Забавно ехать на плече советника. Это не Бранн со своими безумными схемами, не Лили с ее теплом и уютом, не Дей со его неукротимостью. Не пускает меня моя лошадка — ой, прости, Джаред! — мой ши далеко в свои мысли, укрылся не одним щитом. Правда, кое-что увидеть я все же могу! Стройные ряды задач выглядят, как фигуры на фидхелловской доске, вытянутой во времени и пространстве.
А пахнет здесь феечкой! Уф, неблагая! Чуть ли не гнездо свила на «миленьком, пилик, советнике»! Не принюхивайся, Джаред, я тут рассуждаю о магии! Имя твое полное она знает, так вот чмокнет в щечку — и детки появятся! Целый выводок остроухих феечек! И ничего я не шучу, и нечего!.. Нечего меня за хвост, ай…
Ай-ай, а тянет-то — мхом и тиной!
Ты тоже, ты тоже это чуешь? Фух, всего лишь лорд Фордгалл появился из-за поворота со своей обаятельной улыбочкой акулы. Нет, я видел акул. Не знаю, Джаред, не помню когда, но точно видел. Вот так улыбнется мило, вскружит голову — и сам не заметишь, как останешься без оной.
— Советник, вы позволите? — Лесной лорд, однако, выглядит как-то странно. То ли недовольно, то ли разочарованно. Даже бесчисленные перстни на пальцах и золотое шитье на шелке желто-зеленой рубашки и бархате охристого сюрко словно бы потускнели. Очередная лань порвала расставленные им силки? Или не там проросла новая ветка?
— Я всегда открыт к общению, лорд Фордгалл, — улыбается Джаред самыми кончиками губ, — особенно когда ваши устремления направлены на благо Светлого мира.
В одном из темных и мрачных переходов Черного замка встретились два главных интригана Благих земель. Джаред, ты умен и храбр, но сейчас, ей-ей, без свидетелей задираешь весьма опасного противника.
— Уверен, советник, что наши цели совпадают, даже если идем мы к ним разными дорогами. Впрочем, как это было уже не раз!
Улыбка пропадает с лица Джареда, губы сжимаются в нитку, во взгляде — лёд. Тот миг, когда оба откровенны настолько, насколько могут.
— Именно дороги определяют цели. На иные лучше вовсе не вставать.
Светло-серые глаза против темно-карих. Фордгалл сводит руки за спиной, прищуривается некрасиво и зло.
— Иногда, делая грязную работу, невозможно не испачкать руки… Я бы с удовольствием побеседовал с вами о разных путях, о правах и законах Благого двора, — отвечает он, облекая истинный смысл в форму салонной болтовни. Вновь улыбается, прикладывает ладонь к груди. — Однако, боюсь, у меня для вас иные вести.
— Я к вашим услугам в любое время.
Сталь звенит в голосе, невинная фраза звучит как вызов! Брови Фордгалла поднимаются, а Джаред договаривает непредсказуемо:
— И сейчас готов выслушать все, что скажете — но не уверен, что принять.
Фордгалл впивается взглядом в лицо советника, однако тот вновь сама любезность, пусть и любезность, покрытая инеем.
— Как вам известно, Небесный властитель покидал нас на время, навещая свой дом, — произносит Лесной лорд. — Он может не успеть вернуться к завтрашнему дню, поэтому прошу сдвинуть наш совместный визит к королю Дею — без каких-либо мер с вашей стороны.
«Может не успеть». Хитро, ты не считаешь?.. Странно все это. Очень странно. Фордгалл практически не уговаривает, он настаивает, озвучивая предложение не вопросом, утверждением, словно имеет на то право.
— Разумеется, лорд Леса. Послезавтра прекрасный день. Как и зал королей — прекрасное место встреч.
Джаред, ты не заболел? С каких это пор в твоих правилах соглашаться с самодурствующим пнём? И нечего мне рот затык-х-ха!..
— Зал королей? Я надеялся на нечто более… — похлопывание советника по плечу видит лесовик, но не может верно истолковать жест, поэтому мнется в поисках слова, — камерное.
— Слишком важна для дома Волка дружба, слишком уважаемы оба ваших дома для беседы в более скромном месте, — голосом Джареда можно смолить лодки. Советник сама исключительная, непроницаемая вежливость. — Надеюсь, Договор вы захватите, раз у вас будет время на его рассмотрение?
Ох, лесные все еще не подписали военный союз. Джаред спокоен внешне, но внутренне напряжен. Осторожно, советник, как бы Фордгалл не почуял!
— Слишком важен для нас этот документ, слишком уважаем наш сюзерен, — отзеркаливает Лесной лорд слова Джареда. — Поэтому мы используем весь отпущенный срок.
Угу. То есть не меньше полугода. Ар-р-ры, как же я зол! Ой, кто это рычал? Это что, я рычал? Во имя светлых стен Золотой башни, волки плохо на меня влияют! Да простит меня наша светлая госпожа! И вот нечего усмехаться, советник, у тебя, между прочим, препротивнейший собеседник поблизости есть. Эй! Это я про Фордгалла! На вредного я еще согласен, но лучше бы на умного и… Ну вот, не слушает.
Фордгалл и Джаред раскланиваются, обмениваются этикетным прощанием домов: «Чтобы ветви никогда не завяли, а корни лишь крепли» и «Пусть луна светит ясно, а ноги бегут ровно».
