***
До конца недели Микки в плохом настроении. Но еще хуже оно становится в четверг, когда Светлана сообщает ему, что его расписание снова изменилось. — Серьёзно, разве мы уже не разобрались с этим? — говорит он, выходя из себя. — Хочешь по-другому — найди другую работу, — говорит Светлана. — Мне не нужна другая работа. Я просто хочу, чтобы ты делала свою! — Только если ты сначала сделаешь свою. А твоя работа — это игра на пианино. А теперь иди и играй. Он ненавидит, когда ему указывают, что делать, но в данный момент у него нет сил разбираться с дерьмом Светланы. Серьёзно, эта женщина — настоящая титановая стена. Ничто не проходит через неё, если она этого не хочет. Микки направляется на занятие, о котором ему говорила Светлана, сгорбившись и бормоча проклятия. Он жаждет кофе. Это был долгий, дерьмовый день, и он ещё даже не закончился. Невозможность вернуться домой и увидеть Йена в конце вечера делает всё ещё хуже. Пять минут, которые они проводят в раздевалке, в лучшем случае незначительны, в худшем — раздражают. В расписании Микки на сегодня есть уроки для мальчиков, сопляков, которым, наверное, около двенадцати или тринадцати, если прикинуть. Скорее всего, он ошибается. У Микки плохо получается угадывать возраст, кроме младенцев или тех, кто вот-вот свалится с ног. Учитель — пожилой мужчина в пиджаке и с дорогими часами, торчащими из-под рукава. Если учесть это и явное присутствие пластической хирургии на его лице, то этот чувак, должно быть, действительно мудак. Серьёзно, здесь присутствует высококлассный уёбок. Тем не менее, он приходит, чтобы представиться Микки, потому что он, видимо, дохуя вежливый. Ложное великодушие. Он широко улыбается и протягивает руку. Когда он говорит, он делает это слишком громко, слишком весело. — Приятно наконец-то познакомиться с нашим пианистом, — говорит он. В его голосе есть шарм, от которого он явно не собирается отказываться. Микки тошнит, — я Нед. А вы, должно быть, Микки. — Да. Микки пожимает мужику руку. И тут происходит момент, который он знает лучше, чем своих собственных братьев, момент, которого он опасается и любит одновременно. Момент, когда Нед замечает его татуировки. Затем замедленная реакция, потому что, конечно, ни один уважающий себя молодой человек не стал бы наносить ругательства на таком видном месте. Поэтому на его лице лёгкий шок. А потом происходит то, чего Микки ожидает меньше всего — мудак улыбается, как будто ему это нравится. — А ты довольно интересный парень, — говорит Нед. Ну и как, блять, на это реагировать? Микки не отвечает. Он молча наблюдает за тем, как жуткий брат мистера Роджерса выставляет себя посмешищем, а потом не выдерживает. — У меня есть дела, — неопределённо бормочет Микки, кивая большим пальцем в сторону пианино. — Конечно, конечно, — говорит Нед, — рад был познакомиться, Микки. — Ага, — говорит Микки. Нед — тот человек, которого Микки с удовольствием отпиздил бы, когда каждый второй день оказывался в полицейском участке. Может быть, Микки смог бы разбить дорогую машину, которой он, вероятно, владеет, или хотя бы заполучить в свои руки эти часы. Они должны стоить не меньше сотни баксов. Нед, должно быть, улавливает, о чём думает Микки, потому что во время урока он постоянно смотрит на него. Микки тоже не воздерживается от того, чтобы несколько раз посмотреть на него, потому что он никогда не видел такого странного лица. Это весомый, мать его, аргумент против пластической хирургии, это уж точно. Эта старая королева всеми силами цепляется за последние остатки своей гейской молодости. И в этот момент Микки приходит в голову мысль. Ведь если этот учитель — гей, а гей-радар Микки не так уж плох, то это дополнительная причина его ненавидеть. Но он откладывает это на потом, потому что то, что он не увидит Йена ещё несколько часов, сводит его нахуй с ума. Он изо всех сил старается просто сосредоточиться на пианино, концентрируя всё своё внимание на каждой идеальной ноте. Микки готов выбежать из класса после урока, потому что