В балете только геи

Микки проводит свой обеденный перерыв, борясь с аневризмой. Мягко говоря, он сходит с ума, но так же пытается отрицать это. Он ненадолго подумывает сделать татуировку с надписью «пиздец», но откуда у него шесть дополнительных пальцев? Его член проводит большую часть дня, желая пережить утро, в отличие от остального тела. Хуже всего то, что он не может скрестить ноги под пианино. Стояк довольно сложно скрыть, тем более, что самоконтроль никогда не был его сильной стороной. У Галлагера занятия в этот день. Впервые в своей чёртовой жизни он действительно игнорирует Микки. И это его полностью устраивает, потому что сам Микки делает так же. Трудно смотреть в глаза человеку после того, как он потерся своим членом о твой и сказал, как сильно он бы хотел тебя нагнуть. В раздевалке они не смотрят друг на друга. Они не разговаривают и страдают держаться друг от друга подальше. Микки появляется там и уходит в рекордно короткие сроки. Остаток недели — пытка. Медленная, мучительная, сексуально разочаровывающая пытка. Потому что теперь Микки понял, что Галлагер умеет не только чертовски раздражать, но еще и чертовски возбуждать. И это не то, что может остаться незамеченным, как бы ему этого не хотелось. Блять, он отдал бы правую руку за то, чтобы снова почувствовать, как член Йена трется о его собственный. Он откладывает дрочку настолько долго, насколько может. Но в ту же секунду, когда начинает фантазировать о том, как Галлагер его трахает — Микки срывается. Он продолжает вспоминать слова «я заставлю тебя поработать над этим», а так же глубокий и сексуальный голос возле его уха. Сегодня пятница, и Микки только что вышел из ванной в третий раз за сегодняшний день. Ладно, один раз это было действительно потому, что ему нужно было отлить. Но два других, включая самый последний, были вызваны желанием подрочить, представляя в голове, как Галлагер трахает его, жёстко и быстро. Он делал это просто чтобы немного успокоиться. Микки идет по коридору, возвращаясь в один из залов, когда Светлана окликает его. Он упорно делает вид, что не слышит её, но потом она щёлкает пальцами, как будто он грёбаный пёс. Микки подходит и желает убить её лазерами из глаз. — Что? — спрашивает он. — Лиллиан хочет сказать тебе кое-что, — усмехается сука, так что это действительно может означать что-то плохое. — Чёрт возьми, — бормочет Микки, — чего она хочет? — Сказать кое-что, — повторяет Светлана, как будто Микки идиот. — Я, блять, понял. Я имею ввиду, о чем она хочет со мной поговорить? — спрашивает Микки. Светлана пожимает плечами. — Ты занят сейчас? Нет? Тогда иди к ней. Микки сжимает пальцами переносицу и вспоминает, что ему нужна эта работа. Зарплата в среднем приличная, даже если его коллеги и клиенты — дерьмо. Офис Лилиан находится в задней части студии, и Микки должен пройти через длинный узкий коридор, чтобы попасть туда. Здесь нет окон — только люминесцентная лампа, которая гудит громче, чем должна. Когда Микки приходит в офис Лилиан, он стучит, прежде чем взяться за ручку. — Входи, — говорит она через дверь. Офис небольшой, но кажется достаточно просторным. На стене висят картины с балеринами, вероятно, копии Дега или какого-то другого француза. В одном углу комнаты есть растение в горшке, а в другом — большая полка со старыми фотографиями и балетками. В центре стол Лилиан. На нем какие-то вещи. Перед ним два кожаных кресла, и Микки занимает одно из них, не дожидаясь разрешения. — Светлана сказала, что ты хочешь поговорить со мной? — он спрашивает. Лилиан отвечает не сразу. Она раскладывает небольшую стопку бумаг, скрепляет их степлером и засовывает в ящик. Затем аккуратно складывает руки перед собой и смотрит на Микки. Выражение её лица серьёзно, но у неё другого и не бывает. — Я получила жалобу от одного из наших студентов, — говорит Лилиан. О, чёрт возьми, нет. Только не грёбаный Галлагер. Микки не может в это поверить. Это из-за кражи, или из-за сексуальных домогательств? Поскольку Йен определённо делал второе, но Микки никогда бы не признал, что это произошло. Чёрт, это реально пиздец. — Похоже, были какие-то кражи со взломом, — говорит Лилиан. О, спасибо, бля. Микки