У любви твои ресницы...

20 мая, 2003 год. Москва.       Когда Алла узнала об его измене, Филипп искренне переживал и хотел уничтожить самого себя. Он понимал, почему больше нет любви в её голосе, когда она говорила с ним о протекания беременности, и осознавал новую чёрную полосу в их отношениях. Если это можно назвать отношениями…       После момента, когда Алла узнала об измене, отношения между ними были довольно тяжёлыми. Дело не в том, что она отказалась держать Филиппа в курсе беременности, вовсе нет. На самом деле, она была надёжна и соответствовала своему первоначальному обещанию — и их соглашению о совместном воспитании — и регулярно сообщала все новости и информацию о ребёнке. Алла и малышка были в порядке, и издалека он видел, как растёт его девочка в утробе матери — неделя за неделей, по картинкам, словам и числам, напечатанным на бумаге. Но ничего о ней самой.       Он оставил пару сообщений на её автоответчике, затем отправил ей несколько писем, в перерывах между нудной работой, от которой он не может вырваться, лишь бы объяснить, что и как ей. — Филипп, пока не приезжай, пожалуйста, — сказала Алина, вздохнув в динамик. — Она не убита от горя, но точно не хочет тебя видеть. Работай. Всё равно сейчас она слушать тебя не будет. 24 августа, 2003 год. Цюрих.       И вот он здесь. Сидит возле главного входа в отель и ждёт, когда она появиться в номере. Он не видел её целых два месяца, и шесть недель. Ему было интересно, как она выглядит сейчас. Как сильно вырос её животик. Какой сияющей была её кожа. Каково было бы снова прикоснуться к ней.       В то же время у Филиппа не укладывалось в голове, что в последний раз, когда они с Аллой были вместе, они были едины по-настоящему. Телом и душой. Это должно было что-то означать! Их неделя в Цюрихе казалась недавной и одновременно далёким воспоминанием. Киркоров глубоко вздохнул и взглянул на часы. Было чуть больше трёх часов дня. Он ждал уже около пяти часов, но в номере, казалось, никто не появлялся, если доверять девушке из ресепшен. Чувствуя себя беспомощным, в какой-то момент он даже попытался позвонить ей на мобильный телефон, но тот сразу перешёл на голосовую почту. Он не оставил никаких сообщений, предпочитая подождать. В конце концов, он знал, что рано или поздно она выйдет из дома. Или вернётся домой, если она где-то отсутствовала.       Филипп взглянул на стопку журналов и газет, которые он принёс с собой. Он все ещё был озадачен и искренне удивлён тем, что произошло за последние пару месяцев. События развивались довольно быстро. В этот момент было очевидно, что он не ожидал, что в последнее время с ним произойдёт много всего, как хорошего, так и плохого. И, будучи парнем, который не любит сюрпризов, если только он сам их не делает, не был уверен, как к этому относиться.       Читая какую-то статью о беременности, случилось чудо. На территорию вошла пара, держась за руки. Киркоров все ещё был полу спрятан на лавочке, и обычная рубашка не выдавала, кто он такой. Что было хорошо: его привилегированная точка зрения позволяла ему наблюдать всю сцену как сторонний зритель. Только то, что он увидел, было не совсем привлекательным.       На долю секунды мужчина закрыл глаза. Честно говоря, шквал эмоций, пронизывающих его, были слишком сильны, чтобы их выдержать. С одной стороны, он чувствовал, как алая ярость ревности сжигает его изнутри и затуманивает мысли. С другой стороны, он задыхался и ликовал при одном только виде Аллы.       Она изменилась.       Когда он видел её в последний раз, её животик был едва заметен, а сейчас она выглядела… Ну, определённо беременной. Животик у неё, пусть и не очень большой, стал круглым и о-о-очень красивым — и было видно, что она ждёт.       