до урока Йена у него ещё два. Боже, ему, наверное, должно быть стыдно за то, как сильно он жаждет находиться в одном воздушном пространстве с этим парнем. Но как только Микки встаёт, чтобы уйти, Нед останавливает его у пианино. — Ты хорошо играешь, — говорит Нед. — Я просто делаю свою работу, — говорит Микки. Он поправляет рюкзак на плече, надеясь невербально подать знак, что хочет уйти. — Как долго ты здесь работаешь? — спрашивает Нед. — Пару месяцев, не знаю, — отвечает он, пожимая плечами. Нед упирает руки в бока. Когда он двигает руками, рукав поднимается, и Микки снова видит дорогие часы. Он солгал бы, если бы сказал, что не чувствует некоторых инстинктов Милковича. Нед, должно быть, замечает, куда смотрит Микки, потому что говорит: — О, мои часы? Красивые, не так ли? Он поднимает запястье и оттягивает рукав, чтобы Микки мог рассмотреть их получше. Черт возьми, это настоящий «Ролекс». И похоже, что там настоящий бриллиант. У Микки практически слюна изо рта капает. Он мысленно представляет себя в маленьком бассейне, полном денег. Но, чёрт возьми, теперь, когда его внимание привлечено, Микки вряд ли сможет обмануть его так, чтобы урод этого не заметил. Никогда не стоит выбирать вещи, которые привлекают внимание. Нет, надо выбирать носки, дезодорант и, если чувствуешь себя смелым, балетные туфли. — Да, это мило, — говорит Микки. — Кстати, совершенно новые. Пришлось купить что-то на замену старым, — говорит Нед. — Сломались? — Украли. Похоже, Микки не единственный, у кого есть мозги. Но, на самом деле, не обязательно красть их в студии. Шансы хорошие, но не идеальные. Впрочем, это неважно. Другая собака уже нассала на этот пожарный гидрант, поэтому Микки придётся оставить его впокое. — Мне пора, — говорит Микки, — ещё одно занятие, сам понимаешь. — Конечно. Приятно было познакомиться, Микки, — вновь говорит он и ухмыляется, как придурок. Теперь Микки ещё больше хочется увидеть Йена, чтобы смыть лицо Мистера Силиконовой Долины из памяти. Воздух возвращается в его лёгкие, когда Йен заходит в зал несколько часов спустя. Серьёзно, Микки даже не нужно с ним разговаривать, чтобы почувствовать мгновенное облегчение. Он слишком занят тем, что счастлив видеть рыжего, и не имеет значения, что его счастье внезапно оказалось зависящим от другого человека. Микки подходит к Йену и Мэнди, потому что у них есть немного времени до начала занятий. — Привет, Галлагер. Принцесса Персик. Йен слегка смеётся над новым прозвищем Мэнди, но она ни капли не выглядит веселой. — Только посмей назвать меня так ещё раз, — говорит она. Микки игнорирует её. Он обращает всё своё внимание на Йена, который даже не пытается притвориться, что он на седьмом небе от счастья при виде Микки. — Что-то смешное услышал, приятель? — спрашивает у него Микки. Он едва ли сдерживается, чтобы не сказать Йену, чтобы он перестал вести себя как влюблённый идиот, когда они на людях. — Нет, я просто вспомнил шутку, которую рассказала мне сестра сегодня утром, — говорит Йен, неуверенно хихикая. — Да, конечно. Расскажешь как-нибудь? — Боже, — вмешивается Мэнди, — вам нечем заняться? Йен наклоняется к Микки и шепчет: — Скорее, некем. Микки издаёт смешок, который заставляет Мэнди повернуться и посмотреть на него. Серьёзно, у этой цыпочки просто сучье лицо. — Ты не против? — говорит Микки. — Да, я не против. Спасибо, — отвечает ему в таком же тоне Мэнди. — Что случилось с вами двумя, что вы больше не ненавидите друг друга? — спрашивает Йен. Они оба смотрят на него как на умалишенного. По крайней мере, в этом они согласны. Йен выглядит таким сбитым с толку, что это почти восхитительно жалко. Но, тем не менее, Микки прекрасно осознаёт, что рядом с ним стоит стерва, пылающая и обвиняющая его во всех смертных грехах. Микки вдруг осознаёт, что в классе воцарилась тишина. Он оглядывается и понимает, что в комнате находится Лиллиан. Микки никогда, ни разу не бежал в ужасе. До этого момента. У него ощущение, как будто эта женщина за день выбила дерьмо из многих