справится. Галлагер остается стукачом, но, по крайней мере, он не назвал имени. — Жалоба адресована непосредственно мне? — спрашивает Микки. — Нет, — говорит Лилиан. — Но есть подозрения, указывающие на тебя. Я объясню сразу, Микки. Если ты не можешь мириться с правилами моей школы, ты можешь уйти. Ты понял? Подождите, ему сойдет это с рук? Ни наказания, ничего? Он мог бы дать пятуху какому-нибудь русскому. — Абсолютно, — говорит Микки. — В будущем таких разговоров больше не будет. Микки чувствует, что на языке любого другого человека это могло бы быть вопросом, но не на языке Лиллиан. Не задавать вопросов, когда они не нужны. Зачем оставлять это другим, когда она может решить всё сама? — Это всё? — спрашивает Микки. Внезапно он чувствует прилив энергии, и он хочет что-то с ней сделать. — Можешь идти, — говорит она. Проблема в том, что Микки начал думать о Йене лучше, чем он есть на самом деле. Парнишка с Южной стороны, к тому же, с неплохим хуком справа. Но серьёзно, девчонка пошла жаловаться мамочке, что большой и злой хулиган украл его деньги на обед? Микки вспоминает, что до того, как он задумал план, он решил держаться от Галлагера подальше. Все это вымотало его во всех отношениях, и ему нужно сбавить обороты, прежде чем он сломается. Так что он решает хорошо провести выходные. Не просто выспаться и сходить в бар, чтобы напиться и вернуться домой, чтобы продолжить напиваться, смотря телевизор. Нет, он на самом деле будет делать вещи, от которых кайфует. И бонусом очистит голову, потому что в последние дни со свободным временем у него был напряг. И то, что он вышел сухим из воды после разговора с Лиллиан, сделало его настроение прекрасным и он не хотел проебать его. После работы он идёт прямо к заброшенному зданию, которое было его старым стрельбищем. У него всё ещё есть пушка, а вот его старой цели не видно. Поэтому он ставит несколько старых бутылок на ряд бетонных кирпичей, чтобы стрелять по ним. Когда он стреляет, это чертовски громко. Микки не слышал этого звука с тех пор, как… чёрт, он даже не помнит, как долго. Ощущения сравнимы с тем, когда ты снова можешь дышать через нос, после затяжной простуды. Он стреляет, пока у него не кончаются патроны. Его руки дрожат, а в ушах пульсирует. Затем он садится и зажигает сигарету. У него в сумке есть немного травки — он не врал Галлагеру о том, что у него есть хороший товар — но здесь он накуриваться не будет. Он пытался перейти дорогу, когда был под кайфом, и это было дерьмово. Проще сделать это дома. Он накуривается, когда возвращается в квартиру. Она слишком маленькая и пахнет старыми жильцами. Он не знает, какая странная пара жила здесь, но он не может избавиться от запаха этих людей, поэтому Микки изо всех сил старается скрыть зловоние запахом травы. Это дорога в гору, но он доберётся туда. Он опускается на свой потрёпанный диван и выдыхает клубы дыма. Кайф приходит, как океан, сначала мягко плещется у берега, а потом увеличивается, пока, наконец, не поглощает Микки целиком. Ему тепло и легко. Галлагер сводит его с ума и заставляет стрессовать. Возможно, есть более здоровые способы расслабиться, но нахуй их. Так веселее. Когда ему надоедает смотреть, как он курит, Микки начинает щёлкать каналы. Канал погоды на удивление хорош, но он находит несколько новых ситкомов для просмотра. Это хороший фоновый шум и не надо париться, чтобы вникнуть. Когда на улице темно, перед Микки стоит полупустая тарелка макарон с сыром, и он смотрит в потолок с легкой улыбкой на лице. Волна ослабевает, но все еще держит. — Расскажи мне, как трахнешь меня, — лениво бормочет Микки. Он восхищается послевкусием этого вопроса. Он не может поверить, что сказал что-то настолько гейское. Должно быть, он сошёл с ума, блять. Честно говоря, это не кажется худшей идеей в мире. Галлагер может быть хорош, но Микки не может знать наверняка. Но он определенно был достаточно хорош во всем, что они делали около фортепиано. Чёрт, он больше не может смотреть на инструмент, не думая о Галлагере. Это одна из причин, по которым ему приходилось придумывать поводы, чтобы сходить в туалет. Ну пиздец, теперь Микки думает о рыжем, и это делает его полутвердым