Темное пламя

      Последний день Лугнасада начался примечательно и славно.       Дей, пройдя мимо чердака Бранна утром столь ранним, что его можно было счесть поздней ночью, не застал там друга. Видимо, наша Ворона всерьез взялась за чтение и решила не вылетать из библиотеки вовсе. Или неблагой снова опустился в сокровищницу, где хранились редкие даже для библиотеки Черного замка экземпляры?       Торопился пустынными и темными переходами мой волк, разумеется, не один, а в сопровождении зевавшей Алиенны, немного растрепанной, но оттого еще более очаровательной. Язык не повернулся упрекнуть ее в нарушении этикета! А показать — повернулся!       Столкнулись они лишь с четырехчасовой стражей, главу которой Дей, втянув носом запах, назвал по имени, кивнул в ответ на поклон, а затем протянул записку для Джареда, лишая того повода для беспокойства, но не желая тревожить в неурочный час.       Хотя Гвенн там зевала не менее отчаянно.       Дей с Алиенной поднялись так рано — вернее, и вовсе не ложились! — потому как собрались на Высокие озера, рассыпанные по предгорьям разноцветными бусинами, вода каждого из которых была своего восхитительного цвета.       Самое высокое и ослепительно синее, берущее начало в леднике, было ледяным, а самое низкое, прячущее свои изумрудные воды меж узловатых корней деревьев, почти горячим. Мой волк, прознав, что его Лили ни разу не посещала их (солнечную девочку редко выпускали из замка), загорелся желанием показать ей столь дивную красоту. Хоть Лили и отпиралась до слез, не желая поднимать болезненную для Дея тему — его мир состоял из вязи запахов и шорохов, касаний пальцев и магических ощущений, а виделся лишь в зыбких серых тенях — настоял, сказав, что ему для счастья достаточно ее радости.       Мне подумалось, что один старый ящер не должен портить своими нравоучениями последний день отдыха двум моим самым дорогим ши…       Я проводил самых молодых в истории короля и королеву взглядом, и, не успела улечься пыль под копытами их лошадей, вернулся в покои Джареда, к своей любимой завитушке, на которой можно раскачиваться вниз головой. Надо же было чем-то наградить себя за горечь расставания?       И вот вишу тут уже полчаса как! Не знаю, когда умудряется спать Советник. Но эту ночь он тоже не сомкнул глаз и захлопнул последнюю книгу с видом весьма довольным. То есть я, мудрый Луг, мог бы сказать это! Гвенн, по всей видимости, разницы не заметила.       Ой, она все-таки заснула!       Кажется, у Советника есть ещё планы, он не спешит будить принцессу, вместо этого набрасывает верхнюю одежду, оправляет сюрко до безупречного состояния — пусть Джаред выходит из покоев ночью, его вид должен быть по обыкновению образцовым.       Интересно, куда Советник планирует отправиться в этот глухой час? Так-так-так! А если пробежаться за ним? Прыгать на Джареда все-таки… Нет, не страшно, но не очень хочется, поспею так. Он идет не в тронный зал! И не в кабинет! И не в сторону королевских покоев!       Фуф! Сложно опережать Джареда, когда не знаешь, куда он направляется.       О! Я понял! Он поворачивает туда, куда ходят все ши — гости и хозяева замка — хотя бы по разу в день.       Странно-странно! Советник проголодался? Посреди ночи? И решил навестить трапезную? Но тогда он отправился бы сразу на кухню! И тем не менее, направляется он именно к трапезной.       Эх, Советник! Сейчас там никого нет! И на что ты надеешься? На позабытую кем-нибудь куриную ножку? Так мудрый Луг может сообщить уже сейчас: ножки не будет! И нечего, нечего так ускоряться. Я едва за тобой поспеваю.       Фуф! Вот теперь встал как вкопанный! А между прочим, до самой трапезной даже не дошел! Остановился перед аркой входа, сверлит взглядом стену!       Очень долго сверлит. Фуф. Я вполне успею отдышаться. И что ты надеешься там высмотреть, Советник?       Ох! Он сверлит взглядом стену еще очень качественно! Над дверным проемом прорезается одна, вторая лунка… Третья-четвертая! Хм! И к чему эта порча стен? Думает, оттуда на него проклятье само выпрыгнет?       Так! Я ничего не понимаю! Теперь каждая лунка закрывается прозрачной препоной! А внутри первой… О! Внутри первой зелено-черным на момент вспыхивает земля. То есть магическая стихия земли. Я уж и позабыл, как она выглядит. Занятно-занятно…       Да, так и есть! Во второй лунке плещется темно-синим вода! Ударяет волной с той стороны и пропадает, успокаиваясь. В третьей, я полагаю, будет огонь. И, конечно же, я опять прав! Рыжее пламя облизывает стенку, оседает с неохотой. Четвертая, разумеется, оставлена для воздуха: маленький смерч взвивается вверх и опускается, свиваясь опять в безобидный голубой порыв.       — Надо будет предупредить Вогана, — бормочет Советник явно для себя, не для меня же, и все одно под нос. Зачем-то идет в трапезную, а когда минует арку, первое окошко вспыхивает ярко, красиво переливается, как будто простое волшебное украшение!       — За две тысячи лет ничего не изменилось, кто бы мог подумать, — мне кажется, такой концентрацией иронии можно убивать.       — За столь короткий срок мало что меняется, — отзывается с привычной мягкой насмешкой появившийся ровно из стены Алан.       Фуф! Напугал меня!       Вероятно, из камня он и возник, пройдя через очередной портал. Не иначе как почуял действия Советника! Чем больше магии в мире, тем легче Алану управлять Черным замком.       Начальник замковой стражи разглядывает стену с пониманием, но вопросов не задает. И что он знает такого, чего не знаю я?       Ах! Я понял! Понял! Это проверка! Проверка на присутствие стихии! Это у неблагих все просто, какой Дом, такая и стихия! У фоморов вообще одна вода, что вокруг, что в голове! Благие же разнообразны, и Советник не желает вступать в новую Эпоху, не зная игроков вновь задействованного магического поля!       Алан поводит головой, словно намекая на что-то.       Джаред мыслит почти так же хорошо, как и я: стена разукрашивается лунками помельче, которые то горят ровно, то вспыхивают разноцветными огоньками, будто феи в Неблагом краю.       — Спасибо, Джаред. Мне будет много спокойнее, — проговаривает Алан и тот кивает. — Определились бы еще по парам… Да, — отвечает он на покачивание головы Советника. — На столь низком уровне магии это нереально.       По парам?.. Что-то, что-то было важное про пары. Но как же давно!       — Очень хочется, чтобы определились сразу… — повторяет Алан и устало потирает глаза.       — Мечтай-мечтай, — произносит Джаред тоже с сожалением, впрочем, немного наигранным.       — Уже и помечтать нельзя? Ты стал строже со вчерашнего вечера, и куда в тебя столько вмещается? Хотя, Гвенн раздвигает границы всегда… Наверняка, наша пламенная принцесса и утомляет ужасно, еле потушил вчера одну попавшуюся ей на глаза статую. Слава Лугу, — пожалуйста, Алан, — ты ледяной сам по себе. И остальные пожары, видимо, остаются по твою душу. Вы уже спалили твою бесполезную кровать?       — Скажи, Алан… — щурится Советник в ответ. — Не пристает ли к тебе камень? Не замечал, механесом* не становишься? Особенно по части манер!       — Если хочешь, могу еще раз расцарапать тебе косяк, — полуседой волк мягко улыбается белому: похоже, старая шутка старых друзей. — А пока — не больше обычного.       Джаред выдыхает, но улыбку сдерживает. И когда это Алан расцарапывал ему косяк? Интересно было бы взглянуть. Жаль, за его серой препоной не разобрать.       Советник молодец, стоит признать. Алан, видно, решил проводить его, возможно, и поговорить в ночи о том, что лучше днем никому и не слышать. И мне снова бежать за ними к покоям, завиткам на столбиках кровати и Гвенн!       — Эти шалопаи! — самую малость жалуется Алан.       Джаред, вышагивая рядом, вздыхает, сочувствуя молча. Ему хватает одной шалопайки. Звери на стенах привычно поворачивают головы, но, завидев Алана, чуть ли не улыбаются умильно.       — Нет, ну правда, — раздается впереди меня голос начальника замковой стражи. — Сначала волчатки посшибали все углы, шатаясь по замку с завязанными глазами! Ладно, что лбы у них крепкие! И этим занимаются не только волки!       — Они подражают нашему королю, — Джареда самую малость веселит рассказ друга. — Это добрый знак.       — Сейчас я не успеваю то гасить пламя, то вытаскивать из каменных стен, то размораживать… Замок бдит за своими детьми, но и сила магии растет в нашем мире. Так скоро и механесы оживут, — Алан обеспокоенно хмурится, закладывает руки за спину. — Майлгуир когда-то запретил колдовать в Черном замке. Может, и теперь?       — Нет, теперь магию не остановить, — тихо отвечает Советник.       — Ну вот опять кто-то балуется! Прости, пойду, — уже отходит, но оборачивается, пару шагов идет спиной вперед. — Еще одно, Джаред. Странное ощущение… Сегодня мне, несмотря на полную невозможность это сделать, захотелось покинуть замок. Словно не мое.       Джаред настораживается, затем кивает, Алан вместо ответа шагает прямо в стену и пропадает в черной воронке.       Фуф, что-то я соскучился по моему волку — вот уж на ком было удобно сидеть! Удобно и высоко! А поспевать за Советником, который торопится теперь самым откровенным образом, не думая о моих маленьких лапках, все сложнее.       И что задумал хитроумный белый волк на этот раз?..       — Пора, — трясет принцессу за плечо Джаред. Гвенн открывает один глаз, поводит плечом, надо сказать, весьма выразительно. Хлопает по кровати рядом с собой, но Советник неумолим. — Оденься для прогулки.       Гвенн бурчит, что в постель можно было и не торопиться. Смотрит на поднятую бровь Джареда, не оставляющую места возражениям, и протягивает ладонь своему вересковому не-мужу.       Это становится интересно. Если осторожно пробежать по руке Джареда, то он меня… Ха! Не заметил! За ворот не забраться, уж больно глухо застегнут. А вот плечо вполне пойдет.       Хм. И мы тоже идем в конюшни? И что это? Зачем я покинул наш чудесный замок? Всего лишь верховая прогулка? Ладно, конь красив и черен.       Гвенн довольна — она прижимается к спине Джареда куда теснее, чем нужно. Проще было бы ехать на двух конях, Советник! Тем более, так далеко!       — Там обрыв, — указывает вперед Гвенн. Она хорошо знает эти места, хоть и отдаленные от замка.       — Когда это ты боялась упасть, моя принцесса? — явно подначивает Джаред.       Советник, там очень, очень глубоко! А на дне река, и я вовсе не хочу разбиться вместе с ва-а-а!..       Ай-ай-ай! Нет! Что ты?! Куда-а-а?!       Не знаю, кто из нас с Гвенн кричит сильнее.       Джаред что-то произносит, что-то знакомое и незнакомое, и у черного коня под нами распахиваются крылья!       Как раз тогда, когда мы начинаем падать вниз!       Черный конь, поймав восходящие потоки, важно летит в воздухе, похожий на дракона. Или на змея — мне, умному, опытному, бывалому Лугу, есть с чем сравнивать! В ушах свистит точно как на Семиглавом!       Гвенн кричит, раскинув руки, теперь от счастья, а потом вновь вцепляется в спину Джареда.       Сделав большой круг — даже Черный замок можно разглядеть, и извивы реки, и колючие бесконечные елки, и Черные Горы! — мы приземляемся на поляну, полную цветов. Советник слетает с коня первым, затем снимает сияющую Гвенн.       — Это было чудесно! — она целует его в щеку. — Обратно тоже полетим?       — Двоих Гром несет без труда. Но летать… Пока надолго его не хватит, — гладит черную конскую (пегасскую?) морду Джаред. — Так что вернемся домой рысью.       И замирает, словно прислушиваясь к чему-то. Серьезнеет.       — А может быть, и галопом…       Тревожная поляна нас окружает, Советник. Стволы деревьев словно изгибаются навстречу, а ветки тянутся к нам. Земля подрагивает, а воздух напряжен. Не хватает лишь вспышки пламени! Будь у меня сердце, я бы сказал, что оно колотится от волнения. Гвенн же просто рвет ромашки! Удивительное легкомыслие!       Ох, нет, не здесь! Беда не здесь, беда в замке!       Надо срочно поторопить Джареда, хватит ему возиться с Гвенн! Так, как бы с ним поговорить? Как с Мэем не выходит, как с Бранном тоже… Куснуть, может?       Эй, ты что это? Ты куда это тянешь ладонь? Ты что, меня видишь?! Ай! Я хочу общаться, но не настолько, фуф, тесно! Лапку прищемил! Эй!       — Ты чуешь беду, как и я. Как зовут тебя, маленький смотритель?       Как меня зовут, не твое дело!       Подумаешь, уцепил он меня рукой, да еще поднес к самым глазам! Я просто остолбенел от удивления! Сейчас зашиплю и нагреюсь, сам отпустишь! А Лугом меня назвал Дей! Дей — мой волк, а ты вообще незнамо кто! Я не соби…       — Лугом, значит. Луг, кого ты помнишь очень хорошо?       К чему эти вопросы, Советник? Время давать советы! Или принимать их! И мой тебе первый: торопись в замок! Там беда!       — Вот только крошечные ящеры меня не учили, Луг.       Эй! Примораживать меня взглядом вовсе не честно! Ну и что, что без волшебства! Да ты вообще знаешь, какой холодный?! То есть, твой взгляд! Словно льдинок в небо накидали! Неудивительно, что мне хочется нагреться!       — Прекращай паясничать, маленький смотритель, а то я начинаю думать, что ты у нас тоже неблагой.       Эй-эй! Это удар по самому дорогому! По хвосту!       — Джаред, с кем ты говоришь? — Гвенн, обошедшая Грома, снова рядом.       — Все ответы после, моя принцесса, сейчас время вопросов. Ну так что с твоей памятью, Луг?       — Не вижу здесь никого, похожего на бога, — надувает губки Гвенн.       Ну и не видь себе! Фуф! Не больно-то хотелось! Ладно-ладно, ледяной Советник! Я тоже умею выполнять свою работу! Я очень хорошо помню теплое плечо Дея и нежную кожу Лили. Сине-зеленая прозрачная вода плещется вокруг них, Алиенна смеется так, что все вокруг расцветает, а мой волк, хоть и не видит всей этой красоты, счастлив рядом с ней…       — Нет, наши король и королева далеко, — возвращает меня с небес на землю Советник. — Еще дальше, чем мы. Вспомни кого-нибудь в замке! Надо предупредить! Это срочно!       