Что, советник? Нет, я тебя почти уже совсем простил. Нам эта задержка на руку? На лапу?.. Не замолкай на полуслове, мне же любопытно! Хм-хм, интересно. А хочешь, хочешь?.. Фордгалл темнит, ты согласен? Я останусь с ним и узнаю, что заставило его отложить столь важный визит! Наверняка сам же и отписал Джалраду, небесному повелителю, чтобы тот задержался! Прибудь он и не появись завтра: неуважение к королю и королеве. А так — всего лишь вынужденная отсрочка!
О, Джаред. Ты даже опускаешь руку до головы волка, делая вид, что поглаживаешь ее, чтобы я не отбил лапки в прыжке? Спасибо! Быть осторожным? Конечно! Иди-иди, куда тебе надо, не беспокойся! Умный Луг все узнает! До встречи в твоем кабинете! Я тут, за ухом!
Фордгалл прослеживает, как в глубине Черного замка тает строгий силуэт советника. Ой, Джаред, видел бы ты этот взгляд! Убил бы, если бы мог.
Лесной лорд вздыхает, потирая руки. Да его просто корежит отчего-то, как старый пень! И заворачивает он в скромную гостевую комнату, плотно прикрывая за собой дверь — да так, что я еле успеваю спрыгнуть и нырнуть следом.
Ой, кто это у нас тут? Фуф, Финтан валяется на диване. Устроил себе день отдыха! Пахнет противно кисло. Древесного огня, судя по теснящимся на низком столике бутылкам, выпито немало. Женская накидка свисает с подлокотника кресла… Что? Ну угольном фоне — волк и луна. Нашего дома?! То есть не нашего, волчьего! Уф, судя по запаху, хоть не Гвенн.
О-о-о. Лесной принц с трудом поворачивает голову к вошедшему, но словно не узнает отца. Зрачки во всю радужку с нездоровым блеском, а огненные, всегда идеально уложенные волосы тусклы и спутаны. По лицу змеится зеленый узор, неловко, наспех прорисованный руками нетрезвого художника. Вот уж кто точно — принц дома Поросенка!
Что дубовые кроны делают в волчьих покоях? Лесовикам тут не место! Каменные полы и стены должны вытягивать силы, черные с серебром драпировки — оскорблять взгляд благородных лесных обитателей.
Фордгалл хватает отпрыска за шиворот и рявкает: «Очнись!» в самое ухо, пренебрегая обстановкой и чувством прекрасного.
— Приди в себя! Я тебе говорил! Говорил же перестать болтать! — крепкие пальцы лорда дергают воротник сына слишком яростно, и ткань трещит по шву. — Еще и раскрасился, дикарь! Болтун! Что за тяга к волчицам? Гвенн забыть не можешь — так и займись ей! Как ты собираешься быть королем, если не умеешь держать язык за зубами?!
Вот мне тоже интересно! Каким таким королем? Чего и кого? Фордгалл шепчет дальше слишком тихо, нужно как-то подобраться ближе, расслышать, только как, как? Или рискнуть? У меня важное советничье поручение. Забраться на Финтана? Фордгалл слишком опытный, он даже старше Джареда, умеет управляться с магией, а вот наследник Леса не обучен и явно сосредоточен на ином. Вернее, рассредоточен, хи-хи.
Послать им солнечный зайчик в глаза я смогу. Дело за малым — воспользоваться паузой.
Ну-ка, ну-ка, сдвинуть вазочку с зеркальным боком, подвинуть хвостом забытый серебряный поднос, упросить солнце сверкнуть сюда…
И бежать! Бежать! И пры-ыга-ать! Ха! Я самый ловкий. И уже сижу на плече Финтана! Фух, ну ровно голый. Прикасаться к лесовику моими солнечными лапками противно и стыдно. И не хочется. Вот! Нырну-ка в карман.
— Что за ерунда?! — видно, Фордгалл в ярости от секундной потери зрения и непонятно откуда взявшихся бликов. Руки замирают над лицом наследника с явным кровожадным намерением.
— И тут проклятое солнце, — Финтан бормочет едва различимо и очень тоскливо. Нависшей угрозы не чует или ему все равно.
Я всего лишь платок в твоем кармане, принц Леса, старый и привычный кусочек ткани, всегда тут валявшийся. Ты даже не помнишь о моем присутствии в каждом своем наряде, платки нужны тебе, так-так, осторожненько заглянем в память… Да, нужны тебе не слишком часто. Ой, прекрати трясти головой! Тебе все показалось!
Я совсем крошечный и неслышный. Я платок. Вот и ладушки.
— Приблазнится же такое, — лесовик, к карману которого я льну, недоуменно тянет слова.
Похоже, он нервный или слишком чувствительный, сразу меня в сознании почуял. Не нашел, но почуял. Фу, плохой лесовик.
— Какое? — Фордгалл всегда ждет подвоха, у-у, злодей. — Ты про что?
— Живые платки, — Финтан явно оправдывается, и я впервые настолько близко слышу у него этот тон. — Ай, ой, больно!
А! Заискивает! Боится! Отодвигается, закрываясь локтями. Признаться, вызванное Фордгаллом свечение выглядит опасно.
— Трепло! П-п-поганка сновидческая! Новую чушь придумал?! Да возьми же себя в руки! — проводит по раскрашенному лицу рыжей сферой, удерживая дернувшегося сына.
