В балете только геи

Микки наблюдает за тем, как Йен достает из рюкзака все, кроме своих танцевальных принадлежностей. Он аккуратно раскладывает свои немногочисленные вещи на кровати, а затем второй раз проверяет, есть ли у него все необходимое. Микки улыбается. Почти похоже, что Йен переезжает. Почти. Он застегивает рюкзак, который теперь стал значительно менее полным, и перекидывает его через плечо. Он выжидающе смотрит на Микки. — Я все еще выгляжу бездомным? Микки усмехается. После душа и крепкого сна (и, разумеется, бурного секса) Йен выглядит лучше, чем когда его нашел Микки. И, кроме того, в нем есть что-то неопределенное. Что-то менее заметное, чем исчезновение мешков под глазами или грязи под ногтями. Микки хотелось бы думать, что это нечто как-то связано с его присутствием (не сочтите за самонадеянность). — Ты в порядке, — говорит Микки. — Это обычное «ты в порядке» или ты бы ко мне приставал «в порядке»? — спрашивает Йен. Микки шлепает его по руке, но Йен продолжает озорно ухмыляться. Микки приподнимается на цыпочки и быстро целует его в щеку. — Оба варианта, дурачок, — говорит он, — у тебя хватит денег на метро? — Да, думаю, да, — отвечает Йен, ощупывая карманы, — ты уверен, что не хочешь пойти со мной? Микки проводит рукой по шее. Он хочет пойти с Йеном, и он знает, что, вероятно, должен пойти. Но он уверен, что его выгонят, если он вернется туда. — Я в порядке, — говорит Микки, — кроме того, у меня есть дела, о которых нужно позаботиться. Встретимся здесь позже? Йен кивает. Он выглядит довольно напряженным с тех пор как он проснулся сегодня утром. Поэтому Микки мягко притягивает его к себе, хватая за толстовку, и целует. Поцелуй не слишком долгий и не откровенно сексуальный, но все же это прекрасный поцелуй. Впрочем, каждый поцелуй с тех пор, как он снова нашел его, был прекрасным. — Это чтобы пожелать мне удачи? — спрашивает Йен. — Она тебе не понадобится, но, конечно, — отвечает Микки, — а теперь иди. Ты же не хочешь опоздать. Как я уже сказал, у училки явно шест застрял в заднице. — Не только у нее, — говорит Йен, ощупывая зад Микки. Микки собирается сказать что-то гениальное, но Йен уже выходит за дверь. Он оборачивается, чтобы бросить последний взгляд, прежде чем исчезнуть, и Микки знает, что нервная, но возбужденная улыбка Йена будет сидеть в его голове весь этот проклятый день. Но он не лгал, когда говорил, что у него есть дела, о которых нужно позаботиться. Через мгновение после того, как Йен ушел, Микки достает мобильный телефон и набирает номер Светланы. Она работает, но это неважно. — Я позаботилась об этом, — сразу же отвечает она. Несмотря на прекрасный английский, единственное слово, которое она, похоже, так и не выучила, — это «алло». Впрочем, Микки это не особенно волнует. — Ты уверена? Я имею в виду, ты полностью с этим разобралась? — спрашивает Микки. — Я не дилетант. Я знаю, как убирать за глупыми мужиками, — говорит Светлана, — пусть гниет в земле. — Обычно говорят «покоится с миром», — поправляет ее Микки. — Я знаю, что я сказала. Ну, это чертовски жутко. Но умно, если Микки на секунду задумается об этом. Не то чтобы он действительно хотел об этом думать. Вид мертвого тела его отца был достаточно неприятен, не говоря уже о том, чтобы представить себе труп, разделенный на кубики мяса, которые используются для бесплатных образцов. — Ты в Чикаго? — спрашивает Светлана. — Не, я там, наверное, не скоро буду. По крайней мере, если все сложится, — говорит Микки. — Значит, никаких проблем с законом? — спрашивает Светлана, ее тон становится подозрительным. — А от чего ты убегал? Или к кому? Микки улыбается, но только потому, что знает, что она не видит. А может, и видит — Светлана знает больше, чем он мог предположить. Появляется доказательство того, что эта женщина действительно может быть не с этой планеты. — Это Рыжик, да? — Ну, это не твое собачье дело, — говорит Микки. Светлана фыркает. — Вы двое — идиоты. Вы причиняете себе больше боли, чем нужно. Будьте счастливы, вставляйте друг другу члены в задницы, а потом вернитесь домой. — Я не знаю, приду ли я домой. — Придешь. Он не уверен, откуда она знает, и как она может быть так уверена. Но Микки не имеет ни малейшего представления о том, что может произойти сегодня, завтра или через месяц. Они с Йеном могут оказаться там же, где были неделю назад. — Как Ельцин? — спрашивает Микки. — Евгений, — говорит Светлана, — с ним все в порядке. Он хороший ребенок, лучше, чем его дерьмовый отец. — Других отцов не бывает, — говорит Микки. Светлана смеется. Микки не помнит, чтобы слышал ее смех, но это нормально, полагает он. Почти дружеский, поскольку он не является объектом шутки. — Осторожнее с Рыжиком, — говорит Светлана серьезным тоном, — он ребенок. Вы оба — дети. Город — не место для детей. — Я взрослый, Светлана, — возражает Микки. — Ты — капризный ребенок. Мне пора идти. У меня есть настоящая работа, — говорит она. Она кладет трубку, и Микки с нежностью улыбается после их разговора. Сегодня он чувствует себя в лучшем настроении, чем… черт, трудно вспомнить. Даже раньше, когда они с Йеном все равно были вместе, над головой всегда висел отец и приходилось поддерживать фальшивые отношения со Светланой. Но теперь ничего нет. Только Йен и целый день, который можно потратить на то, чтобы заработать легкие деньги.

