Темное пламя

      Черный замок опять застыл, обманчиво тихий, хотя двор сдержанно гудит, как растревоженный улей — общий магический сон, полное отсутствие друидов, встопорщенные, будто ждущие нападения, волки-стражи не внушают спокойствия никому.       Моя госпожа, так полюбившая сиять и колдовать, долго потом не могла себя заставить отойти от нашего Дея или хоть отпустить его! Клянусь, мне не кажется, я уловил с ее стороны маленькую зависть! Пришлось посидеть весь следующий день на Алиенне, чтобы моя госпожа не трепала поминутно вопросами окружающих, а невозбранно общалась со мной!       Я тоже по ней соскучился, а она со своим замужеством позабыла всех старых друзей! Впрочем, приобрела и много новых. Взять хоть того же Флинна — уж на что, казалось бы, не приспособлен к жизни, а многочасовые разговоры с женщинами выдерживает без последствий. Ценитель слова Мэй не в состоянии тягаться с бывшим затворником! Они оба еще пару дней неотлучно находились при нашей королеве, за что я им благодарен.       Оказалось, сидеть на Лили теперь даже немного скучно. Благостно так. Сон-н-но… Нет, я не против, что хоть кто-то при Благом дворе сохранил выдержку и спокойствие, сообразные своему положению в обществе… Но теперь понимаю тоску моей госпожи по приключениям. Такое чувство, будто вся жизнь идет мимо, задевая Лили только самым краем. Поэтому она так рада присутствию Мэя и Флинна — их гложут свои заботы и интересы, им приходится каждый день видеться с Бранном, что само собой порождает все новые заботы и вопросы! Лили Бранна пока не видит, магический удар по друиду дорого обошелся скрытной Вороне, удивительно, что не дороже, и вот уже три дня Бранн никого не учит.       Надо хотя бы сходить на разведку, а то, моя солнечная госпожа, в замке, наверняка, творится что-то не то. И вовсе я тебя не бросаю, не смей даже думать! Что значит «все вы одинаковые»?! Лили! И вовсе не одинаковые! У Дея требует внимания королевство, Джаред слишком опасается повторной атаки, Бранн никуда не выходит, а Флинн с Мэем составляют тебе компанию каждый день! Кроме сегодняшнего, да, моя госпожа, вот я и проверю, что их задержало! Не дуйся, не дуйся, Лили! Никто тебя не бросает. Клянусь, если будет какое-нибудь медленное приключение, обязательно тебя позову! Да вот… Да вот чтоб у меня хвост отвалился!       А почему медленное? Потому, что обычно подготовиться к приключениям нельзя! Вспомни хоть свой волшебный сон! А вас с Деем чуть не украли!       Я вернусь так скоро, как смогу! Нет ведь, отворачивается обиженно, прикусывает губку и затаптывает совершенно случайно загоревшийся золотой платок.       — Пилик, а почему, пилик, ты грустишь, пилик?       Вот даже не заметил, как сюда влетела Шайя! Определенно, общество Лили беспредельно приятно, но оно расслабляет.       Алиенна сердито сдувает прядку, упавшую на лицо, и, глубоко вздыхая, все же поворачивается к вьющейся в воздухе плутовке.       — Потому, Шайя, что я тут совсем одна. Дей занят, Джаред рычит и запрещает гулять, никто не решается зайти ко мне в гости…       Моя госпожа хмурится, хотя я чуть не полжизни потратил, чтобы рассеять эти тучки. Никакого уважения к приложенным усилиям, просто никакого! Я умываю лапки!       — Ну и пилик с ними!       Со мной «пилик»? И моими лапками? Ну знаешь ли, маленький неблагой клубок перье…       Полюбуйтесь! Неблагая фея меня не слушает. Она облетает голову Лили как маленькая звезда возле большой, и наша королева опять светится.       — Тебе ничего, пилик, не могут запретить, пилик, в этих, пилик, покоях!       Моя молодая госпожа заинтригована, ее волосы снова сияют ярко, а глаза блестят азартом!       — И что ты предлагаешь? — кажется, в интонации Лили проскальзывает истинно волчья жадность.       Шайя только поправляет курточку и хихикает! Девочки иногда бывают такими врединами, что просто ох. Так о чем это я? Разведка! Да, неудержимый Луг идет на охоту за сведениями! А если их тихонечко подслу… Эй! По носу было обидно!       — Это женский разговор, пилик, — Шайя переливается голубым и скатывает новый светящийся снежок из магии, нахалка.       Не больно-то и хотелось! И мне совершенно все равно, о чем там хихикает и шушукается Лили! С Шайей! Не интересно!       Стук в дверь, и на нежное солнечное: «Войдите», появляется голова Мэя.       — Моя королева.       Ну хоть этот ведет себя как истинный подданный. Наш офицер всегда подтянут и выглядит неподдельным волком, хоть и не является им от рождения. Приветствует Лили так, как это полагается придворным этикетом.       — Наш король все еще занят. Он просил узнать, не нужно ли что ее величеству.       — Ничего не нужно! — сердито вздергивает носик Лили. — Кроме его величества. А больше он ничего не просил передать? — уже тише спрашивает она.       — Дей, простите, наш король просил передать вот это, — Мэй протягивает Лили сверкающий цветок. О семи лепестках, и каждый своего цвета. — Еще поцелуй, но я не могу его передать — хотелось бы еще немного пожить.       Ой, а так мягко шутит обычно Алан!       — Чуть не забыл, еще советник просил передать, что завтра нас почтят своим вниманием лорд Леса и король Неба. Вам нужно быть готовой…       Мэй продолжает говорить, но Лили отвлеклась, она ахает и забывает про обиду, про жажду приключений. Шайя хихикает и что-то шепчет ей на ухо. Ох уж эта кокетка!       Глядя на цветок, могу уверенно заявить: Дей понемногу осваивает магию. Лили, не переживай, Бранн вот-вот придет в себя и вы продолжите обучение. А к тебе придет дядя. Знаю просто потому, что я знаю все! Нет, я еще раньше знал, чем Мэй сказал! Да, и Джалрад зол на Дея, а ты вполне можешь убедить его, что Дей… вот-вот-вот. Что он самый-пресамый. Вот так же улыбнись ему — и гроза небесного властителя пройдет живительным золотым дождиком.       Поверь мне, Лили, дел у королевы очень и очень много. Побалуйся с Шайей, пока в Черном замке затишье.       