В балете только геи

Ожидание на углу заставляет Микки чувствовать себя ребёнком, который ждёт автобус на остановке с упакованным завтраком в руках, приготовленным его матерью. Некоторые люди проходят мимо него и бросают презрительные взгляды. Микки засовывает руки в карманы, опускает голову и старается не обращать внимания на линию пота вокруг воротника рубашки. Лето идёт на убыль, но это всё ещё ад. И всё же лучше, чем ждать в баре. Наконец появляется Светлана. Микки реагирует почти как в мультфильме, потому что, ебать, когда ей приходится играть роль сексуальной подружки, то по шкале от одного до десяти она попадает в одиннадцать. Каблуки, обтягивающее синее платье, макияж, завитые волосы — вау. Может быть, Микки и гей, но он всё равно знает, когда женщина сексуальна. — Ты опоздала, потому что делала прическу? — спрашивает он. — Я вовремя, — отвечает Светлана, — если тебе не нравится прическа, я могу уйти. — О, нет, даже не начинай, — протестует он, — я уже дал тебе пятьдесят долларов. Ты приходишь и остаёшься на час, как и договаривались. — Час и не более, — говорит она. — Да, потом можешь сделать вид, что тебе кто-то позвонил, — говорит он. — Постарайся меньше злиться на своего отца, — говорит Светлана. Легче сказать, чем сделать. Они начинают идти в направлении «Алиби». Микки намеренно выбрал этот бар местом встречи с отцом и Игги. Он считает, что чем больше людей (свидетелей), тем лучше. В общественном месте шансы пострадать значительно ниже. Они входят в бар, и, как ожидал Микки, большинство голов поворачиваются в сторону Светланы. Светлана кажется выше ростом под этим вниманием. Микки не обращает на неё внимания и ищет глазами свою семью. Он видит их в дальнем конце бара. Игги играет в бильярд с постоянным клиентом. Терри сидит и пьёт, как старый хрен, которым он и является. Микки делает несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и подходит к ним. Это всего на час. Он справится. — Это она? — спрашивает Терри без приветствия. Микки не упускает из виду, как взгляд Терри скользит по телу Светланы, а затем снова поднимается к ее глазам. — Да, это Светлана, — говорит Микки. — Приятно познакомиться, — говорит Светлана, протягивая руку. Терри резко отталкивает её. Он делает еще один глоток пива и говорит: — Садись, выпей. Посмотрим, как Игги отстойно играет в бильярд. Микки берет пиво, как и Светлана. Микки понятия не имеет, кто оплатит это всё, но надеется, что это будет не он. Микки смотрит на часы. Уже четверть четвёртого. Всего лишь час. — Как вы познакомились? — На работе, — говорит Светлана. Она сидит между Микки и Терри, и Микки задается вопросом, не сделала ли она это специально. Ей должно быть противно, что она сидит так близко к ублюдку, но Микки доволен этим посредничеством. Терри не замечает ее белых костяшек от сжатых кулаков. — Ты тоже работаешь в танцевальной студии? — спрашивает Терри. — Место для сраных кисок. — Балетная студия, — поправляет Светлана, — и к нам ходят заниматься и мужчины, в том числе. — Сборище ебаных пидрил, — говорит Терри, — надо будет сказать семье. Мы там точно повеселимся. Микки не сомневается, что Терри и остальные члены семьи в состоянии это сделать. К счастью, Микки так же знает, что Терри ленив, и, очевидно, уже достаточно пьян, чтобы забыть об этой идее через час. Тем не менее, ему удается вызвать тошноту при мысли о том, что этот ублюдок приближается к студии (приближается к Йену). — Он не мог быть дилером, как я хотел, — говорит Терри, — он должен был играть на чёртовой флейте. — Пианино, — пробормотал Микки сквозь стиснутые зубы, слишком тихо, чтобы отец мог услышать. — Я втягиваю всех своих детей в семейный бизнес, — говорит Терри Светлане, ухмыляясь, как будто он так изобретательно превратил своих собственных детей в мулов, — всё уже готово, им остается только взять бразды правления в свои руки. — Семья — это важно, — твёрдым тоном говорит Светлана. — Чертовски верно. Кровь превыше всего, — говорит Терри. Да, кровь превыше всего. Сначала кровь, если Терри узнает, что Микки — гей, потом переломы костей, потом черепно-мозговая травма. Но снала кровь, да. Терри — человек, чьи руки всегда в крови. После ещё нескольких минут болтовни, Микки допивает остатки пива и присоединяется к брату за бильярдным столом. Он рад, что между ним и Терри существует некоторая дистанция, потому что каждый раз, когда он смотрит старику в глаза, он практически чувствует боль от пули между глаз. Игги действительно проигрывает, поэтому он рад, что к нему кто-то присоединился в команду лузеров. Микки делает глубокий вдох, прежде чем попробовать сосредоточиться на чём-то другом на несколько минут — это успокаивает. Он успевает сделать несколько