***
Штаб-квартира Нью-Йоркской балетной труппы — это здание со стеклянным фасадом, деревянными полами и изысканными белыми стенами, где все идеально. Секретарша — красивая молодая женщина с грозным взглядом, дугообразными бровями и волосами, завязанными в аккуратный хвост. Микки оглядывается по сторонам и чувствует себя не в своей тарелке. Он почти уверен, что через две минуты его выгонят, но игра стоит свеч. Он подходит к столу и пытается улыбнуться как можно менее устрашающе. Он выбирает жалкую улыбку, которую люди используют, когда проигрывают, и девушка тут же улыбается в ответ. — Привет, я Эмили. Чем могу помочь? — говорит она. Микки изо всех сил старается, чтобы в его голосе не было заметно, что он из Чикаго. Он перегибается через высокий стол, еще раз проверяя, что перчатки все еще закрывают татуировки. — Привет, — говорит он, все еще улыбаясь, как будто сделал что-то не так, — моя сестра здесь танцует. Я пришел пригласить ее на обед. — О, я могу ей позвонить, — говорит Эмили, ее рука тянется к телефону. Микки рывком берет ее за руку, стараясь не сжимать слишком сильно. Он продолжает улыбаться, чтобы доставить ей удовольствие. Должно быть, он очень хорошо играет в эту игру. — Нет, — говорит он, — просто через несколько дней у нее день рождения, и я решил сделать ей сюрприз. Как ты думаешь, ничего страшного не случится, если я, ну, знаешь, подожду ее около раздевалки? Микки тяжело смотрит на нее, но понимает, что это того стоит, когда Эмили сочувственно улыбается. — Только никому не говори, что я тебя пропустила, — заговорщицки говорит она. Затем она подмигивает ему. - Комната для переодеваний находится на третьем этаже. Лифт за углом. — Спасибо, — кивает Микки. Он поворачивается и направляется к лифту, борясь с желанием ликовать. Но он еще не закончил, отнюдь нет. Поездка на лифте на третий этаж оказывается короткой. Все становится не таким пугающим. Здесь по-прежнему идеально чисто, но это обычный коридор. Ничего особенного, ничего такого, за что можно было бы получить архитектурную премию. Микки слышит звуки голосов и фортепианной музыки и через открытую дверь попадает в репетиционный зал. Это большое, просторное помещение, наполненное светом и музыкой. У Микки создается впечатление, что он попал в рай. Учительницу танцев он узнает за милю. Она стоит перед входом в зал в безупречном брючном костюме и с волосами, заплетенными во французскую косу, и отдает распоряжения танцорам, разбросанным по залу. С легким облегчением Микки замечает, что танцоры смешанные, и среди них не только девушки в пуантах. Микки выходит из зала, ждет и все время оглядывается, чтобы убедиться, что его никто не заметил. Но никто не проходит мимо, и он наслаждается фортепианной музыкой и безучастно наблюдает за тем, как танцовщицы прыгают все выше и выше. Наконец, когда телефон Микки сообщает, что уже почти полдень, они останавливаются. Люди начинают выходить из зала, и он прижимается к стене, стараясь вести себя непринужденно. В конце выходит учительница. Микки спешит за ней, потому что она двигается удивительно быстро. Она немного више его ростом, а Микки не очень высокий парень. — Извините, — говорит он. Она не смотрит на него. Она слишком сосредоточена на том, куда он направляется. — Кто вы? — Я агент. Меня зовут Микки, — говорит он. Учительница перестает ходить. Она поворачивается и смотрит на него, прищурившись. — Давай быстрее, — говорит она. — Мне нужно прослушивание для одного человека. Парень, он очень хороший. Он как раз в том возрасте, чтобы присоединиться к такой хорошей школе, как ваша, — говорит Микки. — Я не провожу прослушиваний без