Хм, срочно ему! Меня! Меня все же поймали за хвост. Неуловимого Луга! Это немного оскорбительно. И, кстати, как он понимает, о чем я думаю? Это еще оби…       — Быстрее, быстрее! Я тоже ощущаю угрозу! Но не могу оставить Гвенн, могут ударить по ней, да и сам доберусь уже слишком поздно. Хватит кривляться, Луг!       И вовсе я не думал кривляться! Какие у вас, волков, все-таки престранные представления о манерах…       — Луг! Быстро! И если ты будешь так успешно тянуть время и дальше, кто-то умрет. Ты готов жить с этой ношей?       Так-так-так, я могу, я соберусь! Бранна чую плохо, очень плохо. Ему вообще плохо. Тревога, кажется, связана с ним. И нечего так мысленно стонать, Советник! И нет, я не чувствую его как под лапками! Он все же неблагая птица, а я как-то привык уже к волкам… Мэй, офицер Мэй! Я вижу, вижу его в коридоре! Пегие волосы, настороженный взгляд и тоже волнение на душе.       Эй-эй, Советник, подожди! Где же твоя рассудительность! Дай мне собраться с мыслями, я не только перемещаться, я не умею даже лета-а-а-а!..       Фуф, Советник! Ладно, мы еще встретимся! Я все тебе припомню, и про фрукты, и про колючий коврик расскажу! Ну хоть Дею!       И вот я уже в замке, на плече широко шагающего Мэя. Это было, и правда, быстро. Земляной вал меня словно вытолкнул сквозь почву. Кажется, наш не-маг Джаред пока самый не-магистый изо всех магов!       Алана не чую. Ни живого ни мертвого. Бранна не чую тоже! Так! Что происходит?       Невидимая, но ощутимая угроза исходит из библиотеки. Мэй пока не понимает, куда бежать, но спешит в нужном направлении. Лесовик торопится следом и, надо признать, скользящий шаг не дает ему отстать от ходулей Гволкхмэя.       — Стой, коротышка, не лезь туда один! — Мэй привычно удерживает Флинна за плечо перед очередным поворотом, на что лесовик заливается краской до самых корней волос.       — Я не коротышка! Сам ты коротышка! — и блестит своими яркими глазами, испепеляя офицера.       Гволкхмэй, сказавший это из привычки цеплять лесовика, сейчас понимает, что обычное выяснение отношений не к месту, смеется тихо:       — Не-ет, Флинн, сколько я объясняю, а все никак не научишься обзываться! Раз ты коротышка, то я должен быть долговязым, каланчой, мачтой или даже реей для висельников! — Мэй выглядывает за угол, проверяя, по-прежнему ли они одни или неведомая угроза успела к ним подобраться. — Понял?       Флинн, насупившись, продолжает испепелять Мэя взглядом.       — Сам ты коротышка! Понял?!       — Ох, Флинн, — хлопает себя по лбу Мэй, — с тобой ещё работать и работать…       — Сам ты… — повторяет Флинн, но Мэй обрывает его, соглашаясь:       — Я коротышка, коротышка, — успокоительно отгораживается раскрытыми ладонями и произносит это крайне серьезно.       Флинн сопит как пятилетний волчонок, довольный, что настоял на своем.       — Только, Флинн, не называй меня так ласково при посторонних. Волки — существа психованные, — Мэй использует момент, чтобы еще раз принюхаться к воздуху. Магии стало больше, она отбивает некоторые запахи. — Укоротят тебя на голову, и что я скажу твоей тете?       — Ничего не скажешь, она тебе сразу голову откусит, — улыбается Флинн, видимо, представляя разгневанную Фианну.       Довольно реалистично представляя, насколько я помню лесную принцессу! Мэй, имей в виду, твой внутренний голос не советует тебе связываться с лесовиками вообще, а с этими в частности, пойдем лучше найдем Ворону!       — Так что, друг мой, давай оба останемся при наших головах, ладно? — теряя всякую иронию и торопливо ведя Флинна за собой, отвечает Мэй.       И несмотря на мнение своего истинно мудрого внутреннего голоса, не собирается отпускать лесовика или терять его из поля зрения!       Мэю невыразимо тревожно, он не видит, не замечает, как при его словах загораются глаза Флинна.       Так, офицер Мэй. Твоя тревожная тревога не просто так. Где утром может быть Бранн, раз его нет в покоях и его не вызвал Дей по причине конца Лугнасада?..       Нет, не надо в сокровищницу! Да-да, Мэй, бегом в библиотеку!       Предчувствие (то есть я!) не обманывает опытного офицера — что-то темное — необычное, не случайное! — происходит у всех под носом.       Мэй замедляется у дверей библиотеки, притормаживает идущего за ним Флинна, останавливая упертой в грудь открытой ладонью. Прислушивается…       Изнутри слышен скрип. Очень громкий скрип. А потом падение чего-то крайне тяжелого! Похоже, стеллажа! Мэй не медлит больше ни секунды, распахивая резким движением обе створки, и пораженно выдыхает вместе с Флинном: от порядка библиотеки тут осталось мало! А поперек помещения пролетает спиной вперед, отброшенный от противоположной стены Бранн!       Что характерно — пролетает без звука!       Можно подумать, что наша Ворона без сознания. На нее кидается деревянное тело — но большие ветки смыкаются на пустоте! Неблагой откатывается, вскакивает на цыпочки, прогибается, пропуская другую корягу… Без перехода складывается пополам, подныривая под ветку, больше похожую на когтистую лапу. В прыжке оборачивается птицей и хлопает крыльями прямо над жадным зевом, распахнувшимся посреди деревянного туловища.       Чудовище снова клацает зубами, шалашиком схлопывает ветки над своей пастью, но Ворона продолжает полет уже в виде ши — перемахивает тушу, перекатывается по полу там, где только что лежали лапы-ветки.       Бранн поднимает голову и встречает взгляд Мэя.       — Закройте двери! А то он… оно вырвется, — за спиной нашего неблагого стенает и скрипит подползающее снова чудовище, смахивающее на деревянного паука, поэтому Ворона смещается вправо — и чудовище ползет за ним.       — Это Упыриный лист! Мэй! Это Упыриный лист! — Флинна переполняет одновременно ужасом и восторгом. — Он встречается только в нашей части леса, относится к дубовой ветви! Обожает пить кровь, но больше всего обожает питаться птицами! Они очень редки! Я никогда не думал, что увижу его вживую!       — Попридержи восторги, Флинн, — тихо и сердито отвечает Мэй, и тот мгновенно стихает.       Офицер окидывает всю картину одним взглядом: разбитая обстановка, разодранный зеленый плащ с приметным шитьем, похожий на плащ Флинна, валяющийся в дальнем углу, порванные бумаги, разбитое окно и несколько пятен застывшей янтарной крови на полу. Мэй вздрагивает, понимая, что именно сейчас разыгрывается — нацеленная именно на Бранна попытка убийства, выдаваемого за несчастный случай. Или за покушение, исполненное руками второго принца Дома Леса.       Второй принц этого коварного не в меру Дома пораженно выдыхает за спиной офицера, не могущий остановиться на чувстве ужаса или восторга, а потому застывший в спасительном изумлении.       