несчастных. Как только задница Микки оказывается на скамейке, Лиллиан начинает занятие как ни в чём не бывало. Микки обменивается улыбкой с Йеном в другом конце комнаты. Позже, когда Микки готовится закрыть свой шкафчик и уйти, Йен останавливает его. — Скажу тебе, что я встречал несколько страшных людей, но Лиллиан — непревзойдённая, — говорит он. — Сумасшедшие русские, — отвечает Микки, — не отворачивайся ни на секунду, чувак. Особенно со Светланой. Йен смеётся. — Я бы сказал тебе тоже самое о Мэнди. Она не русская, но всё ещё может драться. — Да, у каждого из нас по сучке-психопатке. Йен на секунду замолкает. Микки понимает, что по сути оскорбил его лучшую подругу. Но у них нет отношений или чего-то похожего, поэтому ему не обязан дружить с друзьями Йена, тем более с его «девушкой». — Она просто беспокоится обо мне, — говорит Йен, — она думает, что ты побьёшь меня, если узнаешь, что я гей. Микки поднимает бровь. — Так она не рассказала тебе свою блестящую теорию? — Какую теорию? — Она думает, что я гей и что я на тебя запал, — говорит Микки. Йен смотрит на него так, как будто он ждёт продолжения истории. Он медленно говорит: — Я не понимаю, какая часть должна звучать смешно. Микки раздражается. Возможно, он жестоко поступает с Йеном. Не сейчас, но большую часть времени. На самом деле это болезненно, особенно сейчас, когда их сексуальная жизнь — это ровная электроэнцефалограмма. А может, Микки прячется. В шкафу за плащом, как минимум. — Это, блять, неважно. Она суёт свой нос куда не надо, — отвечает Микки. Йен пожимает плечами. — Это на неё похоже. Она как питбуль. — Можешь повторить это ещё раз? — шутит Микки, — Она, наверное, испытала бы оргазм, если бы узнала, что мы трахаемся по-настоящему. — Кстати, я постараюсь прийти в субботу, хорошо? — Да, звучит неплохо, — говорит Микки, хотя это нихуя не так. Проводить время с Йеном раз в неделю вне раздевалки явно недостаточно. Ни в одной грёбаной вселенной это не является хорошей сделкой.***
Может быть, Микки нужно хобби. Честно говоря, это нездорово — иметь так много времени и ничем его не заполнять. Он мог бы играть на пианино, но у него нет пианино в квартире. Он мог бы продавать больше наркотиков со своими братьями, но он не настолько отчаянно нуждается в деньгах, чтобы так сильно рисковать. Его братья иногда бывают идиотами. Они привлекают к себе больше внимания, чем думают. Дьявол его определённо слышит, у Микки звонит телефон, и он видит, что это его брат, Игги. Он на секунду задумывается, действительно ли он хочет ответить. Игги порой бывает упрямым, особенно когда чего-то хочет. Но у Микки нет ничего, кроме свободного времени. Он отвечает. — Привет, — говорит он. — Микки, как дела? — спрашивает Игги. — Сойдёт. Как дела дома? Держишь Колина подальше от неприятностей? — Да, конечно. Как будто я могу удержать этого придурка, честное слово, — посмеивается Игги. — Я бы ещё поспорил, кто из вас двоих больший придурок. Так зачем ты звонишь? — У меня сделка через несколько недель, как раз в канун Нового года. Это должно быть большое дело. Я имею в виду, действительно серьёзное дело. Подумал, что стоит позвать братишку. Это будет масштабно, чувак. В обычной ситуации Микки взвесил бы свои возможности. Он бы подумал, сколько времени он готов провести со своими братьями, сколько дерьма он готов терпеть от копов, и как отчаянно ему нужны деньги. За последние несколько месяцев он чаще всего решал, что это того не стоит. Но, несмотря на все недостатки Игги, он никогда не преувеличивал. Если он говорит, что будет много, то это должно быть действительно чертовски много. — Как далеко? — спрашивает Микки. — Мичиган. Не так уж и далеко. Пара часов, ничего ужасного. — Ладно, я в деле. Дай мне знать, когда узнаешь подробности. — Как скажешь, чувак. До скорого. Игги вешает трубку. Микки кладёт телефон и размышляет, сколько он получит с этого. Последнее дело принесло ему пару сотен баксов, что помогло ему некоторое время продержаться до аренды. Это, если Игги его не обманывает, может принести ему тысячу или даже две. Он достаёт свой ноутбук и начинает искать дешёвое пианино в своём районе. Может, он найдет одно, а может, и нет. Но ему действительно нужно чем-то занять своё время, кроме Йена.***