хороших ударов, прежде чем Светлана подходит к нему. — Обними меня, — шепчет она ему. — Что? Зачем? — спрашивает он. — Просто сделай это. Он делает это, хотя и несколько неловко. Ему неловко по-настоящему прижиматься к Светлане, поэтому его рука остаётся в полуметре от её тела. Микки вообще сейчас не хочется ни к кому прикасаться. Игги всё равно проигрывает, но его счёт увеличивается по сравнению с тем, который был бы без Микки. Терри подходит и отпугивает парней, против которых они играли, а затем хватает один из киев. Допустим, Микки сумасшедший, но, увидев Терри с таким прочным предметом в руках, он не на шутку испугался. Он вспоминает, что однажды слышал историю о том, как Терри якобы засунул сломанный бильярдный кий в задницу какому-то парню. Микки ещё сильнее прижимается к стене, когда видит, как его отец обращается с этим потенциальным оружием. — Собери свои яйца в кулак, Микки, — говорит Терри, — полагаю, ты сможешь сделать это без помощи своей девушки. Микки ничего не говорит, потому что всё, что он хочет сказать, определённо приведёт к тому, что его ударят. Он просто смотрит на бильярдные шары внутри треугольника, а затем устанавливает кий для удара. Он чувствует, как начинают дрожать его руки; взгляд Терри тяжёл для него. Микки ужасно бьёт. Его шар цепляет всего один, из-за чего все остальные остаются на месте. — Кто бы сомневался, — говорит Терри. Микки идёт со Светланой к стене, пока Терри выполняет свой удар. Микки, вообще-то, не является зависимым парнем, но Светлана излучает силу, которая заставляет его чувствовать себя немного спокойнее. Рядом с ней ему становится легче дышать. Микки удивляется, как ей удаётся не обращать внимания на грубые ругательства Терри. Терри забивает один шар, затем другой. Он заполняет четыре лунки, прежде чем снова наступает очередь Микки. Когда Микки выстраивает свою линию удара, он краем глаза замечает, что Игги крадётся к Светлане. Он видел, что тот всё это время наблюдал за ней. Микки надеется, что дело не зайдет слишком далеко, потому что меньше всего ему хочется ввязываться в драку, защищая честь своей фальшивой девушки. Они заканчивают игру в бильярд и идут за второй порцией. Терри предлагает это в пьяном угаре, и Микки соглашается, отчаянно желая успокоить нервы. Он выпивает сразу полбутылки пива и грубо ставит её на барную стойку. Он не знает, от чего это происходит: от алкоголя или от близости с отцом, который разрушает его хорошую моторику (возможно, второе — он совсем не чувствует себя пьяным). Он поднимает глаза и видит Терри, склонившегося к Светлане. Она вскинула подбородок и смотрит на всё вокруг с надменным безразличием. Эта роль ей хорошо удаётся. — Я знаю тебя. Ты работала в массажном салоне, — говорит Терри, — сейчас там, кажется, китайская закусочная. Раньше было определённо лучше. Микки хочется блевать. Светлана, как профессионал, не обращает на это внимания. Она роется в сумочке, достает мобильный телефон, и Микки задается вопросом, кому она может звонить сейчас. Он смотрит на часы и убеждается, что уже четверть пятого. Ровно час с того момента, как они приехали. Ему хочется прыгать от радости, а может быть, и плакать от облегчения. Он не может разобрать ни слова из того, что говорит Светлана по своему старенькому телефону-раскладушке. Она говорит исключительно на быстром, гневном русском языке. В том, как она говорит на этом языке, есть что-то всегда враждебное. Чёрт, да она даже на английском так говорит. Светлана откладывает телефон и бросает его обратно в сумку. Она поворачивается к Микки, не обращая внимания на то, что Терри явно развратно смотрит на её грудь. — У меня тётя заболела, ей нужно, чтобы я приехала, — говорит Светлана. Микки ухватился за эту отговорку быстрее, чем успел подумать о том, что она сказала. — Я провожу тебя до станции, — говорит он. Они встают с барных стульев. Игги присоединяется к ним, чтобы спросить, куда они спешат. Терри не встаёт. Он слишком занят, потягивая, вероятно, уже не второе пиво за день. Скорее всего, этот ублюдок надрался задолго до появления Микки и Светланы. — Где пожар? — спрашивает Игги, ухмыляясь. — Тётя заболела, — прямо говорит Светлана. — А, — говорит Игги, — увидимся позже, Мик. Приятно было познакомиться, Светлана. — Мне тоже, — говорит Светлана. Она на мгновение замешкалась, как бы раздумывая, стоит ли ей прощаться с Терри. Но Микки тащит её за руку, как ребенок тащит свою мать из супермаркета. Через мгновение он уже дышит свежим воздухом на улице, и его плечи с облегчением опускаются. Микки привалился бы к ближайшей стене, но он хочет, чтобы между ним и баром было как можно больше расстояния. Они направились в сторону вокзала, откуда, во всяком случае, Светлана