И да, я согласен с тобой, Мэй, представить его покушающимся на Ворону посредством злобного порождения магии практически невозможно. Наша Рыжая зеленая шапочка не такова!       Но и не в шоке, опять же, это хорошо.       К облегчению Мэя, сам Бранн, впрочем, не спешит примеривать на себя роль жертвы, а в качестве жертвы несчастного случая он не способен выступать от природы — сейчас Упыриный лист стенает громче — становится видна трещина на его боку, больше похожая на дупло. Светло-коричневая лиственная кровь смотрится как смола, она медленно заполняет разрыв, падает на пол неподвижными каплями, делая пол липким и тоже опасным.       Видимо, нанес эту рану наш неблагой, только она уж очень, очень быстро затягивается!       Осознание опасности выдергивает из оцепенения Мэя, во Флинне вышибая неуместный восторг и вполне уместный ужас. Хотя и не полностью.       Бранн снова хлопает крыльями почти под ветками зверюги, выделывая сальто, и будь он обычной птицей — попался бы уже хотя бы трижды за последнюю минуту. При всей неблагой неторопливости Бранн думает быстро, особенно в бою. Шипы, пронзившие воздух, не успевают за юрким неблагим, однако процарапывают перья на одном крыле — и взлетевший на стеллаж Бранн придерживает, пытаясь отдышаться, левую руку. С которой очень нехорошо капает кровь!       Стеллаж пошатывается под натиском деревянных тонких веток-лап, как бы ни были они тонки, сила в них большая. Коряга подползает, подтягивается, собираясь обрушить и это препятствие, но Ворона пока не обращает на него внимания — он старается поймать рану до того, как рука откажется служить ему.       Окинувший всю картину единым взором Мэй с грохотом захлопывает двери за своей спиной. Как офицер Дома Волка он готов к бою всегда, даже чрезвычайно ранним утром и с лесовиком за спиной. Флинн вздрагивает вместе с Упыриным листом, Бранн все так же невозмутимо колдует над рукой — ударом больше, ударом меньше, помощи он явно не ждет.       И это раздражает Мэя.       — Эй, ты, тварина! — голос волка не отражается в заставленных стеллажами стенах, но летит прямо к деревянному чудовищу. — С каких пор тебе по вкусу волки?!       Флинн за спиной бормочет:       — Но Бранн птица, он птица, надо же, настоящая ворона, поэтому интересен Упыриному…       — Это мы с Упыриным листом знаем и так, — Мэй огрызается, не оборачиваясь, обнажая меч, принимая боевую стойку. — Скажи лучше, как его убить! И я имею в виду не Бранна!       Пока деревянное создание разворачивается, Флинн успевает пересилить дрожь и произнести:       — Я читал про них давно. Они боятся огня, как всякие деревья, но про них мало что известно! Они редки, неуязвимы, как настоящие упыри! Кровь дает им силы! Восстанавливаются быстро!       — Это я и без тебя вижу, — прямо на глазах щепки большого разрыва сходятся под действием выпитой крови Бранна. — Чего еще боятся упыри?       — Упыри боятся отрубленных голов и вырванных позвоночников, — голос Бранна легко долетает с высоты, изготовившийся к бою Мэй снова наблюдает лишь спину скребущего по полу на звук Вороны чудовища.       Бранн намного вкуснее двух взрослых ши.       Дело в том, что Бранн птица или маг — не разобрать. Но привлекает Упыриный лист именно эта цель.       — Разумеется, если эти головы и позвоночники отрубать и вырывать у них, — спокойствие, с которым Бранн договаривает, успокаивает и Мэя. Это нормальное состояние для нашего неблагого, значит, и сражаться он все еще может.       — А что делают с менее человекоподобными упырями? — Мэй интересуется, с тревогой глядя на качающийся под Бранном стеллаж. Тварюга не глядя машет ветками рядом с Мэем, не давая ему подойти. И ветки эти больше похожи на клинки!       — Не знаю, — спокойно и беззаботно. — Хотя подозрения есть.       И наш неблагой опять срывается с закачавшегося насеста, улетая раньше, чем стеллаж опрокидывается. Под прикрытием скользящих на пол свитков минует ветки, выписывает полукруг, петлю, зигзаг, приземляется, прокатываясь опять вперед, отпинывает особо шуструю ветку, переворачивается на спину, когда откуда-то из-под плоского основания этого чудовища одновременно взметываются примерно десять гибких лианных шнуров.       Неблагой перекатывается, вынимает кинжал, поднимаясь на колено, рубит одно щупальце, продолжая полукруг — второе, третье тянется к его шее и отсекается вытащенным второй рукой мечом, Бранн почти на ногах, но стоит ему нестойко опереться на одну ногу, в ожидании опоры от второй — и сразу две лианы охватывают щиколотку, дергая его назад.       По счастью, офицеры Дома Волка не обучены быть в таких случаях зрителями — лианы отсекает одноручный меч Мэя, а падающего Бранна подхватывает под руки бледный Флинн. Лесовик силен, а может быть, попросту нервничает, но оттаскивает Бранна назад, к дверям, весьма шустро. Мэй рубит лианы легко, но не видит подползающей по низу ветки с когтем на конце, и Бранн выворачивается из хватки Флинна, оказываясь сбоку от Мэя, подныривая под его замах, разрубает с громким треском хищную ветку.       Ши сражаются отменно, беда только — Упыриный лист не только выпустил в атаку ветки и лианы, он успел подползти сам!       Левую руку Бранна перешибает большой веткой, которая служит благому пню ногой, Мэя отбрасывает поперек груди точно такой же — интереснее всего птицееду именно птица.       Вертикально воздетая расщелина пасти оказывается совсем рядом с Бранном — и этот пень тоже пригибает передние конечности, словно давний-давний Оак. Разве что вовсе не забавно и нисколько не дружелюбно!       Флинн вскрикивает — у него из оружия только кинжал, да и с какой стороны подобраться к деревянному пауку, он не знает. Мэй поднимается сколь возможно быстро, пусть в груди не хватает воздуха — его подобные детали не волнуют. Офицера волнует непосредственная опасность неблагой жизни.       И как же смертельно тут не хватает моего Дея!       Ворона, однако, не была бы Вороной… Да, забывая о прижатой к полу руке, Бранн бьет свободной, правой, с мечом, не стараясь пронзить деревянную плоть изнутри, но срубая вытянувшиеся в его сторону зубы! Такого хода схватки предусмотреть не мог никто, и в первую очередь сам Упыриный лист — от небывалых ощущений и дикой, зверской боли он воет и открывает глаза!       Глаза! У него есть глаза! Мутно-зеленые зрачки выцеливают взглядом Бранна — наш неблагой с большим трудом отворачивается, упирает ноги по обе стороны деревянных челюстей, не давая дотянуться до себя!       В правую ногу, пробивая сапог, вонзается одна ветка с клыком, в руку с мечом, прямо в кисть — другая, а жуткие глаза находят взгляд Вороны — Бранн обмякает, ладонь выпускает эфес и волнистый меч обреченно звенит о пол библиотеки…       Все происходит слишком быстро! Этого не может быть! Бранн!       