Микки готов веселиться в пятницу вечером, предвкушая выходные. Он только что открыл свое пиво, когда загорелся экран его телефона. Это сообщение от Йена, и Микки на долю секунды ощущает неподдельную надежду. Но затем его охватывает непреодолимый страх: Йен может сказать, что не сможет прийти завтра вечером. Эти два чувства уравновешивают друг друга, оставляя после себя странное ощущение нежелания смотреть на сообщение. Чем дольше он этого не делает, тем дольше он не должен быть разочарован. Или возбужден. К чёрту. Сила воли никогда не была его сильной стороной. «Ты свободен сегодня вечером?» — спрашивает он. Микки опускает пиво. Это определенно лучше, чем то, на что он надеялся. Он поспешно отвечает: «Да. Ты придёшь?». Он едва успевает подождать тридцать секунд, как получает: «Мы можем где-нибудь встретиться?». Желудок Микки делает кульбит. Йен, может, и относится к таким вещам более спокойно, но Микки предпочитает, чтобы между миром и его собственной сексуальной жизнью были стены и рвы. «У тебя есть планы?» Спрашивает он, избегая ответа. «Мэнди хочет встретиться с тобой, чтобы выпить». Нет. Ни за что. Микки не собирается тратить свой пятничный вечер в баре с этой несносной сукой, даже если там будет Йен. Он звонит и ждёт, пока Йен ответит. Когда он отвечает, Микки приходится вспомнить, что нельзя кричать. — Ты чё, ахуел? — Просто попытайся, Мик, — говорит Йен. Его голос умоляющий, почти отчаянный, — Я хочу, чтобы вы двое перестали ненавидеть друг друга. — Удачи тебе с этим. — Пожалуйста. Одно пиво. — Мне похуй. Извини, что разочаровал тебя, приятель. — Я отсосу тебе позже. Ну, это заманчиво. Тем не менее, Микки должен найти какую-то отговорку, чтобы не идти. — Я думал, ты сегодня работаешь. — Мне удалось уйти немного раньше, — говорит Йен, — встретимся там в девять часов. Микки взвешивает свои возможности, пытаясь не поддаться искушающим мысленным образам, где Йен опускается на него ртом. Он пытается представить себе, как проведёт вечер пятницы в своей квартире в одиночестве, и, по правде говоря, это разочаровывает. Он выберет Йена каждый раз, даже если у него отсохнут ноги и он не сможет ходить. — Хорошо. Где? — Бар «Алиби». Ты знаешь, где он находится? — Да, я был там несколько раз. — Серьёзно, я твой должник, Мик. — Ты чертовски прав. И ты идиот, если думаешь, что я буду платить. До скорого. — Пока. Микки пытается слегка прихорошиться, но не самым очевидным способом. Он не выряжается или что-то в этом роде. Но у него есть время для быстрого душа и, возможно, для того, чтобы сбрить бороду, которой он пренебрегал несколько дней. Секс — довольно хороший стимул для поддержания себя в порядке. Он уже несколько раз бывал в «Алиби», но все эти разы можно пересчитать по пальцам одной руки. Он никогда не был любезен с людьми в этом районе, а значит, очень немногие бармены готовы обслуживать его, поскольку ему ещё нет двадцати одного года. Он надеется, что Йен сможет купить выпивку в этом заведении. В противном случае, Микки проведёт вечер в холодной трезвости.***
К его приходу Йен и Мэнди уже сидят за столиком. Мэнди выглядит так, как будто она в своей тарелке, хотя она одна из тех избалованных девушек из Норт-Сайда. Микки не уверен, носит ли она одежду в стиле панк специально для таких случаев, как этот, или весь её гардероб такой, но его это не волнует настолько, чтобы спрашивать. Он садится рядом с Йеном, который подталкивает пиво в его сторону. Микки поднимает бутылку в насмешливом тосте «за Мэнди» и делает большой глоток. Он не хочет проводить слишком много времени трезвым в её присутствии. — Итак, это та часть, где ты сучишься из-за Светланы? — спрашивает Мэнди. — Она сама по себе сука, — говорит Микки, — мне не нужно ничего добавлять. — Она не полная сука, — говорит Йен. Он обдумывает