У любви твои ресницы...

      Она закрыла дверь и прислонилась к ней, найдя своё отражение в зеркале прямо над раковиной. Теплый свет в роскошной ванной делал её ещё выше, чем она себя чувствовала.       Что, чёрт возьми, происходит? Почему она так злилась? Он был прав. Она сказала ему, что больше не любит его. Его предложение не должно сильно повлиять на неё. И женщина должна была быть честной: мысль, что Филипп прикасается к другой, целует её, занимается с ней любовью, прямо сейчас заставила её содрогнуться.       Когда он прикоснулся, её двигатели начали идеальную работу. Её либидо резко возросло. И трудно было не обращать внимание на это и быть собранной, спокойной, расслабленной, когда казалось, что под кожей бегают тысячи муравьёв.       Алла надеялась, что перенесёт беременность, по типу «Не трогай меня, даже не смотри на меня». Но нет. Она всегда любила секс, но сейчас… Пугачёва не могла припомнить время в своей жизни, когда она жаждала его больше, нежели холодную воду в адскую жару.       Она сейчас могла сделать только одно: взять себя в руки и вышвырнуть его прочь. Отправить его обратно в его апартаменты. Отбросить его очень резонную речь о том, почему они должны рассчитывать друг на друга на более широком уровне. Сказать ему, что он сошёл с ума, что его образ мыслей не имел никакого смысла, и что они установили новые границы не для того, чтобы сломать их через несколько месяцев.       Его голос из-за двери нарушил её мысли. — Алла?       Она прочистила горло и плеснула холодной водой на лицо. — Да? — Всё хорошо? Тебя стошнило после шоколада?       Глядя на себя в зеркало, она просто не могла не улыбнуться. Он должен был прекратить это делать.— Нет, Филипп, меня не стошнило. Я знаю, когда слишком много — это слишком много. Мне не пять, понимаешь?       Она услышала, как он хихикнул. — Ну, ну…       Она начала вытирать лицо полотенцем, делая глубокие вдохи.       Потом снова его голос. Не игривый, не озорной, а глубокий. Серьёзный. — Открой дверь, Алла.       Она в последний раз взглянула на своё отражение в зеркале и расширила свою стойку. Пришло время положить всему этому конец. Это убийственное напряжение было совсем не тем, что ей было нужно. Он должен был уйти. Она подошла к двери и медленно открыла её. Филипп стоял там, глядя на неё задумчивым взглядом. — Если хочешь, чтобы я ушёл, просто скажи. И я пойду. И я обещаю, я не буду…       Женщина схватила его голову обеими руками и опустила на себя, и они поцеловались.       Удивительно, как простого физического контакта, кожа к коже, губы к губам, было более чем достаточно, чтобы стереть из её разума любой рациональный план. В тот момент, когда она открыла дверь в ванную, Алла была на сто процентов уверена, что просто попросит его уйти, вернуться в свой номер. Изменение намерений произошло, когда она увидела его. Он просто стоял, немного волнуясь, и этого было достаточно.       В этот самый момент часть её мозга, которая, как она помнила, вообще не функционировала, приказала её телу двигаться. Руки поднялись, схватили его голову и притянули её к себе.       И, всё же, именно она взяла всё правления в свои руки. Он просто позволил ей. Когда она начала тащить его в спальню, он просто последовал за ней и всё это время продолжал целовать её с голодом, который казался диким. Он жаждал этого так же сильно, как и она, и осознание этого вызвало хаос в её сердце. Почему? Она отодвинула вопрос в сторону. Нет, не сейчас… — Филипп… — рыжая бестия сглотнула, взяв его за руки и подведя к огромной кровати. — Поговори со мной, милая… — он растерялся, уже задыхаясь. Она взглянула вниз и заметила бугорок в его штанах. Он был сумасшедшим. Как он мог так возбудиться? Они ещё даже не начали. — Я хочу… — беспомощно пробормотала она. Он усмехнулся. — Я знаю…       Он притянул её ближе, поцеловав. Медленные, глубокие поцелуи, которые только усиливали её безумие и в то же время успокаивали её. Этот мужчина просто знал, как прикасаться к ней. Он знал, как превратить угли в пылающее пламя. Его запах, его вкус, текстура его кожи и волос, колючее ощущение его щетины под кончиками её пальцев ощущались как дополненная реальность. Она знала по опыту, что секс с Филиппом всегда был умопомрачительным, но это была неизведанная территория. Это был первый раз, когда они были вместе таким образом с момента зачатия их ребёнка. Робкая мелодия гудела в её душе, отзываясь эхом в нервных окончаниях. Она знала, что может доверить ему это.       