Новые ветки с клыками зависают, сыто примериваясь, над спиной в лоскутной куртке, другой ногой, шеей нашего неблагого, я успеваю отчаяться, не замечая движения Мэя, когда на спину монстру обрушивается рядом стоящий небольшой стеллаж — оба, и Флинн, и Мэй красны от натуги. Упыриный лист визжит, но не спешит выпускать добычу, хотя приподнимает толстую шагательную ветку, освобождая левую руку неблагого.       Каким бы небольшим ни был стеллаж, он все же каменный — Мэй пользуется передышкой, вспрыгивая на мебель, придавливая дерево к полу вернее, рубит и колет, пока Флинн без разговоров вытаскивает Бранна из смертельных объятий! Кровавый след тянется за ним по полу, Бранн не приходит в себя и как будто даже не собирается!       Мэй отбивается от Упыриного листа уже совсем с трудом, гибкие лианы норовят хватануть офицера за сапог, просочившись между полками и книгами из упавшего стеллажа, наконец, когда Флинн и Бранн достаточно далеко хоть для какой-то передышки, Мэй спрыгивает, едва угроза становится слишком ощутимой — если он повторит судьбу Бранна, сражаться, похоже, будет вовсе некому.       Меч и кинжал неблагого жалко звенят, когда их задевает выбирающийся из-под стеллажа монстр. Сам Бранн проявляет признаки жизни лишь от нескольких немного не рассчитанных пощечин, которыми награждает его перепробовавший все Флинн.       — В глаза ему тоже лучше не смотреть, — первое, что произносит Ворона, при виде Мэя. Переводит взгляд на серебряные застежки волчьего дублета, хмурится. — Флинн, не мог бы ты передать мне немного рыжих искр? Без обоих Эйте и без сил мне будет сложно…       Интересно, причем тут Крылья? А! Я понял! Понял! У тебя очень проницательный внутренний голос, чтоб ты знал, офицер Мэй! У меча и кинжала Бранна есть имена! Впрочем, неудивительно, когда они и сумасшедшее болото — единственная постоянная компания на протяжении трехсот лет! Я бы тоже начал давать предметам имена. А уж неблагому сам старый бог велел! У них даже пеньки с именами, представляешь, офицер?       Ой-ой, Мэй вздрагивает и трясет головой. Едва шевеля губами — то ли имя Упыриного листа, то ли очередное ругательство. Оглядывается на монстра, пока ещё возящегося со стеллажом.       — О, конечно! — лесовик отчетливо рад, что тут он помочь в состоянии, оранжевое колдовство делится с Бранном силами, Ворона оживает на глазах, кровь останавливается.       Странным образом от этой магии оживляется и офицер Мэй, варианты щелкают в голове четче, просчитываются одна за другой перспективы схватки — и пусть среди них нет ни одной, которая бы офицера устроила, Мэй не собирается останавливаться в поисках. Рука перехватывает рукоять меча привычным жестом, офицеру не хватает щита, но кто же мог знать, что щит пригодится ему в библиотеке?       — Большое спасибо, — оборачивается к прикидывающему дальнейший путь Мэю. — Извини, — и срывает в одно движение две застежки, — есть мысль.       Офицер не успевает среагировать, Флинн лишь гладит перья хвоста, когда маленькая ощипанная птичка взвивается в воздух, сосредотачивая на себе все внимание монстра.       Первая серебряная застежка забивается Упыриному листу под веко клювом, а вторая — рукой, монстр ревет, потеряв глаза, но сжимает вокруг Бранна тесные объятия лиан, оплетая фигуру все больше, решив, видимо, попросту придушить норовистое и вкусное создание. Наш неблагой в сознании, ветки не могут охватить его за один раз, воздушные лезвия рассекают, разлохмачивают крепкие, упругие плети, раненая левая рука потихоньку отказывает, несмотря ни на какую магию, сказывается потеря крови, сил у Бранна немного, а лиан у листа немало — монстр медленно и верно захватывает добычу в чудовищные объятия.       Мэй, не медлит больше, его план — порубить лианы, а дальше по ситуации, беда только, слух у гадины тоже превосходный, навстречу Мэю вылетают все ветки деревянного паука, обрушивая тушу на пол, отчего библиотека вздрагивает полностью. Это сродни легиону летящих копий — увернуться нельзя. Был бы у него щит! Хотя и без щита нашего офицера хватает на целых полминуты, потом под ногу попадается липкая лужа смолистой крови, момент замешательства обходится дорого, влажно блестящий и очень длинный коготь, очевидно ядовитый, пробивает дублет возле шеи — и Мэй валится на пол сломанной куклой.       Ой-ой-ой! Офицер! Мэй! Мэй! Гволкхмэй!       Не откликается. Похоже, это конец.       Флинн в ужасе наблюдает, как Бранна охватывает все большее количество лиан, как Мэя подтягивает ветка, позволяя впиться другим клыкам… Лесовик смотрит на собственные безоружные руки, а через секунду они окутываются злыми рыжими искрами.       Низкий и подвижный Флинн подбегает к Упыриному листу почти танцевальными шагами, легко перенося вес с носка на пятку и с пятки на носок…       Но вызывать огонь в библиотеке самоубийство!       Флинн с размаху пробивает двумя крепкими кулаками деревянный бок чудовища.       Упыриный лист всхрапывает недоуменно, отшвыривает в угол Мэя, волки ему не по вкусу, но приподнимает выше Бранна, пока не совсем охваченного гибкими лианами. Рыжие кулаки пробивают бок еще трижды, пока ветка с другого бока, слабо покачиваясь, поднимается и тянется к Флинну. Ветки этой стороны туловища не двигаются совсем, похоже, лесовику повезло пробить бок в нужном месте!       Надежда для моих ши еще есть! И сейчас она в огненных от магии кулаках Флинна! Он не поджигает Упыриного листа, но жжет его ударами!       Офицер начинает приходить в себя: крови из него выпили немного, да и рыжая магия Флинна отчего-то прибавляет Мэю сил. Вернуться в бой, однако, наш добрый офицер пока не может, перед глазами его плывет и двоится, картина происходящего складывается почти одним усилием воли.       Картина, правда, стоит того!       Магия Леса против магии Леса! Не для того ли лорд Фордгалл и принц Финтан хоронились в своих покоях? Весь Лугнасад от лесовиков королевских кровей ни слуху ни духу, зато теперь, я уверен, они найдут время для визита!       И где, спрашивается, Алан? Когда его дом, его замок разносит по бревнышку… Хм, с бревнышком я погорячился, по камушку! Разносит по камушку кровожадное и мерзкое лесное создание? Почти Фордгалл!       С помощью беспокойства Мэя и его желания знать, где Алан, я могу присмотреться, пусть это непросто, но я великий, могучий и неуловимый Луг! Так-так-так!       Ох! Начальник замковой стражи тоже пойман! На его счастье, Алан служит проводником и средоточием магии самого Черного замка, поэтому выпить его досуха невозможно, хотя это и не нужно всем многочисленным кусточкам омелы, что облепили слегка содрогающуюся фигуру полуседого волка. Алан застыл недалеко, почти за ближайшим углом, думаю, он мог бы стать для Упыриного листа более достойным противником, чем даже наш Флинн!       И тут опять чувствуется мерзкий привкус вмешательства «хранителей равновесия»! Фуф! Я скоро чихать начну при слове «хранитель»!       