приглашения, — говорит она. — Давайте, прежде чем делать выводы, немного поговорим, — говорит Микки, — он много лет занимался в школе в Чикаго, у очень хорошего учителя. Парень участвовал в нескольких шоу, я могу за это поручиться. — Так почему же он не «делает шоу» в Чикаго? — спрашивает учитель. — Потому что он мечтал о вашей школе с тех пор, как начал танцевать, — отвечает Микки. Он считает, что лесть — это самый быстрый способ получить желаемое. Учительница, конечно, жесткая, но Микки уже давно имеет дело с такими женщинами. Если он что-то и умеет делать, так это справляться с жесткими женщинами. — Танцы — это мечта каждого ребенка, — говорит она, — я не принимаю новых танцоров только потому, что у них есть мечта. — Я не прошу об этом, — говорит Микки, — его зовут Йен Галлагер. Он трудяга. И он хорош, клянусь. Просто дайте ему шанс. — Все это очень нестандартно, и, честно говоря, я немного раздражена тем, что он вы удосужились договориться со мной о встрече, а застали меня врасплох после репетиции. — Так получилось. Думайте обо мне, что хотите, но если вы откажете Йену в этом, вы очень пожалеете. Учитель поджимает губы и изучает его. — Какая школа? — Школа танцев Баркова, — ответил он, — Лилиан Барков преподавала ему много лет. Она много с ним занималась, я это видел воочию. — Я слышала это название, — говорит она, — кажется, в прошлом я брала одного или двух танцоров из этой школы. — Значит, вы знаете, что она хорошо их готовит, — говорит он, — Йен — лучший из тех, кто у меня был. Снова молчание, снова размышления, снова ожидание, и все это может привести к аневризме. Но в конце концов у Микки появились основания думать, что все начинает налаживаться. — Завтра. Ровно в два часа. У него будет полчаса, не больше, — говорит учитель. — Он будет там, — говорит Микки. — Хорошо, — отвечает она. Когда она уходит, Микки замечает, как на ее походку влияют танцы. Это напоминает ему о том, как ходила Мэнди, только немного. Ему становится хорошо, когда он выходит из школы на улицу. Холодно, но он проходит весь путь до мотеля. Он чувствует себя хорошо и может подышать свежим воздухом. А под «свежим воздухом» он подразумевает сигарету. В метро курить не разрешают, это бесит. Что за кучка долбаных идиотов?***
Микки вернулся в номер мотеля задолго до пяти часов. Он позволил себе немного больше времени на случай, если придется попробовать еще пару школ. Но и так он чертовски горд собой. Он смотрит телевизор, чтобы скоротать часы до возвращения Йена. Он знает, что тот вернется, он должен вернуться. И Йен возвращается. Микки не понимает, насколько сильно он нервничал, пока снова не видит Йена в дверях, но внезапно он чувствует себя легче, чем когда-либо за последние недели. Он все исправит, правда, исправит. Ему приходится сдерживать себя, чтобы не поприветствовать Йена поцелуем. Йен, как и накануне, оставляет рюкзак посреди комнаты и садится на кровать. Его взгляд устремляется на эпизод «Джеопарда», который Микки не выключил. Микки достает пульт и выключает телевизор, затем делает глубокий вдох. — Мне очень жаль, — говорит он в прелюдии. — Я не… Микки протягивает руку. — Позволь мне закончить. Мне очень жаль. Я чертовски мучаюсь из-за того, как я тебя поимел, и ты прав. Я облажался, и я хотел бы, чтобы этого не случилось. Я хочу, чтобы ты знал, что, ну, то, что я сказал? — Что я хорошо трахаюсь и ничего больше? — говорит Йен, скрещивая руки. Микки кивает, морщась от резкого тона Йена. — Да, это. Я так не думал. Совсем нет. — Почему я должен тебе верить? — говорит Йен. — Ты не должен. Просто это правда. Я… черт, ты мне небезразличен, Йен. С тех пор