***

— Держите свои жопки на готове, ребята! — восклицает Микки. Он никогда не думал, что сможет общаться с хипстерами. Но все эти панки в огромных очках и безразмерных джемперах считают себя крутыми, и у них есть деньги. Сегодня Микки побывал в трех разных барах и получил довольно приличную прибыль. Ничего такого, ради чего стоило бы приглашать кого-то на свидание, но определенно достаточно, чтобы прожить еще неделю или две. Он играет против пары однояйцевых близнецов, и, несмотря на все старания, Микки не может их различить. У них чертовски претенциозные имена типа Джейден, Эйден или еще какое-нибудь дерьмо, но ему на это наплевать. Все, что он знает, — это то, что у обоих на столе лежат деньги и их руки трясутся. Это предвещает победу. Микки допивает остатки пива и становится для последнего удара. На столе у соперника по-прежнему лежат два шара. Микки остается только забить восьмой, и все будет готово. Он делает глубокий вдох и убеждается, что не нервничает. Сегодня он уже делал это дюжину раз, и он может сделать это снова. Он бьет. Идеальный удар, идеальный угол, идеальный выпад. Нет ничего более приятного, чем звук шара, летящего в лунку, не считая звука, с которым Микки продвигается к деньгам на столе. Примерно через две секунды после выигрыша в его кармане вибрирует телефон. Он не узнает номер, но все равно отвечает. — Алло? — говорит он. — Это Йен. Я у телефонной будки. — Привет, как все прошло? — Я расскажу тебе, когда вернусь. Йен звучит ошеломленно; Микки понимает это, несмотря на плохое качество звука. Поэтому он машет рукой, кладет трубку и показывает средний палец в знак прощания этим проклятым хипстерам, после чего выходит из бара и направляется к ближайшей остановке метро.