— В чьи, папа? В твои? — пьяно хихикает кривящийся и неровно переводящий дух от боли Финтан. — Я и так давно уже в твоих руках. Если вообще есть. Кто я? Я ничтожество, ты так долго твердил, что я наконец поверил!
И это Финтан? Это точно Финтан? Тот самый, который ненавидит чисто и ясно все и всех? Ну-ка, что тебя расстраивает настолько, противный принц противного леса? Да ну! Он со мной согласился! Эй, эй, я знаю тебя, ты плохой, ты не должен…
Уф-ф! Не знаю, что я задел, то есть не я, а говорящий платок, конечно же, но в сознании принца разворачивается что-то вроде черного провала. Если осторожно коснуться обугленного края желтой лапкой, Финтан морщится болезненно, тщательно вытравленное огнем воспоминание обрушивается на него и на меня!
Я вижу отражение Финтана в глади Черного замка. Лесовичок совсем маленький, ему не больше пяти лет. Теперь он несется среди буйной ватаги таких же детей, всем скопом догоняющих кого-то знакомого и юркого. Вокруг много малышни, но нет одного нужного, Финтан помнит его, но помнит еще отца, заявившего, что Финтан старший и наследник, а того, нехорошего брата, у него как бы и нет. Про нехорошего брата должно быть легко забыть, но не для Финтана, его гложет ощущение, будто он не целый. Оно проходит, когда вокруг много других маленьких ши и один, который большой, но как будто не совсем, тот, за которым они все гонятся. Они — это дом Волчонка!
Я слышал про дом Волчонка — когда дети ши стали рождаться непредсказуемо много, их ради безопасности прятали в Черном замке. Дети самых разных домов, разве что кроме Камня, оказались заперты тут, страдали и изнывали от массы правил, боязни взрослых, навязанных занятий… Страдали до тех пор, пока тогдашнему принцу не пришла в голову блажь: взять командование над оравой пятилеток в свои лапы! Слухи доходили даже до Золотой башни, а дом Волчонка просуществовал едва ли с полтора десятка лет, но оставил след в памяти поколения Финтана. Поговаривали, принц Волка отлично ладил с детьми.
— Эй, листовичок! — макушка не такой и высокой фигуры волка заслоняет солнце. — Ты почему не с остальными? Они, между прочим, пытаются меня догнать!
Финтан протирает заплаканные глаза и смотрит в лицо сияющего волка.
— Они сказали, я слишком маленький! И ты называешь меня неправильно! Я из дома Леса!
— Так я и сказал, листовичок, ничего неправильного не вижу, в том числе — твой рост, — ухмыляется проказливо. — Я, знаешь, тоже не очень-то большой. И знаешь, что будет самое удивительное для остальных волчат? Если ты меня поймаешь! — и заливается смехом.
Гомонящая толпа показывается из-за живой изгороди сада, кто-то из небесных малышей вопит, что их победа рядом как никогда, и в этот же самый момент волк оказывается к Финтану близко-близко, склоняется, улыбаясь и пронзая душу своими раскосыми гляделками.
— Ну что же ты? Хватай!
Разочарованный гул остальных сверстников отдается в ушах взрослого Финтана, а под руками еще вихрятся волосы, состоящие как будто целиком из ветра.
— Туда принимали всех, всех, представляешь, отец? — голос Финтана ведет, голова клонится, но головная боль и жжение кожи не дают уснуть. — Даже младших, особенно младших, а чем я отплатил? Мы всегда так платим, короли так платят!
Сидя возле теплого бока принца понятно — последняя фраза не его, она принадлежит Фордгаллу и заставляет снова кровить угольные края в рваном сознании полуспящего-полупьяного. Рана души беспокоит гораздо сильнее очищаемой кожи, Финтан рад физической боли, которая позволяет отвлечься. Фордгалл бормочет что-то нелестное.
Дом Волчонка закончился слишком быстро для Финтана, всего-то в двадцать — ему снова пришлось быть нецелым одному, без помощи. С заводилой-принцем, который остался в доброй памяти лесовика, общаться наследнику Леса запретили. Неправильный волк с кларсахом ничего не терял, а вот Финтан ощутимо опускался на дно. Ему не хватало фигуры рядом, не отцовской, другой, роднее и ближе, но старше.
— Совсем раскис, — в беспорядочный ворох мыслей встревает голос Фордгалла. — Ты отплатил так, как короли всегда платят! Не изображай из себя оскорбленную невинность, ты опытен и смел, мой сын! Подумаешь, кто-то попался в жернова истории, кто-то всегда попадается, главное — не ты!
Финтан стонет и отворачивается, по сознанию лихорадочным пунктиром проходит мысль, что лучше бы как раз он!
Не ожидал, признаюсь, не ожидал от принца Леса. Он, конечно, пьян, а потому не в себе, но черная проплешина с живыми краями таится в его сознании постоянно. Это не временное явление. Может быть, задвигаемое на задворки, просто чтобы не сойти с ума, в обычное время. И если разобраться… то его грызет и разъедает чувство вины? Его? Мне нужно узнать больше!
— Зачем ты так себя ведешь, Финтан? — голос лорда преображается, приобретает раскатистые ноты, так шумят кроны древнего леса, величественно, уверенно. — У тебя есть все: мое благоволение, твой лес, твой мир, ты наследный принц — старший, в конце концов!
Это слово опять едким огнем плещется на душевную рану, Финтан дергается, его топит в волне образов.
