***
Он не едет в Нью-Йорк, как бы ему этого ни хотелось. Он даже не звонит Фионе, хотя чувствует, что должен это сделать. Ведь это он отправил Йена, так, может быть, именно он должен его вернуть? Весь день он колеблется, гадает, желает, хочет, и каждый раз его мысли возвращаются к Йену. Это сводит его с ума. На следующее утро ему звонит отец, и ему действительно удается вырвать его из своих фантазий. — Сделка, — говорит Терри. — Да, это через два дня, верно? — говорит Микки. — Если Игги сможет все спланировать, то да, — говорит Терри, — я буду у тебя через пол часа. Затем Микки закуривает сигарету и пытается написать три разных черновика сообщения для отправки Фионе. Просто написать, как факт, кажется слишком странным, а объяснение того, как он его нашел, излишним. Он удаляет все и убирает мобильный телефон в карман. Он тушит сигарету, когда его отец звонит в домофон, и ждет прихода Терри. Терри, кажется, в лучшем настроении, чем обычно. Может быть, дело в азарте сделки — Терри всегда любил это дерьмо. Что-то в возможности наехать копов и дать им поджопника, как он выражается. Но когда он входит в квартиру Микки, вид у него уже не такой кислый, как обычно. — Итак, сделка, — говорит Микки. — Сделка, — он потирает руки, — сначала дай мне пива, а потом я тебе расскажу. Микки идет на кухню, берет последнее пиво в холодильнике и несет его отцу. Терри вынимает пробку зубами. Этот трюк умеют проделывать все Милковичи. Прежде чем заговорить, Терри выпивает большую часть пива. — Вот в чем дело, — говорит он. Внезапно его глаза темнеют, ноздри раздуваются. Его голос грубеет, — у меня есть друг, который гонялся за одним педиком, задолжавшим ему денег. Он решил сделать ему скидку, избил его, чтобы выбить половину долга. Чтобы найти его, ему пришлось отправиться в район, где живут пидоры, потому что этот говнюк постоянно прятался от него. И знаете, что мой друг там увидел? Микки не уверен, к чему клонит Терри, но он может распознать признаки его гнева, когда видит их. Колени Микки поджимаются, и он сжимает челюсти, чтобы не захныкать. — Он видел, как мой сын-педик выходил из проклятого пидорского бара, — говорит Терри. Микки чувствует пустоту в желудке. Он, наверное, обделался бы, если бы съел что-нибудь за день. А так он чувствует, как во рту поднимается желчь. Вот он, его самый большой страх в мире, оживает. В тот самый момент, когда у него появилась возможность найти Йена, его жизнь вырвают из рук. Потому что он видит взгляд Терри. Он знает, и уже давно знает, что Терри убьет его. — Я же тебе, блять, говорил! — кричит Терри. — Я говорил тебе, что не буду иметь сына-пидрилу! Он разбивает пивную бутылку о стену позади себя и вдруг догоняет Микки. Микки отступает к кухне. Кулак Терри ударяет его в живот, а бутылка попадает ему в подбородок. Микки чувствует порез и шипит от боли. — Я убью тебя! — кричит Терри. Он толкает Микки на землю, и тот отчаянно пытается ухватиться за что-нибудь, чтобы удержаться на ногах. Падая, он задевает ящик со столовыми приборами. Вилки и ножи падают вокруг него, а он смотрит, как разбитая бутылка летит ему в лицо. Микки бросается в сторону, уходя от этой траектории. Терри хватает его за рубашку, чтобы вернуть на место. Руки Микки все еще пытаются что-то найти, и его пальцы обхватывают что-то холодное и металлическое в тот момент, когда Терри бросает его обратно в центр кухни. Рука Микки оказывается прижатой к вилке. Он чувствует прокол на коже и кровь, стекающую по ладони мгновением позже. — Ни один из моих детей не будет педиком! — рычит Терри. Микки смотрит на бутылку и