***

Йен внезапно появляется в дверях и обхватывает Микки руками, осыпая его лицо и шею все новыми и новыми поцелуями. — Спасибо, — шепчет он ему на ухо. Микки слегка отстраняется от него, чтобы собраться с мыслями. Йен чуть не сбивает его с ног от волнения. — Успокойся. Я полагаю, все прошло хорошо? Йен кивает, широко ухмыляясь. Он тянется вниз, чтобы поцеловать Микки в нос, щеку и шею, очевидно, не собираясь останавливаться. — Они сказали тебе, когда собираются позвонить? — спрашивает Микки под натиском губ Йена. — Через пару дней, — отвечает Йен. Он перестает целовать Микки. Теперь он излучает нервную энергию. Он крепче сжимает Микки, как будто может перенести на него все свои переживания. Микки просто хлопает его по плечу и безмятежно улыбается. — Все будет хорошо. Не волнуйся. Йен вздыхает. Он притягивает Микки ближе и упирается лбом в его лоб. Глаза Йена закрываются, и его лицо становится более напряженным. — Я ничего не могу с собой поделать, — говорит он, — черт, я так долго этого хотел. А что, если я им не нужен? Его голос звучит чертовски устало, он все еще отягощен отчаянием и страданиями последних нескольких недель, которые он прожил в одиночестве. Это, черт возьми, разбивает сердце Микки. Он хотел бы облегчить переживания Йена, ускорить время или даже настучать по балетной труппе, чтобы ускорить принятие решения. Но он никогда не умел никого утешать. Поэтому он просто целует Йена, пока не замечает, что тот успокоился. Позже Микки сидит и смотрит «Jeopardy» без звука, пока Йен звонит своей сестре с телефона Микки. Это довольно раздражает — слушать телефонный звонок только с одной стороны трубки, но, по крайней мере, Микки знает, что Фиона теперь не надерёт ему задницу. — Пару дней, — говорит Йен в трубку, — да, все прошло очень хорошо… нет, это было единственное… да, я вернусь домой, если не… не знаю, Фиона, не знаю… мне надо идти. Я поговорю с тобой позже, хорошо? Йен опускается на кровать и сворачивается калачиком рядом с Микки, его лицо наполовину прижато к ключице Милковича. Микки нежно проводит рукой по его волосам. Его внимание больше не приковано к телевизору. — Фиона достает? — спрашивает Микки. — Она боится, — отвечает Йен. — Да, но это оправдано, — говорит Микки, — ты свел нас с ума. Йен поворачивается так, что его лицо оказывается прижатым к шее Микки, и Микки может поклясться, что чувствует на своей коже влагу. — Прости, — говорит Йен, и голос его становится совсем тихим. Микки крепко обнимает Йена и целует его в макушку. Он не может сказать ни слова в утешение, потому что, честно говоря, Йен был бы сумасшедшим, если бы не сожалел. Но и Микки есть за что извиниться. Они решают простить друг друга, потому что оба нуждаются в прощении больше, чем признают. Особенно Микки — он боится, что никогда не наступит время, когда он сможет смотреть на Йена, не вспоминая о том, как ужасно его уничтожил. — Я люблю тебя, — шепчет Йен, прижимаясь к его шее. — Я тоже тебя люблю, — отвечает Микки. Когда вчера они впервые сказали это друг другу, это было похоже на опрокидывание стакана со льдом в рот. Они не ограничились одним кубиком — целая куча, которая посыпалась так быстро, что они едва успели среагировать. Для Микки услышать эти слова от Йена, честно говоря, до сих пор шок. Они лежат так некоторое время, Йен удовлетворенно напевает, а Микки гладит его по спине поверх футболки. Микки все еще видит в поле своего зрения отблеск телевизора, но ему не хочется тянуться к пульту. Йен слегка отодвигается, чтобы посмотреть Микки в глаза. Микки смахивает локон с лица Йена и прижимается к нему. Его волосы длиннее, чем Микки когда-либо видел. Йен колеблется, потом говорит: — Если я не смогу… — Сможешь, — настаивает Микки, — они будут придурками, если не возьмут тебя. — Если я не смогу, — продолжает Йен, — и мы вернемся домой, как я, то есть, твой отец? Ты уверен, что не будешь, ну, знаешь…? — Что я не кину тебя, как в прошлый раз? — говорит Микки. Йен кивает. Его глаза расширены, выражение лица уязвимо. Внезапно Микки ощущает на своих руках тяжесть убийства. Он хотел избавиться от него, рассказав Йену, но не из чувства вины, а потому что он чувствует себя по-другому. Как будто что-то внутри него загорелось — он не уверен, хорошо это или плохо. Микки на минуту закусывает губу, прежде чем сказать: — Это не будет проблемой. — Почему? — спрашивает Йен. — Потому что я его убил, — отвечает Микки. Как будто кто-то нажал кнопку «пауза» в реальности. Йен не двигается и не говорит, а Микки чувствует, что не может дышать, и вдруг он снова оказывается в своей квартире с кровью на руках и запахом смерти в воздухе. — Вот черт, — пробормотал Йен. Микки все еще кажется, что он не может дышать. Он убил кого-то. Да, это была самооборона, но он все равно переступил одну из этических границ, которая помогала ему чувствовать себя лучше в своей семье. Но в тот момент, когда он вонзил нож в живот Терри, эти границы исчезли. Каким-то образом, даже мертвый, Терри все равно победил. Он превратил своего сына в подобие себя, хотя и менее отвратительное. Микки закрывает глаза, чтобы защититься от надвигающейся паники, но руки Йена на его лице возвращают его обратно. Он снова открывает глаза и видит лицо Йена в нескольких сантиметрах от своего. — Ты в порядке? — спрашивает Йен. Микки не знает, поэтому ничего не отвечает. Да это и не нужно. Они с Йеном достаточно хорошо знают друг друга, чтобы понимать все, что они не говорят. Йен поворачивается на бок, увлекая за собой Микки, так что теперь нежно обнимают именно его. Отчасти Микки хочется сопротивляться и настаивать на том, что он прекрасно обходится без объятий. Но этот инстинкт проходит, и он еще больше прижимается к Йену. Ему больше не нужно убегать или бояться.