Убаюкивает, гипнотизирует, ой-ой, надо не заснуть тут вместе с Финтаном. Принц, правда, не засыпает, гонит только воспоминание, тоже про солнце, старое, но одновременно недавнее. Как так?
— Все это не мое… мои только кошмары… — его голос на фоне рокота отца слышится надтреснутым и тусклым. — Зачем ты заставил меня сделать это?
Ай-яй! Меня с ним затягивает-таки в воспоминание! Фу, плохой лесовик! Надо же. Опять соглашается, не обращая внимания на то, что голос-то мой. И все одно падает в картину прошлого. Самая страшная его вина свежая, недавняя, черная проплешина стала жестоко разрывать сознание именно с тех пор, около десяти лет назад.
Ой, а кто это? Это же Лили? Но какая крошка! Ей лет пять… И светлые стены Золотой Башни! Как это, откуда это? Как… Финтан был там? Когда? Лили бежит не к нему, а к волку. Тот присел и тянет навстречу руки. Волк слишком хрупок для своего дома, слишком похож на юношу, хотя на нем королевские одежды. Запыленный дорожный плащ богато отделан серебром, на груди качается подвеска в виде клыка, тоже оправленная в серебро. Вихрастые лохмы, подхваченные налобником, и не думают укладываться в прическу, раскосые серые глаза сияют от счастья. Край кларсаха виден поверх плаща. Тот самый принц дома Волка, самопровозглашенный король дома Волчонка. Мэллин, да какой довольный!
— Эй, солнышко! — зовет он.
Лили с визгом бросается к нему, бежит все быстрее, ее подхватывают руки волка и подбрасывают высоко под резные своды.
— Смотри, что у меня есть! Это тебе, Лили, на удачу, — снимает и протягивает подвеску, но тут Мэллина зовут издалека, он обращается к моей госпоже: — Встретимся позже, — ссаживает принцессу на пол, взъерошивает золотые волосы, отворачивается и пропадает из поля зрения.
Я вижу все так, словно кто-то подсматривает из-за угла. Я ощущаю злость, обиду и недовольство. Финтан!
Все смазывается, слышен только знакомый вопрос, повторяющий «Ну что же ты?», только он надтреснут и лишен жизни. Когда звук пропадает, к Лили тянется та же рука. Теперь она дрожит и испачкана красным.
— Возь… ми… — вкладывает в руку Лили все ту же подвеску.
— Да забери ты ее! — это точно, точно голос Фордгалла! Злой и недовольный. — Проклятая побрякушка! Быстрее!
Финтан шагает к Лили, просит:
— Отдай мне это, отдай! Ну что ты меня боишься? Мы же всего лишь играем, помнишь, детка? — под ногами все шире ползет кровавое пятно, смуглые руки Финтана дрожат сильнее тех, испачканных красным.
Лили отступает, прижимая подвеску к груди, всхлипывает, бросая взгляд вниз, на пол, и выбегает прочь.
Меня вместе с Финтаном выбрасывает в настоящее. Стоит признаться, сложно оставаться мысленным платком, когда хвостик сворачивается от ужаса, а перед глазами все еще ползет огромное пятно глянцево-бордовой крови. Такого не должно быть в пределах Золотой башни!
О, чудесно! Форгдалл тут применил заклинание трезвости. Все хорошо, вот только наследнику лучше сутки пролежать. Он если и будет ходить, то как восставший из гроба неблагой: ликом бледен, языком — немощен. Спать ему в ближайшие часы не светит, значит, растревоженные воспоминания вновь вернутся, но подслушивать подробности вряд ли удастся, Финтан гонит их от себя, будто от этого зависит его жизнь.
Меня тоже выкрутило, хоть я ничего и не пил. Все, выпрыгиваю из кармана — хорошо, что Финтан лежит — и бегу, бегу к дверям. Покажу это Джареду, может, что и сложится у него. И подвеску я эту видел, только забыл. Лили думает, что получила ее от матери!
Странно все это, странно и тревожно. И даже мне лучше с кем-то поделиться. Конкретным таким кем-то! Прости, Шайя, не с Бранном, да отстань! Мне нет дела до вредных кокеток, у меня Дело, поняла, пиликалка? И почему это ты не с Алиенной, а? Дей пришел?
Фуф, оскорбилась и улетела. Ну и ладно, а мне нужен советник, стоит посетить его кабинет…
Советник почему-то стоит подле кабинета. Вот и хорошо, а то я устал все держать в себе. Запрыгиваю на протянутую руку — все-таки увидел! — и кидаю все воспоминания. Морщится, недовольный. Ну что, теперь суд? Как — нет? Почему — нет? Муки совести не повод для казни?!
Советник… а ну и что, что там есть Лили! Рука Лили… ну да, она уже была испачкана кровью… Что?! Лили не могла! Она не могла, а против нее могут?
Ладно, советник, мое дело показать, я раздобуду еще что-нибудь, уже более весомое. Знаешь ты про Фордгалла. Ну теперь будешь знать и про Финтана. Я найду! Как — нельзя? Да ты озверел просто! Ничего меня не поймали!
Ну вот, дергает дверь так, словно за ней хранятся все тайны Благого Двора.