приехала раньше. Пройдя около квартала, Микки задает вопросы о фальшивом телефонном звонке. — Ты действительно кому-то звонила или это был просто набор слов? — спрашивает он. — Это был мой список покупок, — отвечает Светлана, — и немного о том, как сильно воняет твой отец, чтобы сделать диалог длиннее. Микки морщит нос. Ему почти неприятно, что он втянул Светлану в это дело, но, эй, она получила пятьдесят баксов. Такие деньги за час работы — это не то, на что стоит плевать. Открывшись Светлане, он чувствует себя немного лучше, чем когда он был один. В животе по-прежнему ураган, но тошнить не тянет. Приятно, что хоть кто-то на его стороне. Они проходят еще один квартал, и как раз в тот момент, когда они собираются повернуть направо, чтобы добраться до станции, Микки останавливается. Он только что понял, что они находятся рядом с домом Йена. В его голове возникает Галлагер, с улыбкой и крепкими мышцами, и Микки почти улыбается от этой мысли. Он вытесняет Терри из своих мыслей. Светлана выжидающе смотрит на него. — Какие-то проблемы? — Ты не против пройти остаток пути одна? — спросил Микки, — Я хочу кое с кем повидаться, раз уж я здесь. Рот Светланы расплывается в улыбке. Она поднимает брови и смотрит на него сверху вниз. — Не смотри на меня так, мать твою, — огрызается Микки. — Ни в коем случае, — отстраненно говорит Светлана, — развлекайся со своим другом. — Он не… чёрт, ты можешь просто уйти? — спрашивает Микки. Светлана поворачивается и идёт вперед, стуча каблуками по асфальту. Она откидывает волосы на спину и машет Микки на прощание. — Только не забудьте про презервативы, — восклицает она. Микки чувствует жар на шее. Он просто хотел заглянуть к Йену и немного пообщаться. Определенно, он хотел выпить чего-нибудь освежающего после того, как ему пришлось провести время с Терри. Но если никого не будет рядом, Микки не стал бы возражать против быстрого секса. Вот только, подходя к дому, он понимает, что уже почти наступило время ужина, а значит, все уже дома. А когда все дома у Галлагеров, это похоже на чертов зоопарк. Микки стучит в дверь и отчасти задается вопросом, не откроет ли ему грёбаный жираф. В конце концов, это старший брат Йена, но это достаточно близко. — Привет, — говорит он, — Микки Милкович, верно? — Да, — отвечает Микки, почесывая верхнюю губу. Он не помнит имён ни одного из братьев и сестер Йена, кроме Фионы. Парень, стоящий в дверях перед ним, скорее всего, Стив или Джереми, но, честно говоря, Микки насрать. С таким количеством людей, как в этой семье, Микки может назвать любое имя, и оно, скорее всего, будет принадлежать кому-то из них. — Твой брат дома? — спрашивает Микки. — Какой? — Рыжий, боже, — говорит Микки, — я что, должен тебе объяснять? Парень усмехается, и Микки только сейчас вспоминает, что Йен говорил о том, что его брат — долбаный всезнайка. Акцент на «долбаный». Парень отходит от двери и выходит в другую комнату. Он кричит: — Йен, ты здесь? Через несколько секунд Йен бежит к двери. Микки он поначалу не замечает. — Зависит от того, кто меня ищет, — говорит Йен. Затем он замечает Микки. Йен выглядит почти растерянным, но потом только ликует. Прошло несколько недель с тех пор, как они с Микки видели друг друга вне школы. Однако не только Йен чертовски рад. Все эмоции, которые испытывает сейчас Микки, точно написаны на лице Галлагера. Но вот Йен произносит непринужденное: — Привет, Мик. — Галлагер, — кивает Микки. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Йен. — Я был поблизости, — отвечает он, и он почти уверен, что впервые в истории эта фраза не является бредом. Однако брат Йена явно не понимает, что это правда. Он гримасничает и уходит, потрепав брата по плечу. — Не беспокойся о Липе, — говорит Рыжий, когда брат уходит, — я же говорил тебе, что он думает, что самый умный. Значит, Лип — это его имя. Ну, нет, Микки не догадался бы об этом даже с тысячи попыток. Парень действительно был похож на Джереми. Йен прислонился к двери. Он смотрит на Микки сверху вниз, и это происходит с ним уже третий раз за сегодня, но впервые он получает удовольствие. Затем Йен улыбается, и это отчасти обычная улыбка, а отчасти та, которая всегда бывает у него, когда он собирается наброситься на Микки. — Так зачем ты пришёл? — спрашивает он. Микки пожимает плечами. — Как я уже сказал, я был на улице и гулял по окрестностям. Может, я не вовремя? — Нет, нет, заходи. Йен освобождает проход и впускает Микки. Микки, как и в прошлый раз, напуган шумом и присутствием людей. Маленький ребенок играет на диване, маленькая рыжая девочка бегает по всему дому, что-то ищет, а со двора доносятся взрывы. — Расслабься, — говорит Йен, положив руку на спину Микки. Микки