***

Большую часть следующего дня Йен проводит, расхаживая по комнате мотеля. На каждом шагу он встает перед телевизором, на время закрывая Микки обзор. — Ты должен позвонить Мэнди, — предлагает он, просто чтобы Йену было чем заняться. Йен останавливается и смотрит на него с явным беспокойством на лице. — Она, наверное, меня ненавидит, — говорит Йен. — Это неправда, — уверяет его Микки, — и даже если есть вероятность, что она тебя ненавидит, ты все равно должен ей позвонить. Йен не двигается с места. — Ты должен, — говорит Микки, — все будет не так уж плохо. Йен кивает. Он достает мобильный Микки, набирает номер и переставляет ногу с одной на другую, когда раздается звонок. — Мэнди? Это Йен. Внезапно Микки слышит голос Мэнди из телефона, хотя Йен находится на другом конце комнаты. Он не может уловить ни одного слова, но уверен, что большинство из них — просто различные варианты слова «блять». Йен задыхается от ее голоса и спешит убавить громкость телефона. — Да, Мэнди, я в порядке, — говорит он. Снова крики, и Микки не может удержаться от смеха. Йен смотрит на него и тоже смеется. — Да, он нашел меня, — говорит Йен. Мэнди теперь спокойнее. Микки не думает, что это может означать что-то хорошее. — Нет, не означает, — быстро говорит Йен, — он объяснил и… Йен нахмуривает брови, но потом снова начинает улыбаться. Простая, довольная улыбка. Его глаза перебегают на Микки, и Микки задается вопросом, что эта сучка ему говорит. — Я понял, — говорит Йен, — и я просто хочу сказать, что мне очень жаль, Мэндс, правда жаль. Еще слова от Мэнди. Микки расслабляется между подушками и позволяет звуку голоса Йена незаметно приблизиться к нему. Это успокаивающее присутствие, которого он так жаждал. — В любом случае, я, наверное, должен это сказать, — говорит Йен, — я сделал… Телефон вдруг начинает трезвонить. Глаза Йена расширяются. — Мне нужно идти, я позвоню позже, — говорит он. Он отнимает телефон от уха и нажимает несколько кнопок, после чего раздается другой голос. — Да, это я, — говорит Йен. Его взгляд устремлен на Микки. Предвкушение нависает над ними обоими, как пружина. Микки кажется, что в его мозгу кто-то крутит кривошип, который с каждой секундой натягивается все сильнее и сильнее. — Да! — взволнованно говорит Йен. — Да, я могу.Да, немедленно, как можно скорее. Да, о Боже. Конечно, я могу это сделать. Спасибо. Телефон падает из его рук, забытый от явного волнения. Он широко ухмыляется, и его глаза почти сияют. Затем он прыгает на кровать к Микки. Одна рука ложится за шею Микки, другая крепко обхватывает его руку. Губы Йена настойчиво прижимаются к губам Микки и присасываются к его нижней губе, как будто он сейчас умрет. Микки вздрагивает и делает вздох. Его мозг вдруг стал работать слишком медленно. — Я так понимаю, у тебя получилось? Йен улыбается и крепче прижимает Микки к себе, целуя его еще энергичнее. На вкус это что-то новое. Микки уже определяет все то, с чем ему придется иметь дело, все то, что должно измениться. В мире есть только две вещи, которые ему нужны. Одна из них — это крепкие поцелуи Йена. А вторая… Микки представляет себе, что в таком большом городе есть много мест, где требуется пианист.