Дай-ка я залезу на тебя, Мэй. На тебе приятно ездить, к тому же выходит быстро. Ты носишься по замку, как водопад.       Я важный ящер для этого королевства и короля! И королевы! Думаю, стоит найти моего Дея, вдруг ему тоже нужен волшебный помощник, чтобы управлять королевством? Нет, из Джареда помощник тоже, конечно, неплохой, но их стоит проконтролировать! Чего они там науправляют, эти волки, без моего присмотра!       Ну вот, тпру, офицер, долетел до кабинета советника просто мигом. Ворвался с докладом, вишь ты. Да не дергайся так, щекотка по шее — это остаточный шайин эффект, а вовсе не мои лапки! Я нужен своему королю, отсюда вижу.       Дей ерошит волосы на голове, значит, озадачен сверх меры. И бумаги покрывают его стол кипами чуть ли не в локоть высотой.       — Все хорошо? — спрашивает Дей у нашего офицера.       — Ей ничего не нужно. Она очень порадовалась вашему подарку, но еще больше порадовалась бы вам. С ней Шайя, — Мэй лаконичен. Он сочувствует и не хочет отвлекать.       У нашего офицера когда-то были очень похожие заботы и маленький гарнизон, смотревшийся для него огромным замком. Насколько загружен сейчас главнокомандующий всеми гарнизонами зараз, Мэй осознает хорошо.       Дей оглядывает стол, понимая, что быстро не вырвется. Тень за его троном шуршит вполне по-настоящему, и на свет выходит хмурый советник.       — Все ясно! Они опять шушукаются, — выдыхает Джаред. — Сначала наша королева попросила три тюка материи непонятно зачем, потом Шайя — лисьи хвосты. Ткани я еще готов учитывать, но зачем им лисьи хвосты? Пуховки делать?       То, что на лисьих хвостах можно очень неплохо летать, особенно если обсыпать достаточным количеством волшебной пыльцы фей, я им говорить не буду. Лучше скатаюсь-ка еще куда, скучно тут, с государственными дела… Ну вот! Едва отвлекся на карту взгляд бросить, а мой конь, то есть, Мэй, дождавшись жеста Дея, ускакал куда-то дальше.       И ку-ку-ку-да ты?! Так не-не-не-сешь-ся?! Та-та-та-там карта была! С ка-ки-ки-кими-то стрелочками у фоморских границ! Выпуклая — специально для Дея!       — Мэй! — радостно окликает его показавшийся в переходе Флинн.       Ай-яй-яй-яй! Разве можно тормозить так резко! Я чуть не слетел с твоего плеча, глупый офицер. А если бы я упал с высоты твоих ходуль? Мои маленькие лапки болели бы еще долго-долго!       — Мэй! — другой голос, который окликает нашего офицера и заставляет его обернуться, тороплив, ощущение, будто слова наползают друг на друга, не успевая толком произноситься. — То есть, офицер Мэй!       Вслед за Мэем оборачивается Флинн, любопытно уставясь на приближающегося волка. На поясе пыльного с дороги воина тоже имеется кортик пограничного бойца, вышедшего живым из многих схваток с фоморами. Не успеваем мы с лесовиком толком разглядеть лицо и стать волка — тоже офицера, но с тремя когтями на груди — как тот налетает на бок Мэя, обхватывает, обнимает его за руку, а наш Мэй радостно и приветливо улыбается, треплет свободной рукой волка по загривку.       — Орта! — точно его знакомый.       Означенный Орта вместо ответа совсем обнимает Мэя, целиком, чуть не роняя… Нет, я знал, что волки — существа хватательные! Но чтобы настолько?!       — Мэй, а кто это?       Мне кажется, или в голосе Флинна звучит недовольство?       — Орта! Орта, да прекрати наваливаться, я упаду сейчас, — офицер может, но не отстраняет от себя странного, как можно теперь разглядеть, пришельца.       Тот высок, суховат телосложением среди прочих волков, смугл, будто лесовик, и темен, как степняк. К тому же, форменный кортик он носит на манер именно степняков!       — Это мой сослуживец, Флинн, — продолжая похлопывать того по спине, Мэй поднимает голову. — Орта, и стой он к тебе лицом, я бы представил вас по всей форме… Орта? Не наобнимался еще?       Тот крутит головой, не отнимая лица от груди Мэя.       — Ладно-ладно, я тоже скучал, — еще похлопал. — Орта долгое время был моим первым офицером в гарнизоне, где я служил, Флинн, пару лет назад меня перевели сюда, а Орта остался. Ты поладил с новым офицером? Я слышал, вам отправляли старшего еще пару раз, все время какие-то несчастные случаи!       Волки что-то знают об этих несчастных случаях, хотя и молчат, не называют иначе. Очень подозрительно. Орта опять говорит, проглатывая окончания, будто подъедая слова в конца:       — Нет, не поладил, но не я с ним, а он со мной, отстранил, хотел уволить на берег! Совсем на сушу! Подальше от границы!       Мэй содрогается, не шутя, беспокойно заглядывает Орте в глаза:       — На берег? Тебя — и на берег? Остальные хоть вступились?!       — Да! Поэтому не уволил, а потом много взял на себя, то есть откусил, да вот видишь, подавился за обедом, гарнизон опять осиротел, остальных офицеров, которых несчастный по подвалам посадил, из темниц мы тоже выпустили!       — О-о-о-орта-а-а!.. — Мэй заламывает брови жалостно и стонет. — Не говори, что вы…       — Не скажу! И ты не говори! — блестит темными матовыми глазами шало.       Мне, а вдобавок еще Флинну, все эти странные, полусекретные разговоры, вовсе не нравятся! Это наш офицер! Мы его первые нашли!       — Второй кандидат на место офицера нашего пятого гарнизона, случайно навернулся на камнях в патруле, знаешь, так любил народ помучить, так развернулся без высокого начальства, так волю почуял, что высота голову вскружила.       — Об этом тем более молчи! — Мэй оглядывается вокруг, но тут нет никого, кроме Флинна и меня.       Лесовику он доверяет, а меня не видит.       — Сейчас, Флинн, я вас толком представлю, — Мэй кивает другу и улыбается, теперь Орта недовольно дергается в офицерских объятиях.       — Я что, пропустил твою свадьбу, Мэй? С кем это ты любезничаешь? — и сама спина излучает недовольство.       — А третьего? Третьего-то офицера гарнизон принял? — Мэй переводит тему, возвращаясь, стремясь прояснить ситуацию.       — Да, принял, — Орта морщится досадливо. — Всем хорош, ну, почти, только нерешительный или я ему конкретно не нравлюсь, что ни скажу — все копья ломать приходится. Вот и новость хотел тебе с птицей передать, как официальное донесение, а капитан встал на дыбы! Нет и нет, мол, это все мои домыслы, потому что горячая кровь просит новой войны!       Флинн хмыкает почти оскорбительно, Орта дергается встретиться лицом с неожиданным противником, но Мэй, которому больше интересна сама новость, снова не дает.       — И?       — И мы встречались с офицерами других гарнизонов, неофициально, ну, знаешь, как бывает, так вот, все в один голос твердят: грядут неприятности! Очень большие! Фоморы как с цепи сорвались, последнее время дичают на глазах, лезут напролом, как будто в море им тесно стало! Надо донести это до короля. Ну, а пока я ехал, король уже и поменяться успел, — пожал плечами. — Только новости от этого совсем не изменились.       Флинн фыркает громко, отчетливо, а Мэй, получивший ответ на свой вопрос, задумывается, окунаясь в тревожное беспокойство и отпуская Орту на волю.       — Так-так-так. А ты еще кто такой? Одежда волчья, но без знаков различия, сам рыжий… Лесовик?!       Странный пришелец оборачивается, хватается за кинжал очень степным жестом, смеряя Флинна взглядом.       — Да, — Мэй возвращается в реальность, — Орта, это мой друг Флинн. Флинн, это мой друг и сослуживец Орта.       — Который, судя по своим мрачным глазам и жестам, скорее степняк, чем волк, — Флинн говорит с досадой, недоверчиво разглядывая прибывшего.       — Да от лесовика слышу! Я, между прочим, волчий офицер! — Орта взвивается с места, горячий нрав не зря смущает его нынешнего начальника.       — А я королевский волк, степняк! — Флинн румянится, опять краснеет ушами, на сей раз гневно.       — А я служил с Мэем на границе!       — А я отбил его у Упыриного листа!       — А я был его первым офицером!       — А я его друг!       Сам Мэй поднимает брови все выше, переводя взгляд с одного на другого. Перепалка продолжается, поэтому не переносящий непорядка Мэй вклинивается между обоими волками, разводя их для верности еще и руками.       — Вы оба, вы оба просто, — вздыхает, грустно и воспитательно, Флинн и Орта начинают дышать тише, смотреть осмысленнее. — Вы прекрасно освоились в доме Волка, просто прекрасно. Для пятилетних волчат! Что за ерунда! Флинн! от тебя я подобного не ожидал! Кажется, судить ши лишь по его крови, как было сказано не единожды, глупо! Орта! А ты мог быть разумнее! Сколько лет уже волк, а выдержки еще никакой! Как дети малые!       Оба опускают головы, признавая вину, но дергаются, стоит Мэю строгим голосом заявить:       — Я требую примирения! Сейчас же!       Оба взглядывают на противника в один момент, словно так было запланировано. И отворачиваются так же одновременно, игнорируя требование Мэя.       — Не хочу!       — Не буду!       — Это глупо!       — Он глупый!       — И кто придумал брать волком степняка?       — Лесовиков всегда ненавидел, вот всегда!       — А сейчас полюбишь! — сердить Мэя опасно. — Орта! Флинн! Отставить детские обиды и глупости! Сейчас же повернулись друг к другу лицом! Иначе вы упадете в моих глазах невозвратимо!       Угроза действует — оба теряют душевную твердость, Мэй, которого они так страстно делят, грозит наказанием обоим. Приходится смириться.       Интересно, каким офицер был на границе? Таким же?       — Я не хотел обзывать тебя лесовиком, и не хочу говорить, что ты дворцовый выскочка с тягой к прекрасному, отчего-то решивший примерить волчью форм…       — Орта!       Степняк поджимает губы, протягивает руку.       — Нет, я в самом деле лесовик, обидеть меня этим нельзя. Наверняка, тебя тоже не задеть, что ты дерганный и несерьезный для офицера, неподходящий для своих трех когте…       — Флинн!       Голос Мэя становится совсем железным, и оба его товарища молча жмут друг другу руки.       — Хорошо, — Мэй цедит сквозь зубы. — Запомнили это ощущение, вы не враги, вы оба волки, и как всякие волки, оба, то есть правда оба, можете на меня рассчитывать как на офицера. Понятно вам? Не надо меня делить! Все, мне нужно отчитаться нашему начальнику стражи, а вам — р-р-разойтись! Орта — это приказ! Ты ведь только прибыл? Доложить королю и советнику о новостях на границе! Флинн — настоятельная просьба! Вернуться к себе!       Флинн и Орта, оба сердитые, уходят в разные стороны. А мы с офицером бежим дальше.       За поворотом, вон, снова какой-то шум — несладкие плоды волчьего невнимания, я уверен! Кто тут у нас?..       О, Мэй чуть ли не уперся в весьма взъерошенного, но очень красивого небесного принца. Фарелл зол. Кажется, он слушал беседу Мэя и ожидал именно его. Наш офицер попал из огня да в полымя!       — Вы изволите не замечать меня уже пару недель кряду! Офицер! Я требую объяснений! Даже волчья невоспитанность должна иметь предел! А вы не отвечаете на приветствия! Это верх низости!       — Верх низости… Хорошо сказано, принц Неба, кому как не вам знать о низах и верхах все, что угодно.       О, как интересно! Я слышу, Мэй огрызается, споря с Фаррелом, но уже без былого огня. В мыслях его смутно, в душе офицера поднимается глухое и обреченное раздражение.       — Что вы себе позволяете!.. — голос принца срывается от возмущения.       Ой-ой, Фаррел действительно оскорблен! Еще вызовет Мэя на дуэль!       — Лишь то, что себе позволить могу, принц, — офицер еще руки на груди сложил и едва заметно морщится.       Небесный замер напротив, напряженно дышит и словно бы желает волку провалиться в мир теней. Похоже, Фаррелу не по душе как раз мэево спокойствие.       — И как вы объясните свое поведение в конце-то концов?!       Не думал, что так бывает, но созерцательная тучка озверела.       — Дурной наследственностью, — Мэй широко и язвительно улыбается.       — Что вы имеете в виду, офицер, намекая на свою, кто бы сомневался, дурную наследственность?!       Фуф, Фаррел скоро за кинжал схватится — перебирает рукой по ремню, теряя терпение очень быстро.       Мэй! Да Мэй же! Чего ты добиваешься?       — Я с вами не спорю, сомневаться в этом не стоит, наполовину я волк, и считаю, что тут мне повезло, а вот на вторую половину, — вздыхает, не разнимая скрещенных рук и пристально глядя на небесного, — на вторую половину, можно сказать, мне не повезло.       — Да какое мне дело до вашего везения?! Я хочу узнать, каким-таким неблагим образом вы считаете возможным не здороваться с особой королевской крови! Это предусмотрено всего в нескольких случаях! И ни один к вам не применим!       Прищуривается, не замечая, насколько похоже и зеркально выходит у них с Мэем.       — Я был бы рад, если бы так, — офицер изрядно устал и смотрится больше утомленным, чем раздраженным. — Однако по одному из случаев мы с вами, — его передергивает, — подходим.       — Мда?! Мы что, оба принадлежим королевским семьям? Или, возможно, находимся в ссоре домов, занимая настолько высокие посты в их обороне, что нельзя и словом перемолвиться? Или мы родственники? Ну, что вы молчите?! Нечего сказать? И что из перечисленного подходит под этот ваш «случай»?       Мэй только вздыхает, переступая с ноги на ногу и по-прежнему не разнимая рук. Не уверен, но мне кажется, чтобы не всплескивать ими и не раздражать Фаррела больше.       — Из всего перечисленного под этот мой случай подходит последнее, — разъясняет для совсем уж ошарашенного небесного, впившегося в Мэя взглядом, как крюком. — Вдруг вы припомните, уважаемый принц, что некоторое время назад вас заботила потеря мужского рода и одна сплетня, а именно: что я живу с Дженнифер. Мы и правда с ней связаны очень крепко. Потому что я. Живу. Со своей. Матерью. В одних покоях, хоть и в разных комнатах. Не верю, что вас миновала эта сплетня, но, похоже, — оценивающе оглядывает хватающего ртом воздух Фаррела, — все-таки миновала.       И добивает, его и себя:       — От-т-тец.       Вежливый полупоклон волка-офицера смотрится все одно издевательским, а Фаррел едва может перевести дух, словно Мэй ударил его в солнечное сплетение. Наш офицер терпеливо дожидается момента истины. Перекатывается с пятки на носок, мимоходом здоровается с проходящим патрулем, слабо улыбается на понимающие взгляды и шепот, слышимый только волку: «Что, опять достает эта тучка?»       По счастью, патруль уже свернул за угол, когда Фаррел считает нужным очнуться:       — Ты-ы-ы-ы-ы?! — хватает Мэя за грудки. — Все это время?! Это был ты?! Ты?!       — Возможно, до вас бы дошло быстрее, уважаемый принц, если бы вы не возревновали меня к моей великолепной матушке, — волк-полуволк морщится, пытаясь сохранять спокойствие. — Не спорю, она великолепна, однако это не повод объявляться в ее жизни спустя триста лет и ревновать ее к каждому, кто стоит рядом. Отец.       Последнее слово повисает в воздухе стылым дыханием зимы, обдает лютым холодом вместо ожидаемого тепла.       — И как же, по-твоему, я должен был реагировать, когда она!..       Вот тут Мэй перестает изображать из себя механеса-истукана, расцепляет руки и зажимает ладонью рот Фарелла. Над волчьей ладонью сверкают гневом бирюзовые глаза ши из дома Неба.       — Я не скажу, что меня радует сложившееся положение вещей, будьте уверены, уважаемый принц, но я мирюсь с ним, как могу. А могу я ровно до тех пор, пока вы не позволяете себе лишнего. Например, злословить. О моей. Ве-ли-ко-леп-ной. Матушке.       — По-твоему… по-твоему я совсем бесчестный?! — едва отпущенный Фаррел взвивается. — Да за кого ты меня держишь! Я младший родственник короля! Наследник! Всего лишь пятой ветви! Семьдесят седьмой в очереди на трон!       Фуф, небесный, даже мне понятно, что Мэя это не впечатлит.       — Причем тут родня? — теперь руки офицера опущены и сжаты в кулаки, ему трудно сохранять хладнокровие. — Я не буду принадлежать вашему дому, уважаемый принц, и становиться две тысячи пятым в очереди наследования. Никакого Неба! Волчий офицер! Вам, отец, — слово сочится ядом, — придется с этим смириться! И считаться впредь.       Глаза взбудораженного Мэя светлеют до узнаваемых звездочек, и я могу, положа свою желтую лапку на желтое сердце, сказать: Фаррел замечает фамильное сходство впервые. Мгновенно успокаивается.       — Мэй, то есть Гволкхмэй! Офицер Гволкхмэй.       Офицер поджимает губы, чтобы не послать своего батюшку по бабушке. Впрочем, исправлять Фаррела тоже не спешит, оставляя неприятное полное имя в устах неприятного собеседника.       — Гволкхмэ-эй… — тянет Фаррел и оглядывает его со всех сторон.       Пожалуй, то, что он видит, ему наконец нравится. Мэй прекрасно сложен, красив, пусть и не идеалом красоты небесных. Цвет его волос «перец с солью», должен показаться красивым освобожденному от ревности небесному, а уж разрез глаз — в точности папиным. Благородный прямой нос и улыбка — совершенно мамины. Да, взгляд художника подмечает все.       Фаррел мгновенно успокаивается.       Не сказать, что пристальное внимание небесного тридесятого принца льстит Мэю. Он недовольно поводит шеей и хочет уйти. Небесный жестом останавливает его, расправляет сюрко на груди, пытаясь устранить не складки, будто память о прошлом.       — Я надеюсь, ты передумаешь. К чему тебе оставаться волком? Наконец мы знаем, кто ты на самом деле, мой сын. И где твое место.       Ой-ой-ой, надо бы сбегать за кем-нибудь. За Флинном, например! Стена за спиной Мэя медленно начинает ползти инеем, глаза опасно прищуриваются. Офицер не хочет ничего определять, он уже все для себя определил.       — Я понимаю, такое решение не принимается впопыхах, — принимая молчание волка за раздумья, продолжает Фарелл, — ты взволнован, признаться, я тоже. Кого ни ожидал, но точно не тебя.       