Что это за ерунда? Советник не может попасть в свои же покои? Дверь не подчиняется ему — ему, бывшему и нынешнему магу! Еще одна попытка открыть — и снова неудача. Спокойное лицо советника искажается неподобающей гримасой. Он глубоко вздыхает, распрямляя руки по швам. Даже пальцы вытягивает!
— Ну, Алан! Это уже пе-ре-бор-р-р!
По черной глади стены пробегает волна: начальник замковой стражи явно приглашает советника к себе таким, одному ему свойственным образом.
Ой, ой, советник, я с тобой! Я тут, на твоем плече! И мне есть, чем поделиться, может, послушаешь, пока мы идем?
Фуф! Советник так зол и сердит, что даже не замечает меня. Ну и ладно, я подожду. Я выдержанный Луг, я не раздуваюсь от обиды, вот еще, не собирался нисколечко.
Переход Черного замка на миг овевает теплым ветром, и вот мы у дверей покоев Алана. Больше похожих на чулан! Разве что головы волчьи по бокам от двери торчат выразительно, не по-чуланьи.
— Почему я не могу попасть к себе? — вопрос хрустит льдом интонации, но ответа нет, и, похоже, не будет в ближайшее время.
Хм, Джаред войти не торопится, более того, разговаривает сам с собой. Злость его стихает медленно, опускается мощной волной, перетекает в удивление.
— Алан и Бранн, — недоуменно говорит он.
И что это значит? А, только эти двое выводят тебя из равновесия? Тут явно есть над чем подумать! Я рискну заметить, советник, что сегодня Алан касался лба сжатыми кончиками пальцев. Вряд ли устал, скорее — нервничает. Нет, советник, и ты меня тоже беспокоишь! Не в той, конечно, степени, как Фордгалл с его заговора…
Смотрите-ка, нарочно не заметил. Прекрасно, вернемся к загадочной фигуре Алана. Еще Алан любит, когда слушает, указательным пальцем до виска дотянуться, а полусогнутыми остальными губы перекрыть! А, ты тоже знаешь. Ну и чем Алан до сих пор для тебя загадочен? Может все-таки про Фордг…
Не слушает. Поразительно! Похоже, советник слишком раздражен выходкой начальника стражи, чтобы оставить в покое его персону сейчас. А знаешь, чем выше поднимает Алан заведенную за спину руку — тем больше злится? И это тоже знаешь? Тем более, Джаред, о чем мы тут беседуем?
Ага, ты думал, Алан тебя ничем удивить не может? Почему ты так думал? Что-то еще знаешь? «Ой, смотрите-ка, про эту ловушку никто не помнил миллион лет, а она взяла и распахнулась прямо под ногами того ши, что меня допек угрозами нашему королю. Вот так сюрприз!»
Нет, этого я не знал. Не уронил, хотя очень хотел? Вот вовсе не смешно! Не понимаю, чему ты улыбаешься! А начальнику этой вашей стражи следует быть серьезнее. Хотя вообще Алан если что и делает, то не просто так!
Да? Ты тоже знаешь? Уже перестал злиться? Дай, я это тоже посмотрю! Что значит «зачем»? Затем, что я великолепный и скромный, самый лучший в мире солнечный ящер Луг, вот зачем!
***
— Алан! Однажды я действительно тебя прибью, — они на балу, поэтому Джаред шипит едва слышно, чуть разомкнув в приветственном оскале губы.
— Советник? — Алан удивлен, но они среди других ши, поэтому официален.
— Еще какой советник! — тут же вежливо раскланивается с представителями пышной верхушки Леса, кивает небесной аристократии, но не забывает взять Алана за руку, а то растворится еще. — Тебя кто просил говорить Мидиру, что огневики до сих пор думают? Что они никаких договоров еще не подписывали? Как мне теперь советовать королю, а, Алан? Ты обо мне подумал? Тебе огневиков вовсе не жалко?
Начальник стражи покаянно опускает глаза, но осанку держит ровную, да и впечатляться не спешит.
— Наш король вопросил прямо, советник, а огневики давно испытывают его терпение разными способами. Ему незаметно, потому что есть вы, советник, и я, но огневиков следует проучить.
Джаред наблюдает за Аланом и находит в привычном облике кое-что необъяснимое: он зло щурится и поджимает губы, а сцепленные за спиной руки держат друг дружку напряженно.
— Я чего-то не знаю? — злится спокойный Алан редко, Джареду тревожно и интересно.
— Да, кое-что остается в ведении стражи, каменных голов и оловянных сердец, — Алан непривычно лязгает слова. — Я не желаю дому Огня худшей судьбы, поэтому пусть их слегка проучат за договор. Может быть, они поймут, что за более страшные вещи и наказание будет ужаснее.
— Более страшные? — Джаред уже не знает, что и думать.
— Потом, — Алан поводит полуседой головой, сдержанный и сердитый. — Не на балу же.
Джаред продолжает сверлить друга взглядом, и тот вздыхает:
— Не на балу, где нас радует своим присутствием королева Мэренн, с малюткой-принцем вместе. Могли бы и не радовать, — Алан делает паузу, а внутри Джареда все холодеет. — Недавно узнал, что принц обожает играть с разноцветными огоньками, но впредь ему придется обойтись без этой забавы.
Огневики явно заслуживают наказания, и каким бы оно ни было, Джаред не сочтет его чрезмерным.
***
Ну вот, еще одно доказательство. Значит, если он закрыл двери в твои покои, то не просто так. У него явно нашлась причина. И ты, советник, думаешь… О-о-о. Опасность опять грозит королевской семье?!