Снова открыв глаза, он увидел, как она улыбается парню, и тут же встал с лавочки. Его спина кричала от боли, чтобы он обратил внимание, что ему не нужно всё время притворяться богом атлетики. Филипп просто проигнорировал боль и начал свой гордый шаг по отношению к матери своего ребёнка. — Алла.       Его голос заставил её и Максима обернуться, и на секунду они оба выглядели испуганными. Алла, потому что она его не ждала. Максим, потому что он, наверное, был удивлён. — Филипп? — женщина казалась удивлённой. — Здравствуй. Я ждал тебя… Довольно долго. Пародист уставился на него, хватаясь за руку Аллы, не желая с ней расставаться. — Буль, ты не говорила, что ждёшь гостей. — Я и сама не знала, что у меня будет гость, — Пугачёва холодно посмотрела на супруга. — Ты что здесь делаешь? — Приехал навестить ребёнка и тебя, — он засунул руки в карманы. — Как мы и договаривались. — Надо было позвонить и… — А ты разве отвечаешь на звонки? — он усмехнулся. Алле было явно не по себе. — Мась, — она развернулась к молодому парню. — Слушай, я позвоню тебе позже, хорошо? Мне, действительно, надо с ним поговорить. Я не видела его несколько и… — Нам нужно наверстать упущенное, — Филипп пожал плечами, будто говорил что-то обыденное.       Она посмотрела на него. — Поговорить.       Галкин выглядел невозмутимым, и улыбнулся женщине. — Я на связи. Люблю, Буль, — он поцеловал её в щеку, и Алла расплылась в улыбке.       Филипп просто смотрел на него, пока фигура Максима не исчезла за пределами ворот. Он выглядел почти восхищённым и моргнул, когда Алла схватила его за рукав пиджака и дёрнула. — Ты иногда можешь нормально себя вести?       Захотелось по обидней ответить, но вспомнив, что она в положение, лишь улыбнулся. Он наклонил голову и поцеловал её в щеку. Его ревность уже улетучилась. Он был просто слишком счастлив видеть её. Когда она оттолкнула его, изображая раздражение, он даже не злился. В глубине души он чувствовал, что она тоже рада, что он рядом… Он просто должен был убедить её.       Возмущение женщины, казалось, улетучилось. Её плечи опустились, и она вздохнула. Снова покачав головой, она просто взяла его за руку и потащила к дому. — Я, действительно, не знаю, что мне с тобой делать… Ты такой сумасшедший… Пойдём внутрь… Я не хочу устраивать здесь зрелище…       Пока она ходила по кухне, готовя чай, делая вид, что занята делами, Филипп не мог оторвать от неё взгляда. Все его чувства были полностью захвачены её сущностью. Волосы были длиннее, светлее. Без макияжа она выглядела потрясающе. — Кофе или чай? — Алла повернулась к нему спиной, говоря как можно небрежнее. — Стакан воды был бы в самый раз…— Он забарабанил пальцами по кухонному островку. — Как долго ты ждал меня? — она открыла холодильник и достала кувшин газированной воды и пару лимонов. — Около пяти часов, я думаю… На этот раз она повернулась, глядя на него, по-видимому, удивлённая его настойчивостью. — Это очень долго… — Ну, я хотел тебя увидеть… — Я думала, ты все ещё готовишься к концертам. — Отдых две недели. — он поднялся с табурета и медленно обошёл кухонный остров.       Он был не в настроении для шахматных партий. Уже нет. Время имело решающее значение. Время было всем, что имело значение. И уже потеряли столько драгоценных мгновений… Дней. Неделей. Месяцев. — Тогда почему ты не отдыхаешь? Ты же хотел поехать к океану…       Он остановился прямо за её спиной, достаточно близко, чтобы вдохнуть её запах, и прикусил губу. Она пахла потрясающе. Чёрт… Вот она, наконец. — Потому что я хотел тебя увидеть…       Алла поставила кувшин на кухонный стол и замерла. Её голова опустилась вперёд. Филипп заметил мурашки на её предплечьях. Внезапно его охватило чувство триумфа. Он все ещё влияет на неё!       