Она собиралась кончить, просто массируя его член. Она была в полном тупике! Снова! Но это может быть частью всего этого, правда? Вместе с уроками для малышей, покупкой колясок, чтением этикеток с детским питанием и составлением плана родов. Ей пришлось столкнуться с этим: неважно, насколько хорошо, по её мнению, она лгала себе, эмоции выходили из-под контроля, и, наконец, наступила абстиненция. Настоятельно рекомендовалась здоровая сексуальная жизнь во время беременности, а лишения были пыткой для неё.       Она начала гладить его сквозь ткань пижамы, женщина была загипнотизирована движением его кадыка. Он был тверд, как камень, и лихорадочно горяч. Пугачёва задавалась вопросом, заботился ли кто-нибудь о его потребностях в те месяцы, что они провели порознь… — Алла… — Да? Он открыл глаза: — Ты должна знать…       О, нет. Что, чёрт возьми, он собирался ей сказать? Что он переспал со всеми возможными женщинами Москвы? Что он передумал? Что он совсем не находил её привлекательной? Что? — М? — Меня чертовски возбуждает твоё тело… И ты сегодня поплатишься знатно за месяца, которые мы были не вместе.       Облегчённо вздохнув, она подошла ближе и снова обхватила его лицо обеими руками, приблизив к себе его рот. Боже, его губы. Его поцелуи. Они были волшебными. Мысль о том, чтобы позволить кому-то другому позаботиться об этом конкретном аспекте их беременности, отодвигалась всё дальше и дальше… Так же, как и мысль о том, чтобы позволить любой другой женщине помочь ему расслабиться таким образом. Почему одна только мысль заставила ее чувствовать себя сбитой с толку? Привычка, наверное. Глупая ревность. Ничего больше.       Между лёгкими поцелуями, Филипп начал дрожащими руками расстегивать её рубашку. — Я читал, что… Во время беременности оргазмы могут быть более… Приятными и интенсивными… Из-за окситоцина… — его рука лежала на её едва заметном животике, и он посмотрел вниз. — Не могу поверить, что смогу убедиться в этом.       Она не обращала внимания на слёзы, подступавших к её полуопущенным векам. Как он мог быть таким милым и сексуальным одновременно? Чёрт бы его побрал! Накрывая его руку своей, она медленно опустила её вниз и засунула в свои шорты. — Посмотрим, что ты сможешь для этого сделать… И тогда я дам знать, если это правда.       Он сломал барьер её нижнего белья своими пальцами, и в тот момент, когда он коснулся её, нежно погладил назад и вперёд несколько раз, она блаженно застонала. Он спустил её шорты и нижнее бельё, и она сняла рубашку. Под ней ничего не было. Его лицо раскраснелось, глаза блестели. — Сними это… — она задрала его футболку и начала целовать его напряжённый живот, твердую грудь. Руки скользили вниз и схватились за пояс его пижамных штанов. — Это тоже… Оно нам не нужно.       Затем снова взяла его за руку и потянула к себе на кровать. Их конечности переплелись, когда они целовались и целовались. Их руки блуждают по обнаженной коже, заново знакомясь с интенсивностью их физической связи. Она упустила это. Было больно осознавать. Мучительно и красиво одновременно.       