под его спортивными штанами. Он пытается сосредоточиться на телевизоре и макаронах, но как только мысль приходит, она там и остаётся. И она просто так не исчезнет. Микки бросает вилку на журнальный столик и лениво потирает рукой промежность, как будто это зуд, который может пройти. Но прикосновение только усугубляет ситуацию и заставляет задуматься о том, как было ахуенно, когда Йен прижимался к нему. Микки действительно пытается сопротивляться. Но в какой-то момент он просто решает сказать: «да пошло оно нахуй». Он выключает телевизор, оставляет свой ужин на месте и идет в спальню. Он снимает свою домашнюю одежду и бросает на пол рядом с той, в которой ходил сегодня на работу. Здесь не так много места для перемещения — может несколько футов между стеной и обеими сторонами кровати. Не то, чтобы это была большая кровать, скорее просто маленькая комната. Микки ложится, закрывает глаза и думает о Галлагере. Он на самом деле думает о нём, а не только о том, что случилось на днях. Представляет, как рыжий выглядит без рубашки, потому что у него должно быть очень накаченное тело. На это должно быть приятно смотреть. А трогать ещё приятнее. Микки не нужно вспоминать грязные разговорчики Галлагера. Просто потому, что каждое сказанное им слово не покидало головы Микки последние два с половиной дня, и это было сущим адом. Он позволяет себе вспомнить их все и добавляет несколько мысленных образов. — Я бы заставил тебя раздеться медленно, чтобы убедиться в том, что мне нравится, что я вижу, — сказал тогда Йен. Да пошёл ты. Микки сам заставит его раздеться медленно, потому что он чертовски оценит то, что увидит. Он бы насладился каждой секундой. Что-то подсказывает ему, что Йену самому бы понравилось раздеваться, но он не уверен, на чём основано это предположение. Парень просто кажется более непристойным внутри. Микки обхватывает рукой свой член и начинает поглаживать его. Он закрывает глаза и представляет рот Йена на месте своей руки. Это далеко не одно и тоже, но это всё, что он может получить. Представляет Галлагера на нём сверху, с его теплым дыханием на шее. Он кусает и сосёт кожу. А потом снова трётся бедрами о бедра Микки. Может, если он вцепится в спину Галлагера, то обнаружит, что его спина вспотела. Дерьмо, мысли о том, что Йен горячий и потный на нём, почти заставляют его кончить. Микки чуть перекатывается на бок, чтобы его задница не касалась матраса. Он сосёт два пальца несколько секунд, прежде чем протолкнуть их внутрь. Ему нравится такая грубость. Ему не нужна романтика, когда он один, потому что нет ничего романтичного в том, чтобы дрочить в маленькой квартире на мысли о самом надоедливом мудаке на планете.

***

В субботу вечером Микки в баре. Да, он собирался использовать выходные, чтобы расслабиться. Нахуй всё это. Ему нужно полдюжины шотов и член какого-нибудь незнакомца. Бар достаточно далеко от его квартиры, так что ему не о чем беспокоиться. Он хорошо освещён и находится в приличном районе, но в заведении все еще пахнет сигаретами и есть посетители среднего класса. Микки скользит мимо них к табуретке, как карта, перетасованная в колоде для фокуса. Бармен — молодой парень с длинными волосами и татуировками на руках. Он явно думает, что он намного круче, чем есть на самом деле, и если бы это было так, у Микки не возникло бы желание показать ему, что на самом деле значит быть крутым парнем. Но одно из немногих правил, которым Микки действительно подчиняется — не злить бармена. — Три стопки виски, — говорит Микки, — самого дешевого. Парень кивает и достает бутылку. Он явно ценит то, что Микки старается как можно меньше общаться. Многие бармены обычно такие. Жизнь — это не грёбаный эпизод Cheers. Микки выпивает свои шоты примерно за тридцать секунд и его горло горит. Однако он этого не показывает. Он привык к дешевому спиртному. Это всё, что когда-либо было в его доме. Чёрт, да он почти уверен, что хорошие вещи — это те, которые они пиздили. Заплатив за свои шоты, он идет играть в бильярд. Возле бильярдного стола двое рабочих болтают о своих жёнах. Кажется, у них достаточно денег в карманах. В итоге Микки берёт у них около тридцати долларов, несмотря на