Он осторожно положил руки ей на талию и, коснувшись её, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Ему показалось, что даже его лёгкие расширились, наполнившись большим количеством кислорода. До этого момента он не осознавал, насколько напряжённым и расстроенным он был. В течение двух месяцев он высвобождал каждую каплю энергии и самоконтроля, чтобы делать то, что должен был делать. И вот… Теперь он наконец почувствовал себя дома. Он был дома. Его тело тихо сказало ему, что он наконец-то может начать расслабляться.       Смелым, но неожиданным движением он слегка наклонил голову и вдохнул запах её волос, такой успокаивающий и знакомый, затем поцеловал её в затылок, и его губы задержались там. Женщина не двигалась. — Что тут забыл Максим? — Он просто помогал мне с некоторыми поручениями, гулял со мной и следил, чтобы я не курила. В последнее время я до ужаса хочу курить. Но я не хочу вредить малышке… — она почувствовала, как руки мужчины скользнули от её талии к её животину, и, взглянув вниз, увидела, что они там отдыхают.       Всё это выглядело и казалось таким правильным. Её глаза на мгновение закрылись, и она отдалялась. — Как там Стоцкая? Слышала, вы дуэт хотите записать… — её тон должен был быть стервозный, но вместо этого её голос прозвучал достаточно мягко, чтобы растопить масло. — Она в порядке, сошлась со своим бывшим. Мы не только дуэт, мы ещё и в одном мюзикле играть будем. Кстати… Люблю, Буль? — Какая тебе разница? Иди лучше поплачь, что твоя любовница ушла от тебя.       Руки Филиппа снова двинулись и снова легли на её талию. Он повернул её, и она нашла его глаза, заряженные силой, которую она не была уверена, что сможет вынести, не превратившись просто во что-то большее, чем взвешенные в воздухе частицы. Измельчены этими двумя чёрными дырами. — Большая разница, потому что я тебя люблю. Потому что я хочу быть с тобой. И ты это знаешь. А ещё, я очень рад за Настю. Она нашла достойного партнёра. — он заправил прядь её длинных волос за ухо. — Милая… Я устал тебя терять. Я не хочу. Ни сейчас, ни когда.       Он действительно выглядел усталым. Он также немного похудел с тех пор, как она видела его в последний раз. Внезапного беспокойства, которое она почувствовала, нельзя было избежать. И всё же она ничего не сказала, опасаясь, что потеряет самообладание, если только откроет рот. — Я знаю, что ты разочарована во мне. Я знаю, поэтому ты отступил… — Ты клялся… — И ты, не забывай…       Алла сжала челюсти, покачала головой и положила обе руки ему на грудь, медленно, но твердо отталкивая его назад. Как только он отпустил её, она подошла к лестнице, направленной наверх, в свою спальню. Только не это! Почему их жизнь казалась постоянным повторением одной и той же старой ерунды?       На этот раз он не дал ей уйти и уж точно не покинул помещение. Он не остановил её, а пошёл за ней, отставая всего на два-три шага. К сожалению, он слишком поздно понял, войти.       Он просто стоял перед закрытой дверью, свесив руки по бокам. Он собирался стоять на своём, и если ей нужно немного остыть, так тому и быть.       Прошли минуты полной тишины, и, когда она снова заговорила, он понял, что она тоже стоит у двери. Две души, разделённые ненужной деревянной плитой. — Давай разведёмся?       