Уложив её, приподнявшись на локте, Филипп медленно обвел её полную грудь. Она задохнулась. И снова это удивление в его глазах. Он наклонил голову и поцеловал грудь, затем перешел к соску, облизывая его, беря в рот. Алла выгнулась дугой, чувствуя себя совершенно раскованно. Она действительно любила своё пышное, более сладострастное тело, и его гранитная эрекция, прижимающаяся к её боку, говорила ей, что ему это тоже нравилось. Она держала его голову, желая чувствовать его таким. И она дрожала. — Филя… Поцелуй меня…       Он снова коснулся её губ, и она прижала его к себе, обвивая руками шею, желая, чтобы контакт никогда не разрывался. Его небритые щёки, царапающие нежную кожу её шеи, заставили вздрогнуть в предвкушении.       Тем не менее она заметила, что он был более сдержанным, чем обычно, как будто боялся причинить ей боль. Её рука сжалась в его кудрях. Он поднял голову. — Филя… — М? — Ты не причинишь мне вреда, если будешь таким, каким ты был до моей беременности…       Он начал потеть. Киркоров выглядел таким сексуальным. — Чего ты хочешь, девочка? Что ты хочешь, чтобы я сделал?       Пугачёва наблюдала за ним из-под полуопущенных век. Она закусила губу. — Всё… Я хочу всё… Всё, что придёт тебе в голову.       Его глаза расширились, а рука крепче сжала её грудь. Она застонала. Ей нужно было прикоснуться к нему, и рука скользнула вниз, пока она не нашла его. Тактильное ощущение его твердости, тепла вызвало новый фейерверк внутри.       Она нежно поцеловала его в нижнюю часть живота, затем в бедро. Её пальцы ласкали его длину. Она взглянула на него. Он смотрел на неё сверху вниз, губы были приоткрыты, его обнаженная грудь быстро вздымалась и опускалась. — Ты можешь заниматься моделированием своего члена.       Его глаза на секунду выглядели удивлёнными, затем он усмехнулся. — Алла…! — Киркоров погладил её волосы, затем провел рукой по лицу. — Я серьёзно… Я имею в виду, на случай, если ты подумываешь найти другую работу… Он наклонился и потянул её за плечи. Затем, всё ещё смеясь, он поцеловал женщину. ***       Алла прижалась к груди Филиппа, слушая, как его беспорядочное сердцебиение замедляется до нормальной скорости. Он гладил и целовал её волосы, и она впитывала любовь, которую он проявлял своими действиями, а теперь, что почти удивительно, его словами. Некоторые из её любимых моментов в этих отношениях связаны с его нежностью и сладостью после занятий любовью. Каким бы властным и требовательным он ни был, он никогда не покидал её, не выказывая впоследствии нежности и любви. Эти две стороны медали были одной из причин, по которой она привязалась к нему. Он был целым набором — без каламбура, потому что его набор не имел себе равных. Он был удивительно искусным любовником и временами прекрасно чувствовал её потребность в том, чтобы её просто обнимали и любили. Конечно, он также был игривым и ненасытным, и что-то подсказывало ей, что Филипп ещё не закончил играть на сегодня.       Рыжая чувствовала, как его дыхание ласкает её, когда она дрожала в его руках. Охлаждение действительно было необходимо. Да начнётся игра! — Можешь принести мне льда? — Зачем? — Узнаешь позже. И иди побрейся, я хочу, чтобы это красивое лицо было красивым и гладким, — она держала его подбородок в своей руке и поцеловала его чувственные губы. — А я хотел отрастить бороду…       Пока Филипп доставал лёд, она натянула чулки и туфли на месте. В каком бы положении она сейчас не была, ей хотелось страсти. В двойной порции.       Он вернулся из кухни с ведёрком для шампанского, полным льда, положив на правую сторону кровати. Забавно, как он продолжал думать о правой стороне кровати как о своей, даже после того, как какое-то время не делил с ней постель.       Киркоров повернулся к ней и снова обнял её, целуя, а Алла провела острыми ногтями по торсу мужчины, зацепив узел полотенца на бёдрах. Он ответил на услугу, проведя пальцами вверх по её позвоночнику, наслаждаясь вздохами и дрожью, украшающие её загорелое тело. Он прекратил минуты блаженства, резко шлёпнув её по заднице, вызвав удивлённый визг. — Для чего это всё? — За то, что отвлёк меня раньше, заставив кончить. Я сказала тебе ранее, что хочу увидеть, как ты играешь сам с собой. Твоя проблема в том, что ты никогда не слушаешь меня.       