Кто-то прямо сейчас высасывает магию из Алана, кто-то хочет скушать Ворону без соли, кто-то подкидывает похожую на плащ Флинна тряпку!       Это определенно не может быть хорошо! Дей будет недоволен!       Ой-ой, сколько здесь много магии! Опять!       Лесовик вытирает вспотевший лоб, встряхивает руками — на правой кровь, но яд Упыриного листа не действует на ши Леса, тем более, ши королевской крови — по матери Флинн, как и Финтан, естественно, дуб, а вот по деду — кедр. Впрочем, опять же, как Финтан. Другое дело, что во втором принце благородная наследственность действительно видна!       Наш лесовик в беспокойстве оборачивается на Мэя, слабо скребущего каблуками форменных сапог в попытке подтянуть ноги, волк смотрится плохо, но не хуже Бранна. Что одинаково не устраивает лопоухого (пора назвать вещи своими именами!) лесовичка! Кулаки Флинна, внушительные и увесистые, снова разгораются злющими искрами, одна из опорных лап Упыриного листа перешиблена уже в двух местах, и теперь лесовик отламывает её голыми руками!       Флинн злится огненно, почти как его тетя, миролюбивый лесовик сейчас рычит: оба едва обретенных друга замерли на грани мира теней, подтолкни их — и не станет бравого офицера, и можно будет попрощаться с непредсказуемой Вороной.       Мэй, вскинувшийся обиженно на мои мысли о лопоухости отдельных вторых принцев, радостно и поощрительно улыбается на оторванную лапу, откинутую в его сторону, хотя пелена перед глазами и упорно расплывающийся пятнами мир не способствуют ясности понимания происходящего.       Чудовище Леса клокочет, плюется сочащейся из челюстей смолой, желая замедлить, поймать подвижного и коренастого Флинна, вытрясти душу из огненного мага, прежде чем слопать десерт в виде птицы и добить горького противного волка!       Второго принца больше не останавливает его очевидная безоружность, кинжал продолжает дремать в ножнах, а от очередного плевка монстра Флинн закрывается мигом одеревеневшей ладонью! Я давно и нечасто видел боевую трансформацию лесовиков, а наш становится темным, как кора кедра. Верхний слой длинных полосок легко отделяется вместе с липким плевком, а Флинн бьет охваченными уже настоящим огнем кулаками в уже расщепившееся дупло.       И его, видимо, не смущает, что деревянные руки охвачены огнем! Пусть и магическим!       Принц Леса успевает перехватить часть лиан, тянущихся к неблагому, некоторые, слишком толстые, чтобы их ломать, слишком тонкие, чтобы на них серьезно отвлекаться, попросту связывает узлом!       Теперь, кажется, преимущество на стороне ши, но Бранн глухо истерзанно мычит — и щепки начинают вновь срастаться, складываясь в деревянное целое волокно! Лапы обеих сторон приходят в движение, беззубая пасть смыкается перед носом Флинна!       Мэй! Нет! Стой! Фуф! Нет, ну как уговорить полуживого волка, что вставать в этом состоянии — плохая идея? Хотя, похоже, я зря беспокоюсь, без посторонней помощи Мэй не способен подняться по слишком гладкой стене: руки раз за разом соскальзывают, оставляя кровавые полосы. Тогда в пегой голове оживает другой план.       — Флинн! Скорми ему оторванную лапу! — Мэй выкрикивает две короткие фразы в два приема, с трудом переводя дыхание и отчаянно надеясь, что не прошептал.       Нет-нет, Мэй, не переживай, Флинн тебя услышал!       Лесовик оборачивается к волку, сердито поджимает губы и прищуривается, углядев кровавый декор на стене, но совету следует и — я чувствую хорошо, будто на нем сижу — благодарен.       Длинная толстая ветвь с острым концом, слегка похожим на коготь, тяжела, но коренастый Флинн не слаб, что успел доказать не единожды, а потому сгибает ветвь по деревянному шишковатому суставу, похожему на плотный нарост, и забивает импровизированный рычаг поперек жадной пасти!       Лист рычит отчетливее, стенает, напоминая интонацией живого ши, впрочем, жалости не вызывает нисколько. Лианы приопускаются на пол, теперь опутанный Бранн лежит, но пестрое разнообразие лоскутной куртки едва видно. Пораненная левая рука бессильно касается камня кладки тыльной стороной, золотой цветок залит кровью и светится слабо-слабо.       Флинн оглядывается вновь: Мэй затих в своем углу, но грудь приподнимается, волк дышит; спеленатый Бранн скоро не сможет сделать ни единого вздоха, настолько плотно сходятся упорные лианы. Лесовик рычит не хуже монстра, опять атакует, вновь пробивая удачное место с ближайшей стороны, перепрыгивает деревянную махину, разбивает то же место со второй стороны, и пока противник обездвижен, обрывает лианы, вытягивая полубессознательную Ворону.       Оттаскивает неблагого подальше, ну, пытается, напившийся крови и магии деревянный упырь ползет за ними, не желая упускать лакомую добычу, не отпускает последнюю петлю на щиколотке Бранна, тянется, ощерившись беззубой пастью, теперь проломанной его же собственной ногой: Упыриный лист предпочел сомкнуть и сломать челюсти.       Флинну тоже досталось, хоть Упыриный лист пострадал больше, он опять восстанавливается! Этак мы провозимся тут до конца новой Эпохи!       Оклемавшаяся Ворона подхватывает с каменного пола свой меч, оказавшийся теперь, после всех передвижений прямо под рукой, бормочет что-то вроде «Эйте мор», ага, значит, меч зовется «большим крылом»! Зная Бранна, можно предположить, что второе крыло — кинжал — именуется маленьким. А что, было бы очень логично! Как бы, впрочем, ни именовался волнистый меч, отрубает последнюю лиану он очень здорово.       Лесовик пользуется случаем оттащить Бранна ближе к Мэю, упырь ползет за ними, из-под одного деревянного века вываливается недозабитая туда серебристая застежка офицерского дублета, неблагой поспешно отводит взгляд, спасая и без того пострадавшее сознание, монстр тянет силы теперь из магии, не из крови напрямую, это несколько медленнее, но проклятая деревяшка снова срастается! Флинн не может оставить полуживого Бранна, они отступают, Упыриный лист ползет следом, распуская оставшиеся лианы как пальцы на обеих руках — словно ловец бабочек.       — Бранн, как ты относишься к огню? — ой-ой, кажется, лесовик решил пойти на крайние меры! Оглядывается на бессознательного Мэя, явно прикидывая, как перехватить и протащить ко входу.       — Своим управляю, чужим — нет, — иногда и Ворона бывает понятной с первого раза!       — Тогда сейчас не высовывайся из-за моей спи…       — Ни на минуту вас оставить нельзя!       Если бы голос не был столь сердитым, я бы решил… А, и впрямь, Советник! Успел! Прискакал! За его спиной видны встрепанный Алан и обеспокоенная Гвенн. Советник по пути еще и начальника замковой стражи спас! Фуф, Мэй, был бы ты в себе, очень бы порадовался! А вот Алан, явно, далек от радости и спокойствия, кабы не властный жест Джареда, уже бы рванулся поднимать офицера в обход всяких и любых опасностей!       — Флинн, Бранн, в сторону!       