понимает, что не переступил порог гостиной. Плечи его тоже выгнуты дугой, как будто он ожидает чьего-то нападения. Честно говоря, он не удивился бы, если бы отец заставил Игги следить за ним после выхода из бара. Микки подходит к окну и пытается выглянуть наружу. Он раздвигает шторы и осматривает тротуар, но Йен кладет руку ему на плечо. Микки возвращает шторы на место. — Ты в порядке? — спрашивает Йен. — Я только что был со своим отцом. Йен сочувственно улыбается и несколько секунд поглаживает большим пальцем руку Микки. В конце концов Микки отстраняется от окна. — Пойдём, — говорит Галлагер, кивая в сторону кухни, — я познакомлю тебя с Джимми. — Кто такой Джимми? Один из твоих братьев? — спрашивает Микки. Нет, оказывается, Джимми — парень Фионы. Он выглядит спокойным. Типаж «никогда не пачкал руки» — спокойный житель Норт-Сайда. Он пожимает руку, как девочка-подросток, и настораживается, как старушка, когда замечает татуировки Микки. — Чем ты занимаешься, Джимми? — спрашивает Микки, прислонившись спиной кухонной тумбе. — Скорее, работой, — отвечает Джимми, — хотя раньше я угонял тачки. Микки присвистнул. — Хорошая штука. Почему ты перестал? — Меня арестовали, — говорит Джимми, пожимая плечами. К ним присоединяется Йен и предлагает Микки пиво, но он отказывается. Микки уже достаточно выпил в баре. Он не хочет перебарщивать и давать семье Йена еще больше поводов ненавидеть его. Он не знает, когда его стало волновать, что о нём думает семья Йена. — Так чем ты занимаешься, Микки? — спрашивает Джимми. — Смотря что ты имеешь в виду, — шутит Микки. Йен и Джимми смеются (чёрт, Микки уже давно не видел, чтобы Йен смеялся), а Фиона подергивает губами. Микки сдерживает свою ухмылку и грызёт ноготь. — И то, и другое, — говорит Джимми. — Я пианист, — говорит Микки, — работаю в студии к северу от города. — В той же самой, в которую ходит Йен? — спрашивает Джимми. — Да, — вмешивается Йен, — там мы и познакомились. Микки чувствует, как кровь густеет от фразы «где мы познакомились». Это напомнило ему об отце, который раньше спрашивал его, где он встретил Светлану. Но теперь Йен сообщает эту новость свободно, как будто Микки вдруг разрешили вести себя так, будто они два грёбаных бойфренда. — А что насчет второго? — спрашивает Джимми. — Моя судимость? — переспрашивает Микки. — Наркотики и организованная преступность. — Организованная преступность? — Понятия не имею. Спроси у того придурка, который меня за это арестовал, — говорит Микки. Снова смех, и снова неодобрение со стороны Фионы. Микки напоминает себе, что ему наплевать, потому что он не парень, который пришёл познакомиться с семьёй Йена или ещё с кем-то. Чёрт, они даже не встречаются, не совсем. Как бы ему ни хотелось быть парнем Йена в другой реальности, где дерьмовых отцов не существует, Микки не является частью этой реальности в этой жизни. — Ты останешься на ужин, Мик? — спрашивает Йен. — Не знаю, хватит ли у нас еды, — говорит Фиона. — Просто разделим мою долю, — предлагает Йен. Да, потому что Микки хочет разделить с Йеном чертову тарелку и держать его руку, пока они едят. Может быть, им стоит покормить друг друга? Но тут Йен улыбается, и Микки понимает, что он останется. Он твёрдо решил, что они не будут делить тарелку, но, может быть, его удастся убедить в необходимости держаться за руки. — Что скажешь, Мик? — спрашивает Йен. — Да, конечно, — отвечает Микки, как будто другого ответа и быть не может. Йен, видимо, сознательно воздействует на него своим обаянием, потому что Микки всегда поражен, как выстрелом в грудь. Серьезно, как весь остальной мир не падает к ногам этого парня? Через пятнадцать минут они садятся ужинать. Микки оказывается зажатым на скамейке между Йеном и маленькой рыжей девочкой, которая задает миллион и один грёбаный вопрос. — Где ты сделал свои татуировки? — спрашивает она, когда Микки берет вилку. — У друга, — отвечает Микки. — А зачем ты их сделал? — Чтобы пугать людей. — А это работает? — Ты мне скажи. — Я никого не боюсь. У меня в заднем кармане нож. Фиона опускает вилку. — Дебби! — восклицает Фиона. — Никаких ножей! Особенно за столом! Дебби закатывает глаза. Она роется в заднем кармане, достает маленький нож ручной работы (Микки, честно говоря, немного впечатлен) и кладет его на середину стола. Фиона успевает схватить его как раз вовремя. Младший брат Йена (Каспер? Кэл?) протянул руку, чтобы схватить нож. Микки считает Фиону курицей-наседкой, в основном из-за того, что он слышал от Йена о её мнении по поводу «их взаимоотношений». Но в какой-то степени он ее уважает. Она — единственное, что удерживает этот дом вместе, и она держит всё под контролем. После ужина Йен тащит Микки к фургону с пакетом травы в руке. Микки