Дерзкая улыбка украсила его губы: — Жду твоего представление. Посмотрим, на что ты способна, спустя несколько месяцев, — с этими словами он исчез в ванной.       Как только она услышала шум воды, она вышла из комнаты, чтобы взять свою сумку. Вернувшись в спальню, она улыбнулась, услышав, как он поёт в ванной. Она вдруг поняла, как сильно она скучала по этим мелочам. — Что ты делаешь? Я не слышу никаких шумов, — его пение прекратилось, когда он высунул голову из-за угла.       Она только что полезла в сумку и достала секс-игрушку. Ту, что он когда-то подарил ей на восьмое марта. 8 марта, 1999 год. Москва.       Алина ушла раньше, чем ожидалось. Алла крепко обняла её и попросила передать мужу, чтобы он шёл лесом. Да… Легче сказать, чем сделать. Алла не могла поверить, что он прислал ей секс-игрушку! Что, чёрт возьми, иногда происходило в голове этого человека? Конечно, посмотрев на него какое-то время, размышляя, стоит ли ей проломить ему голову этой штукой, она расхохоталась, начав понимать, как это смешно. На картонке в коробке было написано: «Что-то, что поможет тебе, пока я не с тобой».       Ей казалось, что фигура члена выглядела ей знакомой. Ну, обхват и длина выглядели ОЧЕНЬ знакомыми. Как и форма. Как и вены, выступающие на стеклянной игрушке. Киркоров, эгоист, сделал фаллоимитатор по своим меркам.       Она вынула игрушку и подержала её в руках — стекло было прохладным и гладким, если не считать выступов. Женщина улыбнулась и снова покачала головой. Он был чокнутым. И она так скучала по нему. Алла подумала о том, как использовать свой подарок с пользой. В конце концов, было бы грубо быть неблагодарной и пренебрегать подарками, но она решила сначала принять душ. Она налила себе бокал красного вина и включила проигрыватель компакт-дисков, снимая платье, чулки и нижнее бельё. 30 мая, 2003 год. Номер Аллы.       Поднеся игрушку к губам, она подмигнула ему и поцеловала головку стекла, и воткнула в лёд. Наблюдая за ней, на лице Филиппа появилась широкая улыбка, прежде чем он снова исчез.       Алла откинулась назад и сделала глоток прохладной воды, чувствуя приятные вибрации внизу живота. Девочка была спокойной и не мешала родителям, и женщина спокойно вздохнула. Когда она услышала, что напор воды прекратился, она потянулась и взяла кусочек льда. Как только Филипп вернулся в комнату, лёд начал свой путь от её шеи к ключице и ниже, к груди. Киркоров застыл, уставившись на неё, его глаза следили за маленькой каплей воды на её коже. Он надел те же пижамные штаны, верхняя часть его туловища была обнажена, лицо было гладким и чисто выбритым.       Дрожь, пробежавшая по ней, больше не была вызвана исключительно ощущением холода. Казалось, жар, отражавшийся в его тлеющих глазах, легко передавался каждой клеточке внутри неё, а лёд служил своей цели, доставляя ей опьяняющий контраст на своём леденящем пути. Филипп поставил одно колено на кровать, наклонился вперёд и поцеловал её. Её тело вздрогнуло, когда его теплое, влажное прикосновение заменило охлаждающий эффект льда и воды. Женщина начала стонать. Рука Филиппа коснулась её колена, и он позволил ей скользнуть вверх по её чулкам к животу. — Сними с меня лифчик, я хочу почувствовать твой рот на своей груди.       Он слегка поцеловал её в грудь, теперь его рука рисовала маленькие дразнящие круги на её животе, будто успокаивая дитё от страстей. — Не могу. Ты хотела пару минут назад других моих действий. — Эй! — она протестовала.       Киркоров встал с кровати и поставил стул поодаль. Он был серьёзен. Он очень хотел своё шоу. Ладно, кто она такая, чтобы портить ему удовольствие? Тем более, что она прекрасно знала, что они оба могут победить в этой игре. — Ладно… Что ты хочешь чтобы я сделала? — Во-первых, я не хочу, чтобы ты снимала одежду.       