то, что сказал и добавляет, — ну, я имею ввиду, не всегда. — Она назвала меня «украинской сучкой» раз пять на этой неделе, — говорит Мэнди. Что ж, тогда очко в пользу Светланы, как считает Микки. Нахождение в одной лодке с Мэнди ослабляет его энтузиазм, поэтому он просто пьёт, пока Йен и Мэнди высказывают свои жалобы на администратора. Так что, возможно, именно когда они переходят от Светланы к Лилиан и начинают подражать большому боссу, Микки включается. Или, может быть, когда Мэнди предлагает выпить по рюмке. Наверняка эти два события происходят так близко друг к другу, что Микки не может вспомнить, какое из них произошло первым. Он знает, что в середине ночи всё принимает определённый оборот. Фактически, это социальный клей. Микки понимает, что так и не рассказал Мэнди, что именно произошло, когда Лилиан позвонила ему по поводу жалобы на кражу. И в течение последнего часа или двух она была приятной, поэтому он не держит зла за это. — И тут я подумал, что она собирается отрезать мне член и засунуть его в задницу, — говорит Микки, — но нет, она отпустила меня с грёбаным предупреждением. Я не мог поверить своим ушам! Мэнди откидывает голову назад и смеётся. — Вот дерьмо, я была уверена, что ты у меня в руках! — Я был готов защищать свой член, скажу я вам, — говорит Микки. — В любом случае, это заставило тебя перестать воровать мои вещи, — говорит Йен. — Решение, не связанное с этим, — надменно говорит Микки. — Да, конечно, — говорит Йен. — Ну, было кое-что ещё, почему я перестал, — но он вряд ли может вспоминать об инциденте с пианино в присутствии Мэнди. Даже если он находится на пути к сильному алкогольному опьянению, Микки знает, когда нужно держать язык за зубами. — Йен рассказывал тебе о том, как из-за меня парня выгнали из школы? — спрашивает Мэнди. — Да, рассказывал, — говорит Йен. — Нет, блять, не рассказывал, — возражает Микки. — Правда? Я могу поклясться, что это было, — говорит Йен, смущаясь. Он хмурит брови и смотрит на стол, пытаясь вспомнить. Он очарователен, когда выпьет. — Так как же тебе удалось выгнать бедного придурка? — спрашивает Микки. — Я пожаловалась, — говорит Мэнди. — Вот дерьмо! — восклицает Микки. — Ну, помогло то, что на него уже было подано пять жалоб, — добавляет она, пожимая плечами, — я не могу вспомнить его имя. Я знаю его только как «краба». — В смысле? — спрашивает Микки. — Крабы часто щипаются, — говорит Мэнди. Микки смеётся, слегка наклоняясь к Йену. Йен толкает его, и Микки цепляется за стол. Он осушает оставшееся пиво, уже третье за вечер. Мэнди щедро заплатила за последние два. — Как вы вообще оказались вместе? — спрашивает Мэнди. — Мне нужно было как-то успокоить его задницу, — отвечает Йен, — иначе он, наверное, убил бы меня. — Я ещё не до конца уверен, — бормочет Микки. — Что ты сказал? — спрашивает Йен с подозрением. Микки садится прямо и приближает своё лицо к лицу Йена, достаточно близко, чтобы заставить его зажмуриться. — Я сказал, что собираюсь тебя убить и сбросить твоё тело в реку. Мэнди теряет дар речи, Йен тоже, и вскоре они практически плачут от смеха. Возможно, Микки прижимается к Йену больше, чем следовало бы, но Мэнди этого не замечает. Появляется бармен с тряпкой через плечо и страдальческим выражением лица. Он кладет руки на стол и говорит. — Давайте, ребята. Если вы будете продолжать вести себя так шумно, вам здесь не место. — Кевин, — хнычет Йен, растягивая каждый слог. — Йен, Фиона надерёт мне задницу, если узнает, сколько я позволил тебе выпить сегодня, — говорит Кевин. — Тогда не говори ей, — говорит Йен. Кевин смотрит на них, в его глазах явное предупреждение. Но он уходит, качая при этом головой. Микки хватает Йена за руку и вытаскивает его из-за стола. — Эй, что за спешка? — спрашивает Йен, — Твой дом горит или что? — Уже поздно. Я пьян. Пойдём, — говорит Микки. — Боже, да ты и вправду любитель вечеринок, — говорит Мэнди, но тоже встаёт. Выйдя за дверь, Микки готов бежать сломя голову обратно в свою квартиру и бросить Йена на кровать. Он