устраивается поудобнее на потертом матрасе и старается не обращать внимания на плакаты с полуобнаженными женщинами, прикрепленные к потолку. Йен сворачивает косяк и прикуривает его. Он передает косяк Микки, который несколько раз затягивается и убирает его. — Чёрт, мне это было нужно, — говорит Микки, указывая на косяк. — Как сегодня прошло с твоим отцом? — Все было чертовски плохо, — говорит Микки, — по-моему, он начал приставать к Светлане прямо перед нашим отъездом. Долбаный мудак. — А почему тебя это волнует? Она не твоя настоящая девушка, — говорит Йен. — Он этого не знает, — говорит Микки, — как бы тебе понравилось, если бы какой-нибудь мудак начал приставать к Мэнди? — Я думаю, что Мэнди исправит это раньше, чем я, — говорит Йен с ухмылкой, — ты знаешь, что у неё есть грёбаная дубинка? Я имею в виду такая, какой пользуется полиция. — Чёрт, я совсем не удивлён, — говорит Микки, — она страшная сучка. — Говори что хочешь, но никто не доёбывается до Мэнди, — говорит Йен. — Да, это точно, — говорит Микки, — что я говорил? — Что-то про Светлану. — Чёрт, забудь. Бог свидетель, я бы хотел это забыть, — говорит Микки. — Хочешь заняться чем-нибудь другим? — спрашивает Йен. Ну, да. Микки хочется сделать с Йеном десяток вещей, и вдруг он понимает, что для этого у них есть личное пространство. Они в фургоне с закрытыми дверьми, и сейчас ночь. Таких хороших условий не было уже несколько недель. А ещё лучше, что отец Микки не узнает о них здесь, в отличие от квартиры Микки. Микки притягивает Йена спереди за рубашку и крепко целует его. Слишком много языка и слишком большой напор, но, чёрт возьми, если бы он не скучал по этому. Микки не целовал Йена слишком долго. К чёрту изящество, к черту утончённость. Он просто хочет как можно дольше не отрывать свой рот от рта Йена Галлагера. Йен сдвигается так, чтобы лечь на Микки сверху. Он поддерживает свой вес на руках, как будто отжимается, и медленно поворачивает свое тело к телу Микки. Микки кладет руку за шею Йена, чтобы сильнее притянуть его к себе. Поцелуи Галлагера становятся все более мокрыми. Микки не жалуется. Здесь не так много места, как у них обычно, а задняя часть фургона ничуть не удобнее кровати. В итоге Микки остаётся в рубашке, скомканной подмышками, и брюках, спущенных до щиколоток, а Йен почти не раздевается и только успевает расстегнуть молнию на джинсах. Но, честно говоря, Микки просто с удовольствием принимает Йена. Когда они заканчивают, он притягивает его к себе и прижимается лицом к шее Йена. От него пахнет сексом и травой. Микки начинает целовать его шею и не отпускает до тех пор, пока не убеждается, что утром у Йена будет засос. Йен отстраняется от Микки и поправляет джинсы. Его лицо покраснело и покрылось испариной; он никогда еще не выглядел так чертовски привлекательно. — Иди сюда, — говорит Микки. — Для чего? — Просто иди сюда, — повторяет Микки. Йен подвигается, и Микки снова целует его. Он притягивает Йена к себе и просовывает язык ему в рот. Галлагер обхватывает Микки руками, и они продолжают целоваться до полного изнеможения, потому что здесь у них есть всё время мира, чёрт возьми. В конце концов они ложатся, чтобы перевести дух. Микки понимает, что его брюки всё ещё на лодыжках. Он натягивает их и пытается привести себя в порядок, чтобы выглядеть менее послесексово, но это бесполезно. Он потный, грязный и выглядит так, словно его тщательно и качественно оттрахали. — Мне, блять, этого не хватало, — говорит Микки. — Да, это было хорошо, — говорит Йен, — я бы сказал, что мы должны обходиться без этого почаще, но ты знаешь… — Да, — соглашается Микки, — определенно не стоит ждать так долго. Они выпрыгивают из фургона. Микки даёт себе минуту, чтобы размять конечности, потому что внутри было довольно тесно. Он чувствует прилив облегчения, когда разминает спину, хотя Йен при этом морщится. — Мне пора возвращаться, — говорит Микки, — уже поздно. — Ты не хочешь…? — Чего не хочешь? — спрашивает Микки. Он не знает точно, сколько сейчас времени, но, должно быть, уже довольно поздно. В доме не горит ни один светильник, кроме фонаря на крыльце. Он освещает Йена сзади, оставляя его лицо в тени. — Ты не хочешь остаться у нас? — тихо спрашивает Йен. О. Ну и вопрос. Микки не планировал этого, но и не собирался отказываться. Он полагает, что это дело взаимности. Йен останавливался у Микки столько раз, что и не сосчитать; вполне справедливо, что Микки получит ответную услугу. Вот только дом, полный людей, заставляет его нервничать. — Я не… — начинает он, делая неопределённый жест в сторону дома. — Нам не обязательно спать в одной постели, — говорит Йен, правильно поняв, что беспокоит Микки, — я могу достать для тебя спальный