как ты уехал, для меня это был ад. — Да, но ты заслужил это. — Да, заслужил. Но ты не заслужил всего того дерьма, которое я на тебя вывалил. Ты не заслужил того, чтобы трахаться каждую ночь, чтобы иметь крышу над головой. — Отъебись, — говорит Йен, вставая. Он приближает свое лицо к лицу Микки, — ты ни черта обо мне не знаешь. Микки чувствует близость Йена, от него горит кровь и кожа, и ему требуются все усилия, чтобы не поцеловать его, не прикоснуться к нему, не встать перед ним на колени и не взять его в рот. Вместо этого он бросает: — Я устроил тебе прослушивание. Йен делает шаг назад. Его глаза расширяются. — Что? — Прослушивание в балетной труппе Нью-Йорка. Завтра ровно в два часа, и, честно говоря, я бы на твоем месте пришел пораньше. Преподавательница неуравновешенная сука. Йен кивает, на его лице изображено чистое изумление. Он наклоняет голову в сторону. — Как ты… — Я. Это все, что тебе нужно знать, — говорит Микки, ухмыляясь собственной гениальности. Йен тоже улыбается. Он проводит рукой по волосам и быстро осматривает комнату, ухмыляясь, как маньяк. Микки наблюдает за ним и понимает, что он сделал что-то правильное. Это дает ему надежду, хотя он знает, что не должен. Даже если Йен говорит, что не хочет его возвращения. Наконец Йен садится на край кровати, все еще улыбаясь. Микки садится рядом с ним, колеблясь. Йен не протестует. — У тебя ведь все еще есть с собой твои вещи? — спрашивает Микки. — Да, — отвечает Йен, — у меня все есть. Один или два раза мне пришлось защищать балетки своей чертовой жизнью, но они у меня. — Хорошо, — говорит Микки. Они сидят в тишине, которая на минуту становится похожей на удовольствие. Микки смотрит, как Йен излучает счастье, словно старый удобный джемпер, и чувствует, что еще больше влюбляется в него. Ему не хватало просто наблюдать за Йеном, просто быть в его присутствии. Он скучал по тому, что мог заставить его так улыбаться. Йен смотрит на Микки, и эта улыбка, направленная на него, заставляет сердце Микки громко барабанить. Он чувствует, как оно бьется в его черепе, желудке и горле. — Ты сделал это для меня, — говорит Йен. — Думаю, мы стали немного ближе, — говорит Микки. — Почему ты сделал это? И Микки не может удержаться, чтобы сказать это. Он знает, что это, наверное, не очень умно, и, наверное, не самое подходящее время, и, может быть, Йен не чувствует того же самого. Но он считает, что жизнь слишком коротка, чтобы не позаботиться о том, чтобы такой человек, как Йен, знал, как сильно его можно любить. — Потому что я люблю тебя, — говорит Микки. Это похоже на наблюдение за странной версией пятиступенчатой модели Кюблера-Росса. Отрицание, гнев, торг, депрессия и наконец принятие. Йен улыбается так ярко, как Микки никогда не видел. Он протягивает неуверенную, дрожащую руку, которая касается щеки Микки. — Я люблю тебя, — говорит Микки чуть более уверенным тоном. Йен целует его. Неожиданно и с любовью, как будто впервые, целует Микки. Он обхватывает его лицо обеими руками, а Микки хватает его за рубашку, чтобы сильнее притянуть к себе. Она не хочет, чтобы это заканчивалось. Не хочет, чтобы он снова покинул его. Йен отстраняется, но лишь на несколько сантиметров. Микки все еще чувствует его дыхание на своих губах. — Откуда я знаю…? — говорит Йен, оставляя предложение без ответа. Откуда он знает, что ему можно доверять, откуда он знает, что Микки не причинит ему вреда, откуда он знает, что все это не пойдет прахом через день, или неделю, или год. — Ты этого не знаешь, — честно говорит Микки. Он прислоняется лбом к лбу Йена, — просто доверься мне, пожалуйста. Йен целует его снова. Затем он