то, что пьянеть он начинает уже к середине игры. Его кий определённо качался, когда он приземлился на шар номер восемь. Он играет только чтобы показать, что эти старые ублюдки ни на что не способны. Ближе к концу игры Микки замечает парня с очень густыми бровями, прислонившегося к стене и наблюдающего за их игрой. Микки знает этот взгляд. Он понимает язык его тела, сигналы, которые он посылает, которые никто, кроме него, не сможет интерпретировать. Микки возвращается к бару и заказывает пиво. Через несколько минут он позволяет себе установить зрительный контакт с бровастым. Он кивает в сторону туалета. Проходит время перед тем, как чувак уходит. Микки ждет. Он допивает последние глотки пива, а потом встает, поправляет член и идет в туалет, как будто он не ссал всю свою жизнь. Парня нет в туалете. Но Микки не ожидал, что он будет околачиваться здесь, как идиот, привлекая внимание. В задней части туалета есть ярко-красный знак выхода и Микки идет туда. На улице прохладно достаточно, чтобы он мог надеть толстовку и не умереть от жары. Рёв автомобилей слышится с обеих сторон переулка, и Микки чувствует запах сигаретного дыма. Чувак стоит слева, прислонившись спиной к зданию и с сигаретой в зубах. На него приятно смотреть, но Микки не будет терпеть его больше, чем нужно. — Ты закончил? — спрашивает он и это напоминает ему о другом переулке, в котором он недавно был. Парень бросает сигарету в стену, от чего она отскакивает на пол. И он, и Микки оглядываются, чтобы убедиться, что они вне зоны видимости, затем расстегивают штаны. Микки проскальзывает рукой, чтобы стянуть их до колен и упереться рукой в кирпичи. Им обоим не требуется много времени, чтобы возбудиться, а потом Микки чувствует, как шуршит обертка презерватива. Чужая рука хватает его за волосы, дергая достаточно сильно, чтобы причинить боль. Микки ещё больше выпячивает зад. Чувак просто должен вставить. Они не на свидании, блять. Парень не тратит времени, чтобы убедиться, что Микки подготовлен. Всегда предполагается, что пассивы сами должны заботиться об этом. Микки определённо заботится, но ему также нравится, когда это немного больно. Член бровастого не такой большой, чтобы причинить боль, но зато он знает, как им пользоваться. Это становится жёстким и быстрым, и Микки сильно закусывает губу, чтобы сдержаться. Даже в пьяном виде Микки может молчать во время секса. Это выживание, не более того. Даже когда он пьян и его руки упираются в кирпичную стену, он может себя контролировать, спасибо и на этом. Чувак мычит время от времени, но даже он понимает, что шуметь не стоит. Это хороший секс, лучше, чем те, которые были у Микки до этого. Но из-за того, что его мозг любит его помучать, Микки начинает представлять, что позади него не парень с густыми бровями, а Галлагер трахает его. Он думает о том, что-то рука Йена сильно дергает его за волосы и давит на поясницу. Микки снова слышит голос Йена в своей голове, слегка размытый и пьяный от алкоголя, но он всё ещё присутствует. И это всё ещё определенно сексуально. Микки закрывает глаза и прислоняется головой к стене, когда кончает. Чувак до сих пор сильно толкается в него, и Микки это не волнует. Проходит ещё секунд тридцать или около того, прежде чем он слышит, как парень замедляется и медленно выходит. Оба подтягивают штаны. Парень снимает презерватив и бросает его в ближайший мусорный бак. Он закуривает еще одну сигарету. Микки испытывает искушение попросить одну, потому что он действительно нуждается в никотине. Но он не хочет послесексовой ерунды. Он уходит из переулка в противоположную сторону, а когда возвращается домой, то почти не помнит, как выглядел парень. Микки быстро засыпает. Он всегда делает это быстро, когда выпьет. Утром он злится на себя за направление его мыслей во время секса. В эти выходные предполагалось, что он должен выкинуть Галлагера из своей головы, потому что он уёбок. Неважно, насколько он хорош в грязных разговорчиках. Он настучал на Микки Лиллиан, он чёртов параноик, и у него подвешен язык. Неважно, что это чертовски сексуально. Так что да, возможно, он хочет, чтобы Галлагер трахнул его. Но не то, чтобы он собирался что-то с этим делать.