мешок. Ты останешься? Давно не виделись. Даже в темноте Микки узнает эти щенячьи глаза. И он уступает. — Да, как скажешь, — говорит он, — но если я услышу, как твоя сестра и её парень трахаются, я уйду. Йен смеётся. Он берет Микки за руку и тянет его в сторону дома. — Ладно, нет, — говорит он, — они, наверное, уже спят. Они должны быть… чёрт, ты знаешь, который сейчас час? — Ни черта не знаю. Я был слишком занят, чтобы проверять часы, — говорит Микки. Они входят через заднюю дверь. На кухне темно, если не считать уличного света, проникающего через окно. Йен тянется к выключателю, чтобы выключить свет на крыльце. Фиона, наверное, оставила его включённым из вежливости. Микки смотрит на часы на плите. Маленькие красные цифры показывают, что уже далеко за полночь. — Чёрт, неужели уже так поздно? — говорит он низким голосом. Йен тоже смотрит, потом усмехается. — Да, мы действительно не торопились. Что ж, Микки даже сейчас он не стал бы возражать против того, чтобы потрахаться снова, если бы Йен предложил это. Вместо этого Галлагер отводит его наверх и предупреждает, чтобы он говорил потише. Йен достает из шкафа спальный мешок и футболку, чтобы Микки мог в ней спать. Микки оглядывается через плечо, прекрасно видя спящих братьев Йена на двухъярусной кровати и маленького ребенка в своей кроватке. — Так можно? — шепчет Йен, показывая на спальный мешок, который он держит в руках, и на часть пола рядом со своей кроватью. — Да, конечно, — отвечает Микки. Йен расстилает спальный мешок и укладывает дополнительную подушку. Микки снимает ботинки и джинсы. Поменяв свою рубашку на футболку Йена, он удивляется тому, как приятно пахнет одежда. Он и не подозревал, что у мальчика такой характерный запах, и Микки хочется нюхать его, как клей. Микки наблюдает, как Йен переодевается. Иногда Микки задавался вопросом, Йен спит без футболки или в ней, ведь это так похоже на него — поступать по-дурацки. Он слегка разочарован, когда видит, что Галлагер переодевается в майку и треники. Йен забирается в кровать первым, чтобы не перелезать через Микки. Он свесил руку с края кровати, а голову положил ближе к краю, чтобы они с Микки могли смотреть друг на друга. Обычно Микки не спит на спине, но сегодня он будет спать. Здесь темно, но не настолько, чтобы не разглядеть глупую ухмылку на лице Йена. — Ночи, — шепчет Йен. — Спокойной ночи, идиот, — бормочет в ответ Микки. Рука Йена всё ещё свисает с края кровати, когда он засыпает. Микки делает это неосознанно, но когда он просыпается среди ночи, то понимает, что в какой-то момент он взял Йена за руку. Микки слегка встревожен, когда просыпается на полу. Еще больше он встревожился, когда понял, что находится не дома. Он быстро встаёт и с минуту оглядывается по сторонам, как сумасшедший, прежде чем вспомнить, что находится в доме Йена. Он делает глубокий вдох и вытирает пот со лба. Даже когда рядом был Йен, Микки спал не очень хорошо. Он снова надевает джинсы и ботинки и раздумывает, не надеть ли вчерашнюю рубашку. Он решает этого не делать по двум причинам. Во-первых, он поднимает ее и понимает, что она пахнет травой и сексом. Во-вторых, он решает, что вчерашняя рубашка делает всё слишком очевидным. Микки начинает спускаться по лестнице, но останавливается на полпути, когда ему кажется, что он слышит свое собственное имя. Он прижимается к стене и остается совершенно неподвижным. — Почему Микки спал в твоей комнате? — спрашивает Фиона. Йен отвечает, что Микки его не слышит. — Он твой парень? — спрашивает Фиона. — Ну, знаешь, парень, с которым ты проводишь времени больше, чем дома? — Мы встречаемся, — говорит Йен. Это кажется медленным ответом даже для Микки. Наступило молчание, и Микки может только предположить, что Фиона смотрит на Йена с выражением лица матери, которое означает «я беспокоюсь за тебя». — Ты любишь его? — спрашивает она. Опять молчание. Микки беспокоится, что Йен сказал что-то слишком тихо, а потом беспокоится, что Йен ничего не сказал. Затем он задается вопросом, почему его так волнует, что Йен может быть в него влюблён. Они же не собираются, блять, жениться или что-то в этом роде. Микки спускается по лестнице так шумно, как только может. Он машет рукой Йену и Фионе, которые стоят по разные стороны стойки. Фиона бросает на Йена красноречивый взгляд и отворачивается от него, чтобы приготовить завтрак. — Привет, Микки, — говорит Йен. — Хорошо спал? Нет, совсем нет. — Да. Я, пожалуй, пойду. Увидимся в студии. Йен выглядит почти разочарованным. Микки хотел бы поцеловать его на прощание или предаться ленивому утреннему сексу, или даже просто на секунду приложить руку к его щеке, но он не может сделать ничего из этого, когда рядом семья Йена. Чёрт, да он и