Лесовик подчиняется без раздумий, оттаскивая неблагого как можно дальше к стене, уже в противоположную от Мэя сторону, и закрывая все одно ближнюю к Упыриному листу Ворону своей спиной. Монстр, как будто чуя, что времени у него не осталось, отталкивается всеми поджившими лапами, как настоящий паук, в один прыжок оказываясь почти прямо за широкой спиной Флинна.       Ох, не знаю, что тут сможет, что успеет сделать наш Советник. Я чую великую мощь в мерзком упыре, полумертвом, полуживом! Словно вся сила лесных находится в нем!       Беззубая пасть разевается…       Джаред вытаскивает из-за спины яркую рыжую искорку, вытряхивает из воздушной ловушки и бросает ее в отчаянно взвывший Упыриный лист! Сорвавшись с рук Советника, она ширится и растет. Долетает до отшатнувшегося хищного дерева, окутывает его и словно взрывается, но внутри ствола! Огненные полосы разрывают монстра изнутри, но пасть сходится последним усилием вокруг двух ши! Последнее, что видно — покрытая огнем спина Флинна.       У всех новоприбывших, да и у меня тоже, перехватывает дыхание: разворачивающийся посреди библиотеки огненный шторм раскручивается на небольшом пятачке, но страшно представить, как жарко сейчас внутри.       Упыриный лист трещит, как обычное дерево, и раскалывается, толстую шкуру ломает и расшвыривает ошметками, над группой вошедших возникает алый щит, такой же зависает над лежащим в углу Мэем. Понятно, это Алан. Надо сказать, мера не лишняя: острые щепки с опасным глухим стуком вонзаются в разбросанные книги, опрокинутые кресла, кое-где деревянные полки.       Наконец, одна магия — более древняя, пересиливает другую, пламя взвивается под самый потолок, а потом так же быстро опадает, прижимаясь к полу. Впрочем, не исчезает совсем, силуэты оставшихся там ши все ещё охвачены огнем, страшно подумать, какая это была мучительная смерть! Ох, Дею это не то что не понравится, он будет в ярости! Да и мне… мне до странного жаль нашего неблагого! И Флинна тоже!       Алан почему-то спокоен. Гвенн отворачивается, уткнувшись в плечо Джареда, столь недвусмысленное видение близкой мучительной гибели в новинку принцессе, сам белый волк прерывисто вздыхает: «ну, давай же!» — как будто что-то у кого-то требует.       И я не понимаю, что и у кого можно в подобной ситуации требова… Ого! Мэй! Мэй! Да очнись! Ты должен это видеть! Фуф!       Охваченный огнем сидящий ши оборачивается! Это Флинн! И он совершенно не пострадал! Рыжий огонь пляшет по потемневшей от боевой формы спине — поэтому показалось, будто он сгорел! На месте рыжих прядей взвиваются язычки пламени, только глаза обыкновенные, яркие, каре-зеленые. На руках лесовика лежит Ворона, огонь охватывает и его своим защитным покровом!       Джаред вздыхает спокойно, улыбается, переводит дух, хлопает Гвенн по спине, теперь успокаивая с полным правом. Да, понятно, Флинн окутал их собственным пламенем, которое щадило и прикрывало от бушевавшего шторма.       Кто же знал, что его щит выглядит как самый настоящий костер? Флинн провел даже меня! Ох и коварный народец эти лесовики!       — А вы не могли бы мне помочь? — Флинн, похоже, изрядно смущен, обращаясь к советнику. — Я очень хорошо зажигаюсь и очень плохо гасну, не хотелось бы навредить Бранну, — отпускает неблагого и отползает на пару шагов.       Гвенн недоверчиво вскидывается, сверлит взглядом живого пламенного лесовика, закованного в кору и все равно не сгорающего, шепчет пораженно: «Финтан?»       — Нет, принцесса, не Финтан, хотя первый принц дома Леса совсем близко отсюда, — Алан отвечает, кивает Джареду и отходит поднимать Мэя.       — Сейчас помогу, — и пусть советник обучался магии очень давно, Флинн на глазах плавно угасает, последними возвращаются в прежний вид рыжие волосы.       — Как ты мог, брат мой!.. — трагический голос раздается за спинами Джареда и Гвенн, на него оборачиваются все, кроме разумно отключившегося Бранна. — Что ты наделал? Как ты мог напасть на королевского волка?       Хорошо поставленный голос. Настоящий лицедей! Ар-р-р-р! Причем говорит Финтан, а слышу я лесного лорда!       — Ты думал, тебе удастся подставить целый Дом, свой Дом, свой родной Дом, братец, и рассорить Лес с Волком? Ты добивался очередной полномасштабной войны Домов?! — кажется, он вот-вот схватится за сердце, Финтан отчетливо бледнеет, как будто действительно переживает.       Фуф! Мне это вовсе не нравится! Фуф! Он не стал бы разливаться соловьем, если бы не… Ох-хо-хо! Я так и знал! Так и знал!       Финтан потрясает склянкой без пробки, но очень узнаваемой, наверняка, той самой, которую отбросил в этой же библиотеке неделей ранее Флинн! Сам младший лесовик таращится на стекляшку в онемении и шоке: вот явно не думал, что произошедшее можно истолковать подобным образом. Фуф, наивный лесовик! И как до своих лет дожил? Книгу тоже подложил он, однако унес её Советник, унес и спрятал, а вот склянка… Яды и противоядия крайне похожи по составу! И держит первый принц склянку с выбитой монограммой Флинна пальцами, обтянутыми великолепными замшевыми печатками, а второй принц открывал ее голыми руками!       Лесовики за спиной Финтана прибывают как по волшебству, впрочем, спорить бессмысленно, главная несправедливость: они верят своему первому принцу! И смотрят на обезображенного родимым пятном второго в сбившемся капюшоне крайне осуждающе. Размазанная по костюму копоть, брызги крови монстра и Мэя с Бранном, загнанный взгляд — все, кажется им, говорит о несомненной вине Флинна!       — Что?! — не хуже Флинна вспыхивает Гвенн, но Советник заводит ее за свою спину, еле заметно покачав головой.       Да уж, Советник, вмешивать в почти объявленную войну Домов семейные дрязги сейчас нельзя никак! Особенно — такие семейные дрязги. И что Гвенн принцесса, особой роли в данном случае не играет! Роль играет, что она — волчица, а он — лесовик. Правды не найдешь, а запутать все окончательно очень даже можно.       — Я только… — недоуменно начинает Флинн, еще немного отодвигаясь от красноречиво окровавленного Бранна. Бросает несмелый взгляд на неблагого, тот дышит, а в целом тих и неподвижен.       Смотрит на Бранна неотрывно целую секунду или две, поворачивает опаленную голову к брату и понимает — в глазах лесовиков, застывших за спиной Финтана, все видится так, словно это младший принц Дома Леса напал на неблагого. И едва не убил.       — Но нет! Нет! — брови заламываются отчаянно, руки с растопыренными пальцами обе сейчас указывают на Ворону. — Я не!..       — Конечно, ты не! — старший передразнивает младшего зло, брезгливо и с некоторым омерзением, словно ему тяжело говорить с настолько ужасным и коварным душегубом. — Ты никогда не! А вот твой запасной плащ, который я вижу отсюда и который приклеен к полкам кровью лесного монстра, доказывает обратное!       