Ой, еще один переход, и нас уволакивает… на смотровую площадку! Тут холодновато для конца лета, ветрено и слышно только свист порывов. Глубокий вечер, но факелы не горят, возникает ощущение уединения. Иногда благость разбавляет хлопанье штандартов и флага, когда порывы становятся достаточно сильными, чтобы поднять тяжелую вышитую ткань. Фигура знакомого волка рисуется поблизости, силуэт в тени, словно и нет никого вовсе.
— Алан, что ты опять от меня скрываешь? — шипит, ну просто шипит советник, разглядев признаки присутствия.
Ни фомора он не остыл!
— О, Джаред, почему ты подумал, что я…
Алан не договаривает, но Джаред видит: понял уже, что не отвертится, экономит слова. Тонковатый для волка силуэт друга становится немного размытым, и советник спешит шагнуть навстречу, чтобы сцапать начальника замковой стражи руками.
Как выяснилось посредством удара лбами, Алан тоже шагнул навстречу.
— То есть, ты мне настолько не доверяешь? — Алан непохож на оскорбленного в лучших чувствах.
— То есть, я хотел бы услышать ответ на свой вопрос сегодня, сейчас! И только!
— О, Джаред, да брось, в этом замке хватает проблем для того, чтобы мы их делили.
— И делились! Алан! А то ни ты, ни я не будем в курсе полной картины происходящего!
— Уверен, без подобных мелочей, ты выжить сможешь, — Алан опять усмехается, потирает лоб и хмыкает. — Алиенна переодевалась сегодня часто, гуляла с Шайей на пару, колдовала даже, и как-то тут замешана пыльца фей, но там я не присматривался, потому что никто, кроме фей, с магией пыльцы не совладает и не сможет произвести.
Джаред хмыкает исключительно скептически, Алан фыркает:
— И что бы ты ни напридумывал себе, уважаемый советник, неблагая фея не ведет подрывающую устои деятельность, никакого вреда, так, мелкие треволнения, парочка тревог и охапка шалостей. Типичное поведение феи, ничего необычного.
Хотя начальник стражи уверен в своих словах, Джареда мы все еще не убедили. Впрочем, советник предпочитает сменить тему, покрепче перехватывая платок в кармане: хотя бы этот еще на месте, не ушел на неблагие платья.
— Советник, не тревожься по пустякам, — Алан выглядит капельку виноватым, наверняка потому, что не может рассказать Джареду подробностей.
Отвлекся от наблюдения за королевой! Джаред бы рассердился в ином случае, но сейчас это бесполезно: он-то не понаслышке знает, до чего напряженными проходят дни у начальника стражи. Поголовье неумелых магов лишь растет, и последствия их экспериментов множатся. Джаред уже организовал обучение азам, чтобы хоть контроль за силой неумелые ши могли проводить самостоятельно, однако самыми доходчивыми оказывались все равно уроки Алана. То есть ситуации, когда он вываливался из стены и спасал очередную жизнь своевременным вмешательством.
Джаред не хочет представлять, сколько раз и в каком количестве Алан повторял и повторял основы владения силой. И как внимательно его слушали — тоже представлять не хочет. Надеется только, внимательно хотя бы настолько, чтобы узнать о принципах магического самосохранения. И этот Алан, у которого явно хватает забот, нашел время лично подежурить на смотровой площадке, организовав им встречу без лишних ушей или свидетелей. Эй! Что значит «почти»? Мои уши совсем не лишние!
— Советник, нет ничего определенного или понятного, чем бы я мог поделиться с тобой, — Алан наконец переходит к сути. — Только под ложечкой ноет, очень неприятно, нехорошо, Джаред.
Оба волка подбираются как по команде, советник сверлит друга таким взглядом, будто надеется прочесть ответ, написанный прямо на нем. Всякие лишние мысли слетают и отодвигаются на вторую, не такую важную воображаемую доску для фидхелла. Как ни странно, смутные предчувствия Алана оцениваются советником как повод пересмотреть расстановку всех задействованных фигур, и его снова беспокоит королева.
— Знаешь, Алан, это говорит о многом. Ты магию чуешь куда как лучше прочих!
— Потому что я весь в проклятиях? — мягко усмехается Алан.
— Наш мир жесток, но справедлив, — советник пожимает плечами, холодно констатируя факты. — Поверь мне, я видел многое, и столько проклятий мог вынести только ты. Мироздание не свалило бы на тебя больше. И хватит уже рассматривать окрестности. Где все? — оглядывается Джаред.
— Я отослал стража.
И все, молчит. Будто дежурить вместо своего подчиненного начальнику — нормально, обычно и не нуждается в пояснениях.
— С чем это связано? — Джаред нахмурился, как перед послами Степи, уважающими только суровых и откровенных собеседников. — Что тебя в твоей жизни не устраивает еще?
Алан явно уловил в голосе нотки усталости и недовольства: весь собрался, напряг спину, приготавливаясь защищаться.
— Это, Джаред… — сделал неопределенное движение рукой, не закончил и махнул. — Не знаю, как сказать.
Джаред подошел ближе. Да, начальник замковой стражи чаще прочих выводит Джареда из себя, заставляет неприкрыто волноваться, повышать голос и раздражаться, но это вовсе не означает, будто Джаред не хочет с Аланом общаться и вникать в его тревоги. Джаред еще раз вздыхает.