видит, как она приближается к нему с еще большей скоростью. На полсекунды он задумывается, так ли уж плохо было бы позволить ему это сделать. Он потеряет достаточно крови, и Терри не придется так долго возиться и разделывать его. Но, честно говоря, не мысль о смерти вызывает у него отвращение. Ему противна мысль о том, что Терри действительно победит. Он поднимает руку, отталкивая бутылку Терри в сторону. Он подтягивает к себе то, что держит в другой руке, и молится, чтобы это был нож. Но это не так, потому что так уж устроена удача Микки. Однако удар вилкой все равно может вывести человека из себя. Поэтому Микки достает вилку и вонзает в отца, потом еще раз и еще. В последний раз он изо всех сил вонзает вилку в грудь Терри и оставляет ее там. Терри отшатывается назад, вероятно, больше от неожиданности, чем от боли. — Ты кусок дерьма! — кричит Терри. Микки, борясь, ищет в ящике слева от себя. В нем он хранит мясницкий нож. Он никогда не использовал его для приготовления пищи, но, когда решил жить один, он показался ему не лишним. Он не думал о чем-то настолько грубом, но скорее на случай обнаружения в доме постороннего. Он взял нож в руку, но тут почувствовал, что Терри снова схватил его за рубашку. Терри дергает его, и тащит Микки несколько шагов, прежде чем Терри разворачивает его и бьет по лицу. Нож лежит в его руке в ожидании. Микки терпит удар. Ему нужен подходящий момент, и он ждет. И вот он двигается. Он чувствует, как нож вонзается в толстый гребаный живот Терри, и продолжает давить, даже ощущая сопротивление его плоти и органов. Когда он задевает ребро и резать больше нечего, он вытаскивает нож. Терри отпускает Микки, чтобы потрогать свой кровоточащий живот, и Микки отступает назад. Терри падает на колени, прижимаясь к стене. Кровь льется изо рта, капает с губ. Затем он падает на бок, глаза его закрыты. Его тело рушится с грохотом, и кухня на мгновение вибрирует. Затем — тишина. Микки не шевелится. Он не знает, мертв ли его отец, но такая возможность существует. Может быть, ему следует проверить. Может быть, ему следует… Его голова внезапно становится безумной, она разлетается во все стороны сразу и выкрикивает тысячу разных идей. Он действует импульсивно, перешагивает через тело отца и бежит в свою комнату. Он бросает туда одежду и деньги, оставшиеся в рюкзаке, затем возвращается и надевает ботинки. Он останавливается, чтобы забрать бумажник Терри, ведь у старого куска дерьма наверняка были с собой деньги. Микки не обращает внимания на лужу крови около живота Терри. Он также не обращает внимания на запах и на то, что никогда раньше никого не убивал. Ему важно не смотреть на мертвое лицо Терри. Он кладет бумажник в карман и бежит. Он продолжает бежать, когда оказывается на улице, несмотря на то, что на его руках кровь и он, вероятно, выглядит чертовски подозрительно. Никто не будет расследовать смерть Терри. Никто не будет задавать вопросов, если Микки уйдет. Никто не задаст ни малейшего вопроса, потому что Милковичам всегда позволялось вести свои дела за закрытыми дверями. Одно из преимуществ того, что это самая страшная семья в городе. Микки пробегает несколько кварталов до дома Галлагеров и бьет по двери окровавленной рукой. Он продолжает стучать в дверь, пока кто-то не открывает ее. — Микки? — Говорит Фиона. — Что за черт, я думала, это полиция или что-то в этом роде. Микки отталкивает ее и входит в дом. Он дергает себя за волосы и начинает бродить по гостиной. За время беготни у него в голове сформировалась идея, и теперь он думает, что, возможно, он действительно сможет воплотить