Ф-фуф! Плохое начало! Фаррел! Плохое! Ты бы еще обозвал его мать! Мэй зол, Мэй очень зол!       — Какого-то вы странного мнения о волчьих офицерах. Мы не меняем своего мнения в зависимости от чужого. Или от времени суток! К тому же, безотносительно определенного вами, место у меня уже есть! И оно занято! Мной! И оно, это место, мне очень и очень нравится.       Небесный поражен: кто-то не хочет быть небесным принцем? Вести жизнь, вращаясь в высших сферах? Осваивать новые грани не меча, но искусства? Ценить жизнь в каждом вздохе?       И этот кто-то — собственный, Фаррела, сын?       — Так и знал, что тебя испортило волчье воспитание! — имя Дженни небесный теперь мудро обходит.       — Испортило?! — иней за спиной Мэя ползет вовсе выразительно. — Да уж! Испортило! Будучи волком, я освоил приемы битвы, стратегию и тактику, научился управляться с неуправляемыми подчиненными. Именно как волк я защищал границу от фоморов, чтобы все семьдесят семь наследников Неба могли мирно почивать в своих постельках!       — Да что ты знаешь о жизни наследника? Ты ничего не знаешь! — Фаррел щурится свирепо, точно таким же манером, как сын.       — И не хочу! Точно не хочу быть наследником! Ни семьдесят седьмым, ни сто семьдесят седьмым! Сами вы, небесные, со своими королями разбирайтесь!       — Самонадеянный карапуз! — Фаррел явно меряет возраст Мэя лишь годами, не опытом. — Да я сам в триста лет едва-едва создал свое первое настоящее полотно! Жизнь до трехсот можно отбросить и забыть, будто старую шкурку!       — Триста — не возраст, волки — не выбор, отчего же тогда, отец, вернее, зачем вы пытались меня разыскать?       Ой-ой, я уже немного знаком с нашим офицером… Вот да, высокомерно вскинул голову, разговор очень скоро закончится, что бы Фаррел там ни думал. Мэй явно исчерпал запас терпения!       — Затем, что я твой отец! Я имел право знать, что у меня есть сын! Согласись? Твоя матушка, разумеется, великолепна, но…       — Но на этом все, — Мэй снова закрывает небесному рот, подаваясь вперед. — На этом мы и завершим сегодняшнюю беседу. Отец.       Офицер аккуратно отстраняется, чтобы не сделать лишнего движения: напряжение слишком велико, а он сам слишком зол, может нанести травму и не заметить.       Фаррел молчит, кивает и отходит назад сам. Удивительно не только мне.       Мэй недоверчиво косится, однако отряхивает руки, считая разговор законченным, выбирает направление, и если я хоть что-нибудь понимаю, идет поговорить с Аланом. Сбросить напряжение. И меня! Сбрасывает меня! Вместе с очередной волной инея! И как это я этого не заметил! Уф, Мэй, ты силен.       Оставшийся на месте Фаррел продолжает сверлить взглядом стену за тем местом, где стоял Мэй. Нет, тебе не кажется, белых кружевных разводов там раньше не было!       Фаррел подходит, проводит рукой по морозным завитушкам.       — А говорит, у него нет художественного вкуса! Да сама твоя душа жаждет самовыразиться! Ничего-ничего, я найду способ, вот увидишь, хм, сын, я сумею отстранить тебя от волков на время, достаточное, чтобы ты вспомнил, кто ты есть!..       Уходя, приговаривает:       — Мэй. Ну кто бы мог подумать? Мэй! Я сделаю так, чтобы ты посетил мой дом. А посетив, остался там навсегда. Ну надо же, Мэй, Гволкхмэй, ястреб. Ястребы должны летать в небе, а не путаться с волками. Дженнифер думала обо мне… и живет одна? Хм…       Мэй убежал, Фаррел исчез, у Дея дела, разобиженный Флинн наверняка отсиживается, Бранн тоже у себя, скорее всего спит, потому что даже влюбленным и в очередной раз еле сохранившим жизнь воронам надо иногда спать… Пожалуй, подожду Алана — раз стена заморожена, он скоро появится, чтобы исправить ситуацию. Ну вот, пожалуйста, так и есть!       Начальник замковой стражи невозмутимо вышагивает из стены, отряхивая рукава и оглядывая морозное художество. Правда, вот так сюрприз, за ним появляется советник.       — Опять кто-то балуется? — Джаред отчего-то хмур и недоволен. — Это надолго?       — Скорее, стихийная реакция на душевное переживание, не баловство, — Алан отвлекается, — это совсем быстро. Извини, я тебя за собой утащил. Ты что-то хотел?       — Алан, я тебя просил?       — Джаред? Что? Ты не хотел сюда являться? Пару минут, и я тебя верну… — завитушки растворяются на черном камне стены и стекают вниз блестящими капельками.       — Я спрашиваю, я тебя просил?! — советник поджимает губы.       — Это я вижу, но о чем, Джаред, ты меня не просил, да еще и недоволен этим фактом? — начальник стражи безмятежно продолжает беседу.       — Не этим, Алан!..       — Так доволен или нет?       — Ты прелестно уходишь от ответа!       — Правда, ты находишь это прелестным?       — Алан!       — Уже много лет как Алан, страшно вспоминать о возрасте… — похоже, черный волк подшучивает над белым. А вот советник взбудоражен на самом деле! И что его так встревожило?       — Я не просил тебя рассказывать Шайе, что значит монограмма на моих платках и теперь ее платьях!       — О, Джаред, прости, я не знал, что ты так секретничаешь о своем полном име…       — Не смей! — советник подозрительно оглядывается. — Даже заикаться не смей!       — Зато теперь ты у нее не только «миленький советник», но и «очень миленький советник», — Алан отворачивается к стене, высверливая магией новый проход и незаметно улыбаясь. — Договорим в следующем месте, советник Благого двора Джаред Джиневра, белый волк и племянник короля.       — Алан! Убью, спрячу тело, и тебя никто никогда не найдет! — советник артистично вздымает руки на головой. И сейчас он немного, совсем немного похож на Мидира.       У Алана вздрагивают губы, но он сдерживается и шагает в стену. Пожалуй, не пойду за ними, даром, что из закрывающегося портала доносится:       — Это всего лишь второе имя, Джаред, и оно явно не стоит твоих переживаний.       — А если она кому-нибудь разболтает?! Ты иногда бываешь таким легкомысленным!       — Зато в тебе серьезности на весь Черный замок. Аж глаза покраснели.       — Поговорим позже о моих глазах, моих именах и твоем легкомыслии. Я с тобой не об этом хотел поговорить, а про Фордг…       Стоять! Что там про Фордгалла? Эй! Ай! Не успел… Сквозь стены они ходят, видишь ли, приличным ящерам не угнаться. Фуф, у всех свои тревоги и заботы. Однако, кто ж знал, что у сверхсерьезного советника такое забавное второе имя, пикантное! Женское, ха! Интересно, кто над ним так пошутил? Родители? Деды? Попасться ему под горячую лапу, правда, не хочу, надо побегать где-нибудь еще. Или вот, ниша такая уютная виднеется… Свернусь-ка я там! Даже занятым государственными заботами ящерам надо иногда отдыхать.       И кто там шуршит знакомыми шагами, м-м? Спа-у-ать приличным ящерам мешает? Как будто Бранн. А ведь здесь не так далеко до башни звездочета!       Конечно, Бранн тут как тут. И выглядит так, словно которую ночь не спит. Покемарил вечером, уткнувшись носом в локоть, и доволен.       Правда, вид у него не слишком довольный. И занимается он все тем же, чем занимался чуть ли не каждую ночь в Черном замке. Правда, сегодня он не проверяет на магию стены, не ощупывает проход руками.       Бранн в отчаянии, Бранн колотится головой!       Ага, Бранн, попался! Хотя, кажется, ты попался не только мне. Неслышимой и невидимой тенью материализуется советник.       — Уважаемый неблагой королевский волк… — прыскает снежинками ледяной голос.       Ну словно уже отчитал за все прегрешения разом.       Бранн вздрагивает, поворачивается к Джареду, а я наконец доволен — нашлась на него, бессонного, управа!       — Уважаемый советник, благой вам ночи, — и вежливый поклон.       То, что его застали посреди ночи бьющимся головой о каменную кладку, не мешает Бранну соблюдать правила приличия. Смотрит на идеальное сюрко советника, сверкающую серебром фибулу — словно только начищенную, блестящие сапоги, и приглаживает ладонями перья, топорщащиеся более обычного.       — Бранн, если у тебя возникли сложности с нахождением дверей, об этом можно спросить местных жителей, не находишь? Тебя бы кто-нибудь обязательно проводил и указал верное направление. Возможно, для тебя непривычно, однако у нас по ночам спят даже волки. Пойдем, провожу.       Советник даже почти не вздыхает, так только, едва слышно, но от меня-то не скроешься! Ты недоволен и доволен одновременно, Джаред! И косишься в мою сторону подозрительно!       Думать надо потише…       — Вы делаете верные выводы, советник, но не из верных предпосылок, — скрипит Бранн и стрижет ушами, пытаясь донести мысль, — мне нужна другая дверь, которую я не могу найти.       — Не к себе? — кажется, советник уточняет только ради самоуспокоения.       — Не к себе, — Бранн кивает и хлопает ладонью по кладке. — К ней.       В глазах волка зажигается неприкрытый интерес.       — «К ней»?       — Да, к ней, — Бранн уже отвернулся и не видит заинтересованного взгляда, а потом печального вздоха после его ответа: — К лестнице.       — Значит, к лестнице? А зачем тебе сдалась лестница этой башни?       Джаред дышит, успокаиваясь, его явно раздражает, как долго из Бранна приходится вытягивать каждое слово правды: не условной, неблагой, а обычной правды!       — Я бы хотел кое-кого найти и поговорить.       Не дождавшись полного ответа и шепотом припомнив всех воздушных неблагих, Джаред решается на прямой вопрос:       — Кого же?       — Вашего звездочета.       — Звездочета? — мысли Джареда перескакивают на деловой лад, он пытается понять, зачем Бранну еще и звезды. — Зачем тебе наш звездочет? Ты имеешь к ней какое-то отношение?       Волк вопрошает на сей раз без задней мысли, но Ворона опускает голову, перья уныло опадают, ушки печально опускаются.       — Никакого отношения я не имею, а очень бы хотелось… — смущенно почесывает длинным указательным пальцем длинный нос. — Мы только поговорили один раз, я бы хотел поговорить еще, но больше не могу найти.       Вот, вот, советник, теперь ты видишь, я не зря пытался вас предупредить! Бранн не спит по ночам! Он ищет!       — И когда только успели? Нет-нет, не отвечай, это я так, про себя! — самообладание возвращается к советнику не очень быстро. — Значит, говоришь, звездочет? Пообщаться? Очень хочется? И как понимать, что ты не имеешь к ней отношения?       Наш неблагой пожимает плечами. Так и понимать!       Джаред прикрывает глаза в попытке успокоиться.       — Чтобы ты знал, Бранн, на будущее, есть такая простая благая вещь: отношения строятся с обеих сторон, если ты не замечал раньше. Как только ты интересуешься кем-то, ты уже имеешь к нему отношение!       Подвижные ушки заинтересованно настораживаются.       — Это значит, что я на самом деле имею отношение к вашему звездочету?       Джаред вглядывается в изумрудных феечек глаз Вороны, а думает, могу поклясться не о вопросе! Если прислушаться… Ха! Так и знал! Он думает — «почему феи не улетучились из его глаз с падением Проклятья»!       Бранн заинтересованно подается вперед, и Джаред отмирает.       — Да, да, именно это я пытался тебе сказать — раз ты интересуешься ею, значит, какая-то связь у вас уже есть!       Необъяснимая Ворона опускает голову еще печальнее, чем до того:       — Так вот почему она не отзывается. Вероятно, я был слишком навязчив…       Вскидываемся на шипящий звук мы вместе с Бранном одновременно. Что это было?! В Черном замке нет змей! Я бы знал! Это волчье место! Вот опять! Опять! Кто?.. А, это советник успокаивается.       — Так, Бранн, — втягивает воздух и выдыхает с таким же присвистом. — Когда ты успел быть навязчивым? И в конце концов, тебе не кажется, что причину ты должен выяснять не у стены и не у меня, а у самой Джослинн?       — А можно спросить у Джослинн?       Мне кажется или голос неблагого подрагивает?       — Конечно, можно, Бранн, — Джаред еще разок вздыхает поглубже, сам приближается к стене и неблагому. — Всего лишь надо знать, как звать госпожу звездочета.       