Она кивнула и откинулась на подушки, ожидая дальнейших указаний. — Давно ты берёшь мой подарок с собой? — Мне бывает одиноко, — Алла улыбнулась. — Приходиться выкручиваться. — Тогда проверь, достаточно ли охладилась игрушка.       Она протянула руку и достала из ведра ледяной член. Её взгляд поймал его взгляд, пока она ждала его следующих слов. — Используй свой язык, чтобы проверить, достаточно ли он холодный.       Она сделала, как было велено, её язык скользнул к кончику стакана, который так сильно напомнил ей о настоящей вещи, которой она наслаждалась совсем недавно. Затем она провела холодным жезлом по вновь нагретой коже верхней части туловища, уделив особое внимание верхней части груди, заключенной в чёрный кружевной материал ее лифчика. Холод заставил её вздрогнуть, и она почувствовала, как соски напряглись внутри.       Филипп будто почувствовал её реакцию: — У тебя твёрдые соски? Я хочу, чтобы ты засунула руку в свой лифчик и ущипнула их.       Она подчинилась. Её рука оказала достаточное давление на ее торчащую вершину, прежде чем она подняла грудь, обнажив твердый гребень над границей черного. Пока она массировала грудь, другая её рука продолжала двигаться вниз, медленно перемещая ледяную игрушку по её животу и к её стрингам. — Подними ноги и раздвинь, а затем проведи игрушкой по своим стрингам.       Алле очень хотелось, чтобы холодная, блестящая игрушка вошла в неё, сделав ей приятное. Вода стекала с кончика фаллоимитатора, ещё больше стимулируя её нижнюю часть. Филипп теперь ёрзал на своём стуле, и она зачарованно наблюдала, как его рука исчезла в штанах. Тонкий, липкий атлас не особо скрывал его «эмоцию», и и она видела, как он сжимал свою, только что проснувшуюся эрекцию, ублажая себя твёрдыми поглаживаниями. Это был второй раз за сегодняшний вечер, когда она увидела это зрелище, и, как всегда, оно вызвало очень горячую и влажную реакцию в ней. Чёртовы гормоны! Или не гормоны?.. — Хорошая девочка. Ладно, верни в лёд вновь.       Она хотела возразить, но передумала. Кубики льда звякнули приветственным звоном, когда в ведёрко снова вставили прозрачный предмет. — Сними стринги, затем подними ноги и раздвинь их. Я хочу проверить, что это с тобой делает.       Женщина застонала и стянула стринги. Ей хотелось прикоснуться к себе, и ей потребовалось всё своё самообладание, чтобы не сделать этого, пока Киркоров не попросил об этом. Он следил за каждым её движением, и она была поражена, что её кожа не запылала дымом только от того, что его глаза коснулись её. — Теперь лифчик, — его голос был мягким, слегка низким, и её это возбуждало.       Её пальцы освободили грудь, которая была набухшей и полной, пока она их массировала, слегка потянув за чувствительные соски, которые реагировали, посылая небольшие токи блаженства. — Потрогай себя там, милая, дай мне посмотреть, какая ты мокрая.       Одна рука, дразня, приблизилась к её плоти, пальцы проследили клитор, прежде чем погрузиться в горячее нутро, заставив глубокий стон вырваться из её горла. Она услышала что-то похожее на эхо и поняла, что её муж тоже не может сдержать своего удовольствия. — А теперь возьми игрушку и вставь её внутрь.       Алла протянула руку и одним быстрым движением позволила, только что застывшему твёрдому стволу войти в её горячий канал. Бёдра оторвались от кровати, и она издала тихий вскрик, когда контраст заставил её нервы впасть в шоковый спазм. — Бля… — услышала она вздох Филиппа, чьи глаза были прикованы к её обнажённому влагищу, в которую вторглось холодное стекло, смоделированное по образцу его члена. — О, Боже мой… — глаза примы закрылись, и она знала, что её следующая кульминация была прямо за углом. Стекло вошло в неё одним быстрым движением, и внезапное вторжение, а также холодный материал, заставили её плоть пульсировать и пребывать в самых чудесных ощущениях. — Хорошо, девочка, медленно, двигай его вперёд и назад. На что это похоже? — О, это так хорошо, — её слова прерывались стонами и рыданиями. Бёдра качались на кровати, а рука продолжала трахать её игрушкой. Её другая рука теперь оставила грудь и начала тереть клитор, энергичными потирающими движениями, окружая набухший выступ.       