Он прислонился лбом к холодной деревянной поверхности. — И что это изменит? Ты любить меня станешь меньше? — Кто тебе сказал… — Разве если бы ты ничего не чувствовала ко мне, ты ограничила наше общение к минимуму? После того как мы начали идти дальше… Вместе. — Почему мы продолжаем это делать? Стараться идти вместе, после всего… — её голос сорвался, и он услышал приглушённый всхлип. — Почему эта чёртова штука не может быть проще? — Потому что наша жизнь чертовски сложна, понимаешь? Я поскользнулся, но теперь я снова на правильном пути без серьёзных повреждений… — Без серьёзных повреждений? Ты, должно быть, издеваешься надо мной… — она всхлипнула из-за двери. — Я знаю, что причинил тебе боль… И с изменой, и со сценой… Чёрт возьми, это было не то, чего я хотел. — А что ты хочешь, Филипп? Скажи мне, потому что иногда я просто не могу понять! Я не понимаю, какие у тебя приоритеты! И я не могу так жить, понимаешь? Из-за того, что мы не понимаем друг друга, мы и потеряли друг друга. — Мы до сих пор вместе, милая… — Позволь мне закончить! — Перестань… Ты навредишь себе… И ребёнку… — она все ещё плакала, но теперь её голос звучал очень тихо. Его сердце сжалось в груди. — Алла… — Я никогда никого не любила так, как тебя, понимаешь? Я думала, что смогу справиться с этим. Всё, что я хотела, это быть с тобой. А потом ты нашёл любовь зрителей и забыл обо мне, изредка приезжая, будто навещая старую жену. А потом я устала находиться в одиночестве и я тебе изменила, и мы окончательно расстались, и это был кошмар. А потом я забеременела, и вдруг мы снова стали близки, и… — её голос дрогнул. Она звучала затаив дыхание. — И у меня снова появились некоторые ожидания, но…       Глаза Филиппа закрылись. Он услышал, как она сделала большой глоток воздуха. — А потом я узнала, что у тебя был роман с Анастасией, и поняла, что, возможно, я для тебя стала ещё больше в тягу, ведь ты же не сможешь уйти от меня, будучи с ребёнком под грудью. — Это неправда. — он стиснул зубы, руки сжались в кулаки. — Мне никто не нужен, кроме тебя и ребёнка. Разве, если бы мне ты была не нужна, я сидел тут? Я ненавидел не разговаривать с тобой два месяца… Но это также заставило меня задуматься. И я знаю… Милая, теперь я знаю… Что, в какой-то момент, во время нашего брака я забыл, что у меня есть жена. И теперь я понимаю… Мы либо победим вместе, либо вместе проиграем. Но это зависит от нас. — Филя… Я не знаю, заметил ли ты это, но есть много людей, которые просто хотели бы, чтобы мы проиграли. — Я знаю. — он положил руку ладонью на дверь. — А ещё, мы часто ссоримся… Его глаза все ещё были закрыты, он усмехнулся. — Пара, которая больше всего ссорится, большего всего любит друг друга.       С другой стороны двери Алла фыркнула, и его улыбка стала шире. Похоже, ему каким-то образом удалось остановить её слезы. — Мы не просто ссоримся, Филипп. Ты толкуешь меня далеко за точку кипения… Так было всегда. — Я знаю… Я идиот. — Не буду даже спорить, — Алла прислонилась к стене возле двери, и слегка улыбнулась. — Алла. — Что? — Помнишь, что я говорил тебе в ту неделю, которую мы провели вместе. — Нет… — Ты так плохо врёшь, — он сделал паузу, затем открыл глаза. — Это сработало? Я заставил тебя снова влюбиться в меня?       Тишина. — Алла! — Блять… Да! Да… Ты сделал это, черт возьми!       Таков был вкус победы. Выпрямившись, Киркоров повернул дверную ручку и толкнул дверь. Она никогда не была заперта, и он знал это. Она стояла там, её глаза были усталыми, руки терзали подол длинной футболки, и его глаза смягчились. — Я точно должен сделать что-то с этим грязным роликом… — Да пошёл ты…       Он улыбнулся. — Я тоже тебя люблю. — Только не дави на меня, Филипп. Я не хочу торопить события, и всё здраво рассмотреть. — Как скажешь, — он обнял её, и она расслабилась в его объятиях. ***       Прикосновение его голой груди к её спине было божественным. Чувство, которое она думала, что никогда больше не испытает, если не во сне. Но такова была реальность, и она полностью погрузилась в неё.       Несмотря на усталость, она знала, что он проснулся. Его тело, хотя и совершенно неподвижное, было настороже, а его дыхание было медленным и ровным у её затылка.       