Стоит Джареду ухнуть по стене кулаком — как будто с избыточной злостью! наверное от лишних эмоций избавляется! — звук оповещает, что за стеной пустота.       Бранн внимательно смотрит за советником, просто во все глаза.       — Джослинн, госпожа звездочет, будьте добры, спуститесь, есть необходимость встретиться, — странный призвук в голосе советника дает понять, что слова его сотрясают воздух не только тут.       Скорее всего, та странная звездная девушка слышит советника тоже. Даже сидя в своей непроницаемой скорлупке! Интересно, от кого она прячется? Джаред замолкает, вместе с ним замолкает и эхо, а вот Бранн шарахается от стенки прочь.       — Она спустится? Сама? Сейчас?       — Не вижу смысла откладывать вашу беседу, королевский волк Бранн, — язвительный тон почти не заметен. — Если учесть, как вы рвались и как долго искали встречи.       Неблагой дергает плечом, как будто хочет развернуться на месте и скрыться, уйти куда-нибудь, однако усилием воли остается стоять тут.       Молодец, молодец, Бранн, вот увидишь, вы побеседуете, она убедится, что ты неблагой, ты посмотришь вблизи на благую, и разойдетесь спокойно!       Ой, Бранна передергивает!       — Вы же не хотите перенести или отсрочить беседу? — голосом советника можно превращать воду в лед.       Наверное, Джареда очень допекли необъяснимые неблагие выверты.       — Н-нет, не х-хочу, — и нервно приглаживает распушившиеся перья.       Окончательно вставшие дыбом перья. Совсем неблагие перья!       Джаред поворачивает голову и настораживает ухо. Ого! Советник! Ты тоже такой! Вот, вот-вот-вот! Я знал, что он может ушами шевелить. Я знал, что Бранн его раздражает непохожестью и похожестью тоже! Я знал! Вот настоящая тайна волков! Страшный секрет Благого двора! Если бы мне открылось это раньше, я бы обязательно раскрыл советника перед недругами, которые не преминули бы поднять настоящий шум, и может быть, тогда дом Волка потерял бы половину своего влияния! Я бы начал обвал горной лавины с одного крохотного ушастого камешка!..       Кхем. Впрочем. Да! Джареда меж тем что-то удивляет. Сверху открывается окно, и звонкий голос вопрошает:       — Господин советник, если вы опять будете просить меня участвовать в каком-нибудь нудном мероприятии, то я… — ахает, реагируя на Бранна.       Бранн поднимает голову вверх и замирает, не сводя взгляда со звездочета.       Волчица высунулась, кажется, прямо из кладки, тут поднимающейся к потолку долго: на пятачке сходятся несколько коридоров, винтовой всход и один большой пролет широкой лестницы. Перекрытия крыши или этажа сходятся над головами моих ши примерно на высоте шести ростов моего Дея. Почти под самыми балками и виднеется растрепанная девичья голова. Признаться, серебристые волосы ей очень идут.       — Речь идет о королевском волке Бранне. Он докучал вам, пресветлая госпожа? — в голосе Джареда слышится непривычная забота, словно речь идет о младшей сестре. — Скажите слово, — теперь голос звенит от суровости, — если он посмел обидеть вас, то он умрет.       И ведь совсем серьезен! Джаред! Эй! Не стыдно тебе заливать? Сам эту Ворону спасал мало не изо всех сил, сам и убить сулишься?       Поворачивается высокомерно, напоказ меня не замечает! Поздно! Я-то знаю, что ты меня слышишь, советник, одним самодовольством не спасешься. Если понадобится, я стану твоей совестью и буду терзать долгими зимними ночами… То есть короткими летними, у нас же тут лето, как я мог забыть. И нечего, нечего ухмыляться!       Вот Бранн совсем не отвлекается, кажется, даже не слышит ни открытой, ни стрытой угрозы, в отличие от Джослинн; не видит и самого Джареда, дышит и то через раз. Наверное, волнуется. И чего, спрашивается?       — Нет-нет-нет! — плеснулось в окно, звонкие шаги шелестят по лесенке все ниже, до странного слышимые, и дверь неожиданно распахивается. Вернее, стена, фух. Совсем запутали старого ящера! — Он не докучал мне.       — Не докучал? — вопрошает Бранн, выгибая и без того не прямые брови.       — Не докучал? — одновременно с ним интересуется советник, едва морщась.       Да, Джареду надоело совпадать с Бранном в мыслях или словах! Того и гляди совсем неблагим станет!       — Не докучал! — Джослинн удивленно переводит взгляд с одного на другого. — Вы решили подшутить надо мной, советник?       А сама краснеет, ах, как краснеет! Все она понимает, но верить боится! Прячет лицо за смятым пергаментом, видимо, вопрос советника застал ее посреди расчетов, и она бездумно прихватила то, что держала в руках. Джаред кривится уже откровенно.       — Думаю, дорогая госпожа звездочет, вы и сами помните, что я не склонен к публичным проявлениям чувства юмора.       — Да, при мне вы не шутили ни разу, — волчица кивает серьезно.       Зато встопорщенный Бранн неожиданно заинтересовывается темой:       — Ни разу? — смотрит только на советника, раздраженно стиснувшего челюсти.       — Ни разу! — Джослинн поворачивается к неблагому и окончательно заливается краской.       Ушки Бранна растопыриваются расслабленно и растерянно. Едва видимое за волосами ближайшее ко мне ухо советника резко дергается. Если не знать, можно подумать, будто шалит сквозняк или одна приставучая голубая фея.       — Тогда нужно исправить положение!       Советник не уточняет с чем именно — шутками в присутствии Джослинн или не-доставучестью Бранна — и добивается предельного внимания обоих собеседников разом.       — Вы должны хотя бы знать с каким стихийным бе… без сомнений неблагим созданием вы столкнулись, уважаемая госпожа звездочет!       Бранн беспокойно вскидывается, отрицательно мотая головой, умоляя не представлять его, точно зная, насколько репутация важное для благих дело. Джослинн вздрагивает, а вот Джаред, не обращая на обоих собеседников никакого внимания, предельно веско роняет слова:       — Перед вами, Джослинн, стоит третий принц Неблагого двора…       — Нет, уже нет! — Бранн редко перебивает Джареда и вообще любого собеседника, хотя сегодня это случается.       — Без официального титула, но принадлежащей своей семье самых неблагих неблагих.       Джослинн смотрит на Бранна исподлобья, будто высверливая дырку напором интереса.       — К тому же — благой королевский волк!       — Но не совсе…       — Входящий в доверенный круг волков нашего нынешнего короля — Дея! Маг, проживший на болоте триста лет кряду в гордом одиночестве!       Бранн закрывает лицо руками, а Джослинн тихонько хихикает, отчего неблагие уши снова дергаются. Ворона несмело отнимает ладони от лица, чтобы оценить, как звездочет восприняла эту информацию.       Пока что все указывает — с радостью восприняла! Бранн немного светлеет и перестает втягивать голову в плечи.       — Изгнанник собственного двора, управляемого его родными братьями! — Джаред выговаривает и переводит дух, оглядываясь и определяя ущерб.       — Это прелестно, советник, — Джослинн кивает ему и себе, — скажите еще, глаза королевского волка Бранна на самом деле такие зеленые, какими кажутся?       Джаред прерывисто вздыхает, из-за отворотов его кружевного ворота слышно приглушенное пиликанье, но советник накрывает подозрительно живую ткань ладонью.       Как? Шайя уже тут?       — Да, все верно, очень зеленые.       Не знаю, к чему это они, Бранн тоже не знает, а волки странно перемигиваются между собой. Что, им для породы полезно цвет глаз разнообразить? И почему именно зеленые? Однако Ворону занимают другие вопросы.       — Почему вы не обращали на меня внимания? — Бранн набирается смелости уточнить у звездочета, удовлетворить давний интерес.       Примерно месяц уже тому интересу!       — Потому что не могла, — странная волчица пожимает плечами и слегка краснеет.       Да, представляю, какие мысли проносятся в ее голове — и вряд ли после этих слов она ожидает продолжения беседы. Для благой слова звучат крайне однозначно. То есть, как отрицательный ответ сразу на все продолжение знакомства махом!       — А почему не могли? — Бранн, вопреки всем ожиданиям, заинтересованно склоняется к Джослинн всем корпусом.       Да-да, перед нами же неблагой, если ему непонятно, он будет уточнять до тех пор, пока не выяснит.       — Потому что! Потому что моя работа! Потому что где-то в расчетах присутствует ошибка! — ошарашенная волчица без утайки называет настоящую причину. — Все предсказания звезд верные! Все карты неба выверены мною не единожды, но ошибка во времени не дает нам пользоваться знаниями звезд!       — Ошибка? — с какой бы целью Бранн ни заводил разговор изначально, сейчас ему вполне интересна и эта тема. — Я мог бы помочь.       — Да чем тут поможешь! — Джослинн в сердцах бросает свиток на пол, не глядя на Ворону. — Я не первый год пытаюсь разобраться. Они обязаны сходиться, но не сходятся! Я учитываю все поправки! На ход Древа мира вокруг своей оси, на времена года у нас и в Верхнем, который замедляет движение свода, на временную разобщенность наших, Нижних миров! И все равно не сходится.       Звездочет устало поводит плечами, укоряя себя за срыв, почти раскаиваясь, поднимает глаза от бумаги на предположительно запутавшегося и расстроенного Бранна… Однако видит перед собой неблагого в совершенно ином настроении. Он смотрит на брошенный об пол свиток, будто бы голодный на еду, а ушки растерянно дергаются.       Вот мне-то хорошо слышно — отчего! Да-да, Бранн, предложи свою помощь, она оценит совершенно точно.       — Скажите, — принялся потирать свой длинный нос, значит, во всевозрастающем смущении, — скажите, Джослинн, я могу посмотреть карты и расчеты?       Волчица, как и ожидалось, озадаченно молчит, что нервный, ибо влюбленный неблагой воспринимает совершенно не так.       — Разумеется, я понимаю, что расчеты звездочетов важны и окутаны тайной, а благие, наверное, больше, чем неблагие, но у меня есть кое-какой опыт в чтении звездных карт, и я хочу помочь.       Джослинн сверлит Ворону пристальным взглядом, недоверчивая от своего волчьего воспитания, да и бесхитростное предложение помощи звучит слишком непредвиденно. Не этого она ожидала от Бранна, вот уж точно.       — Тогда, королевский волк Бранн, я настоятельно прошу вам помочь нашему звездочету. Должен вам доложить, — склоняется советник к Джослинн, — если кто-то и может помочь, точно этот неблагой. В его уме я уверен. И видеть он временами может то, что иной раз скрыто от нас. Прошу, даже настаиваю, покажите ему все.       Не ожидавший похвалы Бранн беспокойно рассматривает советника, видимо проверяет на достоверность; Джослинн, покрасневшая было, быстро бледнеет, а сам Джаред выглядит подозрительно довольным. Поднимает свиток, отряхивает, отдает не звездочету, а неблагому, одновременно подпихивая его, застывшего, в спину. Джослинн опять краснеет и машет, указывая дорогу.       С ними интересно, но дальше я пока не побегу, премудрости неба меня не волнуют, фуф! Проводить их взглядом, впрочем, ничто не мешает.       Бранн сосредоточенно спешит по лестнице звездочета. Джослинн, полная сомнений, торопится впереди, указывая путь. Джаред провожает их весьма довольным взглядом, бормоча что-то вроде: «если кто и снимет проклятие, то это явно Бранн». Интересно-интересно. У всех тут свое проклятие. Какое же может снять неблагой?       Следить взглядом слишком интересно, может, я мог бы потерпеть разговоры о звездах… Но я врезаюсь в стенку! Наверняка, твоих рук дело!       У-у-у, во-олк! Джаред, похоже, спать не собирается вовсе. А почему?       Эй! Отпусти мой хвост! И нечего меня гладить!       — Потому что завтра визит представителей двух домов. Чем он грозит Дею, неизвестно. И ты мне тоже пригодишься.       Это ничуть, ничуть меня не успокаивает, советник, но ради возможности покататься на твоем плече, пожалуй, я готов потерпеть и послушать.