почти забывает, что Мэнди всё ещё здесь. — Тебе нужно, чтобы мы проводили тебя? — спрашивает Йен. Мэнди, кажется, собирается протестовать, но на секунду теряет равновесие и вынуждена прислониться к стене. — Может, это не такая уж плохая идея, — соглашается она. Они находятся недалеко от станции, может быть, в паре кварталов, не больше. Микки наблюдает за тем, как Йен идёт, обняв Мэнди, весёлый и ласковый. Он чертовски очарователен, когда выпьет. Микки хочется оторвать парня от Мэнди и проскользнуть в ближайший переулок, чтобы целоваться так, как будто завтра не наступит. А может, он успокоился бы, если бы эта рука обхватила его плечи. Микки готов бросить Мэнди на станции, как мешок с собачьими какашками на ступеньке перед домом, но Йен настаивает на том, чтобы помахать ей рукой и обнять. Вся эта банальная хрень про лучших друзей. Чертовски ужасно. Затем Мэнди поворачивается, чтобы посмотреть на Микки, и он на мгновение пугается, что она попытается обнять и его. — Я не полностью тебя ненавижу, — говорит она. Он колеблется, но потом решается: — Я тебя тоже. Йен наклоняется и обхватывает обеими руками их плечи. При этом он прижимает их так близко, что их головы сталкиваются. — Завтра я начну планировать вашу свадьбу, — говорит Йен. Микки отталкивает его. — Не будь придурком, Галлагер. — Эй, будь вежлив с моим парнем, — настаивает Мэнди, толкая Микки в плечо. Он отстраняется и вытирает рукавом то место, где она дотронулась. Он смотрит на Йена и насмешливо спрашивает. — Тебе тоже нужно, чтобы я отвёл тебя домой, Галлагер? — Пошёл ты, — говорит Йен. Мэнди качает головой и садится в поезд до его отправления. Микки рад, что она уезжает. Они с Йеном идут в ту сторону, откуда пришли. — Серьёзно, в драке ты будешь бесполезен, — говорит Йен. — Ты чёртов танцор, — говорит Микки, — и ты говоришь мне о бесполезности? — У меня есть мышцы, которые ты не можешь нащупать, — настаивает Йен. — Твой член — не мышца, чувак. Я погуглил. Йен смеётся и пытается обнять Микки, но Микки отталкивает его. — Тебе обязательно идти сейчас домой? — спрашивает Микки. Йен качает головой. — Думаю, Фиона не будет скучать по мне несколько часов. — Мне нравится, как это звучит. Если они добираются до дома Микки быстрее, чем ожидалось, то никто из них не обращает на это внимания. Они слишком заняты тем, что срывают с себя одежду, как только входят в квартиру. Они даже не делают этого в постели. Микки случайно падает на подлокотник дивана, потому что держать равновесие в данный момент у него плохо получается. И вот так Микки оказывается прижатым сзади к дивану. Честно говоря, это лучший способ закончить неделю. Когда оба кончают, они садятся. Возможно, они собирались потратить несколько минут на восстановление, но тут Йен тянет Микки, усаживая на себя. Йен заводит руки за спину Микки, чтобы направить член в него, и это заставляет Микки задыхаться. Йен вжимается лицом в ложбинку его шеи, покусывая и посасывая кожу, чтобы сдержать стоны, которые он издаёт в таком отчаянии. Боже, Йен так хорош в этом, что Микки не может обходиться без него так долго. Потом Микки делает Йену минет, а Йен дрочит Микки мучительно медленно, но хорошо. Микки тратит время на то, чтобы оставить несколько засосов на шее Йена по пути к члену. Йен всё ещё принадлежит ему, хотя Микки видит его только раз в неделю. К тому времени, когда они заканчивают, Микки готов отправиться в постель с большой тушей, обвитой вокруг него. Но он не может сказать, что удивлён, когда Йен забирает свою одежду и готовится уходить. — Фиона надерёт мне задницу, — говорит Йен, объясняясь. — Хорошо, — говорит Микки, хотя это не так. Но это не вина Йена. Просто ситуация сейчас немного дерьмовая. — Мы что-нибудь придумаем, — говорит Йен, как он говорил уже несколько недель назад. — Да, — говорит Микки. Йен целует его в губы и уходит. Микки ложится на кровать и не может уснуть ещё несколько часов. Он винит в этом мысли о сраном графике Галлагера. Но, возможно, он хотел, чтобы Йен заснул рядом с ним.