ее в жизнь. — Микки, что, черт возьми, происходит? — спрашивает Фиона. Он останавливается и смотрит на нее. Он незаметно пытается стереть кровь о свои джинсы, но она замечает ее. Ее глаза расширяются. Микки прерывает ее, прежде чем она успевает задать вопрос. — Йен в Нью-Йорке, — говорит Микки. Ее глаза становятся еще шире. — Нью-Йорк, Нью-Йорк или штат Нью-Йорк? — Нью-Йорк, Нью-Йорк, — говорит Микки, — я еду к нему. Фиона кивает, ее рот слегка приоткрыт. — Как ты его найдешь? Микки пожимает плечами. — Я не знаю. Но я не могу здесь оставаться. — Это как-то связано с кровью на твоих руках? Микки смотрит на них, на кровь, которая не сходит, и качает головой. — Это долгая история, я не… это личное, — говорит он, — но я ухожу. Сейчас. Я дам вам знать, когда найду его. — Я дам тебе свой номер, — говорит Фиона, — ты позвонишь мне, как только найдешь его, понятно? Он мой младший брат, и я не хочу, чтобы он оставался один. Кто, черт возьми, знает, где он и что он делает. Микки достает из кармана свой мобильный телефон, протягивает ей и ждет, пока Фиона запишет на нем свой номер. Она возвращает ему телефон и говорит: — Я запишу и номер Липа. На случай, если я не отвечу. Микки кивает. Он думает, что сейчас самое подходящее время уйти, поскольку он получил то, за чем пришел. Но он смотрит на дверь и колеблется. Честно говоря, ему не по себе. То есть ему буквально плохо, потому что он чувствует запах крови и все еще видит, как она вытекает изо рта его отца. — Хочешь сначала вымыть руки? — любезно спрашивает Фиона. Микки кивает. Он оставляет рюкзак на полу и идет за ней на кухню. Он моет руки в раковине, пока Фиона наклоняется к нему. — Мне просто нужно знать, — говорит Фиона, — что бы с тобой ни случилось, это ведь не доставит тебе проблем? Микки качает головой. Он счищает кровь, застрявшую под ногтями. — Хорошо. Я не хочу, чтобы у Йена были неприятности, понятно? — говорит он. Микки кивает. У него такое чувство, что он не может правильно сформулировать слова или даже связные мысли. «Посттравматическое стрессовое расстройство», наверное, подходящий термин. «В полном ахуе», наверное, более подходящее выражение. Тот факт, что он зарезал своего дерьмового отца, начинает усваиваться, и ему нужно выбраться отсюда, пока его не стошнило. Когда руки достаточно чистые (во всяком случае, на его вкус, недостаточно чистые), он берет рюкзак и направляется к двери. Фиона прислоняется к дверному косяку, когда он спускается по ступенькам на улицу. — Эй, Микки? — окликает она его. Он поворачивается и смотрит на нее. — Доставь его домой в целости и сохранности, — говорит она, ее лицо серьезно. Микки кивает. Однако он не дает ей никаких обещаний, потому что не знает, выполнит ли он их. Он, честно говоря, не представляет, что будет, когда он найдет Йена, если он вообще его найдет. Микки не знает, удастся ли ему убедить Йена в чем-то, или то, что находится здесь, окажется более заманчивым, чем то, что нашел Йен. Но у Микки в квартире мертвый отец, а в двухстах милях от него — Йен, и он выбирает последнее. То, что он делает, в отличие от всего, что происходило в последнее время, дает ему ощущение движения вперед.***