Лесовики как по команде поворачивают головы в ту сторону — и плащ там есть. Надетый на Флинна такой же их ничуть не смущает! Фуф! Да очнитесь же!       — Благодарю вас за помощь, Советник, — кланяется Финтан, эффектно одергивая королевский коричневый плащ, покрытый золотой вышивкой, а Гвенн фыркает. — Если бы не вы… Мой брат неуравновешен и яростен сверх всякой меры. Поэтому мой отец столь долгое время не допускал его ко двору. Его ошибка чуть не стоила жизни вашему подданному! Все мы были свидетелями, — лесовики кивают, — как мой брат долгое время преследовал Бранна. Старались оградить, конечно. Да и тут я чую магию Дома Леса. Я не знаю, чем Бранн заслужил его ненависть… Хотя на это никогда не нужно было много причин.       Флинн отшатывается от брата, резко оборачивается, бледнея, к Советнику, прикладывает руку к груди.       — Я?.. Я — нет! Я никогда!.. — испуганно отвечает наш лопоухий лесовичок.       А Финтан, не слушая его, продолжает:       — Что, скажешь, и не преследовал? Не следил? Не ходил по пятам? Не ускользал от нас с отцом, любящих, присматривающих! Скажешь, не было такого?!       Флинн вместо того, чтобы покраснеть, опускает глаза и бледнеет. Ох, его брат искусен в лжи и полуправде! Вскидывается второй принц, впрочем, через пару мгновений очень горячо:       — Да, следил, ходил, но нет! Нет! Не убива…       — Вот и все, сам сознался. Судя по всему, это не первый случай, — первый принц уже не слушает второго и покачивает склянкой в руке. — Мне крайне прискорбно наблюдать случившееся, и я надеюсь, этот инцидент не повлияет на отношения между нашими Домами. С вашего позволения, Советник, мои воины заберут младшего принца, пока отец, лорд Форгалл, не примет решение о…       Финтан прерывает свою тираду, ибо Джаред проходит в библиотеку, словно не замечая его, нарушает невидимую границу отчуждения Флинна, как будто тут вовсе нет никакого противостояния принцев, как будто вокруг не пляшет отдельными язычками пламя, как будто библиотека в обыкновенном порядке и Советнику не приходится перешагивать разбросанные листы и фолианты!       Сами собой стихают от его медленной походки лесовики, сердито щурится в черную спину белого волка Финтан, Гвенн переводит дух: да, Советник очень любит порядок. И порядок, как прирученный зверь, следует за Джаредом повсюду, куда бы он ни пошел.       Советник приближается к Бранну и осторожно приподнимает неблагого, основательно закатившего глаза. Обхватывает длинной ладонью лоб и голову в перьях. С пальцев белого волка словно стекает тепло, мягкое сияние вливается в Ворону. Тот вздрагивает, кашляет, смотрит виновато. Перехватывает левую руку, из которой перестает течь кровь, правой. И хотя смотрится немного бледноватым, уверенно усаживается сам, утвердительно моргает на тихий вопрос Советника о самочувствии.       Ну Ворона же! По Джареду не прочтешь, но я уверен, он доволен. С облегчением выдыхает предполагаемый убийца Флинн, из угла, где стоят волки, слышно эхо такого же вздоха. Я полагаю, Мэй. Алан слишком переживает за воспитанника, но улыбается своей мягкой улыбкой — и в библиотеке становится уютно. Даже Гвенн рада, что раздражающий, но живой, не сгоревший неблагой очнулся.       А уж как будет рад Дей! Ну, когда еще раз потрясет Бранна и разгромит пару комнат.       — Офицер Гволкхмэй, — негромко говорит Советник, опять игнорируя Финтана, сжавшего кулаки. — Вы можете выполнять свои обязанности?       Наш офицер, в которого, кажется, вдохнул сил Алан, подходит сам, кивает. Ой-ой-ой, офицер серьезен — серьезнее некуда! Повернувшийся в его сторону с робкой надеждой Флинн спадает с лица совершенно! Да, Мэй смотрит поверх его головы, тонкие губы волка сжаты в прямую линию, руки заложены за спиной, на лице — помесь бесстрастия с презрением. Флинна передергивает.       — С вашего позволения, первый наследный принц Дома Леса… — поворачивает голову Джаред, сейчас прямой и суровый, не обвиняющий, но прямо выносящий приговор Джаред.       Мэй подходит и подхватывает Флинна под руку, поднимает на ноги в одно движение: лесовик не сопротивляется даже для проформы.       — М-мэй, то есть, конечно, офицер М-мэй, ты же был тут, ты видел, ты им скажешь? — робкая, прямо детская надежда говорит сейчас голосом Флинна. — Это же не я…       Вместо ответа Мэй поджимает губы плотнее, то ли удерживая ругательство, то ли пытаясь смирить характер. Смотрит при этом все так же над головой лесовичка, а Флинн ровно коченеет на месте. Словно волки его уже осудили и приговорили!       — Ты им веришь? — это уже отчаянно!       И я не могу понять, отчего Советник-то не прекратит чудовищный спектакль?       — Конечно, он нам верит, — самодовольный Финтан усмехается, кажется, невероятно счастливый, что Флинн в отчаянии. — В нашу пользу говорят факты! Факты, братец!       А, впрочем, кажется, могу.       Второй принц Дома Леса очень быстро и привычно набрасывает капюшон на голову. Я не уверен, но его лицо искажает неподдельное страдание. Флинн, ну что ты за ребенок! Это же волки! Это же Мэй!       Хотя… да, это волки. И репутация у них самая разная.       — Позвольте напомнить вам, пострадал королевский волк, следовательно… — делает томительную паузу Советник. — Следовательно, решать, что делать с Флинном — пусть это даже второй наследный принц — будет не ваш Дом, а наш. Либо — король Благого Двора.       И вот Советник, между прочим, великолепно умеет пользоваться самой разной репутацией волков!       Финтан теряет улыбку, резко вздыхает, делает шаг вперед. Советник щурится:       — Вы собираетесь помешать мне пройти? — ледяной Джаред всего лишь спрашивает, вежливо, негромко, но мешать ему больше никто не хочет.       И лесной принц, показав зубы не хуже волка, отшатывается. Делает знак своим, приказывая не вмешиваться. Но переговариваются раскрашенные лесовики весьма недовольно. Шепчутся, шуршат, как ветер в кронах, обсуждают, как не повезло их принцу с братом, радуются, как повезло им, что первым принцем родился именно Финтан…       Несчастного Флинна слегка ведет на выходе, похоже, закружилась голова, но офицер перехватил его крепко, под локоть, как арестанта — и уводит, за ними идет Советник, которому тихо, но горячо что-то шепчет Гвенн. Замыкает процессию Алан, отработанным жестом подхвативший измученную Ворону.       Лесовики, оглядев разгромленную библиотеку, провожают их недобрыми взглядами. Уходят группками по двое-трое.       Я так понимаю, прибираться в библиотеке никто не собирается? А, нет, стойте-ка! Финтан окликнул себе нескольких помощников, кажется, куски разорванного Упыриного листа ему чем-то могут быть полезны.       Фуф, нет, хватит с меня на сегодня этого лесного чудовища! И я не про Упыриный лист! Пойду лучше догоню своих ши — думается мне, чувствительный Флинн на грани потери сознания, а если его в таком виде углядит тетя… Советника не спасет никакая волчья репутация!