Киркоров поднялся со стула и подошёл к изножью кровати. Он опустился перед ней на колени, и его рука взяла под контроль стекло. Выражение его лица было напряженным, как будто он готовился изучить и усовершенствовать новую задачу, которая захватила его очарование. Алла почувствовала, как тепло течёт к какому-то тайному центру внутри неё, сжимаясь и закручиваясь внутрь. Мужчина задержал твердый стержень на месте на секунду, прежде чем вытащить его почти полностью из неё. А потом снова вошёл, легко скользя в хорошо подготовленный канал. Он наклонился вперёд и начал посасывать набухший клитор, вынудив Аллу вскрикнуть. Её бёдра оторвались с постели, пытаясь продолжить контакт с его ртом, что заставило фаллоимитатор глубже проникнуть в неё. — Я не могу… О, чёрт… — её стоны почти мешали формировать слова.       Киркоров надавил на клитор, снова быстро перемещая фаллоимитатор в неё и из неё, и она взорвалась яркими красками и ошеломляющими ощущениями, заставляющие дрожать. Филипп был осторожен, чтобы не повредить её стеклом, поскольку она казалась полностью потерянной в своей собственной вселенной удовольствия. Её продолжали мучить спазмы, движения бёдер замедлялись, но не прекращались. — Трахни меня. Сейчас. Жёстко. Я хочу грубый секс.       Без дальнейших промедлений, он вошёл в неё до упора. Она снова вскрикнула, боль стала чудесной пыткой. Филипп ускорил темп и трахнул её длинной серией жёстких, быстрых толчков, его вздохи и стоны смешивались с её, поскольку оба потеряли ритм, который они так хорошо знали. Алла оказалась на краю пропасти, готовая снова прыгнуть в ослепительное горячее блаженство.       Задыхаясь, она посмотрела на него: — Дай мне больше, милый. Я хочу сильнее.       Капли сладкого пота выступили на его лице и туловище, покрывая его красивую сияющую кожу, когда он сосредоточился на том, чтобы держать себя в узде, в то время, как каждый нерв в его теле кричал, чтобы он просто отпустил всё напряжение. — А ребёнок? — Малышка только рада будет, если мне будет хорошо.       Он остановил своё движение, отстранившись, его голова оказалась прямо у её губ. — Чего ты хочешь? Что говорят хорошие девочки, когда им что-то нужно?       Она улыбнулась и покачала головой. Глядя, как капля пота стекает по его груди, она знала, что это усилие дорого ему обошлось. Она восхищалась его самообладанием, но не была готова сдаться. — О, нет. Я не буду.       Он наклонился вперёд и взял её сосок в рот, кусая его, посылая ударные волны. Двигаясь, его член играл с её отверстием, не давая ей того, чего она жаждала. Она снова застонала в знак протеста, теперь её звуки превратились в тихое хныканье. Он двигал бёдрами круговыми движениями против неё, и она потеряла всякое сдерживание. — Блять, пожалуйста, трахни меня. Я так близко. Умоляю тебя, отдай мне всё, что у тебя есть, пожалуйста.       Он улыбнулся и слегка кивнул ей, прежде чем наполнить её до конца своим набухшим членом. Его движение не только отправляло его в шейку матки, но также вызвало бурю ощущений в её клиторе, когда его лобковая кость вонзилась в крошечный выступ. Она почувствовала, как он ударил по каждому нервному центру, и увидела летящие над ней звёзды, прежде чем взорвалась среди них и превратилась в миллион кусочков звёздной пыли. Филипп не давал ей передышки, продолжая входить в неё. Её сердце бешено колотилось, и каждая мышца её тела, казалось, горела от напряжения. Когда она смогла, наконец, снова открыть глаза, она увидела, как его улыбка пробилась сквозь выражение сосредоточенности, отражавшее его усилия. Она заметила, что его дыхание было слегка затруднено, и поняла, что он всё ещё не позволил себе достичь своего пика. — Поворачивайся, — его голос охрип, и Алла вновь почувствовала спазмы возбуждения. — Не мог ли ты, например, дать мне минутку отдохнуть? — женщина всё ещё задыхалась и чувствовала, что её ноги трясутся и слабеют. — Конечно, нет! Вставай на четвереньки. — Но я устала. — Ну, это очень плохо. Я ещё не закончил, а ты меня сколько времени дразнила… Итак, займи позицию, милая.       