не должен был этого делать. Он должен чувствовать, что остаться у него было ошибкой, потому что это было бы чертовски легче, чем признать, что он ценит каждый клочок времени, проведенный с Йеном. — Увидимся, — говорит Микки и машет рукой на прощание. — Пока, — в унисон говорят Йен и Фиона. Микки уходит, закрыв за собой дверь. Последние несколько недель он старался держать дистанцию между собой и Йеном, но, чёрт возьми, если бы все это не пошло прахом за одну ебаную ночь. По крайней мере, у него больше нет послевкусия в голове от встречи с Терри. Он идет домой в удивительно хорошем настроении. Придя домой, он принимает душ и надевает свежую одежду. Микки минуту держит в руках футболку Йена, прежде чем положить её рядом с подушкой.

***

Микки не ожидал, что его новая договорённость со Светланой сильно изменит их отношения, но он ожидал хоть чего-то. Может быть, больше сострадания, меньше стервозности? Честно говоря, он не уверен. Он только смутно удивляется, когда, придя в понедельник на работу, застает её все той же прежней Светланой, которую он знает и с которой вечно цапается. За обедом Светлана поднимает тему Терри. Она спрашивает, встретятся ли они с ним еще, и если да, то когда. Микки отвечает: — Точно не знаю. Я сообщу тебе через неделю или две. Как бы мне ни было неприятно это говорить, но один раз будет выглядеть подозрительно. Я могу сымитировать расставание после следующего раза. — Я не против. Больше времени, больше денег, — говорит она. — Да, блять, именно поэтому я хочу порвать с тобой как можно скорее, — говорит Микки, — я не хочу, чтобы ты забирала всю мою грёбаную зарплату. — Если бы мне нужна была твоя зарплата, я бы её просто взяла. Ты думаешь, я не могу этого сделать? — говорит Светлана. Микки не сомневается, что она бы просто взяла её, если бы захотела. Честно говоря, он не знает реальных масштабов её власти в школе. Ему интересно, что думают о ней ученики. Может быть, они будут смеяться над сумасшедшей русской женщиной, или все они в страхе разбегутся, если она только посмотрит в их сторону. Он не может определиться между этими двумя вариантами. — Как прошла встреча с другом после бара? — спрашивает Светлана. Микки пытается встретить ее взгляд и сохранить нормальное выражение лица. — Нормально. — Ты пользовался презервативом, как я сказала? — спрашивает она. — Я не буду отвечать на этот грёбаный вопрос, — говорит он, потому что не хочет, чтобы Светлана знала, что это не он засовывал свой член. — Тогда наслаждайся герпесом. Это действительно отвратительная штука, — говорит она. — Тебе лучше знать, — ворчит Микки. — Будь вежлив. Ты же не хочешь расстаться с фальшивой подружкой раньше времени, — говорит она с тошнотворно-сладкой улыбкой. — Да пошла ты, — бормочет он, но больше ничего не говорит. Они едят в тишине еще минуту, прежде чем Светлана снова говорит. — Твой друг, это Морковка Пел, да? — спрашивает она. Микки смотрит на нее и с трудом сохраняет самообладание. Как, черт возьми, Светлана догадалась об этом? — Кто, блять, такой Морковка Пел? — спрашивает он. — Ты знаешь, кто. Не будь дураком, — говорит он, — Йен — щенок, ты — одинокий кот. Хорошая пара. — Бля, бля, — говорит Микки, обхватив голову руками. — Как ты говоришь, держи сиськи выше, — говорит Светлана, — я держу это в секрете от всех, в том числе и от твоего папаши. — Как, блять, ты узнала? Тебе кто-то рассказал? — Ты был у друга в Саут-Сайде. Рыжик — единственный студент из Саутсайда. И я видела, как вы разговаривали в холле. — Блять. — Успокойся. Конец света не наступит. Ты любишь его, да? — Я, блять, не знаю. Какого хрена я вообще с тобой об этом говорю? — Потому что у меня есть сила. А у тебя нет. Так устроен мир. Да, именно так устроен мир в понимании Микки. И ему это ни черта не нравится, потому что именно он всегда находится под чужим контролем. Его отец, Светлана, братья, все, блин. По сути, Йен — единственный, кто не бросает ему постоянно дерьмо в лицо. — Мне пора, обеденный перерыв почти закончился, — говорит Микки. Он торопливо выбрасывает остатки обеда в мусорное ведро и оставляет Светлану со своими вещами. У него еще есть пять минут до следующего урока, но какая разница. Он заходит в класс и несколько минут играет на пианино, чтобы развеяться. Ничто не может так развеселить его, как игра на пианино (кроме Йена, конечно). Микки достаточно быстро отыгрывает урок, а затем выходит в холл, чтобы взять в автомате напиток. Когда он поднимается с колой в руках, то видит Йена, прислонившегося к другому автомату с ухмылкой на лице. — Могу я тебе помочь? — спрашивает Микки. — Можешь оставить футболку себе, — отвечает Йен. — О чем ты, блять, говоришь? Они направляются в зал, где проходит урок