Через два часа он уже сидит в автобусе, направляющемся в Нью-Йорк. Он полон туристов, детей, стариков и странных запахов, но Микки это не волнует. Он добирается до Йена, так что он готов терпеть все эти крики и мерзкие запахи. Воспоминания утра начинают хоть немного утихать, и травма уступает место неспособности перестать улыбаться. Его мысли заняты только Йеном — и дело даже не в воспоминаниях, которыми он себя наказывал. Это все сладкие, счастливые воспоминания. Примерно через час езды он берет мобильный телефон и звонит Мэнди. Он думает, что она должна знать, где находится Йен и что Микки уже на пути к нему. Кроме того, в каком-то смысле они стали друзьями или чем-то похожим, хотя они больше склоняются к «похожему». — Привет, — говорит она, когда он отвечает, — не хочешь выпить? — Нет, — отвечает он, — я, гм, в автобусе. — Автобус? Куда? — спрашивает она. — В Нью-Йорк. — Ты нашел там работу? — Нет, другая причина. — Ну, у меня, блин, не весь день, Микки. Я сейчас еду на балет, так что давай побыстрее. — Йен в Нью-Йорке. Тишина. — Мэнди? Ты все еще тут? — Да, — тихо говорит она, — я тут. Ты… ты отвезешь его домой или…? — Я еще не знаю, — говорит он, — я даже не знаю, смогу ли я его найти, но говорю, чтобы ты знала. Я подумал, что ты должна знать, ведь он был твоим лучшим другом. — Полагаю, я должен сказать спасибо. Только не испорти с ним отношения в этот раз, если это… ну, знаешь, если ты найдешь его и вы двое сможете… — Да, я понимаю. Я буду держать тебя в курсе, — говорит он. Он кладет трубку, затем набирает номер Светланы. Она сейчас на работе, но Микки знает, что днем она держит телефон включенным. — Микки, — говорит Светлана, ее акцент по телефону еще гуще, — как у тебя дела с депрессией и виски? — Да, я тоже рад тебя слышать, Светлана, — саркастически отвечает Микки, — у меня к тебе просьба. — Столько просьб от тебя. Когда я перестану делать тебе одолжения? — отвечает она. — Когда я вернусь в Чикаго, — говорит Микки, — я буду делать все, что ты захочешь, хорошо? Я буду твоим подопытным кроликом на долбаную неделю. Но ты должна позаботиться кое о чем для меня. — Что ты имеешь в виду, когда вернешься в Чикаго? — спрашивает она. — Я еду в автобусе. — Звучит серьезно. Проблемы с законом? — Нет, если ты мне поможешь. Я просто должен… Микки оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что никто не подслушивает разговор. Рядом с ним сидит женщина лет тридцати, но она в наушниках. Всем в автобусе наплевать на Микки и его выражение лица, поэтому он полагает, что они все равно не обратят на него внимания. Тем не менее, Микки считает, что лучше перестраховаться. — Мне нужно, чтобы ты пошла ко мне домой, — говорит Микки, — взломай замок или еще что-нибудь, мне все равно. На полу в кухне. Там беспорядок, и мне нужно, чтобы ты позаботилась об этом для меня. Он подчеркивает последнюю часть фразы, надеясь, что Светлана его поймет. — Не волнуйся. Я все улажу и уберу. Никаких проблем с полицией, — говорит Светлана. Но когда ты закончишь свое серьезное дело, ты будешь должен мне очень-очень много. Труп — это большая услуга, понимаешь? — Да, понятно, — говорит Микки. — Надеюсь, ты хорошо сражался, — говорит Светлана, — твой отец — кусок дерьма. — Ты сама увидишь, как я сражался. Он знает, что этот труп свидетельствует о лучшей борьбе, чем та, которую он вел на самом деле. Он не знает, почему он не занялся этим раньше, он мог бы избежать многих неприятностей. Он мог бы вообще не садиться в этот чертов автобус. Он мог рассчитывать на то, что наконец-то почувствует себя свободным. Тем более без страха. Его отец мертв — той тени, которая нависала над ним долгие годы, больше нет. Но вместо этого его не покидало ужасное чувство, что не пройдет и двадцати минут, как он снова натворит дел, которые потом придется разгребать. Может быть, Йену не захочется возвращаться к той жизни? В таком случае Микки вряд ли может его винить. Он не давал никаких обещаний ни Фионе, ни Мэнди, и не собирается давать их и себе.