Алла подняла руки над головой, потянулась, приподняла надутые груди выше, слегка раздвинув ноги. Он сглотнул, увидев следы её недавнего оргазма, стекающие по её бедру. Чёрт возьми, он просто не мог дождаться, когда его соки смешаются с её. — Ну, Филипп, — захныкала она. — Я боюсь того, что ты со мной сделаешь.       Пугачёва изо всех сил старалась передать испуганное, невинное выражение лица. Он улыбнулся. Теперь она играла, и он знал это. Она всегда играла. И он любил каждую секунду этой гениальной игры. — Я не собираюсь делать ничего, чего ты не заслуживаешь. Так что не заставляй меня повторять снова. Поднимай свою задницу и поворачивайся на четвереньки.       Рыжая бестия знала, что ей становится больно, и что на одну ночь она будет доведена до предела, но она также не хотела игнорировать свое вновь растущее возбуждение или этот огромный, напряженный пенис, указывающий на очаровательный пупок мужа. Он был похож на сатира, стоящий перед ней на коленях: великолепно обнажённый, с сияющей кожей, мокрыми волосами, с тёмным и властным лицом. С волосами на грудях, которые были мокрые. Не думая, она облизнула губы и потянулась к набухшему стволу, вдруг не в силах сдержать желание прикоснуться к нему. Болгарин схватил её за запястье и сорвал её план. — Больше никаких дразнилок. Вставай на четвереньки.       Алла медленно села и начала поворачиваться. Её губы были красными и опухшими, как от предыдущих оргазмов, так и от нового возбуждения, и блестели от искушения. Он встал на кровать на четвереньках и посмотрела на него через плечо. — Не делай мне больно, пожалуйста, — её глаза говорили ему жестко трахнуть. Она была так хороша в том, чтобы быть плохой! — Ты должна была подумать об этом раньше.       Чёрт, он был самым сексуальным человеком на свете!       Смирившись с его властью над ней, она повернула голову, и волосы упали ей на лицо, когда она оказалась у изголовья кровати. Он коснулся её лодыжек и мягко провёл руками по икрам. Его пальцы прошлись по чувствительной, прежде чем они очень медленно поднялись по её бедрам к идеальным шарам, выдвинутым перед ним. Он мог видеть её грудь, свисающую к кровати. Он знал, что уже заставил её кончить много раз сегодня вечером, но он намеревался толкнуть её ещё дальше, чтобы она достигла своего абсолютного предела. И он хотел, чтобы она никогда не забывала, что он может с ней сделать. Как никто другой. — Я хороший парень, я дал тебе короткую передышку, прежде чем ты собираешься умолять меня остановиться.       Она фыркнула при его упоминании о том, что она должна умолять, и его рука обожгла эту идеально круглую задницу перед ним. — Эй! — Вы в неправильной позе, мадам. — Ох уж эти позы… Ну, не могли бы вы объяснить, как встать?       Его рука коснулась другой ягодицы, и она снова вскрикнула, хотя и поправила свою позу. Играя в эту игру раньше, она опустилась на локти и слегка раздвинула бедра. Филипп, казалось, был настроен на марафон. Не то, чтобы она жаловалась…       Её торс теперь был опущен, она опиралась на локти, голова была низко прижата к матрацу, спина была выгнута, а её задница была в самой высокой точке, предлагая ему свою киску, как спелый, сочный фрукт. — Итак, что мне делать с избалованной маленькой девочкой, которые всю ночь были плохими и бунтующими? — Понятия не имею, поскольку ты явно не имеешь в виду меня.       