— Не знаешь или не хочешь? Временами мне кажется, отличаешь одно от другого ты с трудом. И что с моими покоями?
— Я жду. Жду вторую волну магии, — Алан дергает плечом досадливо, не в состоянии предотвратить беду, хотя в состоянии предусмотреть. — Если первая снесла все магические препоны, то я не знаю, чего ждать от второй. Поэтому покои короля и королевы я защитил отдельно, а твои не успел немного. Придется тебе переночевать у меня.
— В ближайшее время? — подбирается советник, тут же кривясь на мягкую улыбку начальника стражи. — Я про волну, а не про ночевку!
— Нет, время у нас еще есть, — начальник стражи не перестает улыбаться, хотя теперь мягкая улыбка выходит грустной. — Немного, но есть.
— Хорошо, я согласен с охраной, — Джаред задумчиво сверлит друга взглядом. — Понимаешь, Алан, я вижу кое-что еще. Еще один повод. На всякий случай напоминаю: я знаю тебя не одну тысячу лет. Ничего не хочешь мне сказать?
Алан не то чтобы не хочет говорить, он, видимо, просто не может это сделать. Джаред решает немного помочь:
— Дело в Мэе?
Алан снова поводит плечом. На сей раз равнодушно. Значит, нет.
— В Дженни? — бровь Джареда приподнимается настороженно.
Голова Алана самую малость уходит вбок. Значит, не только в ней. Не сиди я на советнике, ни в жизнь бы не расшифровал.
— Видимо, тени прошлого не дают покоя не только мне, — Джаред смиренно вздыхает и попадает в цель.
Алан вздрагивает, дергается к Джареду, готовый прямо сейчас разогнать все тени, старательно забывая о собственных.
— Итак, Алан, — советник непреклонен, и пока не добьется внятных объяснений, не отступит. — Дженни?
— Дженни, — полуседая голова покаянно опускается. — Она как эти звёзды, достойна самого лучшего. Она выбрала меня ради ребенка, и…
Что там будет «и», Джаред слышать не желает, будучи уверенным, что там всего очень много. Впрочем, метод борьбы с этой хворью Джареду слишком хорошо известен.
— Кто говорил, как я знаю Лианну? А она ведь не любила меня, Алан! — стоило воспользоваться моментом, пока Алан тревожно всматривается в лицо. — А Дженни тебя любит, очень любит. Уже давно. Она светится этой любовью. Если ты оттолкнешь ее, то потушишь. Она тебя любит такого, какой ты есть — старого, Алан, упрямого, как осел безухий, уступчивого, как вода, жесткого, как камни нашего замка, и терпеливого в той же мере. Она тебя знает, Алан, поверь мне, без прикрас и очень хорошо!
Начальник замковой стражи опускает глаза, вся его фигура выражает раскаяние. Советник знает — слушать о себе Алану неловко, но это тот редкий случай, когда необходимо тоже.
— И да, Алан, самое страшное, твой ошейник ей показался лишь еще одним поводом гордиться тобой, — Джаред переводит дух, оценивая, насколько попал в цель.
— А еще сегодня она говорила с Фаррелом, — Алан старательно прячет руки за спину, нарочно опуская голову низко-низко, чтобы взгляд невозможно было поймать и прочесть.
— А ты не смотрел, да? — улыбается Джаред. — Хочешь, покажу сейчас?
О, советник, ты так умеешь? И давно? Что значит «всегда»?! Эй!
— Джаред, не смей! — резко поднимает голову Алан. — Даже не думай! Нет! Нет и нет, я не хочу это видеть и знать тоже не хочу!
Кто бы еще его послушал. Джаред уже погружает своего друга в короткое воспоминание. А меня никто не погружает, однако, признаться, мне изрядно любопытно!
Перед глазами гостиная покоев Дженнифер и Мэя, счастливая волчица умеренно приветливо улыбается гостю, правда, смотрит насмешливо. Напротив нее, через стол, за креслом, расхаживает небесный принц, красиво жестикулируя. Перстни то и дело вспыхивают в солнечных лучах.
— …Ты решилась на брак только чтобы позлить меня, признайся, Дженнифер? — улыбается Фаррел не только губами, но и сапфирами глаз. — Я уверен, ради особы королевской крови брак можно и расторгнуть. Особенно если ты скажешь, что заключила его под давлением.
Ткань воспоминания едва не рвется: Алан вовсе не желает смотреть или слушать подобные разговоры со своей законной женой. Признаться, мне страшновато оборачиваться, я чувствую присутствие Джареда и Алана позади себя, как настоящих зрителей, и обыкновенно алая аура начальника стражи выглядит необъяснимо кровавой.
— Я вышла замуж за моего Алана лишь потому, что люблю его, Фаррел, — очень спокойно отвечает Дженнифер, вздыхает и улыбается почти так же мягко, как означенный муж. — Если ты хоть немного меня уважаешь — то уважай и мой выбор.
Возня позади меня прекращается, серебряное присутствие советника насмешливо звенит, кровавый начальник стражи возвращается к простому алому.
— Подумай хорошо, Дженнифер, у нас есть сын, ради тебя я расторг помолвку с лесной принцессой Фианной. Я долго ждал твоей благосклонности и готов на жертвы! И я готов пожертвовать самым ценным для нашего дома — своей свободой! И пусть ты мне не ровня, я готов на все!
