабильное состояние Аллы. Но она держалась молодцом, спокойно говоря о выкидыше. — Это ужас. Но это не в первой, Аллусь, — мужчина прижал женщину к груди, поцеловав макушку. — Пусть удавятся своей желчью. У нас сейчас другие заботы.       Он погладил её живот, и она накрыла его руку своей. — У нас же ведь всё получиться?       Филипп взглотнул, глядя на вид из окна. — Я тебя люблю.       У них не получилось… 21 апреля, 2003 год. — Привет, Алин, — он обнял Рёдель. — Где она? — Филипп, ты только не нервируй её. Ей нельзя нервничать, — женщина вдруг улбынулась. — Иди, иди...       Он заметил её издалека и замедлил шаг. Она выглядела такой маленькой и покинутой. В то же время, её поза выражала решительность и силу, которые он очень хорошо знал. Но ему нужно было подойти поближе, чтобы понять, было ли это просто показухой или настоящим её чувством. Его эмоции сменились с раздражения и нервозности на радость и лёгкое головокружение. Алла была его личным головокружением, идеальным нарушением равновесия, легкомысленностью, которая казалась пугающей и волнующей одновременно. — Алла… — его голос был очень мягким, не в силах скрыть намек на удивление.       Она развернулась и посмотрела на него, как будто видела его впервые. — Здравствуй.       Он остановился очень близко к ней, закусив губу. Он и она были почти одни, не считая за палатой Алины. Он перенёс свой вес с одной ноги на другую. — Что случилось? Почему ты оказалась тут? — Я немного почувствовала себя не хорошо и Алина меня отвезла сюда, к Марку. Сейчас… Э, всё хорошо. Извините, что так получилось, я Кате потом… — С ней всё нормально, не волнуйся, — Филипп спокойно улыбнулся. — Я… Знаешь, я рад тебя видеть… Но не рад в такой обстановке.       Пугачёва рассмеялась, но это прозвучало немного натянуто. — Спасибо. — Ты загорела немного… — Я была на гастролях в Америке, в марте. Там хорошо, — Алла неловко улыбнулась. — С Максимом? — как только он сказал это, он пожалел об этом. Но как бы он ни был сдержан, как обычно, его пресловутой самодисциплины катастрофически не хватало в действии, время от времени, когда в дело вмешивалась она. — Да, с ним. — Понятно…       Какое-то время они смотрели друг на друга, женщина открыла рот, чтобы что-то сказать, но её опередили. — Филипп, здравствуй.       Марк пожал руку давнего знакомого, немного странно улыбаясь. Что происходит? — И так, может ты расскажешь, что с ней? — Киркоров скрестил руки. — С ней абсолютно все хорошо, и м… — Он ещё не знает, Марк, — вмешалась Алла, заставив врача замолчать. — Тогда она сама тебе все расскажет, Филипп, — Марк улыбнулся. — И, Алла, будь добра лечь на кровать, пока Алина отошла. — Что происходит, Алла?       Она прошла в палату, сев на койку. — Я должна сказать тебе кое-что важное. Сядь, пожалуйста.       Он подвинул стул так, чтобы быть напротив неё, глядя ей в глаза. Его сердце колотилось, будто сейчас выпрыгнет. — Пожалуйста, скажи, что происходит? Ты в порядке? — Да, я в порядке, — она нахмурилась, глядя на свои руки. Затем, глубоко вздохнув, она посмотрела на него. — Я просто… Я беременна, Филипп.