Шлепок поразил её едва ли не больше, чем раскалённое докрасна жало. Она ждала этого, умоляла об этом, и всё же удар ошеломил, когда почти электрический толчок отразился эхом в ней, заставив её извиваться. Брюнет смотрел, как её кожа краснеет от шлепков. Как всегда, он точно знал, как дать ей то, чего она жаждала, не причинив ей вреда. Его руки легли на её ягодицы, и он нежно массировал пылающие шары, заставляя её корчиться и соблазнительно двигать бёдрами. — Чего ты хочешь, милая? — он наклонился вперёд и поцеловал красные отметины на её ягодицах, облизывая кожу. — Накажи меня. Я была такой… Плохой девочкой.       Он отшлёпал её ещё раз, на этот раз стараясь не ударить слишком сильно, так как ему уже было больно смотреть на красноту от его рук на её бёдрах. Она тяжело дышала, и её рыдания свидетельствовали, что она снова была близка. Он поднялся с кровати и встал у края, одновременно притягивая ее к себе, как маленькую тряпичную куклу. Он просто не мог ждать ни минуты. Он должен был быть в ней немедленно. Несмотря на бредовое состояние, она точно знала, чего он хочет, и рванулась к нему. Он заметил, что она дрожит, когда ещё немного раздвинула ноги, и схватил её за бедра, готовый, наконец, сам добраться до финиша. Филипп так долго пытался отсрочить своё освобождение, что почти боялся грядущего наслаждения.       Его пенис остановился на её сочащемся отверстии всего на секунду, прежде чем рвануться вперёд. Она снова вскрикнула, и он чуть не потерял сознание, ощущая её опухшую, тугую хватку и жар от её смазки. — Отпусти, мальчик мой, дай мне себя. Кончи для меня.       Он закусил губу и покачал головой: — Ни за что. Я не кончу, пока это не сделаешь ты.       Чего-чего? Она не думала, что в мире может быть ещё одна кульминация. Она была довольна тем, что просто погрузила его в себя и позволила ему, в кои-то веки, выйти из-под его проклятого контроля. — Я не могу этого сделать. Пожалуйста, не заставляй меня делать это снова, я не могу. — Ты сможешь, Алла. Я хочу, чтобы ты снова кончила для меня.       Она покачала головой, и Филипп продолжил свои толчки, каждый раз наполняя её, заставляя стонать от смеси удовольствия и небесной агонии. Руки мужчины опустились на её бёдра и схватили их, массируя шары, раздвигая их, вызывая еще больший озноб. — Я чувствую, какая ты мокрая, милая я знаю твоё тело. Я чувствую, что ты снова на краю. Ты можешь это сделать, ты сможешь кончить для меня. — Я не могу. Я слишком устала. Пожалуйста, не заставляй меня.       Даже когда она почувствовала предательское трепетание, она продолжала сомневаться в своей способности снова достичь оргазма. Она просто слишком устала и измоталась. Тем не менее Алла крепко держалась за него, когда его толчки снова усилились, и её рука потянулась вниз, извиваясь вокруг, используя собственные соки, чтобы облегчить чрезмерно напряжённый клитор. — О, Боже, Филя… Что ты делаешь со мной… Я не могу… Я…       Он услышал пронзительный крик, когда она рухнула под ним, её соки поглотили их обоих, в то время как её тело, казалось, сжалось. Вот и всё — Киркоров начали заливать светом удовольствия, болью, звёздами и громом, поскольку его оргазм захлестнул его с такой силой, что он ошеломил его. Удар был настолько ослепляющим, что его первые крики были тихими, прежде чем он обрёл голос и высвободил свое напряжение в рыданиях и криках, которые соответствовали интенсивности его эякуляции. Он не мог удержаться от продолжающегося движения, следуя за женой, которая рухнула под ним. Он продолжал держать её, так как его пенис, казалось, никогда не хотел прекращать дергаться и пульсировать.       Прошло, казалось, несколько минут, и его сердцебиение замедлилось и приблизилось к терпимому уровню. Он лежал теперь на боку и прижимал к себе мокрое, дрожащее тело Аллы. Его руки сомкнулись вокруг её талии, одна нежно обнимала её живот, якобы успокаивая ребёнка от таких аттракционов. — Я люблю тебя… — он погрузился в сон, удерживая её рядом, никогда не желая отпускать.       Пугачёва легла ему на потную грудь, укрывая их одеялом. На мгновение закрыв глаза, она провалилась в сон, где была… ***