отстраняется, смотрит Микки в глаза и, вздохнув, говорит: — Я тоже тебя люблю. Микки смотрит на Йена и понимает, что кто-то такой хороший, такой замечательный любит его. Он задается вопросом, чем он заслужил это, но заглушает голос, который говорит ему, что он заслужил. Ведь Йен любит его, и Микки наконец-то может наслаждаться им так, как не мог раньше. Он снова целует Йена. Они слишком долго не целовались, но быстро вспомнили, каково это. Йен засасывает губу Микки и игриво прикусывает ее, затем проводит языком между его губами. Он тянет толстовку Йена вверх, пока она не падает с его рук на пол. Губы Йена красные, глаза яркие, и он смотрит на Микки, как будто что-то ищет. И, видимо, находит, потому что встает и поднимает Микки на ноги. Йен целует Микки еще крепче, просовывая руки под рубашку, чтобы приподнять ткань. Медленно они раздеваются, не ускоряя процесс. Не спеша, не торопясь, они знакомятся с каждым сантиметром кожи друг друга. Микки нежно ласкает лицо Йена, его руки и кисти, а Йен послушно проводит руками по его торсу. Йен достает из рюкзака смазку (Микки предпочитает не думать, зачем она там) и забирается сверху на лежащего на кровати Микки. Микки чувствует себя блаженно свободным, обнаженным вместе с Йеном. С человеком, которого он любил и обижал, а Йен мог бы обидеть его в ответ, но не сделал этого. Человек, который решил полюбить его по какой-то странной причине, которую Микки будет вечно пытаться выяснить. Йен тянется к нему и проникает в него пальцами, и он еще теснее, чем прежде. Микки пытается не напрягаться. Но Йен нежен и терпелив, и Микки просто наслаждается ощущением его рук и губ на себе. Он целует медленно, как бы говоря, что у них есть время. Йен никуда не собирается уходить. Микки чувствует, как эрекция Йена упирается ему в бок. Он нуждается в нем. Поэтому он еще больше напрягается от прикосновения, и Йен понимает это. Он вжимается в него, как будто все, чего он хочет, — это снова почувствовать связь с ним. Может быть, Микки придает сексу с Йеном слишком большое значение, но у него возникает ощущение, что никогда раньше они не занимались этим так. Это секс примирения, секс «я люблю тебя». Словно год чувств, боли и доверия стоил того, и Йен медленно и глубоко входит в Микки. Йен сжимает руки Микки и нежно целует его. — Я люблю тебя, — шепчет Йен. Микки целует его, затем проводит носом по его челюсти. — Я люблю тебя, — говорит Микки, прижимаясь губами к его шее. Секс интенсивный, более интенсивный, чем обычно, и Микки кончает достаточно сильно, чтобы крепко вцепиться в руки Йена и выкрикнуть его имя. Он чувствует, как Йен немного замедляет темп, продолжая входить в него, несмотря на оргазм, словно пытаясь насладиться моментом. Затем Йен целует его в лоб, и это поцелуй такой невинный и любящий, каким он никогда не был между ними. — Надо поставить будильник, — говорит Микки, — я не хочу, чтобы ты опоздал. Йен передвигается так, чтобы лечь рядом. Он улыбается ему так, словно никогда не видел ничего прекраснее. Йен переплетает свои пальцы с пальцами Микки и кладет их руки на свое сердце. — Не могу поверить, что ты действительно это сделал, — говорит Йен с едва слышным смешком. «Я не могу поверить, что ты меня любишь» — хочет сказать Микки. «Я не могу поверить, что нашел тебя, и не могу поверить, что ты все еще хочешь меня» — хочет сказать Микки. Он прижимается к Йену и целует его еще раз. — Я люблю тебя, — это все, что он говорит. Микки никогда не умел выражать свои чувства, но он знает, что на этот раз у него все получилось. Он уверен в этом, видя выражение лица Йена. А может быть, это просто улыбка после секса.