Йена. Лилиан там еще нет, поэтому Микки и Йен задерживаются у двери, чтобы поговорить. — Ты забрал мою футболку, когда уходил, — спокойно говорит Йен, всё ещё ухмыляясь. — Да, но я бы не пошел домой в той же одежде, в которой пришел, — говорит Микки. — Да, и каково это? Я даже не представляю, каково это — идти в обличающих тебя вещах, — говорит Йен. Микки ударяет его по руке. Йен потирает место и в ответ ударяет Микки по плечу. — Пошел ты, — говорит Микки. — Да, но в том-то и дело, что это ты пошел, — говорит Йен. Микки пытается взглянуть на него сердито, но в итоге улыбается тому, какой он тупой. Микки идет садиться за пианино и наводить порядок в своих вещах, а Йен идет разговаривать с Мэнди. Микки начало подводить зрение. Ведь он совершенно уверен, что только что видел, как Мэнди целовалась с Йеном. Микки быстро поднимается, кровь приливает к голове. Но Мэнди все еще целует Йена, а Йен все еще позволяет ей это. Микки уже готов пойти и показать сучке её место, ведь только он может целоваться с ним. Но тут он смотрит на других парней в классе. Несколько парней стоят рядом друг с другом и переговариваются. Они смотрят на Мэнди и Йена, но ничего не говорят, когда она наконец отходит. Микки уверен в том, что сейчас происходит, и уверен, что ему придется драться не с Мэнди. Он дожидается конца урока, чтобы догнать Мэнди. Йен уже направился в раздевалку, а она делает дополнительную растяжку на турнике. Мэнди уже вытянула одну ногу на деревянной перекладине, когда сзади к ней подошел Микки. Она видит его в зеркале и продолжает растяжку. — Что ты хочешь? — спрашивает она. — Те парни в классе, — говорит она, — они говорили что-нибудь о Галлагере? — Не то чтобы это тебя касалось, — говорит Мэнди, опуская ногу. Она поднимает другую и продолжает разминаться, — но да, они слишком много шутили, на мой вкус. Поэтому я решила им показать. В следующий раз я разберусь с их чёртовыми коленями. Он опускает ногу и поворачивается, чтобы посмотреть на Микки, положив руки на бедра. — Это всё? — спрашивает она. — Да, наверное, — отвечает Микки. — Хорошо. Ты не единственный, кто заботится о Йене, — говорит она. — Если уж на то пошло, я должна была продолжать работу, раз уж ты его отверг. — С тех пор, как я ЧТО, простите? — спрашивает Микки. — Он сказал мне, что вы редко встречаетесь. Я подумала, что с тебя хватит или что-то в этом роде, — говорит Мэнди. — Не надо выдумывать про нас всякую хрень, — говорит Микки, — это не твое дело. — Вот тут ты ошибаешься. Йен — мой лучший друг, так что если ты его обидишь, это коснётся меня. Потому что, помнишь, что я сказала про разбитые коленные чашечки? У меня в рюкзаке есть дубинка, и я позабочусь о тебе, если ты дашь мне повод, — говорит она. — Да пошла ты, — говорит Микки и уходит. Он хочет отмахнуться от слов Мэнди, но её слова преследуют его, пока он идет в раздевалку за своими вещами. Ему интересно, что Йен думает о той дистанции, которую он установил. Микки регулярно звонит по телефону, и в тот вечер все вроде бы шло хорошо. Но Микки почти не понимает чувств других людей. — Ты в порядке? — спрашивает Йен. Микки поднимает глаза. — Да, нормально. — Ты выглядишь обеспокоенным. — Нет. — Ты уверен? — Перестань задавать глупые вопросы, Галлагер. Раздается звук поворачивающегося замка, шелест нот и хлопанье дверцы шкафчика. Микки краем глаза смотрит на Йена. Он задается вопросом, когда его стало так сильно волновать, что думает Йен о том, что между ними. Он задается вопросом, когда его стало так сильно волновать мнение семьи Йена. — У нас все нормально, да? — спрашивает Микки. — Что? — спрашивает Йен. Микки не повторяет. Он просто смотрит на Йена, ожидая ответа на вопрос, который он не знает, зачем задал. — Да, все в порядке, — говорит Йен. — Хорошо, — говорит Микки. — Что заставило тебя спросить об этом? — спрашивает Йен. Микки пожимает плечами. Опять тишина, нарушаемая только общим шумом раздевалки, в которой слишком много эха. — Школа начинается через две недели, — говорит Йен. Да, Микки знает. Это означает очередное изменение расписания для танцевальной студии. Это также означает (не то чтобы он считал), что пройдет почти год с тех пор, как он встретил Йена. — Полагаю, будет лучше, если я сдам экзамен до начала занятий? — спрашивает Йен. — Если ты не против… — Да, как скажешь. Тогда следующие выходные? Йен улыбается. — Да, звучит здорово. Микки улыбается в ответ. Он накидывает рюкзак на плечи и начинает выходить. В последнюю секунду Йен хватает его за лямку рюкзака и притягивает к себе. Он нежно целует его в щеку и снова отпускает. Микки стоит с открытым ртом и, наверное, краснеет, как влюбленный идиот. — Футболку можешь оставить себе, — с ухмылкой говорит Йен.