Когда Алла сказала Филиппу, что пообещала себе не оказаться с ним в постели, она была честна. Ради собственного психического здоровья она заставила себя оставаться сильной и сохранять свои границы нетронутыми. Потому что это было правдой: она всё ещё не знала, сможет ли полностью доверять ему или, ещё лучше, сможет ли доверять им двоим вместе. Но она согласилась лечь после того, как он попросил погладить её живот. Она смеялась, когда мужчина щекотал её своей щетиной, и старалась не показывать зародившееся возбуждение. Когда он лёг на спину и уснул, Алла включила новости, чувствуя, как шевелиться ребёнок. Это было так хорошо, что женщина еле сдержала слёзы. Ей все ещё не верилось, что она смогла забеременеть. — Ты сказала Кристине о беременности? — его голос звучал глубоко, хрипло.       Он поцеловал её лопатку. Ухмыляясь, Алла потянулась назад и погладила его по волосам, затем погладила по щеке. — Завтра… Точнее, сегодня расскажу. Она должна приехать. Пришло время, я думаю, узнать и ей. — Боялась её реакции? — Да… Она постоянно переживает за моё здоровье, и я боялась, что она будет против. — Кристина за любой кипиш, милая. Можно я останусь?       Рыжая взглянула на руку мужа, все ещё лежавшую у неё на животе. Она повернулась, пока не оказалась перед ним. Оба лежали на боку, глаза встретились. Она снова протянула руку, и её ладонь легла на его щетинистую щеку. — А ты бы хотел?       Его глаза, усталые и почти чёрные, были безмятежны. — Я хочу остаться. Я бы с удовольствием.       Она знала, что под «остаться» он имел в виду гораздо больше, чем простое ожидание дочери. — Хорошо. Мы можем сказать ей, что очень скоро у неё будет младшая сестра, — Алла рассмеялась, и Филипп улыбнулся. — Кстати, ты собираешься бриться? — тыльная сторона её пальцев провела по его подбородку. — Она колючая. — Эй, борода у меня очень мягкая… И я вообще не слышал, чтобы ты жаловалась, где бы ты это ни чувствовала. — Дурак…       Киркоров вдруг стал серьёзным. — Алла… — М? — У тебя есть, что-то с Максимом?       Алла перестала улыбаться, и посмотрела ему в глаза. Беспокойство, ревность, надежда, — всё это было в них, таких прекрасных карих глазах. — Он мой друг, Филипп, — женщина погладила его щеку. — У нас нет близких отношений, если ты про это. После зачатия ребёнка, я только с тобой была. Рад? — Конечно! Ещё спрашиваешь? — Филипп довольно улыбнулся, и перевернулся на спину, сладко потянувшись, и расправился во весь рост. — Нахал, — Алла рассмеялась, и встала с кровати. — Ты куда? — У меня жопа болит лежать, — она немного подумала, и нашла, по её мнению, гениальную идею. — Пошли покушаем? Там картошечка с салатом есть. — Кушать захотела? — Малышка вся в тебя — пожрать знатно любит. — Не прибедняйся, милая, — он усмехнулся, и тоже встал, последовав за Аллой на кухню. — Я тебя сейчас тресну, Киркоров, — она потрогала кастрюлю. — Ещё тёплая. — Кстати, ты думала, как назвать дочь? — Да… Елизавета, Вика… Маша… — Хорошие имена, — Филипп улыбнулся, представляя их звучания с его фамилией и отчеством. — А у тебя какие предложения? — Алла. — М? — она развернулась к нему, съедая дольку помидоры. — Я говорю, что хотел бы назвать дочь Аллой. — Зачем тебе две Аллы? — женщина нахмурился, и дальше начала резать овощи. — А кто же ещё, милая? — он подошёл к ней, уткнувшись в копну волос. — Киркорова Алла Филипповна. Моя Аллочка… Моя маленькая мышка, и моя ещё одна маленькая мышка… — Я подумаю.       Он улыбнулся, когда почувствовал шевеления в животе Аллы. — Ей нравиться имя Алла. Она определённо хочет ею быть. — Давай не подлизывайся, — она слегка оттолкнула его. — Чай лучше сделай нам. — Слушаюсь! — он показал рукой «отдаю честь», и пошёл к чайнику. — Дурак, — рыжая рассмеялась.