Встает на одно колено и протягивает волчице колье из голубых топазов. Белые одежды небесного сияют.
Стоит признать, Фаррел великолепен. Ему, конечно, далеко до моего Дея или того же Джареда, но смотрится он явно лучше растворимого Алана. То есть растворяющегося постоянно! К тому же умеет подать себя в выгодном свете, не соврал ведь ни словом, но и правды в его речах мало.
Ответ, правда, его поджидает неожиданный: Дженнифер смеется. Жмурится, хохочет до слез, мягко и плавно скрещивает руки на животе, еще не округлившемся, пока незаметном. Обнимает своего второго сына от этого ши, и хохочет, хохочет! Фаррел удивленно распахивает сапфировые очи.
— Нет, нет-нет-нет, — Дженнифер смаргивает слезы смеха и качает головой в такт своим словам. — Прости, Фаррел, мне давно не сорок лет, а на твои уловки не купится даже наш юный сын! За Алана вышла замуж сама и по любви, нынешней, настоящей, живой, Фаррел, пусть безыскусной, но свободной.
Позади меня Джаред неслышно смеется, а Алан забывает, как дышать. Дженнифер продолжает, счастливая и оттого щедрая на советы.
— Надеюсь, тебе тоже повезет найти свою любовь, Фаррел, небесный принц, но это буду совершенно точно не я!
— О женщины! — негодует очнувшийся Фаррел и поднимается с колен. — Имя вам — коварство!
— Фаррел, — снова смеется Дженни. — Это слова из последней постановки, возможно, с подмостков они звучали бы иначе… Но адресовались бы точно не мне, — и мягко качает головой.
— Нет кольца! — обвиняет Фаррел, похоже, его гордость задета в равной степени с самомнением. — Ты говоришь о настоящей любви, но кольца нет, значит, ты лжешь! Как ты можешь, Дженнифер! Я принес тебе свое сердце, а получил полную яда насмешку!
Дженнифер вздыхает, расправляя складки платья, не собираясь больше длить беседу.
— Я люблю мужа. Люблю так, как никого не любила. Это мое последнее слово.
Воспоминание прерывается, и мы снова тут, на продуваемой всеми ветрами обзорной площадке. Алан отворачивается и долго смотрит на зазубренные верхушки елей, еле видные в свете полной луны.
— Я понимаю, Алан, с этим невероятно трудно смириться. Куда как проще было думать, что ты для Дженнифер лишь защита, — мягко произносит Джаред. Очень медленно и осторожно поднимает руку и кладет ее другу на плечо. — Но тебя любят, и ты достоин этой любви.
С минуту на площадке царит мирная и действительно спокойная тишина. На плече у советника тепло, его магия ощущается по шкурке приятно, теперь я понимаю, отчего Шайя решила свить гнездышко именно на этом благом. Так бы и уснул!
— Джаред…
Ой, опять разговоры. А еще ведь Фордгалл и Финтан со своими махинациями! Я не рассказал, но и теперь, кажется, не к месту.
— Не надо, не возражай мне, — начинает сердиться советник.
— Джаред!
— Вот только нечего выдумывать новые глупые отговорки!
— В твои покои колотится Гвенн, — поворачивается Алан с улыбкой.
— А… — советник быстро возвращается к официальному тону, впрочем, не отказывает себе в удовольствии фыркнуть.
— Кабинет проверен и закрыт магически, — озвучивает начальник замковой стражи возможное место встречи. — Как я понимаю, встреча откладывается? Я оповещу всех, кого это касается.
— Благодарю тебя, Алан.
Ой, ну вот всегда бы так ходить по Черному замку! Миг — и мы уже у скромной двери советника.
— Кого ты там прячешь? — злится Гвенн, а стражи таращатся на волчью принцессу. Она хороша в своей яростной красоте и ослепительно прекрасна, когда злится. — Почему я — я! — топает ножкой, — не могу войти к тебе? Ты дал мне Слово!
— Там прячутся лишь воспоминания, — берет ее под руку Джаред. — Пройдемте, моя принцесса. Мне кажется, вы, дорогая кузина, жаждете поговорить именно со мной, окружение — дело второстепенное. Или вам так мил мой коврик? Поверьте, секретер куда более интересный собеседник!
Джаред плотно закрывает дверь кабинета, накидывает магический флер. Гвенн бледна, на щеках горят два красных пятна.
— Джаред, послушай меня, я долго не знала, могу ли я это сказать, я боялась, что опять могу навредить кому-то. Иной раз сказанное играет злую шутку со всеми. Отец когда-то поиграл словами, и вот оно как вышло! Но и не сказать я тоже не могу. Вернее, Джаред! — Гвенн заламывает руки. — Сказать я могу только тебе!
— Гвенн, Гвенн! Даю слово, что не использую это знание во вред тому, о ком оно.
Волчья принцеса самую малость успокаивается. Выдыхает, вертит кольцо лесовика: большой темный жук, впившийся лапками в ее палец.
— Касательно Финтана? — замечает советник.
— Касательно Флинна! — выпаливает Гвенн. — Он — первый и наследный принц! Поэтому его так хочет убить Финтан. Определить, что Флинн — старший близнец, скоро будет пара пустяков, а право первородства почти невозможно оспорить. Ты знал?! — удивляется она спокойствию Джареда.
— Догадывался, — тихо отвечает советник.
Черная пешка на его мысленной доске делает шаг вперед.
